Афера (для) миллионера

— Думаю, вам стоит заказать у меня портрет!

— А вы еще и рисуете? — потянул он, — Лена, а можно все-таки я расплачусь? Сделайте мне такое одолжение.

Он с тоской смотрел, как симпатичная девушка за прилавком начинает пересчитывать заново, потому что сбилась. Она вскинула взгляд и посмотрела на меня с мольбой. Я уныло кивнула.

Приятно, оказывается, когда тебя упрашивают позволить заплатить! Жалко только, что это не за красивые глаза, а за дурной характер. Но уж чем богаты…

Стоило Максиму проигнорировать мое предложение, весь запал ушел. Вот еще минуту назад мне казалось, что я могу все, что не боюсь — ничего! Что я клевая, талантливая и все у меня будет в шоколаде, стоит только чуть посмелее заявить о себе.

Но, собственно, мне так кажется каждый чертов раз, как я отсылаю портфолио. А потом мне опять отказывают, и эйфория тут же стекает, как вода, оставляя после себя только более горькое разочарование, с которым с каждым разом все сложнее и сложнее справляться. Мне уже не хотелось есть. Не хотелось дразнить бедную кассиршу. Не хотелось разговаривать с Максимом. Он ведь даже не попросил показать свои работы! Очевидно, мужчина просто не хотел отказывать прямо, а потому сделал вид, что вообще не услышал.

Стало как-то резко неловко за свое поведение перед ним. Он, наверное, думает, что я совсем дурочка? Глаза заслезились. Соблазнить не могу, рабочее предложение сделать тоже не могу. Что я вообще не могу?! Ни-че-го. Потому что надо было в пятнадцать лет не в художку бегать, а учиться флиртовать и делать макияж! Тогда бы я сейчас не чувствовала себя настолько не в своей тарелке, не прятала бы от мужчины слезящиеся глаза и не напоминала бы себе каждые полсекунды, что надо выпрямить спину, потому что сгорбленной можно только в толстовке ходить, но уж точно не в платье!

Я чувствовала, что выгляжу жалкой. Плечи расправлять уже не получалось. Спина горбилась. Я даже не чувствовала — я знала, что я жалкая. Хотелось свернуться, спрятаться или провалиться под землю, чтобы никто меня не видел. И еще гаже было от того, что Максим-то выглядел потрясно! Так потрясно, как только может выглядеть успешный человек. Я тоже когда-то верила, что стану успешным человеком…

— Вы что, плачете?

Я замотала головой.

— Н-нет! П-просто… — я всхлипнула, — Просто в глаз… что-то… попало!

К лицу вдруг прикоснулось что-то теплое и сухое. Я дернула головой, пытаясь скинуть его руку, но он все равно уверенно ухватил за подбородок и поднял мое лицо, проходясь вытирая большим пальцем слезинку с щеки.

— Плачете, — прошептал он, разглядывая мое лицо, — А покажите мне свои работы, может я и правда у вас портрет закажу?

Я вспыхнула.

— Нет!

Еще мне одолжений не делали! Я гордая! Мне подачки не нуж…

Так. Так-так… Так-так-так! А вообще-то — еще как нужны. И не такая уж я и гордая, если подумать…

«— Знаешь, детка, иногда можно засунуть свою гордость себе в задницу и просто пореветь! Иначе откуда люди узнают, что тебе нужна помощь? По статистике у гордячек чаще развивается язва!

— Есть такая статистика? Хотелось бы посмотреть…

— Если бабушка говорит, что есть, значит есть! Еще мне от соплячек допроса не хватало!»

Сама бабушка, кстати, на моей памяти никогда не плакала, поэтому и слова ее я всерьез не воспринимала, но что если это сработает? Мне сейчас очень-очень это нужно!

Я всхлипнула. Заморгала, пытаясь стряхнуть пелену слез, чтобы они скорее покатились по щекам. Сейчас главное не показывать раньше времени, что я уже согласна вообще на все.

— Я так не могу… Вы очень добры, Максим, но это как-то нехорошо…

— Давайте я сам решу, ладно? — попросил он, отводя меня в сторонку, — Возьмите салфетку и высморкайтесь… — он взял салфетку у кассирши, тут же прикладывая ее к моему лицу, — Вам чай с лимоном, с сахаром? Советую еще сладенького чего-нибудь взять. Вам взять?

Я робко улыбнулась и закивала.

