Купленная. Игра вслепую

—

*Егор Николаев — вымышленный артист, к реальному молодому актеру Егору Николаеву 1981 года рождения никакого отношения не имеет.

ГЛАВА пятая

— Ну, наконец-то… Как всегда, в своем репертуаре. Опаздываешь, но не перегибаешь по времени палку. Хотя и распирает желанием погрозить пальчиком за очередную задержку…

Кажется, мы как раз остановились перед кем-то. И, кажется, это была какая-то группка скучившихся то ли гостей, то ли самих хозяев вечера. Я скользнула по их лицам машинально, даже не запомнив, сколько их было и как кто выглядел. Мой взгляд упрямо тянулся к мало заполненной части зала, к арочному окну, к… Кириллу Стрельникову. И это было сильнее меня. Казалось, я это и делала только для того, чтобы мое сердце опять начинало биться, с отчаянным надрывом прорываясь сквозь сжавшие его тиски нестерпимой боли. Как какая-то одержимая маньячка, или как кто-то, чья жизнь зависела от одного конкретного человека. Вернее, от его близости, от четкого осознания, что он рядом и лишь благодаря этому я до сих пор еще держусь, как утопающий за хрупкую соломинку.

Единственное, что меня тогда сдерживало, не давая совершить какую-нибудь бесконтрольную глупость на чистом импульсе, это то, что он был поглощен разговором со своей спутницей. Как мило улыбался ей, позволяя виснуть на своей руке и внимательно слушая, все, что ему с таким пылом рассказывают, а потом несдержанно посмеиваясь то ли над какой-то шуткой, то ли еще над чем-то не менее занятным. И… честно признаться, никогда бы не подумала, что именно от этих вроде бы естественных сценок от двоих давно знающих друг друга людей, мое сердце сжималось сильнее прежнего, буквально обливаясь кровью и едва не разрываясь в очередном сумасшедшем ударе-толчке. Словно действительно пыталось вырваться на волю, не в силах более терпеть и этот кошмар, и несовместимые с жизнью мучения. Ведь я не просто на них смотрела, но и позволяла своей так некстати проснувшейся памяти изводить себя совсем еще свежими воспоминаниями.

Оно и не удивительно, ведь это сам Кир их активировал своим видом и такой непривычной для меня внешностью вышколенного, одетого практически с иголочки денди. В серо-зеленом костюме-тройке с более темными линиями шотландской "шашечки", еще и в галстуке — совершенно не свойственный для него стиль, но ничуть его не портящий, если не наоборот. Мне и вправду казалось, что сейчас он выглядел даже более красивым, чем обычно — гладко выбритым, с идеальной укладкой своей шикарной львиной шевелюры, еще и с этой голливудской улыбочкой в тысячу ватт на абсолютно расслабленном лице. Конечно, он не шел ни в какое сравнение с тем Киром, который преследовал меня на собственной кухне в чем мать родила. Хотя все равно не знаю, кто же из них был лучше. И почему я думаю об этом именно сейчас, словно намеренно себя мучая или пытаясь что-то выглядеть для себя еще? Что конекретно? То, что мои глаза не лгут, и что Глеб сказал мне правду? Его сын давно и далеко не свободен? И эта шикарная красотка с прической а-ля "Скарлетт О'Хара" в не менее эффектом вечернем платье нежного светло-сиреневого оттенка никто иная, как его официальная невеста?..

— …Это Алина Семина, одна из многообещающих стажерок нашего маркетингового отдела. Почти единственная, кто согласился составить мне на сегодня компанию и, да, стать вынужденной заменой моей супруге. — я бы, наверное, и не обратила никакого внимания на прозвучавший рядом голос Глеба, если бы его пальцы на моей спине не надавили то ли приводящим в чувства, то ли враз отрезвляющим жестом на самые чувствительные точки. Хотя прийти в себя окончательно у меня так и не получилось. Не та ситуация и совершенно не подходящее состояние моего контуженного сознания.

Похоже, безумная череда из сводящих с ума событий с каждой пройденной минутой, еще больше ухудшала мое и без того шаткое положение. В этот раз, это было схоже с внутренним разрывом моей контуженной сущности, будто ее пытались выдернуть из той западни, в которую сами же меня и загнали, а я из последних сил мысленно цеплялась за того, чья не такая уж и далекая близость продолжала притягивать к себе своей пугающей мощью. Настолько всеобъемлющей, что даже умудрилась вытеснить из моих ощущений физическую близость его отца.

Тем не менее, Глебу каким-то немыслимым образом все же удалось выдернуть меня именно в ту реальность, где я сейчас и находилась в своей телесной оболочке, рядом со своим неофициальным хозяином и перед его вежливо улыбающимися друзьями.

— Очень рада познакомиться, Алина. Судя по первым впечатлениям, вы не только способны привлечь слишком придирчивое внимание своего работодателя своими трудовыми талантами, но и очаровать любого во истину необычайно привлекательной внешностью. Никогда бы не позволила себе сказать подобного вслух перед кем бы то ни было, но вы и вправду сумели сделать нечто невозможное — стать достойной заменой Маргарите Стрельниковой. И, надо заметить, дело тут далеко не в возрасте. Хотя, он тоже играет немаловажную роль. Уверена, вам будет тут куда комфортнее в компании более молодых, чем мы людей. Поэтому вам обязательно нужно познакомиться с моей дочерью. С ней уж точно вам скучать не придется.

