Записки на кухонном полотенце

— Сто пятьдесят евро — вяло улыбнулась разнаряженная в пух и прах продавщица, презрительно разглядывая поношенную болоньевую куртку, заставив меня поежиться. Из магазина я вывалилась в «растрепанных чувствах» и побрела на работу. За сто пятьдесят евро я могла кормить детей неделю.

— Вот — сунула мне под нос ноги, увенчанные длинными, зазубренными, похожими на японские сюррикены ногтями, поеденными грибком, клиентка. — Сделай что — ни будь. А то у меня свидание сегодня, а тут такое.

— Сорок — вякнула я, заломив цену вдвое, и перед глазами встала проклятая сумка. Клиентка затрепетала. Отправив мужа в плаванье, он у нее капитан дальнего плаванья, дамочка пустилась во все тяжкие, что меня несказанно радовало. Она начала ходить ко мне, как на работу, рассказывая о своих похождениях, но при этом, хорошо платя деньгами, заработанными бедолагой мужем, болтающимся в далеких, холодных морях.

— Согласна — решительно тряхнула тугими кудрями клиентка, а я вдруг вспомнила фильм «Тупой, еще тупее», где герою Джимма Керри пилили ногти болгаркой. Вооружившись клещами, я пожалела, что не имею сварочной маски и принялась за работу. Спустя час я получила заслуженную плату, приблизившись к мечте на сорок евро. Вечером, после работы, я специально прошла мимо магазина. Сумка была на месте.

— Я дома — крикнула я в пустоту, войдя домой. Квартира молчала, только слышалось, как где то в ее недрах, шарила в помойном ведре вездесущая «падла».

— Почему так тихо — спросила я у выглянувшей из двери своей комнаты дочки.

— Мышь ловим — шепнула красотка, бодро хрустя козинаком и закатила глаза. — Отдай, всю приманку сожрала — выхватил у нее из рук лакомство любящий братишка, появившийся в прихожей.

— Какую мышь? — икнула я и зашарила глазами в поисках табуретки, на которую собралась заскочить с места с дикими криками. — Серую и толстожопую — хмыкнула Таська, и развела в сторону руки, показывая габариты филейной части серой прохвостки. По всему выходило, что у нас в малогабаритной квартире поселился монстр.

— Мать, давай червонец — голосом Василия Алибабаевича хмыкнул Димка — липкую мышеловку буду покупать, а то эта тварь из обыкновенной вафлю сперла и не попалась.

Вздохнув, я достала червонец, отодвинув покупку желанной сумки на неопределенный срок. Но жить в квартире с толстожопой норушкой, храбрости у меня не хватило. Сынуля выдернул банкноту из моей судорожно сжатой руки, приложив при этом немалые усилия и, сверкнув спиной, ломанулся в магазин, видимо боясь, что я его догоню и отберу деньги обратно. Но страх победил жадность, и ребенку, все же удалось выскочить за дверь, пока я раздумывала.

Утром сумки в витрине не оказалось. «Купили» — равнодушно, глядя на мою расстроенную физиономию, процедила продавщица. Едва не плача, я поплелась на работу.

— Вот, смотри — сунула мне руку вчерашняя клиентка, увидев, что я приросла к полу на пороге при виде ее персоны — Сделай, что — ни будь, дорогая, зашлась в рыданьях коварная сластолюбица — плачу любые деньги. Все ногти об этого гада обломала, наизнанку вывернулась, а оооон, ооон…

Представив: как и чем выворачивалась наизнанку клиентка изменяя мужу, я хрюкнула от восторга и боком двинула к своему рабочему месту.

— Что он?

— Подарок мне приволок — вновь зашлась изменщица, заламывая руки с обломанными ногтями.

— Ну, хорошо же. Подарок, не триппер же — удивилась я, судорожно вспоминая, когда муж мне дарил что либо.

— Дааа, хорошо — жалобно заныла красотка. — Другие золото дарят, машины, а этот сумку приволок. Ты представляешь? И ладно бы Луи Вуиттон, или еще фирму какую. А то сумка, с нарисованным кобелем. И наглости хватило уродцу, сказать, что я на эту тварь глупую похожа. — Там вроде сука нарисована была — подобралась я, сразу поняв, кому досталась моя мечта. — Ну, сука, так сука — легко согласилась дама, но утверждать, что она на меня похожа, верх наглости. «Такая же милая, как ты» — басом, передразнила она своего любовника. — Вот, сука.

