Помоги проекту - поделись книгой:
Перикл был другом наук (истории, медицины, философии) и искусств. Известные музыканты и художники его времени находились в числе его друзей, и это были не только артисты, но в то же время и наиболее образованные люди в Афинах.
Речи Перикла производили на народ поистине магическое действие, и он пользовался в городе почти царской властью. С другой стороны, определив, чтобы граждане получали деньги за присутствие в народном собрании, Перикл стал причиной развития в Афинах тунеядства. Люди стали меньше работать, потому что можно было кормиться, благодаря одному праздному присутствию на городской площади. В результате, масса народа окончательно привыкла к праздной жизни на счет других, и если это и содействовало росту популярности Перикла, то, с другой стороны, после временнаго блеска его управления начался период нравственного, а следовательно и гражданского, упадка Афин.
А закончилось все Пелопоннесской войной – самым длительным и кровопролитным конфликтом в Древней Греции. В войну оказались втянуты почти все греческие государства, так как каждое из них тяготело либо к Афинам, либо к Спарте. Демократические полисы, как правило, были на стороне Афин, а полисы с олигархическим устройством – на стороне Спарты.
Весной 431 года до н. э. большое пелопоннесское войско под командованием спартанского царя Архидама вторглось в Аттику и начало разорять окрестности Афин. Все сельское население Аттики было заблаговременно эвакуировано в Афины под надежную защиту стен. Перикл понимал, что не следует отвечать на провокации спартанцев и начинать генеральное сражение. Пока пелопоннесцы стояли в Аттике, афинская эскадра из 100 кораблей вышла в море и курсировала вокруг Пелопоннеса, нанося неожиданные удары по прибрежным поселениям пелопоннесцев. Спартанцы и их союзники, не добившись генерального сражения, осенью отступили обратно. Сразу же после этого афинская армия вторглась в Мегариду и опустошила территорию.
В следующем году пелопоннесцы вновь вторглись в Аттику. Афинский флот под командованием самого Перикла совершил экспедицию к восточным берегам Пелопоннеса. Но начавшаяся эпидемия спутала все планы Перикла. В религиозных представлениях афинян чума была расценена как кара богов, и это привело к окончательной утрате былого влияния Перикла. Он был досрочно отстранен от должности стратега. Затем его обвинили в финансовых злоупотреблениях, и он был приговорен к уплате крупного денежного штрафа.
От эпидемии умерли два сына Перикла, и у того не стало законного потомства.
В 429 году до н. э. Перикла вновь избрали стратегом. Правда, это была уже просто милость демоса, посчитавшего, что Перикл искупил свою вину. Однако в том же году Перикл заболел и умер. Неизвестно, что стало причиной его гибели – чума или горе.
Когда Перикл был уже при смерти, вокруг него сидели лучшие граждане и остававшиеся в живых друзья его. Они рассуждали о его высоких качествах и политическом могуществе, перечисляли его подвиги и количество трофеев: он воздвиг девять трофеев в память побед, одержанных под его предводительством во славу отечества. Так говорили они между собою, думая, что он уже потерял сознание и не понимает их. Но Перикл внимательно все это слушал и, прервавши их разговор, сказал, что удивляется, как они прославляют и вспоминают такие его заслуги, в которых равная доля принадлежит и счастью и которые бывали уже у многих полководцев…
Говорят, что последними словами Перикла было сожаление: «Ни один афинский гражданин из-за меня не надел черного плаща». Чтобы было понятно: черную одежду древние надевали по случаю смерти близких и при других несчастьях.
Дело Перикла продолжало жить и после его смерти, хотя мир в Греции был нарушен Пелопоннесской войной и начавшейся длительной и изматывающей борьбой за «преобладание».
Глава 16
Пелопоннесская война и конец Спарты
Греки одержали верх над персами преимущественно благодаря морской силе. Главная морская держава Греции – Афины – должна была стать во главе прочих греческих государств. Она ей и стала, но очень скоро Грецию начала раздирать отчаянная борьба между Афинами и Спартой.
