Осколки былого величия

В которой я провожу суд и строю идеалистические планы

Я зашёл в шатёр-штаб, стоявший между лагерями, и сел за стол. Обычно тут были горой навалены документы, записки, какие-то планы… Но, как объяснил Гронги, когда гости стали хаметь, всё более или менее ценное перенесли в новый лагерь. Столешница была пуста и чиста. Я задумчиво провёл по ней рукой и покачал головой. Вместе со мной в шатёр зашла только Араэле, но она никак не мешала мне думать.

Я всегда поступал так, как советовали. Говорит шар: «Беги!» — бегу. Говорят, что не надо делать вот так-то и вот так-то — я и не делаю. Четвёртый год, по меркам Терры, я пытаюсь понять её законы и правила. Семь лет, по меркам Земли. За такой срок там, у меня на родине, финансовые империи вырастали. А тут я разве что проникнуться всей этой системой писанных и неписаных правил успел…

Но даже сейчас я их не понимал. Для меня всё было просто: вот гости, они охамели — значит, их надо спустить с лестницы. Однако у местных всё было иначе. Гронги и Араэле проявили завидное единодушие, встав на их защиту. Мол, не случилось ничего страшного. Ну поприставали к девушкам, ну упёрли выпивку — делов-то? Оплатят, извинятся — и гуляй, Вася.

— Скажи… — спросил я Араэле. — А разве на Терре не стараются сохранить девственность до брака?

— Только члены домов, — ответила девушка. — Это… Ну как бы такой древний метод проверки чистоты крови, и всё такое…

— В смысле? — не понял я.

— Если девушка непорченая, то точно не изменяла! — улыбнулась Араэле. — И хотя бы первый ребёнок будет из того дома, в который девушка перешла.

— Не слишком надёжно, но ладно… А простые жители? — уточнил я.

— Всем наплевать! — Араэле пожала плечами. — Сейчас почти нет невест, которые были бы девственницами к моменту свадьбы. Да и дома всё чаще не обращают внимания на старые обычаи… Мол, чистота крови — глупости это всё…

— И что, нет лекарей, которые бы додумались клиенткам девственность восстанавливать? — удивился я, вспомнив про подобные хирургические операции на Земле.

— А так можно? — удивилась Араэле.

— Ну вроде бы да… — я неопределённо пожал плечами. — Ладно, ты мне лучше объясни вот что: неужели у вас попытка изнасилования — это не слишком серьёзный проступок?

— Серьёзный… Несерьёзный… — девушка покачала головой. — Неприятный, конечно… Но если за девушкой стоит какое-нибудь большое семейство — тогда серьёзный. А если нет — то не очень.

Я снова погрузился в размышления и замолчал. И только рука, лежащая на столе, то разжималась, то сжималась в кулак.

Лицемерие! Опять оно! Оно пронзает всё общество Терры сверху донизу… Оно сквозит из каждой щели, из каждого поступка… Все жители здешних скал обычно изображают из себя порядочных и законопослушных граждан. Но стоит лишь поводку ослабнуть, как обнажается истинная, звериная сущность. Вот только, в отличие от Земли, здесь поводок ослабевает слишком часто. И тогда ты смотришь прямо в звериный оскал местного общества…

Но всегда стоит вопрос о том, с какой позиции ты в него смотришь. Если ты жертва, которую начинают подминать — остаётся либо смириться, либо бежать. И я делал это — бежал, стараясь спасти свою жизнь. Я привыкал к местным обычаям, приживался в обществе, но лицемерия вокруг меньше не становилось. Вот, предположим, заработал я три сотни миллионов единиц пневмы, выкупил концессию на пару скал, флот свой сделал — военный и торговый. И что? Стану я домом?

Нет, потому что нужно кое-что ещё… Тот самый накопитель в подпространственном кармане. И плевать всем, что без него я богаче и влиятельнее многих мелких домов. И любой урод из членов дома безнаказанно пнёт тебя, а потом будет прикрываться своим высоким положением: мол, за мной дом — а это другое. «Это другое» — вот что никак не давало мне покоя…

Закон един для всех. Пусть на Земле, где этот принцип изобрели, он и не работал на полную катушку, но каждый поступок считался либо законным, либо незаконным. И вертеть законами, конечно, можно было: недаром же говорили, что закон, что дышло, куда повернёшь — туда и вышло. Однако закон, как минимум, был тем самым мерилом, от которого отталкивались. Да, ещё была мораль и справедливость, но с ними всё всегда и везде было сложно, куда ни глянь…

При наличии закона нельзя просто так взять и сказать, что вот этого грабителя — надо посадить, а вот этого «бедняжку» лучше бы простить. Хотя нет, вру — пытались и в некоторых странах на Земле так сделать. Не знаю, чем всё закончилось, но вот начало, судя по вспоминавшимся выпускам новостей, мне не понравилось. Да и закон в подобном случае приходилось либо менять, либо просто игнорировать — что ничем хорошим никак не могло обернуться.

