Тот, кого я хочу

Вот это поворот! Честно говоря, меня порадовала эта новость. Желания развлекать Евгения нет вообще никакого. Интересно, что жену он всегда называет только так — по имени-отчеству. Высокие отношения, похоже.

Вижу издалека Евгения с супругой и группой коллег. Подхожу, тихо здороваюсь. Мужчины поворачиваются ко мне, я всех знаю в лицо: шеф, технолог, главный инженер, охранник Савелий и… Вижу перед собой ежик светлых волос, брови вразлет, внимательный взгляд. Это ОН!

У меня опять ноги подкашиваются под его взглядом, и сердце пропускает удар, и сама собой соскальзывает сумка с плеча. Я сильно наклоняюсь, ставя ее на пол, чтобы скрыть выражение лица и внезапно задрожавшие руки. Произношу, не поднимая головы, кривящимися от волнения губами, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Я отойду ненадолго, присмотрите за вещами.

Отворачиваюсь и иду в направлении дамской комнаты, одновременно плача и смеясь.

Чудеса иногда случаются. Вдруг, совершенно неожиданно предмет моей безответной любви материализуется из бесконечности пространства и оказывается на расстоянии вытянутой руки! Я могу вволю, пусть и незаметно, любоваться ним в аэропорту и в самолете! Ну и пусть это единственное, что я могу себе позволить…

Поначалу тревожно пробежалась взглядом по всей группе — не заметил ли кто мою острую реакцию. Нет, все заняты своими делами и проблемами. А я даже то и дело зажмуриваюсь и снова открываю глаза, проверяя, не исчезнет ли ОН! Сердце бьется сильно и гулко. Чувствую, что улыбаюсь. Как немного человеку нужно для счастья!

Из разговоров окружающих я узнаю дорогое имя — ЕГО зовут Саша. Шепчу себе под нос, произнося на разные лады:

— Сашенька, Александр, Шурик, Саня, Алекс…

Место моего героя в самолете — через проход от меня и на один ряд впереди, с краю, рядом с Анной Филипповной и Евгением. Я тоже сижу в крайнем ряду, и мне очень удобно не сводить с НЕГО глаз. Он слегка развернулся в сторону прохода, подальше от супруги шефа — идеально для меня.

— Пристегните ремни! — просят стюардессы на русском, английском и каких-то других языках.

Сейчас будем взлетать. В прошлый раз Савелий сидел на месте мадам, рядом с шефом. Сейчас здоровенный секьюрити примостился на узком откидном сиденье у аварийного выхода, как петух на жердочке. Сколько он там высидит? Летим обычным рейсом. Все билеты раскуплены заранее.

Я рассматриваю Сашу во всех подробностях и даже сверяюсь с его нарисованными портретами анфас и в профиль в виде фотографий на телефоне. Главное карандашом я передала правильно — открытый взгляд, серьезный, но как будто чуть наивный. Плотно сжатые губы, — так чаще всего. Помню, как украшала его улыбка, но нарисовать… Только если увижу еще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Надо же, уже взлетели, а я даже не заметила… Двадцать шесть — двадцать восемь лет, так примерно определяю возраст безумно интересующего меня человека. Ладный и сильный парень, с чуть заметной неуклюжестью из-за солидного роста. Мне хочется думать о нем, как о взрослом ребенке с чистой душой.

Его профиль с удлиненным носом, крепкой переносицей и волевым подбородком я, как художественно одаренный человек, считаю достойным при жизни быть высеченным в мраморе. Крупная красивая кисть руки, расслабленно свисающая с подлокотника кресла, кажется мне похожей на соответствующую часть скульптуры Давида. В деловом костюме из всей группы только Александр и Савелий.