Я смотрела на мать невесты Кира, пыталась ей улыбаться, даже вслушиваться в ее удивительно правильную речь, но даже с рукой Глеба на своей спине продолжала витать мыслями в совершенно другом месте, рядом с другим человеком. Но вот последний посыл госпожи Шевцовой все-таки был мною не только услышан, но и расслышан. И не будь я так заторможена от собственной реакции на происходящее, скорей всего не удержалась бы и выдала абсолютно не подходящую к случаю эмоцию, а может даже и целую мину. Меня и так резануло при упоминании всуе о ее дочери, будто долбануло изнутри высоковольтным разрядом.

Знакомиться? Да я лучше разыграю тут при всех приступ эпилепсии, чем рискну и дальше подыгрывать всему этому фарсу. Что я здесь вообще делаю? Для чего меня сюда притащили? Показать мне наглядно, кто я, и кто все эти люди? Что нужно иметь кучу бабла, дабы получить законное право находиться подле них и даже разговаривать? Я все равно НЕ-ПО-НИ-МАЮ. Особенно фразочек про достойную замену Маргариты Стрельниковой. Я не собиралась никого заменять. Я вообще здесь не для этого.

…Тогда для чего?..

— Уверен, но ты будешь приятно удивлена, когда узнаешь, насколько Алина может свободно общаться с людьми любого возрастного уровня. Не стоит с первого взгляда недооценивать современную молодежь. — господи, а для чего было сказано Глебом именно это? Хотя, кажется, догадываюсь. Он не собирался отпускать меня от себя ни в какую другую более "подходящую" для моего статуса компанию.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, тем более, если это был лично твой выбор. Но ты же не можешь не понимать, что в других вопросах и в обсуждении определенных тем, Риту все равно никто не заменит.

— Для этого существуют телефоны и прочие интернет-программы по онлайн-общению с целыми групповыми видео-сеансами. Думаю, каких-то особых проблем в этом плане ни у кого из вас возникнуть не должно. Да и на подобных вечерах при таком большом количестве лишних ушей, все равно некоторые темы обсуждать нежелательно.

Честно говоря, не хотела я вообще ни с кем тут знакомиться, как и что-то обсуждать. Даже если половина этих людей — сплошь замечательные, интересные и действительно интеллектуально образованные личности. Я не ставила и не ставлю перед собой никаких целей завести полезные связи или чего-то тут для себя выгадать. Я сейчас не в том состоянии, чтобы думать о своей карьере или строить наполеоновские планы на ближайшее будущее. К тому же, вся эта показушная мишура, столько людей, вырядившихся в вечерние туалеты, как на каком-то костюмированном балу (не хватает только карнавальных масок на лица) — все это настолько фальшивое и такое от меня далекое… А, главное, для чего?

Мне даже не хотелось разглядывать лица окруживших меня людей, тех же родителей Арины Шевцовой — ее статную маменьку Полину Шевцову, практически копию легендарной Татьяны Самойловой с такой же иссиня-черной, как воронье крыло, пышной гривой и темно-карими цыганскими глазищами; или отца Николая Шевцова — добротного мужчину с очень густыми, наполовину поседевшими волосами и бородой, еще и с лисьим прищуром васильковых глаз. Все равно они останутся для меня абсолютно чужими людьми, а я для них — еще одной темой для предстоящих обсуждений между близкими подружками Маргариты Стрельниковой.

Не стоило мне сюда приходить… совсем не стоило.

К тому же, не проходит и минуты, как все мои мысли вместе с сознанием и, наверное, с душой, снова тянутся лишь к одной точке в этом огромном зале. Я не то что осознанно, скорее, по инерции, перевожу только один взгляд к окну напротив, и… едва не ахаю, опять же по инерции. В этот раз боль становится слишком нестерпимой, практически ломающей кости обжигающим воспалением, вызывая неконтролируемый приступ какого-то просто дичайшего желания разрыдаться. По крайне мере, слезы подступили к глазам моментально, слава богу, хоть не брызнули ничем несдерживаемым потоком.

Даже немного странно, особенно для меня, так остро отреагировать на исчезновение с поля зрения столь желанного объекта слежки. Но ощущением, будто мне вырвали из груди часть легких и со всей дури скрутили диафрагму, придавило почему-то далеко не слабо, вплоть до усилившейся паники. К тому же метаться взглядом по окружающему нас периметру зала, в поисках жизненно важной для меня персоны — тоже не выход. Тем более, что через пару секунд она сама себя выявила во всей своей шикарной красе, подступив или, точнее, вынырнув откуда-то сбоку вместе со своей неизменной спутницей.

— Кто-то еще всерьез воспринимает данные вечера, как и все тут обсуждаемые темы?

В этот раз мое сердце остановилось пугающе надолго. Я даже чуть не закашляла, когда оно наконец-то ухнуло, как обезумевшее, о грудную клетку, заставив все тело вздрогнуть, а потом и задрожать под ударами сумасшедшей аритмии.

Казалось, меня накрыло не только поглощающей с головой близостью Кирилла Стрельникова, но и пробило насквозь разрывной шрапнелью его единственного в своем роде голоса, при знакомом звучании которого со мной начинало происходить что-то во истину нелепое. Правда, именно в данной ситуации, я, по большей части, грешила на собственное, буквально зашкаливающее взвинченное состояние. Впрочем, как и на тот факт, что очень долго не видела и не слышала Кира, и какая-то пара дней оказалась для меня целой вечностью, вылившейся в итоге в невыносимую пытку.