Этот военный конфликт получил название Пелопоннесская война, и он длился с 431 до 404 гг. до н. э.). Дело в том, что между Афинами и Спартой давно существовали противоречия. В значительной степени они были обусловлены различным политическим устройством государств. Афины представляли собой демократию (коллективное принятие решений), тогда как в Спарте власть находилась в руках олигархии (сравнительно малочисленной группы граждан, которая обслуживала свои личные интересы, а не интересы всех граждан). Обе стороны старались утвердить в полисах, входивших с ними в союз, аналогичный собственному государственный строй. Кроме того, афиняне (как и бо́льшая часть их союзников) были ионийцами[14], тогда как спартанцы и, в свою очередь, их союзники – в основном дорийцами[15].
Традиционно Пелопоннесская война делится историками на два периода. В первый период спартанцы предпринимали регулярные вторжения в Аттику, в то время как Афины использовали свое преимущество на море для рейдов на побережье Пелопоннеса и подавления любых признаков недовольства в своей державе. Этот период закончился в 421 году до н. э. с подписанием Никиева мира (инициаторами мирного соглашения выступили афинский военачальник и политик Никий и царь Спарты Плистоанакт).
Никиевым миром, однако, Пелопоннесская война была отсрочена, но не закончилась. Соперничество между Афинами и Спартой еще не было решено, и мирный договор был вскоре нарушен возобновившимися стычками в Пелопоннесе.
В 415 году до н. э. Афины отправили экспедиционные силы для атаки Сиракуз, которые тогда были сильным государством, главным городом на Сицилии.
Успехи, одержанные Афинами в начале сицилийскаго похода, не могли продолжаться долго, ибо спартанцы помогли Сиракузам. Войско и флот афинян были уничтожены. Это привело к заключительной фазе войны. В ее ходе Спарта, получив поддержку от Персии, построила мощный флот. Понятно, что без флота Спарта не могла победить Афины, и персы дали средства на сооружение спартанскаго флота. Это позволило Спарте, которая прежде торжествовала на суше, почти ежегодно вторгаясь в Аттику, теперь торжествовать и на море, оказывая помощь зависимым от Афин государствам в Эгейском море и в Ионии, подрывая мощь Афинской державы и окончательно лишая Афины морского превосходства. Уничтожение афинского флота при Эгоспотамах (405 год до н. э.) не оставило афинянам шансов на продолжение войны, и в следующем году Афины сдались, признав гегемонию Спарты и приняв все условия предложенного им мира. Самым стеснительным из этих условий было разрушение большой афинской стены и гавани Пирея. Со стенами вокруг Афин спартанцы никогда не могли примириться. Вокруг Спарты не было стен, и спартанцы не умели и осаждать города (они воевали только в открытом поле). Разрушение афинской стены было их постоянным желанием, и стена была поспешно разрушена под звуки спартанской военной музыки.
Спарта торжествовала, но в самом ее государственном устройстве таился зародыш ее падения. Число граждан Спарты постепенно уменьшалось. В эпоху персидских войн в Спарте было 8000 граждан. Сто лет спустя – только 1000. Через некоторое время – всего 700. В то же время илоты (рабы), несмотря на все притеснения, множились в числе и делались зажиточными. В то время, когда число полноправных граждан Спарты дошло до 700, на вызов царя Клеомена откупиться из неволи явилось 6000 илотов.
Короче говоря, Спарта не могла устоять, тем более что и власть, приобретенная над Грецией при содействии иноземных денег, не была надежна (персы очень скоро увидели, что Спарта с их помощью стала сильной, и они оставили Спарту, перенеся свое благоволение на греческие Фивы.
А потом на передний план в Греции выступила Македония.
Глава 17
Македонское главенство в Греции
Фивы долго не играли особенно видной роли в истории Греции. Фиванцы завидовали афинянам, и во время похода Ксеркса на Грецию они проявили самостоятельность не в пользу общего отечества (фиванцы прямо приглашали Ксеркса идти на Аттику).
Когда персы оттолкнули от себя Спарту и начали искать себе новую точку опоры в Греции, они обратились к Фивам. И могущество персидского золота сыграло свою роль.
