Лесная ведунья 2

Аспид стоял, чёрный, пугающий, сосредоточенный — настоящий генерал, не меньше, двигал на карте какие-то фигурки и что-то объяснял. Остальные внимали, поглядывая на аспида как на бога, не меньше.

Прямо глазам своим не верю!

Ладно волкодлаки да остальная нечисть, но чтобы вампиры, надменные высокомерные вампиры, слушали кого-то чуть ли не рты раскрыв, за каждым движением подобострастно следя — это уже что-то запредельное.

Подошла ближе, в плащ кутаясь.

Остановилась возле аспида, за правым плечом его, в карту вглядываясь. Меня заприметили, и Гыркула (откуда только взялся так быстро, неужто аспид уже вылечить его успел?!), вопросил:

— А госпожа лесная хозяйка в операции участвует?

Участвует, конечно! Это вообще-то моя война, между прочим.

Но и не взглянув на меня, аспид холодно ответил:

— Ей нельзя, — и оглядев всех присутствующих за столом, окромя меня только, добавил: — Госпожа лесная ведунья главный приоритет в защите. Граф Гыркула, вождь Далак, моровой Морут, выделите охрану для ведуньи. Охранять денно и нощно, одну ни на миг не оставлять. Если с её головы волосок упадёт — своей головой мне ответите. Ещё вопросы?

Были таковые! Много! У меня! И я даже жаждала их задать, и даже рот открыла и уж шажок решительный сделала, как аспид вдруг соблаговолил меня заметить, глянул неласково искоса, да и произнёс:

— Ступай, лесная хозяйка, выспись, поешь как следует, а к ночи накидай мне списком, чего супротив нас могут сделать ведуньи лесные. По пунктам накидай.

И так захотелось мне, приласкать этого гада клюкой подскочившей как раз. Аж рука зачесалась! Аж…

— Пойду, — сказала клюку сжав. — И поем, и высплюсь, отчего ж не отдохнуть, коли такие помощники резвые выискались. Всем помощникам на зависть! Да только будь добр, аспидушшшшка, посторонись на мгновение.

И потеснив гада черно-матового, встала во главе стола, на карту посмотрела.

Хорошая карта была, живая, магическая. И откуда только приволок-то? Ну да не в этом суть — на карте мостки были проложены. Да не простые — а из железа зачарованного… Медленно я на погреб оглянулась, да и начала догадываться.

Аспид же мою догадку подтвердил:

— Мосты что водяной выстроит, металлом заговорённым покрою. Да состав не простой — нечисть пропустит любую, а вот нежити не поздоровится… граф Гыркула тому примером послужит наглядным.

Вот как значит?

Но на аспида поглядела мрачно, холодно… может, что угодно говорить, но Гыркуле вред причинил намеренно, хоть и осталось это для остальных лишь испытанием.

— Мосты ставим здесь, — аспид передвинул мост к устью реки. — Здесь, — середина моего леса. — И здесь, — место аккурат там, где ранее башни чародейские стояли.

Я постояла, рассуждая неторопливо, опосля клюка в руке моей стала прутиком, и не касаясь карты магической, я сдвинула с неё третий мост.

— Здесь берега крутые, да река глубока, и мощи в течение столько, что водяной легко не удержит, силу истратит понапрасну, а сила та может и пригодиться.

Постояла еще, на два других моста взираючи.

— И вот этот, срединный, сдвинуть надобно вниз по течению, там подлесок растёт, бор сосновый, спасительный, под удар его ставить нельзя.

Аспид выслушал молча, затем произнёс:

— Повторюсь, любезная леса хозяйка, нежить на эти мосты вступить не сможет, нету угрозы лесу твоему.

Скорбно вздохнув, я клюке вид исходный вернула, от стола к погребу направилась — нечисть тут же пододвинулась место мне освобождая. Так что подошла я, руку над дверью металлом поблескивающую протянула, на аспидушку взглянула скептически, да и выпустила силу свою! И побежали, зазмеились, заструились корни лесные, сильные, быстрые, могучие. Вмиг единый, в один лишь миг — а стала железная дверь кореньями покрыта, да густым слоем, внушительным, так что нежить теперь любая могла касаться её без страха и опасений.