Я посмотрела на клиентку и схватилась за пилу. Утверждая, что она похожа на милую собаку, незнакомый мне мужик, конечно, погорячился.

— Короче, сейчас с тобой закончим, и я выкину гадскую торбу, в первую попавшуюся помойку.

— Хочешь, я выкину — пискнула я, крепко держа капризницу за руку.

— Не хочу тебя утруждать — пригвоздила клиентка, разглядывая отреставрированные ручки, похожие на куриные лапки.

— Помойка за углом — трепеща, шепнула я, в надежде.

Закончив маникюр и получив гонорар, я мелкой перебежкой припустила за клиенткой, как заправский шпион. Мне повезло. Мадам остановилась возле мусорных баков, находящихся в шаговой доступности от салона.

Сморщив нос она достала вожделенную сумку, со всей дури закинула ее вглубь мусорного бака и сев в машину рванула с места, скрипя дорогими шинами.

«Главное, что б бомжи не побили, у них же все точки поделены» — думала я, с остервенением роясь в отбросах.

— Ну, все. Дожили — голос мужа, глядящего на меня, через приоткрытое стекло автомобиля, дрожал от сдерживаемого смеха. — Никуда тебя одну отпускать нельзя, даже на работу. Что на этот раз? Снова кольцо выкинула обручальное или колымишь таким образом?

— Ага, — поддакнул Димка, сидящий рядом с отцом и увлеченно снимающий на телефонную камеру минуту моего позора. — Таське покажу, вот смеху то будет. Порвем ютуб, отвечаю.

— Езжайте, куда ехали — окрысилась я на шутников — некогда мне с вами лясы точить.

Прогнав зубоскалов, которые с веселым ржанием, достойным коня Д Артаньяна, все же поехали в сторону дома, я достала вожделенную сумку, стряхнула с нее банановую кожуру, и прижав к груди трофей, радостно затанцевала в сторону салона красоты, в котором работаю.

— Домой пойду. Как думаешь, мои забыли уже о том, что я в помойке рылась — взглядом полным надежды уставилась я на подругу, работающую вместе со мной.

— Вряд ли, такое даже спьяну не забудешь. Эх, жаль я не видела — сожалением хмыкнула Надя. — Иди, уж, горе, только окурок из волос достань.

— Эх Ника, только ты меня понимаешь — плакалась я вечером, глядя на падлу, весело резвящуюся в кухне с толстожопой мышью, которая оказалась совсем не страшной, а очень даже милой. Расстрогавшись, я даже угостила норушку печеньем.

— Конечно, понимает, вы же с ней обе любите рыться в помойке — просочился на кухню муж, в смешных семейных трусах, украшенных принтами медвежатами. — Ты почему не сказала, что хочешь ту сумку?

— Потому, что она очень дорогая — вздохнула я горько, гладя рукой лежащую на диване рядом со мной торбу с нарисованной собакой.

— Знаешь, за двадцать лет проведенных вместе, ты до сих пор не перестала меня удивлять. Но копающейся в мусорном баке, я видел тебя впервые. И мне стало стыдно.

— Почему, за двадцать?

— Потому, что у нас годовщина, я деньги на подарок тебе приготовил и все думал, что купить. Ты же ругаешься, все время, на подарки, которые я сам покупаю и в этом году решил подарить тебе деньги.

— Да, подарки покупать ты не умеешь — мне вспомнилась вереница зубных щеток, массажеров и прочей лабуды, купленной мне мужем в пароксизме безумного шопинга, и я вздрогнула.

— Я тебя очень люблю — шепнул благоверный и сунул мне в руки сто пятьдесят евро. — А годовщина у нас тринадцатого? Нет — хитро улыбнулся благоверный.

— Пятнадцатого?

— Опять не угадала. — Неужели семнадцатого? — продолжила тупить я. — Шестнадцатого, жена, сколько можно? взревел муж притворно, и запечатал мне губы поцелуем

P.S Утром я пошла в магазин и купила мужу подарок, за бешеные сто пятьдесят евро.