Здесь нет таких законов. Здесь, на Терре, даже мораль не такая, как на Земле. Нет однозначного «хорошо» и «плохо». Одна и та же ситуация в одном случае может быть «плохой», а в другом случае — «хорошей». Это постоянно сбивало меня с толку. Я видел перед собой вполне цивилизованный мир, развившийся до уровня паровых двигателей, пусть и работающих на пневме. Однако этот мир жил по первобытным правилам. А их нельзя осмыслить, их можно только почувствовать. А я этого как раз не мог…

И ни один землянин бы не смог. Поэтому нас и старались задвинуть в какой-нибудь угол на заштатных скалах — или оставить работать на эфирных кораблях с их строгими правилами и обычаями. Из тех, кого я нанял в своей недавней поездке — пятеро были «подобрышами». И все пятеро сейчас были в лагере жителей Тег, а не с «бунтовщиками». Однако на крупных скалах я среди жителей «подобрышей» особо не видел. И как так получилось? Да, всё дело именно в этой странной особенности местного общества…

Создатель, да я не слышал на Терре лишь одного — я тут нигде и никогда не слышал слова «табу»! Впрочем, если бы услышал — всё равно не слишком удивился бы… Хотя, нет. Всё-таки одно табу было — электричество. Я уже сам о нём думать забыл, приняв местные неписаные законы. А вот сейчас вспомнил. Было табу — вот только не в вопросах морали… Безродную девушку лапать без её согласия — не табу, а вот электричеством пользоваться — никак нельзя…

Пять сотен лет назад эти «цивилизованные» люди ещё ютились на скалах в небольших сообществах и пользовались каменным инструментом. Поди, ещё и огонь добывали трением двух деревяшек… Мало кто из них помнил о пневме — и о том, как ей пользоваться. И, естественно, в таких замкнутых сообществах есть свои дурацкие законы и правила. И ладно ещё если в их основе лежат заветы предков… Так нет! Зачастую они основывались лишь на взаимоотношениях между людьми, живущими в замкнутом сообществе. И «вот этого трогать не моги, а вон того, который мне не нравится — ату!» было единственным обоснованием любого правила…

И на фундаменте из того же самого дерьма человечество Терры строило свою новую цивилизацию. И, не имея надёжного основания, их цивилизация тоже получалась дерьмовой. Лицемерной, лживой, слабой, разобщённой…

Я не хотел прощать провинившихся! Что бы ни советовали Араэле и Гронги, я не хотел этого делать! Всё внутри аж переворачивалось от идеи следовать в данном вопросе местным традициям. Они виноваты — и точка. Чем виноваты? А вот я сейчас найду — и чем, и в чём. Здешний мир решил снова показать мне свой оскал? О, вот теперь утрётся! На Тег будут законы! На Тег будут правила! На Тег будет порядок!

А если их ещё нет, ну так держись, грёбаная Терра! Я возьму на вооружение всё худшее, что ты предлагаешь: лицемерие, демагогию и ложь — и либо приведу этих уродов к раскаянию, либо выпру их с Тег. И сделаю это так, чтобы местное население ещё и радостно кричало, вовсю поддерживая меня. И в команды дирижаблей пойдут люди, которым я могу доверять, а не здешние звери в человечьем обличье, которые без присмотра мгновенно дичают.

Это моя скала! И мои правила!

Я так резко поднялся из-за стола, что Араэле даже вздрогнула. Однако я уже всё решил и шёл разбираться. Стоявшие снаружи Гронги и Танг, увидев моё лицо, предпочли расступиться. Но я не прошёл мимо, а остановился, поравнявшись с ними, и тихо проговорил:

— Значит, обещали мешать строителям, если им не вскроют склад?

— Д-да… — слегка запинаясь, ответил Гронги. Видимо, выглядел я и в самом деле мрачновато.

— Танг! Людей на орудия! Поднимайте «Мэлоннель» и наводитесь на этот лагерь.

— Понял, кэп, — кивнул силовик и кинулся к дирижаблю.

— Фант! Не смей этого делать! — взмолилась Араэле у меня за спиной.

— Делать чего? — не понял.

— Не смей их расстреливать!

— Эли, я не собираюсь их расстреливать, — я даже улыбнулся и подмигнул ей. — Я собираюсь их справедливо судить. Но если кто решит, что судить его не за что, то на этот случай и нужны орудия. Гронги!

— Да, Фант?

— Стражу поднять, вооружить — и всех сюда!

— Нас даже с прибившимися не особо много… — осторожно напомнил Гронги.

— Достаточно! — ухмыльнулся я.