— Видишь ли, аспидушка, — начала я, возвращаясь к столу совещательному походкой неторопливой. — У лесной ведуньи, будь живой она, али стань нежитью, сила есть великая. И пока стоит лес её — она его призвать может в миг любой, особливо, если не жаждет об его сохранности позаботиться.

Подошла, голову запрокинув на аспида поглядела с вызовом, вздохнула, да и продолжила:

— Мне, чтобы металл твой покрыть, сила двух дубов потребовалась. Да не вся, лишь часть позаимствовала, так что и вреда деревьям моим не будет никакого. А пожелай я, мостов бы настроила по всей леса протяженности, не сложно это, мне не сложно, а значит и тем хозяйкам лесным, что в Гиблом яре обосновались сложности не составит тоже. Да только не простая это река — водяной есть в ней, и не простой — одарённый магический. Вот и выходит — каждый мост, что поставишь ты, именно Воде неусыпно контролировать придётся.

Аспид каждому моему слову внимал вдумчиво, как замолчала, кивнул, демонстрируя, что принял к сведению, а вот после взял и выставил меня дурехой полною.

— Вот от того-то и просьба к тебе была сразу озвучена, госпожа ведунья, поешь, отдохни да крепко поразмысли, чего ждать нам от противника. И списком выдай, с пунктами.

Вот же ж!

— Аспид-д-душка, — прошипела я, клюку сжимая, да желание в ход её пустить испытывая. — Ты уж прости меня, ведьму неразумную, да только видишь ли, ретивый ты сверх меры, а уж инициативный то какой, вот только… уж будь любезен, друг военный, во все свои военные планы, меня посвящать в первую очередь. Список-то я составлю, то не беда, а вот не вмешайся я сейчас, и чем бы завершилось всё, догадываешься?

И пододвинулись понятливо волкодлаки, место для меня освобождая, поскрипел зубами аспид, да руку выбросил в движении быстром — в одночасье вспыхнули пламенем все корни, коими дверь металлическую покрыла, опосля наградил меня взглядом мрачным гад угольно-матовый, да вновь к карте волшебной вернулся.

Исключительно из вредности, провела пальцем по клюке, импульс направляя, и в ту же секунду покрылась дверь металлическая мхом отборным, изумрудно-зелёным, толстым, свеженьким.

Наградил меня аспид взглядом недобрым, улыбнулась ласково в ответ ему, да и приготовилась внимать — совещание у нас военное, как-никак.

— Что ж, — с яростью, которую удержать в руках сумел, проговорил аспид. — Значит мы сдвинем мост.

И дверь в погреб вспыхнула огнём синим, сжигая зашипевший влажный мох.

— Расположить надобно близехонько, — сказала я, поглаживая клюку. — Воденьке-то держать под контролем придётся.

И тут же по раскалённой железом покрытой двери побежали споры грибницы. И пары минут не прошло, как густо заросла дверь опятами, да свеженькими, ароматными, многочисленными.

Нехорошим стал взгляд у аспида, сидела, поправляя волосы я, делая вид, что это вообще не я, это кто-то другой.

— О, грибочки! — обрадовался выглянувший из избы домовой.

И вскоре русалки с домовым радостно урожай собирали. Я сидела с видом невозмутимым. У аспида вид был тоже невозмутимее некуда. Красота, идиллия… правда это вообще-то поганки, ну да то домовой раскусил сразу, а кроме него их ещё очень кикиморы уважают, так что не пропадет продукт лесной.

— Хоррошо, — уж не знаю, как аспид-то ещё не вспылил-то. — Два моста расположенные рядом, а третий в болотах на севере. Да только, ведаю я, что потерпела ты поражение там, госпожа хозяйка лесная. Так стоит ли вновь соваться туда, где враг с азартом поджидает?

Хороший вопрос.

— Твоя правда, — согласилась я угрюмо. — Да только тут дело такое, аспидушка, в устье реки мои владения с владениями водяного перемежаются. Места болотистые, а значит сила Воденьки велика там, но островки на болоте деревьями да кустами покрыты, следовательно и моя сила велика. От того и мост ставить там будем, разумнее это.