Часть 6. Начало

Лето. Оно упало на город, принеся с собой арбузный аромат моря и созревшей клубники. Заскакало солнечными белками в ветвях деревьев и окутало все вокруг влажной духотой. Наше лето не приходит постепенно, не заглядывает робко в окна домов. Оно приходит внезапно и без объявления, опаляя нас горячими солнечными лучами, словно приглашая «Ну же, давайте, море ждет». И душа рвется и парит, но пляжи, заполненные веселыми, беззаботными отдыхающими, я вижу лишь из окна автобуса, везущего меня, в своем огненном чреве, на работу. Сезон. У нас так. Лето, год кормит. Вот и сидим мы в жарком салоне, подставляя, разгоряченные от трудов праведных, лица желанной прохладе кондиционированного воздуха.

Именно в один из таких ко мне на работу ворвался веселый, взбудораженный Гошка, что в принципе удивительно. Мы стараемся появляться на работе друг у друга, только в самых крайних случаях, по — этому сердце мое сначала замерло, а потом пустилось в ураганную ламбаду, по крайней мере, именно так мне показалось.

— Что — то случилось? — проблеяла я, крепко держась за ногу клиентки, впавшей в послеобеденную нирвану, что — бы не свалиться с табуретки.

— Да, жена, случилось. Вот, вот — замахал руками любящий супруг, тыча мне в нос свернутыми в трубку бумажками формата А 4.

— Блин, по — человечески ты можешь объяснить? Чуть, до родимчика не довел — вызверилась я, и принялась с остервенением пилить пятку несчастной женщины.

— Вот, вот — сделал новую попытку ткнуть мне в нос бумагой супруг.

— Он у тебя другие слова знает? — поинтересовалась клиентка, вынырнув из нирваны. Я лишь пожала плечом. Гошка махнул рукой и выскочил из салона с криком «Дома поговорим». Остаток дня я сидела, как на иголках. Таинственные бумажки в руках мужа будоражили воображение, рисуя в мозгу апокалиптические картинки нашего финансового краха. Воображение рисовало, как мы с протянутыми заскорузлыми руками клянчим милостыню в приморском парке, плача и стеная. Другого объяснения ненормальному состоянию супруга, я не нашла. На ватных ногах, я добрела до дома, с опаской толкнула входную дверь и едва не упала, споткнувшись об писающую от радости собаку, сующую мне в руки измусоленный мяч.

— Мы едем в Москву, собирай манатки — появился в прихожей радостный муж и сунул мне в руку смятые бумажки. — Это билеты, мне на работе выдали, на двоих. — С какой это радости, интересно? — резонно спросила я, ожидая подвоха.

— Потому что твой муж, лучший работник месяца, на минуточку. Сначала в Москву, потом к «твоим» заедем — фонтанировал планами муж. — За неделю управимся, думаю. Короче, завтра вечером самолет. Йесс — взревел Гошка и полез в кладовку, доставать давно забытый нами, огромный чемодан.

— Ты чего? А работа? У меня записей на два месяца вперед — внимая к голосу разума, воздела я руки к давно не видевшему краски потолку. Если честно, душа моя пела. С нашими финансами мечтать о поездке в Москву, не представлялось возможным. Да, что там, даже о путешествии в какой — ни будь богом забытый «подзалупинск», мы могли только хорошенько приняв на грудь.

— Ты женщина умная, придумаешь, как выйти из положения — глухо сказал Гошка, дернул чемодан, лежащий на верхней полке стеллажа и с грохотом рухнув на пол, кубарем выкатился из кладовки. — Там что, кирпичи — спросил он, потирая рукой «монструозную» шишку на лбу, растущую на глазах.

— Нет, зимняя обувь. Я ж не знала, что нам понадобится, каждый год в чемодан складываю. Удобно же — пискнула я, глядя, как наливаются кровью глаза любимого — Забыла предупредить.

— Женщины, что с вас взять — пробормотал супруг, и высыпал подпорки прямо на пол.

— А дети, — вдруг, вспомнила я о затаившихся в недрах квартиры.

— Ничего с ними за неделю не произойдет — сказал, как припечатал Гошка и поволок чемодан в кухню, собираться. — Оставались же они одни, живы здоровы. И вообще, не морочь мне голову, я занят

— Ну, слава богу, хоть отдохнем — услышала я голос Таськи несущийся из — за закрытой двери.

— Ага — мечтательно пробасил Димка — вечеринку закатим. Нужно только будет мебель из зала перетащить, а то не поместимся и легковоспламеняющееся убрать все, а то в прошлый раз диван чуть успели потушить. Хорошо хоть мать убираться не любит, а то давно бы уж увидела, что задняя стенка у него в подпалинах. — Ох, сплюнь, а то кто ее знает, что ей в голову придет — зашептала любящая доченька — от нашей мамульки всего ожидать можно.