— В-возьмите, — всхлипнула я, вытирая слезы, — Только не сникерс, умоляю — он вязнет в зубах! А там есть эклеры? Ой, господи восемьсот рублей штучка, я сейчас снова заплачу…

— Да не смотрите вы на ценники! — зашипел он, разворачивая меня от витрины, когда губы у меня снова задрожали, — Я выберу на свой вкус, а вы пока побудьте умничкой и молча доешьте свой бутерброд!

Я послушно закивала.

— Вы правда посмотрите мои работы? — он молча кивнул, прикладывая карту, — Только пообещайте мне, что скажете честно, если вам не понравится, ладно? Я честно не напрашиваюсь на комплименты…

Но как бы хотелось их услышать! Он взял коробочку с эклерами, впихнул мне в руки чай и, придерживая за талию, скорее повел подальше от протянутого ему кассиршей чека, пока я не успела в него заглянуть.

— А вы будете плакать, если скажу, что не нравится? — уточнил он; я представила и поторопилась запить горечь сладким чаем, — Ой, по глазам вижу, что да! — воскликнул Максим, — Тогда ничего не буду обещать, Лена, уж простите!

Я разблокировала экран, проверяя, не пропустила ли звонок от Антонины Владимировны, бабушкиной соседки сверху в Архангельске. Уже перед выходом я вдруг вспомнила, что у бабули где-то валялась старая записная книжка и решила проверить, нет ли там каких номеров… Ей всегда было удобнее записывать от руки, а не в телефон. В основном номера там были чисто по именам, которых я и не знала, но рядом с этим конкретным номером было четко написано, кто это и в какой квартире живет. И даже с приписочкой «Сумасшедшая стерва!». Я навскидку предположила, что мы могли бы быть с ней знакомы и решила позвонить. Рассказами о том, как хорошо я ее помню еще с детства старуха не впечатлилась, а вот за обещание перевести ей денег согласилась сходить проверить бабулю и даже приготовить ей поесть и проконтролировать, чтобы бабушка все съела!

Я предупредила ее, что бабуля болеет и это может быть ковид, но мне на счастье Антонина Владимировна была глубоко верующей и глубоко верила, что никакого ковида нет, так что я взяла с нее обещание хотя бы надеть маску, но на предложение оставить обед у двери она меня обсмеяла и рассказала, как именно, нам, миллиниалам, промывают мозги через компьютер, и во что превратиться мой мозг, если я не перестану на слово верить всем новостям. Я от души согласилась со всеми ее выводами, перевела денюжку и мы договорились, что она отзвониться мне, как только покормит бабулю.

— А вы вообще-то замечательно рисуете, Елена…

— Просто Лена! — горячо попросила я, — А что, правда? Нравится? Или вы это, чтобы я не заплакала? Скажите честно, я обещаю больше не плакать! У меня же целая коробка эклеров, я справлюсь, даже если будет очень больно…

Максим хмыкнул и весело прищурился, глядя на меня.

— Ну раз обещаете… — начал он, посерьезнев, — Тогда честно.

Сердце забилось и на глаза опять набежала влага. Я поскорее укусила эклер, захватив языком побольше начинки и с удивлением заметила, как его взгляд на секунду задерживается на моих губах. Чуть не подавилась, зато плакать перехотелось! Есть еще порох в пороховницах! Будет чем успокаиваться, когда друг настоящей художницы, которая продает свои картины за тысячи долларов и выглядит как модель, расскажет мне честно о моих почеркушках…

— Не понимаю, если честно только одного… Вы же можете довольно неплохо продавать свои картины. Почему вам хочется плакать глядя на ценники в буфете? — он улыбнулся, — Я думал, как повежливее вам отказать, но вообще-то совсем не против заказать у вас портрет — мама давно просила, но работы Алисы я ей дарить точно не стану…

В первый момент в голове пронеслась только одна мысль…

— Она вас все-таки рисовала?! — я вскочила, обиженно на него посмотрев.

Не знаю, что меня так обидело, просто я и так этой белобрысой уже завидовала самой черной завистью, а теперь еще и оказалось, что она забрала у Максима его модельную, так сказать, невинность. Почему-то было неприятно, что я всегда буду только второй. В другой стороны, именно мой портрет будет висеть у него дома и радовать глаз его мамы!

Это же что-то значит?

И только когда я успокоилась, представив, как они с мамой сидят у камина в шикарном особняке и любуются моей работой, и она его спрашивает, кто же нарисовал такой чудесный портрет… только тогда я поняла.