Мне и сейчас с большим трудом верилось, что я его вижу всего в одном от себя шаге, и разделяет нас друг от друга фарфоровая куколка по имени Арина Шевцова. Хотя, я ее не замечаю и не чувствую буквально в упор. Более того, я даже перестала ощущать стоящего рядом с другой стороны Глеба Стрельникова. Будто его вовсе не существовало, как и его приобнимающей за талию и спину чуть поглаживающей руки единоличного собственника. Как такое вообще возможно? Словно мое тело само выбирало, куда и к кому тянуться, кого чувствовать и за кем сходить с ума. Быть окруженной таким невероятным количеством людей и при этом соприкасаться физически и ментально лишь с одним человеком. С тем, кто и не думал сейчас о таком. Даже глядя прямо мне в глаза, даже старательно скрывая ото всех за какой-то пугающей маской то ли полной апатии, то ли циничного безразличия свои истинные эмоции.

Зачем, черт возьми?.. Как у тебя вообще хватает наглости ТАК на меня смотреть? Как будто это я жмусь сейчас к твоему отцу озабоченной кошкой, преданно заглядывая тому в рот и, затаив дыхание, с неподдельным восхищением в глазах слушая каждое слетающее с его уст слово. Это, между прочим, ТЫ забыл мне рассказать о своей Ариночке, как и о вашей намеченной, не знаю на когда, свадьбе. Так что хватит пялиться на меня. Либо отвернись, либо не делай вида будто тебе тут абсолютно на всех по боку.

— Представь себе, Кир. И не только всерьез, но и подходя с полной ответственностью к подобному роду мероприятиям. Поскольку именно на таких встречах, как раз в неофициальной обстановке и решаются самые важные вопросы, перед заключением будущих деловых сделок судьбоносных масштабов. Не стоит недооценивать подобных вещей, как и предвзято относится к большей части находящихся здесь людей.

Я не знаю, зачем Глеб решил ответить сыну в подобном ключе, как всегда, не повышая голоса, но по любому заставляя своего собеседника испытать полный спектр весьма шокирующих эмоций от ощущаемого в нем потенциала. По крайней мере, я их пропустила через себя достаточно глубоко и осязаемо, будто тысячу ледяных игл или лезвий, впившихся в мои нервы и кровеносную систему изнутри. Причем страх мой был связан отнюдь не за себя. Учитывая, что еще совсем недавно, мне пришлось пережить куда более жуткую для себя психологическую встряску, после которой Глеб даже не удосужился поинтересоваться, как я себя чувствую и не нуждаюсь ли в чем-то. В стакане воды, в возможности куда-нибудь присесть, чтобы перевести дыхание и хоть немного очухаться? Просто взял и с ходу потянул меня в очередной круг ада. Будто так и надо. Будто все это в порядке вещей.

— Так это что?.. Что-то вроде курса по профподготовке молодого бойца? Вводишь меня постепенно в тонкости ведения семейного бизнеса? — наконец-то Кир переключил свой подчеркнуто циничный взгляд на отца, в который раз не удержавшись от соблазна схохмить, но при этом делая вид, что никаких на деле задних мыслей по этому поводу не имеет. Обычная шутка, ни больше, ни меньше. Даже вот улыбочка к такому случаю припасена, вернее, ухмылочка с минимально сдержанной злобой. Все в пределах дозволенного, не выходя за рамки приличия.

— Всего лишь пытаюсь напомнить, где мы находимся и что все эти люди здесь делают. И ты, кстати, тоже…

— Ой, дядя Глеб, а вы нас познакомите со своей спутницей? Я слышала, что тети Риты нету сейчас в стране, но не думала, что вы придете с кем-то вместо нее.

А мне почему-то казалось, хуже уже не будет. Но, как обычно и бывает, то, чего меньше всего ждешь, обязательно случается не в самый подходящий для этого момент. Причем ведущая инициатива исходит как раз от той личности, с которой ты мечтала сегодня вообще никак не пересекаться.

Хоть убейте, но понять, на кой Арина Шевцова вдруг решила обратить на меня свой благосклонный взор, не сумею даже по истечении энного времени. Впрочем, как и ее истинные на мой счет мотивы. Не из тех она красавиц, кто будет интересоваться тайными любовницами своего будущего свекра. Да и поди разбери, по каким конкретным соображениям ей приспичило знакомиться со мной. Чисто из вежливости поддержать разговор или преследуя цели личностного характера?

— Конечно, Риночка. Для тебя все, что угодно. Думаю, Алине тоже будет приятно с тобой познакомиться. Кто знает, может вам даже удастся найти общий язык. Алина, как мне известно, приезжая, проходит стажировку от своего института в нашей компании в отделе маркетинга, но вот за время учебы, увы, успела мало с кем сдружиться…

— Проходит стажировку в нашей компании? Как интересно. — ну вот на кой Киру приспичило в это лезть прямо сейчас? Как у него вообще хватило наглости при стольких свидетелях раскрыть свой рот и в открытую попереть на собственного отца? Очередные разборки в духе, кто-кого круче и какую самую подходящую жертву выставить перед всеми в неприглядном свете? А то, что меня это заденет, как никого другого из присутствующих, это его, типа, не ипет? Главное, штырнуть посильнее в Стрельникова-старшего, а там уже хоть пожар, хоть потоп?

— С каких это пор ты приглашаешь на подобные мероприятия юных стажерок в качестве личного сопровождения, как будто от тебя тут кто-то этого требовал в обязательном порядке? И даже если допустить данную нелепицу, как за проходную причину твоего поступка. Почем Алина, а не, скажем, одна из твоих секретарш. Марьяна, думаю, подошла бы к этому случаю куда идеальней, особенно в качестве никем незаменимой помощницы при заключении сделок в неофициальной обстановке…

— Очень рада знакомству, Алина, — а это уже реально походит на какую-то сатиричную сценку из фильма абсурдной комедии.