Я, кстати, одета очень просто: джинсы, водолазка, куртка. Так и не поняла — узнал ли меня Сашенька? Чуть больше недели прошло с того момента, как он уложил меня на диван в помещении охраны и слегка расстегнул. Но намека, что он помнит тот мой дурацкий обморок, не заметила в его поведении. Похоже, не запомнил, наверное, много там всяких девушек, ходящих кругами и падающих к его ногам в прямом и в переносном смыслах.

Не спит, глаза открыты, иногда морщит лоб — думает о чем-то. У него с собой небольшой кейс. Достает из него маленький ноутбук, входит в интернет, читает что-то о Филиппинах — заголовок я смогла понять, а дальше текст и файлы на английском, даже всматриваться не буду. Умный мальчик, — думаю.

Убаюканная ничегонеделанием, я незаметно засыпаю. И предсказуемо вижу ЕГО во сне, как и наяву.

​

Из аэропорта едем на знакомом белом микроавтобусе мимо красот природы. Да, это место похоже на рай. Особенно, когда Саша здесь. Как удивительно, что он рядом. Здесь и Евгений, и его жена, и другие, но все они словно волшебным образом отодвинулись далеко-далеко или вообще исчезли. Вижу только ЕГО. Временами хочется незаметно ущипнуть себя, чтобы включить самоконтроль, чтобы мои восторженные взгляды на него все же не бросились никому в глаза.

Но даже с закрытыми глазами вижу его перед собой, сердце поет. А уж бабочки в животе и между ног… порхают с бешеной скоростью. Кажется, что я готова отбросить комплексы и только жду подходящего момента, чтобы показать ему его портреты на телефоне.

Мужчина моей мечты вертит головой и очень знакомо и обаятельно улыбается. Похоже, он здесь впервые. Смотри, наслаждайся, мой дорогой… У него крепкие белые зубы, и легкая темная небритость проступила, для контраста. Как же я тебя люблю…

Шеф дает указание водителю, и мы сразу едем в промышленную зону. Вот высокая глухая ограда с «колючкой» по верху, железные сплошные ворота. Но контроль так себе: местный охранник в полувоенной форме просто пересчитал нас в машине по головам. Еще немного едем по территории. Оставляем громоздкие вещи в машине и выходим.

Вход в производственный цех нашей фирмы опечатан и оцеплен полосатой сигнальной лентой. Перед входом ждут двое соотечественников, группа местных мужчин и представитель полиции. Мужчины обмениваются приветствиями. Дверь вскрывают, проходим внутрь.

После всех — Анна Филипповна и я. Полицейский остается снаружи.

Жена шефа потрясающе выглядит. Красива, ухожена, одета в стильный белый костюм из льна с юбкой миди и золотыми пуговицами. Черные волосы с сизым блеском, руки с сияющим маникюром и огромным обручальным кольцом, золотистая сумочка, белые с золотом открытые туфли на модной танкетке. И очень приятный парфюм такой силы, что, если она откуда-то уходит, аромат остается. На меня по-прежнему не обращает внимания.

Нет, я ей не завидую. Но мне очень неловко находиться рядом с ней. Не желаю ей вреда и никогда не претендовала на ее место, но все равно чувствую себя виноватой, совесть скребет.

Останавливаемся примерно посередине большого цеха, на самом чистом месте. Дальше стоит разнообразное оборудование, облитое чем-то и закиданное песком. Воняет здесь горелым и чем-то еще неприятным. Хмурый лысоватый русский — видимо, начальник цеха — рассказывает об очередном аварийном отключении электричества во время мощной грозы и выходе из строя холодильного оборудования.

— Растительные полуфабрикаты, по технологии, подлежат быстрой заморозке. Весь объем, выработанный за смену, оказался испорчен, — он старается говорить четко, но то и дело непроизвольно оттягивает узел галстука и воротник рубашки. — Оставшееся сырье в упаковке перевезено в морозильные камеры ближайшего мясокомбината. К сожалению, там оно впитывает в себя посторонние запахи, и не известно, с какими характеристиками мы получим его назад.