И уже мысленно, через передатчик, вызвал ИСИСа.

— ИСИС! Удалось хоть одно орудие подготовить к выносу?

— Даже два, — отозвался обитатель информационного слоя.

— Отлично, тащите одно наверх! — приказал я. — И грузите на подъёмник. Только так, чтобы его можно было сразу снять — и сразу стрелять!

— Принято. Орудие будет на подъёмнике через десять минут.

— Фант, ты как-то… В общем, боюсь, ты не очень хорошо подумал… — заметила Араэле.

— Почему же? Я подумал очень хорошо! — возразил я. — Это будет суд. Рядом будут стоять жители скалы. Стоять и слушать, пока я буду этих ушлёпков чихвостить и наказывать!..

— Милый, а зачем тогда все эти подозрительные приготовления? — изогнула бровь девушка.

— А это затем, чтобы каждый придурок из провинившихся понял, что виноват, ещё задолго до суда… — улыбнулся я. — Чтобы они не подходили сюда с наглым видом, поглядывая на остальных жителей с превосходством!..

— Да-а-а? И как же ты этого добьёшься? — недоверчиво улыбнулась Араэле.

— Войду в лагерь во главе стражников. И задержу всех бунтовщиков, — ответил я. — Знаешь, у меня так в родном мире иногда делают. Очень эффективно! Сначала мордой в землю всех кладут, затем связывают, а уже потом разбираются — виноват человек или под горячую руку попал.

— Ну-ну…

Араэле прекрасно поняла, что я собираюсь сделать. Однако не особо понимала, зачем — и потому решила просто понаблюдать за происходящим. Подготовка, в общей сложности, заняла всего минут двадцать. Рядом с подъёмником из канализации, как будто из ниоткуда, появилась чёрная турель, направленная на свободное пространство рядом с шатром штаба. Донельзя довольный Страж взял на себя управление, но пока ещё орудие мирно опустило ствол, дожидаясь своего часа.

В штаб доставили стопку жалоб на пришлых. А заодно и расчёты потерь от ограбления склада — и простоя рабочих, испугавшихся угроз, за сегодняшний день. Со склада принесли верёвки и посохи для стражи, как я и попросил. На «Мэлоннеле» выкатили орудия, к которым встали матросы, готовые открыть огонь. А из основного лагеря подтянулись вооружённые стражники.

— Входим в их лагерь. Требуем лечь носом в землю и руки держать за головой, — объяснил я задачу. — Если намечается сопротивление, поднимаете левую руку, чтобы привлечь внимание стрелков на дирижабле.

— А нам что делать, кэп? — поинтересовался Канго, который сошёл на скалу, чтобы инструктаж послушать.

— Если видите, что кто-то из стражников руку поднял, определяете, где опасность, и бьёте самыми малыми! — приказал я.

— Так у нас такие самые малые… — заметил артиллерист. — Двух-трёх человек можем зацепить…

— Ничего страшного! — пожал я плечами. — Зацепите нескольких из враждебного лагеря — считайте, они сами виноваты.

— Что делаем, когда все лягут? — спросил Гронги.

— Берёте верёвки из штаба, — пояснил я. — И всех связываете. А потом тащите сюда, к шатру. Всё ясно? Вопросы есть?

Вопросов, видимо, не было. Я, правда, ощущал недоумение людей — мол, зачем это всё? Но вот как раз объяснять я сейчас был не обязан. Махнув рукой, я первым двинулся в лагерь «бунтовщиков», которые так и не вышли на встречу со своим мэром.

Наше появление не было неожиданным. Все приготовления они давно заметили, но считали всё это, видимо, не слишком опасным — или не воспринимали всерьёз. «Бунтовщики», конечно, выстроились толпой. И даже достали оружие — жезлы и несколько посохов. Но в остальном они явно чувствовали за собой силу и выглядели расслабленно.

Вышагивая перед строем стражников, я настроил универсальный щит так, чтобы он прикрыл спереди весь наш отряд. Рисковать своими людьми я понапрасну не собирался — их и так было вполовину меньше, чем взбунтовавшихся…

— Жезлы с посохами бросили! И на землю! — рявкнул я так громко, как только мог.

— Носом в землю! Легли быстро! — заревел Гронги, поддержав меня.

— Эй, что за дела-то? — возмутился один из «бунтовщиков».

— Считаю до трёх! — крикнул я, продолжая идти. — Или вы бросаете оружие, или дирижабль открывает стрельбу. Раз!.. Два!..

Вооружённые «бунтовщики», недовольно переглядываясь, подняли жезлы наизготовку, а я тут же активировал общий щит. И в этот момент над нашими головами с рёвом пронёсся воздушный сгусток, влетевший в самую сплочённую группу. Наших противников буквально разметало в разные стороны, как осколки от разбившегося горшка. Видно было, что серьёзных травм никто не получил, но боевой задор после демонстрации мощности орудий у них пропал — и они начали неохотно ложиться на землю. Кто-то бочком устроился, а кто-то на спину — типа поспать.