— А я тоже на вечеринку попаду? — наглым голосом поинтересовался Жорик.

— Мелкий ты еще — взвилась Таська.

— Ну, тогда, пойду я мамочке расскажу, чего вы задумали и про диван тоже. Вот она обрадуется то. А я конфетку получу вкуснючую, за то что армагеддон предотвратил — ехидно хихикнул младшенький, и я едва не захохотала в голос, согнувшись к замочной скважине, тут же забыв про диван, который мне, кстати никогда не нравился, представляя вытянувшиеся лица старших детей. «Ай, молодец. Ай красавчик»

— Шантажист, моя школа — весело хрюкнул старший сын — ладно, твоя взяла.

— Не поеду никуда — твердо решила я разглядывая подпалины на ненавистном рыдване, носящем гордое название диван, но чемодан манил меня к свершениям. — Что это? Я думала, их уже не производят. Где взял? — моя рука выдернула на свет божий огромный кипятильник.

— Места знать нужно — гордо буркнул муж, и выхватил у меня из рук раритет- не лезь женщина, когда мужчина собирается в путь. «Ладно, потом выкину, когда уснет» — решила я. Кипятильник — это любовь всей жизни моего Гоши. Без этого адского изобретения, он не выезжает дальше своей квартиры, сея хаос и панику в непривыкших к таким изыскам европейских отелях. «Чаю хочу» — решает Гоша, едва заселившись, тем самым своим желанием, обрекая местные электоросети на адскую работу по устранению аварии. Моему мужу пофигу, что на каждом этаже есть куллер с кипятком, и вообще All inclusive. Он хочет чаю и баста. И невдомек, несчастным европейцам, почему в их отеле, каждый день, с завидным постоянством, в одно и то же время, гаснет свет. Потому что Гоша чаевничать желают, так — то. Чай Гоша не любит, ему важен сам процесс. Потому, берегитесь Европейские отели.

— В Москве наверное электрические сети покрепче будут — засыпая, элегически чмокнул губами муж и громко захрапел.

Я ужом выскользнула из кровати и тихо, что — бы не разбудить любимого, отправилась к месту дислокации собранного чемодана, в котором ожесточенно рылась «падла» в поисках поживы. Вытащив из собранного мужем багажа кипятильник, две тяжелые, керамические чашки, стопку книг, ртутный термометр, радиоприемник, упаковку туалетной бумаги, набор цветных карандашей, гантелю и еще кучу мелкого, ненужного мусора, я с чувством выполненного долга выписала телефоны клиенток, которых нужно обзвонить и перезаписать на «через неделю», посмотрела на свившую гнездо в чемодане собаку, легла спать. С утра предстояло много дел — купить провизии детям, разобраться с делами на работе, собрать багаж, выбрать подарки. Но, оно того стоило. Неожиданный отпуск играл и переливался всеми цветами радуги в моем измученном мозгу.

Часть 7. Все выше, и выше, и…

Ох, как я люблю аэропорты. Они наполнены эмоциями, радостными встречами, предвкушением счастливого отдыха и полета.

— Давай быстрее, опаздываем — закричал мне Гоша в самое ухо. — Все у тебя так. Все и всегда — уронил он с грохотом, каменно — тяжелый чемодан.

— Почему у меня? — робко пискнула я, глядя на пылающего пламенным гневом супруга. — Это же ты харчи в дорогу собирать надумал.

— Потому что, кто — то не озадачился это сделать. Не знаешь кто? — Гошенька, родной, но продукты можно и в Москве купить. Ведь отнимут все, что ты собрал, на границе. Еду нельзя перевозить — попыталась я внять к голосу разума мужа. — Щаззз — вызверился любимый — пусть попробуют. Тебе лишь бы деньги потратить. Купит, она.

Взмыленные, как пара жеребцов, мы подбежали к стойке сдачи багажа.

— Вот — бешено вертя глазами, сунул под нос молоденькой служащей, билеты и документы Гоша и закинул неподъемный чемодан на ленту.

— Запрещенное что — ни будь везете? — сдвинула бровки к переносице серьезная барышня.

— Целый чемодан — игриво заблестел глазками мой муж.

— Ну- ну — хмыкнула девица и уставилась в экран. — Я не могу пропустить вас.

— Почему это? — удивился Гоша.

— Потому что, продукты запрещены к провозу. Доставайте. Это записано в правилах.