Дмитрий Петрович, технолог, со стоном хватается за голову. Он вот только что в самолете мне с гордостью рассказывал, что фирма запустила пробную партию стойких экологически чистых присадок на уникальном природном сырье. Их будут использовать, например, при создании основы для вакцин и еще в косметологии. «Ни следа ртути не будет больше в прививках!» — говорил он.

— А резервные источники электропитания разве не подключились? — удивился главный инженер.

Я во время их разговоров смотрю, что делает Саша: медленно ходит между рядами оборудования.

Начальник цеха указывает на что-то рукой, объясняя:

— Дизель-генератор пришлось остановить, так как остальные электроприборы не отключились, их коротило друг за другом. Почему-то не сработала защита. Думаю, или скачок напряжения был особо мощный, или схема изначально была собрана с какой-то фатальной ошибкой. Я находился в цеху в это время, — он прижимает руку к сердцу. — Искры сыпались со всех сторон, были небольшие очаги возгорания и слабые хлопки. Огнетушители израсходовали быстро, дальше гасили песком.

Все смотрят на генерального, а я — по-прежнему на Александра. Он достал из кейса и надел налобный фонарик. В руке вижу какую-то серебристую трость или указку с проводом, он тянется ней то к одному месту, закиданному песком, то к другому.

— Электросеть отказывается признать себя виновной, — продолжает руководитель несчастливого цеха, вытирая платочком пот со лба. — На соседних предприятиях в эту грозу всего лишь перегорели предохранители. Честно говоря, я впервые вижу такое. Решили оставить все, как есть до вашего приезда.

Евгений Федорович направляется к Саше. Я, непроизвольно, тоже. Шеф задает вопрос из одного слова:

— Как?

Тот в ответ показывает зажатую на конце указки странную конструкцию из двух тонких оплавленных проводов и маленькой коробочки между ними.

— И что это?

— Уверен: аналог тротила. Все оборудование было связано в цепь. Вот откуда хлопки. Это диверсия.

И осторожно откладывает конструкцию ближе к стене. Евгений недоверчиво или нетерпеливо хочет обойти Сашу, но он непочтительно хватает шефа за рукав:

— Сюда пока нельзя. Пару минут.

К шефу подходит начальник цеха, у него глаза прямо на лоб лезут:

— Это что за пацан?!

— Это технический эксперт, — отвечает Евгений сквозь зубы. — Специалист судебной компьютерно-технической экспертизы, выпускник Бауманки, отличник. Имеет международный сертификат. А пацан здесь ты. Развели тебя… Ты здесь хоть что-нибудь контролируешь?!

В это время эксперт, не отвлекаясь, водит по полу из стороны в сторону своей тросточкой с датчиком. Потом останавливается и что-то фотографирует на телефон. И указывает шефу на расстоянии, говоря:

— А это — растяжка. И свежие следы на песке.

До меня не сразу доходит, при чем в этом страшном цеху может быть слово, традиционно используемое в балете и фитнесе. До Евгения, видимо, тоже.

— Откуда ты знаешь?!

— Я же служил, ты помнишь, где. Пару раз увидеть пришлось.

Александр поворачивается, высоко взмахивает рукой и командует так, что на улице, наверное, слышно:

— Стоп! Всем сделать три шага назад. Опасная зона. Сав, выведи людей и возвращайся с полицейским.

Происходит движение, слышу шум, крики. Одна я стою, как приклеенная, и не могу глаз отвести от дорогого человека. Все кидаются назад, к дверям, а один из местных работников, наоборот, с пронзительным воплем в несколько прыжков подскакивает к Евгению.

Вижу занесенную над его головой странную металлическую дубинку. Савелий тоже ее увидел, но в ногах, что ли, запутался, чуть промедлил. Саша отталкивает от генерального неадекватного работника или, скорее, террориста. Сам отклоняется, но все же получает удар по голове. Надеюсь, что скользящий! Падает.