Арина повышает голос, чтобы перебить Кирилла и протягивает в мою сторону белоснежную ладошку для рукопожатия. Но момент уже упущен. Слишком много Кир успел выплеснуть в своей предыдущей тираде негатива, таки да, задев и меня своей неконтролируемой вспышкой то ли сыновьей ярости, то ли чисто мужской ревности не так уж и хорошо завуалированной под надменный цинизм. Меня бьет на поражение его сумасшедшей концентрацией ментального бешенства, хотя внешне он и выглядит на удивление собранным и вроде бы даже невозмутимо спокойным. Но это лишь внешняя обманка для наивного и ничего не подозревающего зрителя. Потому что я ощущаю обратное, до сих пор и все еще. И это даже не ментальный удар, а именно взрыв в тысячу килотонн, после которого ничто не способно выжить, даже клетки вирусов.

Может и я не выжила. Осталась только моя внешняя оболочка и всего одно безумное желание, куда-нибудь сбежать и наконец-то на что-нибудь прилечь. Поскольку на остальное сил уже не было, кроме как на единственную манию фикс — наконец-то сдохнуть и, желательно, в сию же секунду.

Не знаю, как, но я все же протянула резко ослабевшую ладонь Арине, перед этим переложив бокал с шампанским в левую руку и чуть было не упустив его вместе с сумочкой на пол. Да и ощущениями при этом притапливало такими, будто и не я все это делала. Скорее, мой ментальный двойник, запустивший аварийный генератор дополнительного источника физической энергии. Как раз он и заставил мои губы растянуться в подобии судорожной улыбки, а мой голос произнести что-то близкое к стандартным фразам "искренней" благодарности.

— И я очень рада. Большое спасибо за такой радушный прием.

Я так надеялась, что не почувствую чужого прикосновения к своей коже, но опять же ошиблась. Даже чуть было не вздрогнула, но внутренне все равно перенапряглась и явно от неприязни, когда ощутила липкое пожатие чужой, прохладной и чуть вспотевшей ладони. Не удивлюсь, если намерено (пусть и подсознательно) настраивала себя на это. Но с чего я должна восхищаться той, кого предпочли больше, чем меня?

— А ты не думал, что у Марьяны Сергеевны могут иметься свои собственные планы на эти дни?

Наверное, этот кошмар никогда не закончится. Не удалось Ариночке загасить надвигающуюся бурю. На нашу сценку "дружеского" знакомства почти никто не обратил внимания. Единственное, Кир резанул меня тяжеловесным взглядом очень терпеливого зрителя, с плохо прикрытым неодобрением в слегка прищуренных глазах. Знал бы он, чего мне на самом деле все это стоило. Стоять и улыбаться его невесте, делая вид, что никого здесь, кроме Глеба я не знаю — та еще пытка, еще и под прицелом такого количества глаз.

— А что плохого в том, чтобы прийти сюда просто одному? — они точно никогда не уймутся, а я не продержусь в этом ментальном торнадо двух непримиримых гигантов и двух минут. Мне уже дико нехорошо. Слава богу, что хоть не нужно больше держать за липкую ладонь Арину Шевцову. — Не думаю, что кто-нибудь здесь тебя за это осудил бы…

— Кирилл, может не стоит такие темы поднимать и тем более обсуждать… — в этот раз в далеко не семейные разборки Стрельниковых попыталась вклиниться Полина Шевцова. Оно и понятно. Если их никто сейчас не остановит, страшно представить до чего они вообще договорятся в итоге. Кир вот уже не постеснялся сделать намек касательно необдуманной выходки своего отца, хотя он самый последний здесь человек, которого могли волновать чужие глупости или выведенные в свет чьи-то тайные любовницы-содержанки.

И как раз этого я и не понимала. Стоять тут передо мной под ручку со своей будущей женой и пока еще на пониженных тонах предъявлять Стрельникову-старшему завуалированные на меня права…

— Простите, тетя Поля, вы, как всегда правы. Сам не понимаю, что на меня вдруг нашло. Я же обещал быть этим вечером примерным пай-мальчиком и слова никому дурного не сказать… Наверное, не стоило мне сегодня даже шампанского пробовать. Никогда не угадаешь, каких от него ждать последствий, особенно на тяжелую голову.

Это уж точно. Я вот так и не рискнула сделать хотя бы небольшого глотка. Мне с лихвой хватало и тех убойных ощущений, которыми меня обложили за последний час практически со всех сторон. А теперь добивали контрольными ударами, в лице Кира Стрельникова, его близостью, голосом и обвиняющему во всех смертных грехах взгляду. Даже выходка Егора Николаева на его фоне теперь выглядела безобидной детской шалостью. По крайней мере, этот резко состарившийся актеришка был для меня никем, таким же и оставаясь где-то за пределами данного круга.

— А с Алиной мы уже вроде пару раз как-то пересекались, если мне не изменяет память. А может я ее с кем-то путаю. В таком шикарном платье и в драгоценностях, которые едва ли по карману обычным стажеркам, я бы и родную маму не узнал. Буквально заткнули за пояс и принцессу Диану, и Грейс Келли вместе взятых. Уверен, для такого головокружительного преображения без вспомогательных инвестиций явно не обошлось. Кстати, я Кирилл Стрельников, если еще не в курсе, что за идиот тут перед вами все это время распинался.