— Господи, да что там тех продуктов. Смех — взревел мой супруг, начиная концерт. — Батон колбасы, да два яйца.

— Вытаскивайте — не желала уступать служащая. Видя, что пассажир сдаваться не собирается она достала телефон и принялась тыкать в кнопки наманикюренными пальчиками. — Давай отдадим, а — тщетно пыталась я внять к голосу разума своего любимого. Опоздаем, ведь. — Ничего, без нас не улетят — отмахнулся он и ввязался в неравный бой.

Гоша бился за каждый кусок колбасы, как бьется храбрый воин, не желая уступать ни пяди родной земли. Он применил весь арсенал уловок, начиная от легких, скандальных угроз, заканчивая нервическими припадками, до тех пор, пока не явился вызванный на помощь начальник, и все не началось по новой. Девушка уже не справлялась с чувствами. Это я поняла по ее нервно дергающемуся веку. Нарощенные ресницы трепетали, словно крылья мотылька. «Бедняга» — мелькнуло в моем мозгу. Начальник сочувственно глянул на меня, мнущуюся в сторонке и махнул рукой. «Пропустите, пусть в Москве с ним разбираются» — наконец решил он, явно жалея свое психическое здоровье.

— Видала? — гордо спросил Гоша, — Фиг им, а не моя колбаса. А теперь пошли в дьюти фри.

— Это еще зачем? — напряглась я.

— Коньяку купим — посмотрел на меня, как на умственно отсталую супруг и чеканя шаг двинул к магазину.

— Значит, мне лишь бы деньги потратить, а ты коньяк собрался покупать — наконец прорезался у меня голос. — И потом, в самолете коньяк пить запрещено.

— Правильно, поэтому, ты сейчас будешь пить колу. Мы перельем коньяк в пустую бутылку и, алле — оп. Кто мне запретит газировку хлебать? — радостно объяснил Гоша.

— Но, я не люблю колу. Давай минералку, а? Ну, яблочный сок, на худой конец — взмолилась я.

— Не, водку я не люблю — задумчиво протянул супруг. — По цвету, больше всего кола подходит. Так что, пей давай, не копырься — закончил он свой месседж прелестным словом и сунул мне в руки полуторалитровую бутылку гадкой коричневой жижи.

— Гош, ты сколько коньяка взял? — потеряла я дар речи. Нет, ну ладно, поллитра, ну литр колы я в себя волью, но полтора.

— Сколько взял, столько и взял. Я без коньяка не летаю — занервничал муж. — Пей, у тебя полчаса.

— Давай напополам. Я не выпью столько — тоскливо протянула я.

— Думай, что предлагаешь, женщина. Хочешь, что б у меня сахар поднялся и давление, да? Вот ты какая. Нет бы, мужу любимому помочь. Я итак нервничаю, три часа в облаках болтаться. Осознание обрушилось на меня, едва не сбив с ног. Мой сильный, брутальный Гоша, за которым я, как за каменной стеной боится. От шока я от души приложилась к бутылке с газировкой, подавилась, выпустив из носа струю коричневой, пузырящейся жидкости.

— Ты боишься летать? — выдавила я, прокашлявшись.

— С ума сошла — рассердился Гоша — я вообще ничего не боюсь. К твоему сведению, я мильен пицот раз летал. За тебя беспокоюсь просто, вдруг ты испугаешься, а тут я опа, налью тебе коньячку и все страхи, как рукой снимет.

— Аааа — согласно кивнула я головой. Все встало на свои места. Слава богу Гоша банальный алкаш, а заботливый, любящий муж, боящийся самолетов.

Спустя сорок минут мы все же загрузились в самолет и заняли свои места. Любимый напевал под нос веселую песенку, ароматно вонял недешевым коньяком и излучал благодушие. Только слегка побелел лицом на взлете и наотрез отказался садиться к иллюминатору, джентельменски уступив мне место. Я достала планшет и приготовилась к трехчасовому марафону написания проды.

— Курица или рыба — вернул меня в реальность звенящий, хрустальный голосок. Я подняла глаза и увидела небесное создание, в лице невероятно красивой бортпроводницы. Гоша молчал. Просто глядел на прелестницу чистыми синими глазами и пьяно улыбался.

— Ты чего есть будешь? — ткнула я локтем в бок благоверного, вышибив из его легких, задержавшийся в них воздух. Судя по всему, мой муж просто забыл выдохнуть, увидев красавицу.