И снова выслушал меня аспид уважительно, обдумал сказанное, да вдруг выводы сделал странные:

— Ты уж прости, хозяйка лесная, да только в битве этой не только тебе с водяным оборону держать. Оглянись, ты войско созвала. А войско созывают не для того, чтобы лишь пировать. На войну созвала, вот воевать и будем. Ты своё дело сделала, ведунья, накормила, напоила, да плату предложила. А далее, уж не обессудь, дело наше, и как воевать, и как оборону держать.

И вспыхнули поганки на двери, заставив отскочить от них домового с русалками, скукожились, и покрылось дерево слоем металла. Да не простым — толстым, с шипами острыми да гибкими, что шевелились пошустрее корней магически растущих.

Вот как значит.

Села я поудобнее, щёку рукой подпёрла, да и сижу, на аспида взираю многозначительно. Аспид мне не менее многозначительным взглядом ответствовал, и вернулся к совету военному.

— Водяного помощь не потребуется, на неё и не рассчитывали, сами сдюжим.

И вернулись на место прежнее все три моста, а мне выразительно на избу указали.

Уже бегу, спотыкаюсь и падаю от расторопности. И не смотря на взгляд выразительный, осталась сидеть с готовностью созерцать дальнейшее безмятежно. А и действительно, было бы чего переживать — одним аспидом больше, одним аспидом меньше… а остальных от любой беды уберегу, коли потребуется.

Но аспид считал иначе и на меня смотрел всё более выразительно.

В смысле глаза его синие всё более явственно выражали желание узреть моё исчезновение, желательно в направлении избы. Я ответила взглядом спокойственным, выражая желание остаться, посидеть, и вообще здесь неплохо развлекают.

Аспидушка шумно воздух втянул, медленно выдохнул, да и смирился… Что ж ему ещё оставалось-то? Тут я хозяйка.

И пришлось ему к плану военному возвертаться, скрипя зубами.

А да и вернулся он, да так решительно, уверенно, с энтузиазмом непритворственным, что и не заметила, как заслушалась!

Сама я желала войны длительной, осторожной, чтобы наши не пострадали, а враг подустал, но в нежити аспид разбирался гораздо лучше меня, и на порядок лучше нечисти.

— Заражённый лес опасен для всех, в ком течёт кровь. Яд может проникать через глаза, дыхание, кожу — это медленное распространение. Для обычного человека опасность представляет нахождение в тумане Гиблого яра свыше одного часа. Для магов — сутки. Для нечисти — сорок восемь часов. Ни один из вас не должен пробыть в тени поражённых деревьев более этого времени.

Аспид обвёл всех пристальным взглядом, и взгляд его действовал посильнее слов — даже волкодлаки теперь дышали через раз, вампиры и вовсе сидели задумчиво, и думали явно об одном — это куда ж они вляпаться умудрились.

А аспидушка продолжил:

— Любое ранение, повреждение кожи до простой царапины — и вы отступаете.

— Дык как, с поля боя-то? — возмутился Далак.

— Молча, — ледяным тоном оборвал возмущение аспид. — Если яд проникнет под кожу, счёт вашей жизни пойдёт на минуты.

Все окончательно притихли.

Я так вообще с самого начала притихла, и смотрела на аспида с нехорошим ощущением — такой за услугу явно и плату возьмет ту, что назвал… и что-то кажется мне уже, что и Лесная Силушка не спасёт. Да только я о том опосля подумаю, потому как сейчас посерьёзнее вопросы появились — что делать-то? Если правду аспидушка говорит, то…

То план моих действий не меняется.

Раненые через реку пройдут, водяной с них яд смоет, а в своем лесу уже я вылечу.

Только очень мне про ограничение времени слова аспида не понравились. Смотрю на него, всей своей ведьминской сутью ощущаю — не врёт, говорит по делу, чётко, не усугубляет ничего, да только… Откуда ему всё то ведомо?

Откуда сам пришёл я не спрашивала, да и права на то не имела — мне с ним войну воевать, а не генеалогическим древом интересоваться, но время…

Время и цифры были тем, на чем акцентировали внимание ведьмы и… маги.

И возможно я не знала бы об этом, если бы не была ученицей Славастены. Но первое, что я услышала, оказавшись перед наставницей, было: «Триста шестьдесят единиц силы. Превосходно, Валкирин, превосходно».

360…

Для того, чтобы ведьмой стать, требовалось четыре всего. Для того, чтобы в ученицы пойти — единомоментно десять выдать.