Ну, конечно, без этого ведь тоже ну никак нельзя обойтись. Еще один трюк в его чисто инфантильном стиле. Жаль, что не могу ответить ему тем же. Сил хватило только на вымученную улыбку и на поднятие правой руки к его подставленной ладони.

Ну почему он не мог просто промолчать. Что это вообще такое? Будто срывает на мне злость, только потому что не знает, как еще достать своего совершенно ни на что не реагирующего родителя. Он что, не понимает, насколько это чревато для нас обоих и в большей степени для меня? Не выглядит он на ревнивого сыночка, а вот на тайного любовника, не поделившего чужую игрушку с родным отцом — еще даже как.

Но куда сильнее бомбануло при соприкосновении наших рук, вытиснившее за считанные мгновения недавние ощущения от пожатия ладони Арины Шевцовой. Казалось, только этого он и добивался — вытеснить собой всех и вся, перекрыть весь окружающий мир и каждого здесь присутствующего. Физически, ментально, молекулярно, еще бог весть знает как. И, похоже, у него это получилось. И не почувствовать при этом, как он сильнее сжал мою кисть и как бы невзначай провел по моему большому пальцу своим, я, естественно, никак не смогла. Поди разбери в таком состоянии, что это значило в его понимании, особенно, когда он высверливает твои глаза пристальным взглядом одержимого убийцы, будто мечтает прикончить прямо на месте. И при этом заставляет вздрагивать от столь чувственной ласки, отдавшейся болезненным порезом по сердцу и совершенно неестественной для такого случая томительной пульсации в районе диафрагмы…

— Как всегда, Кир. Много слов и ничего существенного или по делу.

Я не успеваю хотя бы рта открыть, чтобы что-то ответить. Глеб опережает всего на пару секунд, больше задев своим голосом мои нервы и слишком контуженное сознание, чем добившись желаемого эффекта над неподдающимся норовом собственного сына. С таким же успехом он мог попытаться затушить огонь бензином.

— Я знаю, пап. Ведь тебе бы этого очень хотелось.

Как раз в этот момент я и выгадала для себя несколько мгновений, чтобы выдернуть руку из ладони Кира и разорвать с ним зрительный контакт.

— Прошу меня извинить, но мне срочно нужно отойти. — не знаю почему, но я вперилась взглядом в лицо Полины Шевцовой, наверное, единственного здесь человека, которому я более-мене и хоть немного, да симпатизировала.

В сущности, мне все равно плевать, кто и что тут обо мне думает. Все, что мне сейчас требовалось — это спасительный глоток чистого воздуха. А когда меня окружают два человека, вот-вот уже готовых растоптать мою жизнь в зыбкий тлен, даже не задумываясь о том, что со мной сейчас творится, временный побег — самое малое, что еще может как-то мне помочь здесь продержаться.

— Я не покажусь немного нетактичной, если спрошу, где здесь находится ближайшая и доступная для посетителей уборная?

— Господи, ну что за глупости? Нет, конечно, милая. — спасибо госпоже Шевцовой, что хоть не переигрывала в образе очень светской дамы, не только словами, но и взглядом, и жестом рук указав мне нужное направление. — Двери у барной стойки в левом крыле зала. Если хочешь, Рина может тебя проводить.

— Нет, большое спасибо, но дойти и найти нужные двери я вполне могу и самостоятельно.

— С тобой все хорошо?

Да неужели? Господин Стрельников-старший впервые за этот вечер озаботился о моем самочувствии? Только сейчас? Именно тогда, когда я во всеуслышание заявила, что мне нужно срочно в туалет?

— Конечно, хорошо. Просто нужно на несколько минут выйти. Постараюсь сильно не задерживаться. Хотя не думаю, что мое недолгое отсутствие кому-то тут будет в тягость…

Мне просто нужно было сбежать, что я успешно вскоре и сделала, даже не бросив напоследок предостерегающего взгляда на Кира. Я не хотела на него вообще уже смотреть. Вернее, банально боялась. В особенности того, что увижу в его глазах или в ироничной мине лица, скрытого за не пробивной маской беспринципного паяца. Как раз поэтому я отсюда и сбегала, чтобы вырваться из удушающей клетки его близости, которая с каждой пройденной минутой становилась все невыносимее и удушливей. Если я останусь рядом с ним хотя бы еще на несколько минут, точно не выдержу.

Жаль, что нельзя было сбежать отсюда буквально. Выскользнуть незаметно из зала, вызвать по мобилке такси и направиться прямым курсом до ближайшего вокзала. Увы, но к таким вещам нужно готовиться заранее, еще и быть уверенной на все сто, что за мной не приставлена круглосуточная слежка. Да и куда, если так подумать, я могу сейчас рвануть практически не глядя? Не домой же? А других мест, где меня не стали бы искать я, увы, вообще не знаю. Похоже на какой-то беспросветный тупик, думать о котором сейчас хочется в самую последнюю очередь. Иначе если зациклюсь на этом — обязательно свихнусь.

Хоть туалет удалось найти без каких-либо происшествий и непредвиденных трудностей. Правда, я так и зашла в огромную уборную, продолжая сжимать в ладошке бокал с непритронутым мною шампанским. Избавилась я от него, уже когда доковыляла до мраморной стойки с умывальниками, едва не шатаясь от сбивающего с ног резкого приступа слабости, и поставив наконец-то возле смесителя давным-давно разогревшийся от моей руки фужер. Сумочку я закинула туда же, только с другой стороны одной из пяти фаянсовых раковин, в итоге прижав обе ладони к массивному краю отшлифованного камня и навалившись сверху чуть ли не всем своим весом.