В ходе Пелопоннесской войны Фивы до Никиева мира поддерживали спартанцев, но потом между обоими союзными государствами произошел разрыв. А потом Фивы, как и вся Греция, вынуждены были подчиниться македонской власти.
Македония в глазах греков долго была варварской страной. Например, когда однажды македонский царь захотел выступить на состязаниях в Олимпийских играх, от него потребовали, чтобы он сначала доказал свое греческое происхождение. Царский род и главные придворные фамилии в Македонии были действительно греческие, но масса населения не имела ничего общего с греками.
Македония особенно усилилась в годы Пелопоннесской войны. Македонский царь Филипп жил в Фивах и получил совершенно греческое образование. Будучи хитрым политиком, он успел приобрести перевес над всеми соседями. При нем образовалась знаменитая македонская фаланга, ставшая основой македонской военной силы. Воины фаланги были вооружены мечами, которые могли одинаково рубить и колоть. А передние ряды фаланги были вооружены сверх того длинными копьями (сариссами), так что воин шестого ряда мог своим копьем защищать товарища в первом ряду.
Но не только фаланге Филипп был обязан своим могуществом, в его руках находились большие денежные средства и дипломатия подкупа, и эти средства при опоре на мощную военную силу очень скоро привели в зависимость от него всю Грецию. Продажность граждан в Греции помогла Филиппу в каждом городе образовать свою партию, и он не упускал возможности для усиления свой партии. Например, узнав, что в Афинах образовалось общество сатирических писателей, он тотчас же послал ему значительные денежные подарки.
Тщательно все подготовив, Филипп открыто выступил на порабощение Греции. Битва при Херонее (в 338 году до н. э.) закончилась уничтожением союзной греческой армии и падением Греции.
Но Филипп не хотел быть варваром-завоевателем. Он объявил себя только стратегом всех греческих сил, а не царем. А греческие силы нужны ему были для задуманного похода на Персию, столкновение с которой представлялось неизбежным. Но героем этого столкновения стал уже не Филипп, а сын его Александр. Филипп же пал весной 336 года до н. э. от руки убийцы (своего телохранителя Павсания), как полагают, подкупленного персами.
Когда Филипп подчинил себе Грецию и собирался в поход на персов, его сын Александр, родившийся в 356 году до н. э., попросил отца не довершать всего – иначе никаких подвигов не останется на его долю. Славолюбивый и талантливый Александр получил блестящее образование. В течение восьми лет главным наставником при нем был Аристотель, и Александр вполне воспользовался уроками великого философа. Биографы славят также его физическую силу и возвышенность души. Но сильнее всех качеств было в Александре славолюбие. Например, на предложение явиться на состязание на Олимпийских играх, наследник македонского престола отвечал, что он не прочь, «если соперниками его явятся также цари».
После смерти Филиппа Греция хотела стряхнуть с себя македонское иго, но Александр совершенным разрушением Фив разом подавил восстание. А Фивы всегда стояли за персидские интересы. Так что этим своим ударом Александр обезоружил всех сторонников Персии в Греции. А потом последовал задуманный и подготовленный отцом Александра поход в Персию, о котором рассказывалось выше.
В результате, Александр Македонский стал владыкой всего персидского берега Средиземного моря, включая Египет. Отметим, что более других удержал его перед собой лежавший на острове город Тир. Тиряне за своим проливом защищались стойко: они пускали из орудий тяжелые камни в осаждавшие войска, а их водолазы разрушали начатые плотины. Но Александр все же насыпал плотину через пролив и, совершенно разрушив Тир, перенес торговый центр оттуда в основанную им в Египте Александрию.
Завоевав весь берег и уничтожив персидские морские силы, Александр углубился внутрь персидской Азии. Битва при Арбеле, в Месопотамии, довершила покорение Персии. Царь Дарий Кадоман бежал, а потом был убит, и Александр объявил себя царем Персидского государства, а затем принял титул «царя Азии».