Глава 8

Долго я буду помнить железную дубинку над головой любимого. Если б успела — не исключено, что свою голову бы подставила. А так только реву, стоя в стороне, сделать ничего не могу. Замечаю на себе встревоженный взгляд шефа.

Савелий скрутил руки нападавшему и уложил его в песок недалеко от Александра, придерживает ногой.

Первой приезжает скорая. Врач приводит в чувство Сашу, его перекладывают на носилки и засовывают в машину. Слышу, как он тихо говорит кому-то:

— Надо было кейсом бить. Спецоборудование пожалел.

Сопровождающим с ним едет главный инженер, а хотела бы я. Дмитрий Петрович предлагает мне взять у медиков успокаивающее, наверное, я очень плохо выгляжу.

— Не надо, — промокаю нос бумажным платочком. — Я просто испугалась. Сейчас пройдет.

Следующей подъезжает полиция и забирает подопечного Савелия. С полицейскими на месте остаются Евгений и начальник цеха, а остальных командированных микроавтобус везет к отелю.

Оформляюсь. Номер тот же, что и в прошлый раз. Сидеть в четырех стенах и ждать известий о раненом невыносимо. Коллеги спокойно пошли обедать вниз в ресторан, а меня даже от мыслей о еде мутит. Мне плохо совсем, лихорадит и в глазах темнеет, то ли сердце отказывает, то ли все сразу. Не могу без НЕГО, все мысли, все чувства там. Как он? Больно ему? Чем помочь? Бесконечное число раз проверяю сообщения на телефоне и открываю портреты Александра.

Вот только показалось, что я оживаю, как случилось это ЧП, и мои проблемы возвратились. Давно подозревала, что у меня диагноз, дома надо будет посетить специалиста по промыванию мозгов. Безответная любовь, мать ее, продолжение. Как в школе.

Надо отвлечься, — чепчу себе. — Любовь — еще не вся жизнь.

Помню, что соскучилась по морю, оно должно помочь. Зря, что ли, меня назвали Марина, что значит «морская». Как только заняла номер, выхожу и направляюсь к набережной. Людей вокруг немного, — ветрено, поэтому, наверное. Иду босыми ступнями по песку, раздеваюсь и вхожу в воду. Но не чувствую ничего, кроме тревоги и горя. Пытаюсь плавать. Сегодня волны, они не сильные, но при отливе ощутимо утягивают на глубину. Мне так плохо от неизвестности, от отчаяния, что замечаю, как внутри даже шевельнулась мысль: а может, не сопротивляться, пусть утянет?

Нет! Плыву к берегу. Сегодня не до купания. Плачу и смываю слезы морской водой.

Вспоминаю, что еще не звонила родным. Набираю маму и ровным голосом сообщаю, что благополучно добралась до места командировки, просто некогда было сообщить. Мама все еще думает, что я где-то неподалеку. Отключаюсь, пока она не услышала что-то особенное в моем голосе.

В номере пересиливаю себя и пишу в телеграм нейтральное сообщение Евгению: «Что происходит?» А хотела бы написать: «Что с Сашей???!!!»

Не вижу, чтобы шеф прочитал — совещается, наверное.

Чуть позже приходит от него сообщение: «Испугалась за меня, маленькая? Сиди в номере и не высовывайся. Анна Филипповна лютует». Это было бы смешно, если б не было так страшно. И, похоже, жену Евгений боится больше, чем террористов.

Пытаясь отвлечься, фотографирую грандиозный вид из окна на освещенное солнцем здание и море за ним и отправляю Наташе.

Еще позже получаю от шефа часто пересылаемый файл. Как я поняла, это мысли по поводу происшедшего, записанные Сашенькой (живой!):

— Не совсем мой профиль.

— Международный скандал раздувать не будем.

— Производство простое: очистка, первичная переработка, ферментирование, прессование и отжим, потом сушка, измельчение, упаковка.