Теперь я могла дать себе волю не только "расслабиться", но и сорвать с себя непосильную маску утонченной принцессы. К черту все. Мне нужно срочно отдышаться, а то точно вырвет (хоть и нечем). И заодно пережить это сумасшедшее головокружение, и этот… гребаный приступ панического удушья. И атаковавшие все в раз страхи. И вымораживающую дрожь, и… и… ЭТОГО ДОЛБАНУТОГО КИРА СТРЕЛЬНИКОВА.

Захотелось что дури зажмуриться, стиснуть ладонями виски и проораться. Хоть как-то выкорчевать из себя эти сводящие с ума ощущения, вместе со маячащим перед глазами лицом… его жесткой, циничной ухмылочкой… И в особенности его глаза…

Кажется, что даже озноб — это часть его физической оболочки, окутавшей меня ментальным коконом и бьющей по моим нервам острыми разрядами болезненного напряжения каждую треклятую секунду. Я боюсь теперь просто пошевелиться, чтобы не запустить и не усилить эту гребаную реакцию собственного тела на все его следы, отпечатки и на близость, которую не вытравишь даже расстоянием в двадцать метров. Попробуй перестать думать об этом, прекрасно зная, еще и чувствуя, что он совсем рядом, практически дышит тебе в затылок. Да что там в затылок. Он уже успел пробраться мне под кожу и прописаться там полноправным хозяином.

За что мне это все? И этот чертов тремор, как на зло, вообще не думает сходить. Ноет, зудит в рецепторах, царапает и гуляет под кожей зациклившимся разрядом переменного тока, то усиливаясь, то лишь ненамного приглушая свои аритмичные атаки. А я при этом то и дело вздрагиваю, будто от касаний невидимых рук или чего-то другого. Не представляю чего, но, судя по ощущениям, очень сильного и вытягивающего из меня всю жизненную энергию.

Похоже, нескольких минут мне будет слишком мало. Я не успею справиться с этим кошмаром, поскольку совершенно к нему не готова. Да и вообще… не должна я была здесь находиться. Неправильно все это и было таковым с самого начала. Разве что слишком поздно пытаться как-то все это остановить или переиграть. Либо остается смириться, либо… позволить этому безумию себя убить. Третьего не дано. Из данной западни выхода нет. А если и есть, то, скорее всего — вперед ногами.

Но куда сложнее было заставить себя поверить в то, что я уже почти очухалась, и меня трясет уже не так сильно, как за десять или двадцать минут до этого. Я и без того никуда не торопилась, хотя и понимала, что любое промедление может выйти мне впоследствии боком. Не имела я сегодня никаких прав распоряжаться собственным временем. Оно принадлежало сейчас отнюдь не мне, как и те чувства, которым я позволила себя убивать. Я не должна никого и ничего чувствовать, иначе такими темпами не дотяну и до ночи. Жаль не додумалась прихватить какого-нибудь успокоительного. В таком состоянии и среди таких людей думать о естественном поведении хочется в самую последнюю очередь. Раз меня обязали быть куклой на весь этот вечер, то нужно было соответствовать этому на все сто.

Но пить шампанское все равно не рискнула. На голодный желудок — это крайне чревато. Только ополоснула лицо холодной водой и подставила запястья внутренней стороной под охлаждающую струю на несколько секунд. Вытираться не стала, подождав, когда само все высохнет, заодно намеренно потянув еще немного времени. После чего все-таки решилась выйти и вернуться. Не хватало, чтобы меня бросились сейчас искать. Мне и без того хотелось стать невидимой до конца этого вечера, чтобы не привлекать к себе вообще ничьего внимания. Жаль, что это в принципе нереально. А с таким количеством сумасшедше дорогих украшений, ходить без охраны совершенно одной, тоже далеко невесело.

Очутившись сразу после ярко освещенного туалета в более сумеречном помещении длинного пролета под гнетом никуда не исчезнувших дурных мыслей, я немного стопорнулась, закрывая за собой дверь и пытаясь привыкнуть к замельтешившей перед глазами и будто ожившей темноте. Правда недолго. То, что я была в этот момент в темно-зеленом коридоре не одна, почувствовала почти сразу. Дернулась всем телом в панической судороге, когда тьма за моей спиной уплотнилась, отделяясь от стен и из глубины "тоннеля", и, в конечном счете, накрыв-окутав меня за считанные мгновения. И тут же впилась в мое предплечье горячими пальцами, опалив лицо обжигающим, едва не звериным рычанием-хрипом.

— Далеко собралась?..

* * *

Интересно, на что это похоже в действительности? И понимает ли в тот момент сам человек, что у него только что снесло крышу? Или это больше выглядит на состояние близкое ко сну, когда сознание находится по ту сторону реальности, воспринимая мелькающий перед "глазами" бред, как за настоящее. Хотя иногда мне казалось, что я уже почти на грани. Еще чуть-чуть и точно двинусь. Причем все начиналось, как и обычно, с самого малого. В пятницу с утра отослал Стрекозе смс-ку, прождал целый час, а ответа так и не получил. А учитывая, что в это время я сидел, как треклятый, на своем рабочем месте в заваленном по самую макушку отделе, пытаясь разгрести прилетевшую нам с утра очередную проблему века, естественно, сосредоточится на самой работе я уже не смог. Когда мысли постоянно возвращаются к телефону, а в голове долбит навязчивой идеей-фикс позвонить Марьяше и узнать на месте ли Великий и Ужасный, все остальное уже попросту кажется каким-то нереально далеким и лишенным самой примитивной обоснованной логики.