Не довольствуясь завоеванием Персии, он предпринял поход в Скифию и проник в Индию. Только невиданные прежде греками слоны и природные трудности заставили его окончить войну и возвратиться назад.
Рассказывают, что, когда Александру во время похода представили чрезвычайно сложный Гордиев узел[16], развязать который, по предсказанию оракула, значило приобрести всемирное владычество, Александр, не ломая головы над распутыванием его, разрубил узел одним ударом меча.
В переносном смысле термин «Гордиев узел» означает всякое запутанное сплетение обстоятельств, а выражение «разрубить Гордиев узел» – разрешить какое-либо сложное дело, какие-либо затруднения самым прямолинейным способом.
Чтобы понять, до какой степени военные действия играли второстепенную роль в этой войне, достаточно сказать, что при Гранике македоняне потеряли самое ничтожное количество людей, а персы – 1000 человек.
При Иссе битва была серьезнее, но и там персы потеряли только шестую часть своего войска. Наконец, заключительная битва при Арбеле стоила македонянам всего 500 человек (а по некоторым данным, даже 100). Военные жертвы и усилия македонян, очевидно, были лишь толчком, рушившим уже колебавшееся царство. Александр щедро одаривал своих воинов и награждал семейства убитых. Довольное и упоенное славой войско помогало Александру удержать власть, но это было только его личное влияние: со смертью Александра (он умер в Вавилоне после жестокой лихорадки 10 или 13 июня 323 года до н. э., в возрасте 32 лет, не оставив распоряжений о наследниках) его обширное государство окончательно рухнуло.
Александр шел на Персию как представитель Греции. Он был настоящим греком до покорения Персии, но после – старался быть персом. Он принимал персов в свое войско, усваивал их привычки и обычаи. Естественно, греки и македоняне были недовольны этим предпочтением себе варваров. Но Александр хотел не только быть вполне персидским царем, он назвал себя по восточному обычаю богом. Это вызвало недоумение и насмешки в Греции. Однако афиняне, хоть и восстали против божеского титула Александра, но и они с прочими городами послали к Александру поздравительные депутации. И даже спартанцы заявили: «Если Александр хочет быть богом, то пусть будет». Но эти депутации нашли Александра в столице Персии уже при смерти.
На развалинах царства Александра Великого появился ряд самостоятельных государств. При этом Македонии не удалось окончательно слить с собой Грецию, и там образовались самостоятельные союзы городов: Этолийский и Ахейский[17].
Обширная империя сразу же развалилась. Одному из полководцев Александра, Селевку, досталась бо́льшая часть Персидской империи, от Нила до Эфеса, другому, Птолемею, – Египет, третьему, Антигону, – Македония. Остальные страны переходили из рук в руки местных авантюристов. Начавшиеся с севера набеги варваров становились все чаще и губительней. И, наконец, как мы увидим далее, с запада надвигалась мощная Римская республика, поглощавшая одну территорию за другой.
Глава 18
Этрурия и этруски
Если кто-то думает, что Этрурия – это древняя страна, которую населяли древние этруски, то он очень глубоко заблуждается. Под Этрурией обычно подразумевают западную часть современной территории Италии, граничившую на севере с Лигурией и землей Венетов, на востоке – с Умбрией по реке Тибр, на юге – с Лацием; западную же ее границу составляло названное по имени жителей страны – тирренов – Тирренское или Тусское море.
В древнейший период истории Апеннинского полуострова, когда этруски господствовали на суше и на море, в пределы Этрурии входили также земли на севере до Альп и на юге до Кампании включительно.
Но государства такого, как ни странно, никогда не существовало. Древние авторы (Дионисий Галикарнасский, Тит Ливий и др.) говорят об этрусках, как об индивидуальностях, но также упоминают и некую этрусскую нацию, обединяющую двенадцать народов, двенадцать независимых городов.
Не так просто нарисовать границы Этрурии, но еще труднее показать границы городов, это можно сделать лишь с определенными допущениями. Но города не упускали случая установить их, и некоторые из многочисленных пограничных столбов дошли до наших дней. У этрусков термин «граница» обозначался словом «tular», при этом этим же словом обозначались и границы частных земельных владений.