— Почему организовали производство именно здесь? Чем уникально сырье? Можно попробовать заменить составляющие?

— Кому могло помешать наше производство? Были ли конфликты, с кем. Может, на каком-то этапе были претензии, например, местных зеленых или каких-то религиозных движений?

— Искать конкурентов. Может, и с помощью русскоязычной диаспоры. Или потенциальных конкурентов.

— Проанализировать покупателей — особенно новых, не дольше полугода. Кто резко увеличил закупки. Или наоборот пропал. Или взял единственную партию. Вариантов много.

— Самое важное: что изменили или собрались изменить в прошлый приезд?

— Кто здесь действует так, не боясь полиции?

Я тоже всем сердцем чувствую важность получения ответов на эти вопросы.

Чуть только прочитала, мне присылают поручение из этого списка — проанализировать покупателей. С гордостью достаю ноутбук — я буду помогать любимому.

Жаль, что база на английском. Но сориентировалась я быстро: даты, объемы, наименование покупателя. Экселевские таблички мы в университете проходили, формирую довольно быстро. И компоную данные от большего к меньшему с разными показателями — кое-что для анализа есть. Отослала. Что еще для него сделать?!

Не могу без НЕГО.

Поручение выполнено, заняться больше совершенно нечем, кроме как метаться по номеру, будто рыбка в рыбацкой сети. Может, кто-нибудь уже знает, что сейчас с Сашей? Кроме Евгения, из командировочных у меня есть только мобильный телефон Дмитрия Петровича. Звоню, коротко спрашиваю, что нового. И он, умница, начинает прямо с того, что меня больше всего интересует:

— Сашу вот только что отвели в номер, который у них на двоих с Савелием. Но Сав теперь от генерального с женой не отойдет, конечно, они в люксе наверху. Голову нашему герою зашили, от госпитализации он отказался, таблеток каких-то надавали, — перечисляет технолог. — Вообще, там в цеху полно взрывчатки оказалось. Если бы не Саня, многие из нас могли пострадать.

У него дрожит голос.

— Это ведь уникальное производство. Было. Столько планов разбито… А нападавший, говорят, молчит в их полиции. И татуировки на нем какие-то особые — местная мафия, короче.

Отключается. Соглашаюсь мысленно, ситуация ужасная. А Саша — настоящий герой. Но меня сейчас особенно взволновало то, что он прошел мимо моей двери, а я не почувствовала, пропустила этот момент!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍А номер, из которого сегодня, я видела, выходил Савелий — это тот же самый, в котором неделю назад я представляла себе Александра во время последнего акта любви! Значит, теперь это по-настоящему Сашин номер! Вспоминаю то, что чувствовала, как заводилась от одной мысли, что передо мной — ОН. Стону, уткнувшись головой в дверь.

Я хочу к нему — ухаживать, отдавать, служить и любить. Мысль просто зайти как бы по-товарищески к раненому коллеге, при моей болезненной стеснительности, кажется кощунственной. Вдруг он не один? А если кто в коридоре? А если войдет шеф?! А если заперто, и я дерганьем за ручку двери Александра разбужу?! Что он подумает? И что ему сказать?!

Репетировать бесполезно: уже сейчас, кажется, собственные паспортные данные забыты, а сердце молотит так, что, наверное, в коридоре слышно. И на моем пылающем лице, в затуманенных глазах, стоит их поднять к зеркалу, легко читается все, что я не смею сказать, вплоть до знаков препинания.

Это паника. Самая настоящая паника, бунт плоти. Адская смесь сострадания, боли, остатков нравственности и любви. Мне так плохо, что предложи сейчас кто яд — выпью.

Тут ручка моей двери приходит в движение, мягко опускаясь вниз, дверное полотно приоткрывается на толщину пальца, не больше, и сквозь щель просовывается и падает внутрь конверт. Дверь закрывается.