— Гронги! — приказал я.

— Стража, вперёд! — взревел Гронги, устремляясь на задержание так быстро, что я едва щит успел убрать.

А дальше можно было наблюдать весьма занимательную картину: «бунтовщики» с удивлением узнавали, что они лежат совсем не так, как от них требовали. Стражники не особо церемонились и — как я и просил — ногами заставляли бунтарей повернуться носом в землю, а потом связывали им руки за спиной. Возмущения было столько, что я только головой сокрушённо покачал…

Вскоре от всего этого безобразия отвлёкся Гронги и подошёл ко мне.

— Не слишком мы жёстко? — поинтересовался он.

— Нет, — успокоил я главу стражи. — Даже мягковато! Тащите всех потом к шатру. И, Гронги…

— Да, Фант?

— Говорить они там будут только с моего разрешения! — я кивнул в сторону места будущего судилища. — Если кто-то будет самостоятельно открывать рот, знаешь, что делать?

— Да запросто! — кивнул стражник.

Задержание прошло, если так вообще можно сказать, «на ура». Через некоторое время к шатру стали приводить задержанных, которые не то что спорить не хотели — на ногах-то держались не очень крепко. Они либо сидели на земле, либо пытались стоять на коленях, с удивлением оглядываясь вокруг. Вчера эти люди ещё были хозяевами положения — и могли диктовать свою волю всей скале, а сейчас, измазанные в грязи, побитые, безоружные и связанные, они были морально раздавлены и потрясены. Нет, был, конечно, десяток особо гордых, которые ещё пытались возмущаться вслух… Но стражники быстро с ними разобрались, вбив в их головы понимание, что говорить без разрешения не стоит.

Из лагеря жителей Тег уже стали подтягиваться люди, привлечённые происходящим рядом с шатром штаба. Они скапливались полумесяцем вокруг места будущего судилища, оживлённо и испуганно обсуждая между собой происходящее. Я вытащил из палатки стол и стулья, на один из которых и уселся сам. Рядом — и чуть позади — расположилась Араэле.

На удивление, я чувствовал себя довольно спокойно. Я не самый красноречивый человек — да и вообще слегка стесняюсь больших стечений народа… Однако сейчас я должен был быть не Фантом, а настоящим мэром. И, как для мэра, для меня всё было просто: вот люди, которые нанесли ущерб мне, моей скале — и жителям этой скалы. Тут, пытаясь девушку завалить, порвали ей одежду, тут повредили палатку, тут нанесли травмы… Я просто прикидывал, во что выльется лечение той или иной травмы у лекаря на Большой Скале — и выписывал сумму в блокнот.

— Ну что, они все тут? — спросил я Гронги, заметив, что новых бунтовщиков приводить перестали.

— Да, гра мэр! — кивнул стражник.

— Ну и что вы тут устроили, уроды? — громко спросил я у задержанных.

Ответил мне один из тех гордых, которые хотя бы на ногах пытались удержаться:

— А мы ничего такого…

— Да ты что?! — удивился я, всплеснув руками. — Что я сказал вам при найме и отправке на Тег? Кто-нибудь ещё помнит?

— Прилично себя вести, — ответил всё тот же гордый. — Мы и вели себя нормально…

— Нормально?! — возмутился я. — А скажи-ка, ты в гости к другим людям когда-нибудь ходил, умный такой?

— Ну ходил…

— К дочкам или жене хозяина тоже, небось, грабки тянул, считая это приличным? — уточнил я, вызвав нервный смех среди зрителей. — Может, по кухне шарился самостоятельно?

— Ты же сам сказал, гра мэр, что мы станем жителями скалы! — обиженно крикнул другой молодой парень, сидевший на земле.

— Да, вот как начнёте служить — так и станете! — нашёлся в ответ я.

Вообще-то я не совсем этими словами говорил при найме… Дословно фраза звучала так: «Будешь служить на дирижабле — и будешь жителем скалы», но почему бы и не вывернуть?.. С терранцами жить — по-террански выть, ну вы, наверно, поняли…

— А вы, придурки, ещё даже обучение проходить не начали! — поднявшись во весь рост, взревел я. — И, будучи гостями скалы, вы приставали к честным женщинам, грабили склад с алкоголем, угрожали строителям и мирным жителям!..

— Да мы заплатим, гра мэр! — ухмыльнулся всё тот же разговорчивый и гордый.

— Конечно, вы заплатите! — сказал я. — И за то, что выпили, и за то, что сломали, и за то, что город из-за вас потерял! Как тебя зовут?

— Рихт, — ответил гордый.