Так что, когда привели меня к Славастене — обходили меня ученицы стороной, береглись, опасались… да напрасно. Восемь мне было, когда в поместье Славастены вошла, а второй раз сила проявилась лишь в пятнадцать — когда деревеньку Горичи прокляла. И сила единовременного выброса магии составила уже 500 единиц. И когда я вернулась из проклятого места, в глазах тех, кто вчера ещё обижал да деревенщиной звал, поселился страх. Ведь если я одних прокляла, сохранив обиду на столько лет, значит и их проклясть могу, да так, что никто не спасёт.

Про то, что не спасёт никто, правда, не сразу поняли. Когда о событиях в Горичах дошёл слух до самого короля, король к Славастене Ингеборга отправил, своего лучшего архимага, чтобы разобрался, ученицу ведьмы к порядку призвал, да и деревеньку спас. Ингеборг был хорошим человеком, именно человеком, а не магом, от того, первым делом он отправился не ко мне, а сразу в Горичи. Думал, разберётся сразу с проблемой, а уж после и с бедовой ведьмой.

Да не вышло.

Ингеборг поражения не принял, учеников лучших призвал, да двух иных архимагов. Всю ноченьку маги формулы составляли, рассчитывали удар, взвешивали каждое слово заклинания, по утру разом и ударили в тучи серые, да и проглянуло солнышко. Пробился сквозь мрачный небосвод луч яркий солнечный, и обрадовались маги…

Недолго радовались.

Луч-то был всего один, и осветил он три могилки. Только три могилки. Посияло солнышко лишь для них до полудня, и снова за пеленой серых туч скрылось.

Так что, к вечеру по мою душу не только Ингеборг заявился, но и ученики его лучшие и соратники верные.

Ох и страшно мне было идти к Славастене на ковёр в тот вечер, ох и боязно, а всё равно не жалела ни о чём. Умылась, косу переплела, платье заклинанием разгладила, да и пошла, деваться было некуда.

В тёмном кабинете наставницы тускло горели светильники по стенам, да ярко свечи на столе, и свет их был на вход направлен, так что когда вошла я, никого разглядеть не сумела, взгляд опустить пришлось.

«Ближе, Валкирин, подойди ближе!» — властным, непререкаемым тоном приказала Славастена.

И тогда я вскинула подбородок, сквозь свет, пусть и резал глаза, решительно посмотрела на Ингеборга, что за столом ведьмы-наставницы сидел, и уверенно прошла прямо, в двух шагах от стола лишь остановившись. Не понравилась архимагу моя дерзость. Маги в принципе ведьм за дерзость недолюбливают, а тут ученица-недоросток супротив архимага, чье имя по всему континенту славилось. И потому, зла Ингеборг не скрывал, когда произнёс сурово: «Вижу, о содеянном ты не жалеешь».

Не жалела. И скрывать этого не собиралась.

И тогда архимаг спросил:

«Как снять ведаешь?»

«Нет» — и это было приговором.

Молча подошла Славастена — я молча сняла с пальца кольцо ученицы, и отдала ей.

«К ведьмам отправь, на гору», — решил мою судьбу прославленный Ингеборг.

К ведьмам на гору — это значит не видать мне больше столицы, и подруг, пусть и малочисленных, тоже не видать. Не пройтись по вечерним улочкам витрины яркие рассматривая, не забежать в театр, восторженно на талант актёрский взирая, и про книги можно было тоже забыть…

Но всё сложилось не так.

Едва вышла я, растерянная, расстроенная в коридор тёмный, догнал меня не абы-кто, а сам Тиромир, восторженная мечта каждой из учениц, остановил, обошёл, в глаза заглянул и сказал тихо: «Не грусти, поговорю с отцом и матерью. Твоё дело правое, они это знают. Не печалься, теперь я с тобою буду, Веся».

Вот там и тогда своё сердце я ему и отдала. За то, что правой считал, за то, что утешил, что помочь решил, и что… по имени назвал. Да и он полюбил он меня. Я ведь ведьма, я видела любовь. Красивая она, искрится волшебными огоньками, сиянием зачаровывает, весной расцветает.

Так весна вступила в жизнь мою, осушила болото в душе, серое, мутное, беспросветное, расцвела всеми цветами мироздания, и стала моей отрадою.

Как же я любила…