Но почему тогда трудно определить границы? Ведь найдены же межевые столбы, их обозначавшие. Более того, в Этрурии эти столбы были священными, и нимфа Вегоя (она научила этрусков искусству прорицания) грозила «страшнейшими болезнями и самыми ужасными ранами» всем тем, кто обойдет их, «чтобы расширить свои земли за счет чужих земель». Это свидетельствует о том, до какой степени эта тема была серьезна.
Что же касается независимости этрусских городов, то политической организацией этрусков были союзы автономных (самостоятельных) городов. В III веке до н. э. таких городов в Этрурии было двенадцать. Они назывались так: Церы, Тарквинии, Вульчи, Руселлы, Ветулония, Популония, Вейи, Вольсинии, Клузий (или Кьюзи), Кортона, Ареццо (или Арреций) и Вольтерра.
Были у этрусков еще и крупные деревни вроде Мурло. Или городки типа северного Фьезоле, Капены или Фалерии. Некоторые ученые не называют Популонию, а вместо нее ставят в список этрусского двенадцатиградья Перуджу (Перузию). При этом в своих изысканиях занимающиеся этим историки очень часто имеют возможность основываться не на документальных источниках, а лишь на песнях поэтов.
У этрусков, как и у древних греков, города назывались полисами, и они входили друг с другом в союзы. С другой стороны, из римских источников мы знаем, что в V и IV веках до н. э. отдельные города отказывались помогать друг другу и часто воевали «за свой страх и риск».
Часто одни города переходили под власть более сильного города. Некоторые могли также вступать друг с другом в конфликт по поводу небольших процветающих центров, которые принадлежали то одному, то другому городу (так, например, происходило при определении границы между городами Церы и Тарквинии, которая менялась неоднократно).
Этруски внесли большой вклад в градостроительство на территории современной Италии. Они имели обычай обносить свои города, которые обыкновенно строились на крутых возвышенностях, мощными стенами из туфовых глыб и каменных блоков. Иногда городские стены могли по высоте превышать пять метров, а их длина могла составлять несколько километров.
По оценкам некоторых историков, общее население Этрурии в III веке до н. э. могло составлять приблизительно 275 000 человек. А число жителей наиболее крупных городов (Вейи, Церы или Тарквинии) не должно было превышать 30 000 человек.
Эти цифры, достаточно скромные по сравнению с общей площадью Этрурии, показывают, что могущество этрусков в меньшей степени было связано с их численностью и в большей – с их уровнем цивилизации.
Итак, у этрусков не было единого государства. В период своей независимости Этрурия, согласно античной традиции, являлась конфедерацией двенадцати самостоятельных городов-государств. Развитие этих двенадцати городов шло не одновременно, и которые из них имели совершенно различные, а порой и противоположные судьбы. Более того, даже раз и навсегда устоявшегося списка этрусского двенадцатиградья нет.
В случае выбытия одного из членов федерации (например, вследствие военного разгрома) в состав обединения принималось другое государство. Так, после падения города Вейи, разрушенного Римом в 396 году до н. э., на их место в федерацию была принята Популония, остававшаяся до этого, несмотря на свое экономическое значение крупного портового города и важного центра металлургии, в составе государства Вольтерры.
Каждую весну в главном общеэтрусском святилище бога Вольтумны в городе Вольсинии собирались главы двенадцати этрусских городов-государств. К этим собраниям были приурочены общенародные игры и ярмарки. Собравшиеся обсуждали вопросы общей политики, совершали жертвоприношения и выбирали главу союза, символ их культурных и религиозных связей, который, по всей видимости, не имел реальной власти.
А вот каждый из городов управлялся так называемым «лукумоном», избиравшимся местной аристократией, однако неизвестно, кому принадлежала власть в конфедерации.
И принадлежала ли она кому-то вообще?