Я. заработаю. баблишек.

— Но я рисую только на больших форматах. Не меньше ста сантиметров по одной стороне, — робко наврала я, чтобы набить цену.

Максим спокойно кивнул, все еще поглядывая на меня с легким удивлением.

— Вот и отлично. Сколько?

Руки похолодели и я с трудом сглотнула образовавшийся в горле комок.

— С-сто. Тысяч, — я сложила руки в замок и посмотрела на него осторожно исподлобья, — Р-рублей…

Вообще, для большого формата и моих навыков цена вполне приемлемая. Неприемлемая она только для моего среднестатистического подписчика в инстаграме. Да и вообще для большинства людей, которые такие деньги порой месяцами зарабатывают. Я бы тоже не стала покупать портрет за такую цену! Ну на кой он мне, в самом деле, нужен? Но если говорить о нормальной, человеческой цене за такую работу и годы обучения — цена приемлемая. Можно с этим поспорить только если вспомнить, что я никто и звать меня никак, но… Максим — богатый. Так что может и не заметит? Я решила обнаглеть без меры и рискнуть, назвав цену, которая устроила бы меня.

Помню, как-то проводила мастер-класс на день рождения одной женщины. Ее друзья в качестве подарка решили заказать ее портрет, но не просто так — а с подвывертом! Портрет они рисовали сами, все вместе и на одном холсте под моим чутким руководством. И само собой с моими правками. Говоря откровенно, правила я за всеми и потом еще полчаса подрисовывала, когда все ушли, чтобы портрет был хотя бы похож. Результат всем очень понравился! Получилось чудесно даже на мой вкус. Ну, собственно на мой вкус все и было сделано.

И тогда одна женщина предложила мне нарисовать ее портрет на заказ, расхваливая на все лады мой талант. Портрет она хотела большой, и я уже радостно потирала ручки. Пока она не предложила мне за него три тысячи.

«Ну а что? Вы же за эту цену нам мастер-класс давали, я же у вас спрашивала, помните?» — объяснила тогда она на мои слова о том, что за такие деньги портрет будет раза в три с половиной меньше того размера, который бы она хотела.

Я постаралась ей вежливо объяснить, что такая сумма не покроет даже не просто материалы — я за нее даже холст не куплю скорее всего, не говоря уж об оплате самой моей работы. И что самая скромная цена за картину высотой в метр — тысяч тридцать. И за весь мастер-класс — а не только мою работу — они заплатили лишь слегка меньше. Мне вежливо объяснили, что я бесталанное чмо и зажралась, раз думаю, что кто-то мне столько заплатит. А потом на меня еще и отзыв хреновый настрочила начальству, мол, я вашей сотруднице работу предложила, а она мне нахамила.

— Так скромно? — вывел меня из воспоминаний голос мужчины.

— Двести! — торопливо предложила я.

Максим тонко улыбнулся и покачал головой.

— Сто пятьдесят за быструю реакцию. Но — не наглейте.

Я закивала. Вздохнула поглубже и, успокаивая дрожь в руках, задала главный вопрос:

— А… а-а-а… кхм! А-в-в…

Ну, почти спросила.

— Аванс? — предположил он.

Я закивала, поражаясь своей наглости.

Когда наконец позвонила Антонина Владимировна, я уже обо всем договорилась с Максимом и с улыбкой от уха до уха шла за своей курткой в гардеробную. Я отошла подальше, чтобы шум не мешал мне слушать, как там поживает единственный дорогой мне человек.

В Архангельск я, судя по всему не еду.

Потому что у меня теперь есть деньги вызвать бабуле врачей, у которых будет мотивация обстоятельно разобраться, что с ней происходит, а отрабатывать их мотивацию дистанционно я не могу. От мысли, что только аванса в виде трети цены мне, скорее всего, хватит на большую часть моих проблем, хотелось опять позорно разреветься.

В общем, теперь мне нужен был человек, который регулярно будет проверять бабушку и честно мне рассказывать, как она. Собственный агент в бабушкиной крепости!

— А если я вам еще денег пришлю? Антонина Владимировна, у меня скоро будут деньги, много денег, — обещала я, — Поэтому просто сделайте мне такое одолжение, хорошо?

Старуха согласилась и даже порадовала меня, сказав, что суп бабуля выхлебала до последней капли и даже готова была согласиться на добавку, но заснула.

— Хорошо-хорошо, Леночка! Я только рада — людям надо помогать друг другу! Кормить, поить, следить за врачами? — по-деловому уточнила свои обязанности старуха.

Я закивала.

— Именно. И отчитываться мне! Договорились?

Александр Валерьевич Шишкин хмыкнул весело себе под нос. Давно он не прятался по углам, как мальчишка! Но оно того стоило.

Как только мужчина увидел эту дворняжку рядом с другом — всю такую скромненькую в будто бабушкином платье да ненакрашенную — он сразу все понял. Первая пошла! Интервью вышло только неделю назад, а дамочки время не теряют…

И сейчас, слушая, как она обещает кому-то, что у нее вот-вот будут деньги — «много денег» — он ничуть не сомневался, откуда она их возьмет. Наверняка придумает какую-нибудь жалостливую историю, чтобы развести Макса. И друг поведется. Не потому что такой уж идиот — просто ему не жалко. А еще — не принципиально. А в непринципиально важных вопросах он всегда был невнимательным и расточительным.

Саша решил, что не будет торопиться и раскрывать маленькую меркантильную стерву. Если все случится слишком быстро, друг не запомнит хорошенько урок. И когда это будет важно, может обжечься уже всерьез.

Глава 3

Мои проблемы в сексуальной жизни начались давно. В далеком-далеком детстве, еще когда мы с бабулей жили в однушке в Архангельске. Тогда же, когда я впервые столкнулась с такой вещью, как воскресная бессонница. Я помню, что это была то ли поздняя осень, то ли зима. Темнело рано, светлело поздно, и мой мозг все никак не мог взять в толк, когда же нужно спать, а когда бодрствовать. Спать хотелось всегда за исключением того времени, когда пора было ложиться спать. Но бабушкиными стараниями я все-таки засыпала хотя бы до двенадцати. Вот только по воскресеньем у бабушки была ночная смена.

Я лежала на разобранном к вечеру диване, в черное окно били голые ветки, прося забрать их в теплую квартиру из пурги, а на фоне шуршал телевизор, который я включала, потому что в тишине и темноте я чувствовала себя слишком одинокой, чтобы закрыть глаза, но вместе с ведущей ночной телепередачи и ее гостями было как-то повеселее!

«Секс с Анфисой Чеховой» — вот корень всех моих проблем!

Не то что бы я действительно что-то понимала… Просто хорошо засыпала под голос ведущего. Проблема была в том, что хотя я ничего не понимала, но очень и очень хорошо запоминала. А потом хаотично выстреливала информацией, шокируя окружающих и создавая себе сложную репутационную ситуацию, из-за которой пригласить меня на свидание для местных мальчишек было сродни испытанию на храбрость.

«— Итак, со слониками мы закончили! — учительница стерла с доски изображение животного и список фактов о нем, — А может кто-нибудь из вас знает что-то интересное про барсуков?

— Если втирать барсучий жир в хер три раза в неделю, то работать будет, как часы! — вскинула руку я.

— Спасибо, Лена, очень познавательно…»

Да, думаю мои проблемы с сексом начались где-то там…

— Так значит не Елена? — весело уточнил Максим.

— Нет, — мотнула головой я, скидывая осеннее пальто, — Не Елена.

— Арлена? — я кивнула, вытряхивая из сумки блокнот для набросков и пенал, — А можно расшифровку?

Ему нужно было узнать мое полное имя, чтобы выписать пропуск, и он его узнал еще вчера вечером. Но по телефону он глумиться не стал, и я уже было решила, что это потому, что у серьезных богатых людей приоритеты отличаются от тех, что демонстрировал мне обычно мой круг общения. Но я ошиблась! Не так уж богачи отличаются от нас, простых смертных…

Стоило мне переступить порог его кабинета, где я буду делать первые наброски, Максим тут же начал интересоваться.

— Это же не иностранное, я правильно понимаю? — глаза блестели весельем.

Я вздохнула и обреченно покачала головой.

— Нет. Не иностранное. Это от Армия Ленина!

Максим стоял, упершись задницей в свой рабочий стол прямо напротив меня. Простая белая рубашка натянулась красиво на плечах, когда он скрестил руки на груди и кивнул.

— Больжедоровна?

— Большевистская железная дорога, — предвосхитила я вопрос.

— Арлена Больжедоровна… — медленно произнес он, — Извращались как могли?

— Бабушка считает, что это смешно.

— И как? Смешно? — уточнил Максим.