После второй смс-ки и ответного молчания меня уже начало потряхивать куда ощутимее. Полная неизвестность — штука крайне коварная. Одно дело не знать по каким именно причинам тебе не отвечают и совершенно другое — давать своей больной фантазии безграничную свободу воли. А фантазия бывает не только критически бурной, но и не менее беспощадной. Я и раньше не особо восхищался подбрасываемыми ею картинками убойных сценок из темы: отец, Стрекоза и их предполагаемые постельные извращения, а сейчас… Сейчас я даже думать об этом боялся, не представляя, что со мной будет, если я разрешу ей и дальше бесчинствовать без каких-либо допустимых границ. Одним классическим срывом крыши тут явно не обойдется и… Не обошлось.

О работе можно было забыть уже надолго. Не умел я в таком состоянии отвлекаться и думать о чем-то другом. И даже если мои опасения подтвердятся и отца не окажется ни в его рабочем кабинете, ни где-либо в пределах самой компании, это тоже не даст никаких гарантий касательно его точного места нахождения. С таким же успехом он мог быть сейчас, где угодно, а не со Стрекозой. Он не из тех людей, кто будет отчитываться перед кем бы то ни было за каждый свой проделанный шаг. И звонить Мережину прямо сейчас было бы тоже крайне импульсивной ошибкой. Отец уже давно должен был вычислить все его предыдущие слежки и вполне мог ожидать подходящего момента, чтобы прищемить сыскному агентству "Сокол" хвост со всей присущей ему добротой душевной. Подставлять Константина лишь из-за импульсного желания выяснить, где сейчас находятся Стрекоза и Стрельников-старший — тупейший кретинизм даже для Кирилла-неадекватного с полностью отбитой головой.

Поэтому мне ничего и не оставалось делать, как просто тупо ждать и тупо рисовать в своем воспаленном воображении дичайшие картинки из гипотетического развития событий сегодняшнего дня. Конечно, лучше бы я этого не делал, но разве собственное безумие можно как-то контролировать, особенно в таком подвешенном состоянии. Оно просто росло и ширилось, раздуваясь изнутри кипящими парами токсичной кислоты. Причем чуть ли не с первых секунд достигнув своих критических пределов, а потом и вовсе выломав/раскрошив ко всем чертям все мешавшие ему преграды.

Меня начало колотить еще до обеда, хотя я так и не рискнул притронутся к барным запасам своего офисного кабинета. Мне и без алкогольных паров хватало выше крыши улетных фантазий собственного сочинения. А что я мог еще сделать? Пойти в ва-банк? Под очередным идиотским предлогом ворваться в кабинет отца или рвануть в другой район города и выломать двери в квартиру Альки? А если она сейчас в институте?..

Бля, да что ж ты за?.. Неужели нельзя просто ответить? Это что, так сложно? Написать пару слов в ответной смс-ке и наконец-то меня успокоить? С тебя что убудет? Или ты просто отключила звуковые сигналы, чтобы они не отвлекали тебя и твоего папика от совместного времяпрепровождения?

Господи… Мне нельзя думать о таком. НЕЛЬЗЯ. У меня и без того череп трещит под внутренним давлением только-только зарождающихся скудных картинок возможного хода событий, но его уже должно вот-вот снести ко всем херам собачьим. Если я позволю этой гребаной фантазии взять над собой верх, она же прикончит меня прямо на месте за считанные минуты.

Ты не можешь, бл*дь… Нет, пожалуйста… Сделай, что угодно, но только не раздвигай перед ним ноги, иначе… если я об этом узнаю, я же… Я точно убью вас обоих. Я знаю об этом так же четко и ясно, как и том, что не сумею пережить от тебя такого предательства. Если только тебе в этот момент не приставили к горлу нож и не взяли тебя насильно.

НУ ОТВЕТЬ ЖЕ УЖЕ, МАТЬ ТВОЮ.

Казалось, я начал орать ментально уже постоянно, разве что не бился головой об стенку. Но трясло меня уже с периодичным постоянством все сильнее и болезненней. Соображать я перестал, кажется, еще быстрее. Тут не то, что не получалось думать, даже просто осмыслить, где я сейчас нахожусь, на кой и почему тут вообще до сих пор сижу.

Был момент, когда я порывался позвонить матери и попросить ее дозвониться до отца, но вовремя остановился. Что-то мне подсказывало, Стрельников-старший обрубил сейчас прямые связи со многими, и мать в этом списке находится в самых первых строчках. И то чувство, окружившей меня со всех сторон западни, вовсе не случайное. Я оказался внутри не просто так, только понял об этом уже слишком поздно, когда дверца за моей спиной захлопнулась, а меня самого припечатало к стенке сработавшим в один металлический щелчок механизмом медвежьего капкана.

Разве что главный подвох состоял отнюдь не в чувстве загнанной в западню (или, вернее, в полную жопу) безмозглой жертвы, а в ее последующей реакции. Если она начнет метаться и делать глупости, попадая в скрытые повсюду хитроумные устройства бесчисленных ловушек, то, в итоге, либо истечет кровью, либо, как того и требует классика жанра, самоубьется. Или, как в моем случае, бросится на острие ножа, зажатого в руке своего охотника, решив пойти на рожон.

Был бы я совершенно один в данной ситуации, скорей всего так бы и сделал. Но, не зная ни черта ни об Альке, ни о ближайших планах Стрельникова-старшего, в конечном счете, я и чувствовал себя теперь тем, в кого меня сейчас и пытались превратить — беспомощной добычей самого опытного и самого беспощадного в этом городе убийцы-хищника. И последнее словосочетание вовсе не метафора. Если бы я не знал, кем на самом деле являлся мой всесторонне развитый родитель…

А то, что он уже догадался (точнее даже, выследил и просчитал) о нас со Стрекозой, в этом я уже нисколько не сомневался. Поэтому ни черта не мог теперь сделать. Только сидеть, скулить и биться головой об стенку, рисуя в долбанутых фантазиях крышесносные картинки его садистских вые*онов с моей Алькой.

К вечеру, от Кира-разумного и трезвомыслящего такими темпами остались лишь одни скудные воспоминания. Я превратился в сплошной оголенный нерв, прикосновение к которому могло вызвать мгновенную смерть, как для меня, так и для того безумца, кто рискнул бы пойти на такое. Скорей всего, именно тогда часть моего здравого рассудка и дала ощутимый сбой, поскольку не прочувствовать такое просто нереально. Когда тебя перемалывает изнутри собственными эмоциями, зашкаливающими страхами и бесконечно разрастающейся болью (про чувство полного бессилия, подрезающей слабости и лихорадящей одержимости можно и не говорить), остаться в своем уме и в трезвой памяти, как прежде, до смешного нелепо и НЕВОЗМОЖНО.

Домой я возвращался уже далеко за полночь, на взводе, наэлектризованный до мозга костей сумасшедшей болью и срезающей под корень немощью. Удивительно, что в таком состоянии я каким-то чудом не попал в аварию, постоянно при этом выпадая из реальности и сознанием, и ни хрена невидящим взглядом. Зато, нечему было удивляться в последствии.

Стрельников-старший добился своего, практически дисквалифицировав своего соперника с помощью моих же слабостей. И даже ничего при этом не делая со своей стороны. Как, оказывается, я уязвим и ничтожен в чужих глазах. Да что там в чужих. В собственных тоже, если не сумел совладать с изводящим меня искушением воображать невесть что и тем самым убивать себя своими же руками. Ведь этих демонов мог выпустить лишь я один, все ключи от моих внутренних дверей находились только у меня. Что, в принципе, я благополучно и сделал, накрутив себя до опасного для жизни предела и дав волю личному безумию вырваться на свободу.

Дома меня ждал еще больший ад, потому что… так оно и было в действительности. Даже просто зайти во входные двери для меня стало настоящим испытанием. Я же знал, что у Стрекозы до сих пор находится дубликат моих ключей. Но при этом полагать, что я увижу сейчас ее в своей квартире, было бы тупейшей наивностью даже для меня. Конечно, ее там не оказалось, а мое последующее блуждание по открытым комнатам, где чуть ли уже не все напоминало о ней или отдавало следами ее недавнего здесь присутствия, перешло в острую форму неуправляемого сумасшествия. Меня снова начало лихорадить, как только я понял, что сегодня она тут не появлялась. Разве что от данного осмысления становилось еще хуже. От удушающего понимания, что меня игнорировали весь этот день не просто так. А она… Она так ни хера и не попыталась сделать, чтобы хоть как-то связаться со мной… прислать хоть какую-то ничтожнейшую весточку… Хотя бы просто подала знак о том, что жива и думает обо мне…

Господи, откуда я вообще мог знать, что моя собственная квартира однажды превратится для меня в пыточную камеру. Прихожая, гостиная, кухня и ванная… Она же везде тут была. Ее руки касались, наверное, всего, что находилось в этих комнатах, мне даже чудился едва уловимый эфир ее исключительного амбре. Казалось, я буквально соприкасался кожей и нервами с ее постоянно ускользающим призраком, как идиот, озираясь по сторонам или резко оборачиваясь, когда мне мнилось, будто она стоит за моей спиной или вот-вот войдет.

Конченный еблан. Разбитый, расхеряченный и собственными стараниями низвергнутый до состояния размазанного по полу слизняка… Но я ни хрена не мог с этим поделать. Слишком сильно сказывалось нервное истощение за прошедший день, в течение которого, кстати, я в рот не взял ни крошки. Может только выглушил ведро убийственно крепкого кофе. Странно только, что мое сердце от таких нагрузок не приказало долго жить, хотя аритмией меня лупило нешуточной на протяжении всего дня (а затем уже и вечера, и более затяжной ночи). В таком состоянии определенно долго не живут. По крайней мере, не ходят так долго на ногах заведенными кроликами на долговечных батарейках Енергизер. Наверное, я и сам на тот момент не очень-то походил на живого. Во всяком случае, по ощущениям, точно либо ни черта несоображающий лунатик, либо безмозглый зомби. Зато очень много чего чувствующий, не способный отразить атаки собственного безумия.

Я, наверное, потому и заперся в своем кабинете, потому что банально не смог продержаться в своей же спальне и пяти минут. Для меня это оказался предел всему… Особенно, когда я замер всего в шаге от порога комнаты, глядя на аккуратно застеленную постель и… начиная заново трястись, сжимая в карманах брюк дрожащие кулаки. Как бы я не старался гнать от себя смертельно навязчивые мысли, толку от этого было уже ноль. Я уже давно дошел до ручки, а данный этап — всего лишь привнес в полную картину пережитого еще один исключительный штрих, добавив пару канистр бензина в полыхающее в моей сущности пожарище. Если и не добил окончательно, то перевел мое безумие на абсолютно новый уровень.