У этрусков того времени, несомненно, существовали царская власть и совет старейшин. Но имеющиеся в наличии первоисточники отражают эту сторону жизни этрусков крайне слабо. Термин, обозначавший на этрусском языке «царь», вообще неизвестен. Термин же «лукумон», использовавшийся римскими авторами, означал, скорее всего, всех лиц высокого общественного положения. Более того, в ходе развития общественного строя в Этрурии он явно изменял свое значение. В древнейшие времена он мог означать, например, «старейшину рода».
Скорее всего, избранный в святилище бога Вольтумны «царь этрусков» исполнял в основном верховные жреческие обязанности. Мог он быть и верховным судьей. Не исключено также, что он мог выполнять обязанности и главы союзного ополчения, если таковое собиралось. Например, считается, что знаменитый полководец Ларс Порсенна, пытавшийся восстановить власть в Риме изгнанного оттуда этрусского царя Тарквиния Гордого, выступал не просто как царь города-государства Клузия, а в качестве главы обединенной армии конфедерации этрусских городов. Однако решение о сборе такого ополчения мог принять лишь совет представителей всех городов, собиравшийся в Вольсиниях. Да и сами решения таких совещаний носили характер рекомендаций – некоторые города-государства могли не участвовать в общих делах.
Вот такая у этрусков была демократия. Которая, как говорил Уинстон Черчилль, есть «наихудшая форма правления, если не считать всех остальных».
Короче говоря, каждый этрусский город имел собственную армию, но совместно они действовали очень редко, и это было их главным слабым местом. Этим-то и воспользовались коварные римляне, но об этом – чуть ниже.
Среди неразрешенных вопросов, до сих пор волнующих историков, археологов и просто людей, интересующихся древними цивилизациями, одно из первых мест занимает вопрос о происхождении этрусков и их мощной цивилизации.
А ведь этруски имели своих историков, в частности римского императора Клавдия, знаменитого своими женами Мессалиной и Агриппиной, последняя из которых и отравила его почти двадцать веков тому назад. Он посвятил этой проблеме огромное 20-томное сочинение, основанное на документах, написанных на этрусском языке, которым он, как говорят, владел. Но, к несчастью, следов от этого сочинения не осталось, равно как и первоисточников, на базе которых оно было написано. Ключи к расшифровке этого языка утеряны, и до наших дней дошли лишь фрески на этрусских гробницах, да рисунки на вазах и бронзовых зеркалах, по которым можно составить себе весьма приблизительное впечатление о жизни этого великого народа. Почему приблизительное? Да потому, что изображения эти имеют отношение лишь к жизни аристократии (пиры, различные церемонии, охота и т. д.), да и то, не к их повседневной жизни, а лишь к тем ее моментам, которые принято называть особыми, то есть достойными отображения. Таким образом, основная информация об этрусках черпается из трудов древнеримских и древнегреческих историков, писавших об истории Рима и в той или иной степени упоминавших в своих работах и об их предшественниках на территории современной Италии. К сожалению, упоминания эти весьма противоречивы, обрывочны и часто имеют уж слишком негативный оттенок.
«Гробница Франсуа» названа так по фамилии первооткрывателя – Алессандро Франсуа. Он обнаружил ее в 1857 году. Гробница выдолблена в скале и датируется приблизительно III веком до н. э. Ее стены расписаны большими и очень красивыми фресками.
Конечно, в последнее время в разных странах вышло немало книг об этрусках, но, к сожалению, достоверной информации в них не так много, ибо они в большинстве своем содержат одни и те же факты, почерпнутые у древнеримских и древнегреческих историков, либо бесконечные описания одних и тех же гробниц и статуй. В результате, нам остается только удивляться той быстроте, с которой этрусская цивилизация перешла от состояния зарождения к состоянию наивысшего могущества, сопоставимого с могуществом других великих цивилизаций Средиземноморья, то есть Греции и Карфагена, а также тому, каким непродолжительным оказалось их такое красивое благополучие.
Народ, который римляне именовали этрусками или тусками, а греки – тирренами или терсенами, сам себя называл «расна» или «расенна». Считается, что он появился на территории современной Италии в XI веке до н. э.
Поделиться книгой: