Остров тринадцати приговоренных

Словно железная рука легла на горло Ирине, не давая продохнуть. Словосочетание «советская Россия» говорило ей об унижениях, долгой и позорной дороге в Париж, о смерти мамы. О Константинополе, городе, что растерянно принимал русских солдат, которые, на удивление жителей Царьграда, пришли не победителями, как было раньше, а побежденными. Это сочетание в сотый раз напоминало о Николае, так позорно расстрелянном на полустанке под Петроградом пьяными солдатами.

– С тобой все в порядке? – спросил муж, увидев, как Ирина побледнела.

– Да, – стряхнула она с себя воспоминания, – просто вспомнила про Родину, и стало тоскливо.

Зал приемов, в котором они оказались через минуту, был уже наполнен людьми, и то одни, то другие подходили к ним здороваться и представляться. Ирина же рассматривала людей в надежде увидеть знакомые лица. Ведь возможно, что друзья и соратники Николая сейчас служат на советскую Россию. Скорее всего, нынешние правители не дураки и понимают, что не могут неотесанные солдаты, которых она видела тогда на перроне, представлять великую Россию и обратились к знающим и образованным людям за помощью.

Дзынь.

Это бокал с великолепным шампанским упал на пол и разбился вдребезги, расплескав на подол платья Ирины остатки благородного напитка.

– Все нормально, – извинилась она и выскочила в дамскую комнату под предлогом привести себя в порядок.

Все тело горело как в лихорадке, и даже капельки пота выступили над верхней губой. Но Ирина, громко выдохнув три раза, попыталась взять себя в руки и поцеловала кольцо, подаренное отцом. В голове было множество мыслей, которые мешались и не давали созреть одной-единственной, той, которая сейчас была очень нужна. Вытащив из сумочки сигареты, Ирина затянулась. Такое бывало редко, но этот ритуал давал ей возможность сконцентрироваться. Вот и сейчас сигаретный дым словно нарисовал картинку, что делать дальше. Не медля более ни минуты, Ирина затушила свою помощницу и вернулась в зал.

– Если вы не против, я бы хотела спеть, – обратилась она к хозяину приема, графу Офе. Сделала она это, настолько приторно улыбаясь, что даже сама почувствовала фальшь. – У вас русские гости, и им, наверное, было бы приятно услышать романс на своем языке.

– Конечно, милая Ирина, – живо отозвался пожилой граф, – я сам хотел вам это предложить.

Ирина благодарна улыбнулась ему в ответ и, не дожидаясь приглашения, словно тот, для кого это все было, мог уйти, села за рояль. Звуки полились, сначала немного сбиваясь, но когда девушка начала петь, ноты словно обняли ее голос.

– И коня, и в избу горящую, Я могу и горы свернуть, Я могу легко, если надо, Даже в будущее заглянуть. Лишь руками расчищу пути, Соберу и луну, и звезды, Заставлю березу цвести И дыханием высушу слезы. Я способна и боль, и лишения, Как жена декабриста, пройти. Я замедлить смогу падение, Победить врагов по пути. Не нужны мне для этого мускулы, Мне предками это дано, Все сумеет женщина русская, Только было бы ради кого.

Она знала, он не мог это пропустить, ни один русский, неважно, какого сословия, не может остаться равнодушным к романсу. Потому что он про душу, про силу, про русских женщин – возможно, самой большой гордости этой нации. И она оказалась права. Через весь зал к ней шел красивый статный мужчина.

– Вы великолепно поете по-русски, – сказал он. – Разрешите представиться – технический сотрудник советской дипломатической службы Сергеев, – и поцеловал Ирине руку.

Да, это был он, тот самый молодой солдат, который пьяно ухмылялся в вагоне, читая документы Николая. Конечно, он изменился, прошло ведь почти десять лет. Возмужал, раздобрел и даже похорошел. Вместо щетины у него теперь было начисто выбритое лицо, и ничего не напоминало о том грязном солдате, но Ирина узнала бы его все равно, кем бы он ни стал и какую бы одежду ни надел. Лицо каждого из четверых у нее высечено навечно в памяти кровью любимого. Ведь тогда, на грязном перроне под Петроградом, она их приговорила.

– Ирина Тернер, – улыбнулась девушка в ответ. Она победила, теперь она знала фамилию одного. Но надо узнать еще троих, а для этого следует подружиться с Сергеевым. – Приятно познакомиться. Как вам Париж?

Первое января добрым не бывает

Марго проснулась от сухости во рту. Страшно хотелось пить, но когда теплая вода, стоявшая предусмотрительно на тумбочке рядом с кроватью, потекла в горло, стало еще хуже. Марго вспомнила, что случилось вчера. Чудо не произошло, ей это не приснилось. Рита слишком хорошо знала бывшего мужа, чтобы не верить ему на слово, поэтому вся действительность грузом легла на нее.

– Броня! – крикнула она громко, и ее слова отозвались в голове тысячами молоточков.

– Его нет, – послышался с другой стороны кровати тихий мужской голос. – Он спит со своей супругой в спальне.

– А Кирилл? – как это ни было тяжело, но Марго все же приподнялась и посмотрела на незнакомого ей мужчину. Он лежал с закрытыми глазами полностью одетым поверх одеяла.

– Твой брат уснул на диване на первом этаже, – так же спокойно отвечал на редкость осведомленный мужчина. – Мы с тобой пытались затащить вчера его наверх в спальню, но не смогли.

– А ты кто? – Марго даже на мгновение забыла про яд и ультиматум Алекса, так была заинтригована.

– Я Акакий, повар, нас вчера представил друг другу в начале вечера Александр, – лаконично представился мужчина, все так же не открывая глаз.

– Почему, Акакий, мы с тобой на «ты»? – поинтересовалась Марго, пытаясь встать и радуясь, что на ней все то же новогоднее платье.

– А почему я сплю в твоей кровати, тебе менее интересно? – наконец Марго услышала в голосе повара хоть какую-то эмоцию, он ухмылялся.

– Ну я бы дошла со временем и до этого вопроса, – философски ответила женщина и вдруг расплакалась.

– Ты что? – Акакий вскочил, словно и не спал до этого, и тихонько стал гладить Марго по сгорбленной спине.

– Я просрала свою жизнь, – захлебываясь слезами, говорила она. Слова лились из нее рекой, словно она копила их давно, и вот чаша переполнилась. – Что-то всю жизнь бегала, суетилась. Сначала хотела доказать Алексу, что он был неправ, когда бросил меня с маленьким ребенком. Что я гордая и независимая, даже алименты от него не брала и видеться с сыном запретила. Дура, только сделала для ребенка хуже. Это я уже потом поняла, что не он бросил Броню, а я собственными руками лишила сына отца. Женский эгоизм – не со мной, значит, и не с ребенком. Дура. Во что бы то ни стало хотела добиться успеха, чтобы он увидел и понял. А потом это ушло на второй план, и я уже просто бежала без цели по привычке, по дебильной привычке бежать. Старалась сделать лучше других, больше, еще, еще. Как ненасытная хваталась за новый проект, не закончив еще старый, потому что в телеиндустрии нельзя останавливаться. Только ты задумался на секунду, тебя уже пинает в зад кто-то моложе и амбициознее. Вот сейчас умирать, а я сижу и думаю, что в моей жизни было самое лучшее, и понимаю, а не было его, этого лучшего. Даже материнских воспоминаний нет. Как только Алекс ушел, Роне было год, я тут же наняла няньку и пошла пахать. Я сына-то маленьким и не видела, очень редко – спящим в кровати. Да что там, и женского счастья у меня в жизни не случилось. Год с Алексом не в счет, я быстро поняла, что для него Влад главный человек в жизни и никто другой его не заменит, а быть второй, просто пресмыкаясь и не имея голос, не могла. Так что, кроме работы, адской, тяжелой, я в жизни ничего и не видела. Как же не хочется умирать, – простонала она.

– А что ты сделаешь, если получишь противоядие? – вдруг спросил Акакий серьезно.

Марго не ожидала такого вопроса и, перестав плакать, посмотрела на мужчину более тщательно. Она словно первый раз его увидела и потому внимательно оглядела с ног до головы. На вид ему было лет пятьдесят, это был невысокий и немного полноватый человек с черными как смоль глазами. Только глаза эти были потухшие, словно глаза есть, человек есть, а души в них нет.

– Брошу все к чертовой матери и уеду на край света, – ответила ему Марго первое, что пришло в голову.

– Это не выход, – грустно покачал головой Акакий. – Куда бы ты ни уехала, ты берешь с собой себя. Нужно вот тут менять, – на этих словах он потыкал себе в грудь. – Пойдем, Маргарит, я сварю тебе лучший кофе в мире, и станет не так тошно.

Стук в дверь прервал хрупкий момент, в котором почти показалось, что может что-то поменяться, что чашка самого вкусного кофе все решит и мир встанет вновь с головы на ноги.

– Что ты здесь делаешь? – Василий стоял на пороге, когда Акакий открыл дверь и нервно переминался с ноги на ногу. – Пошли.

– Что случилось? – Марго, собрав все силы, тоже спустилась на первый этаж, только, в отличие от Акакия, у нее это получилось несколько медленнее.

– Алекс, – смутился Василий, было видно, что ему не хотелось это обсуждать с чужими, как ему кажется, людьми, – не открывает, а уже пятнадцать минут десятого.

– А Лия? – спросил Акакий, обуваясь. Бросалось в глаза, что он встревожен.

– Вчера он ее не пустил к себе, – рассказывал Василий. – Сейчас она там у его бунгало, стучится в дверь.

– Вы что так перепугались-то? – спросила Марго рассеяно, попутно изучая пятна на своем платье.

– В девять у него прием лекарств, которые он просто не может пропустить, – сказал Василий сухо.

– Так, может, он выпил его без вас, а может, просто проспал, – рассудила она, все еще не понимая их волнений. – Он вчера двенадцать человек отравил, переживает, видимо, не каждый же день у него так насыщен убийствами.

– Укол ему делает Лия, а просрочка приема лекарств даже на пять минут грозит жуткими головными болями. Он не то что спать не может в таком состоянии, с такими болями жить невозможно.

Марго, поняв, что все серьезно, нацепила сланцы и побежала за мужчинами, они уже быстрыми шагами направились к бунгало Алекса. Там возле двери стояла испуганная девушка и непрерывно стучалась в дверь.

– Надо ломать дверь, – обеспокоенно сказала она, – это уже не шутки.

У Василия выбить дверь не получалось, но уже то, что от стуков, при которых тряслись стены, Алекс не открывал, означало, что что-то произошло.

Увидев, что на втором этаже приоткрыт балкон, ловкий телохранитель, подтянувшись на руках, поднялся туда. Все с ожиданием смотрели на дверь. Она открылась, и по лицу молодого человека стало все понятно. Не дожидаясь приглашения, Лия, Акакий и Марго молча поднялись за Василием. В спальне, где шторы открытого балкона колыхались на ветру, на полу лежал Алекс, а из его груди торчал нож. Белая пижама была обильно залита кровью.

Девушка с нестандартной внешностью по имени Лия подошла к нему и потрогала на шее пульс.

– Он мертв, – сказала она тихо.

– А-а-а-а! – прозвучал вскрик Марго, и она бросилась из бунгало.

Возле двери ее сильно вырвало. После того, как позывы успокоились, женщина закричала снова на этот раз громче и злее:

– А-а-а-а-а-а!

И этот крик услышали все обитатели острова, даже шум волн разбушевавшегося Сиамского залива не смог скрыть вопль ужаса.

Спасение утопающих

Юлианна, в отличие от своих коллег по несчастью, не впала в маразм и не стала беспробудно пить. Она верила, вернее, хотела верить, что брат того, кого она любит до сих пор, не изверг и не маньяк и двенадцать человек убивать не будет. Скорее всего, это какой-то закрученный план. Так рассудила она и села за свои бумаги, ей хотелось на следующий день, когда будет разбор полетов, быть во всеоружии. Конечно, по-хорошему, поговорить бы с Алексом заранее, обменяться информацией, но она видела, как презрительно он вчера на нее смотрел, так дети смотрят на бомжа, не в силах скрыть своей брезгливости. Поэтому разговора пока не получится, а раскрывать все карты с самого начала Юля не хотела. Вот вокруг этих бумаг, в которых она уснула прямо за столом, и застал ее страшный крик.

– Это кого там убивают? – спросил ее Вольдемар, практически скатываясь по ступенькам со второго этажа. Он, в отличие от Юлианны, порядком напился вчера в компании Бронеслава, записал его к себе в друзья, вернулся в бунгало на автопилоте, но все же нашел кровать.

Вообще, протрезвевшая вчера Юлианна поняла одну простую мысль: русские люди не боятся ничего. Когда наступит конец света, они будут его встречать весело, с огоньком и песнями.

Разойдясь по бунгало, народ не смог сидеть со страшными мыслями в одиночестве, и все потихоньку начали выходить к бассейну в общий двор. Там по-прежнему стояли столики с фужерами и спиртным, поэтому рюмка за рюмкой, компания становилась больше, а тосты все веселее. Часа через три уже спокойно пили за Новый год и желали друг другу счастья. Акакий, который пришел, видимо, убрать пиршество, был взят в плен и напоен до неприличия. Юлианна периодически выходила к бассейну покурить и, наблюдая все это безобразие, радовалась: пусть уж лучше так, чем как несколько часов назад. Лишь один внимательный, трезвый взгляд цеплял ее каждый раз, он выбивался из толпы и выделялся своей осознанностью. Это был взгляд Веры. Женщина была умной, дерзкой и своенравной, но почему-то тщательно скрывала эти достоинства при своем любовнике Дамире Иванове. Что это: любовь или страх? Ну не похожа она была на женщину, что ради денег будет притворяться, здесь что-то другое, но вот что?

– Возможно, просто кто-то протрезвел и вспомнил, что мы на острове, связи нет, а в нас медленный яд, – сказала Юля, потирая глаза.

Они вышли к бассейну и увидели, что возле бунгало Алекса у самых дверей воет Марго. Как волчица – зло и с остервенением. Другие обитатели острова тоже стали выходить из своих домиков, почти все выглядели уставшими и помятыми. На лицах было просто большими буквами написано «Первое января», такое, какое оно бывает, пожалуй, только в России, ну и еще на постсоветском пространстве. В Советском Союзе, где отказались от Рождества и Крещения, где Пасху как праздник, заложенный генетически в народе, просто вычеркнули, оставался только Новый год. Поэтому за семьдесят лет он, вложив в себя все атрибуты, стал главным праздником советского человека.

– Кто убил Алекса?! – закричала Марго вышедшим ей навстречу обитателям острова. – Я вас спрашиваю, кто убил Алекса? – повторила она громче, но ей никто так и не ответил. Все были в шоке, и даже Бронеслав с Кириллом не спешили утешать ее, зная дурной характер. – Вы дебилы, – продолжала обращаться она к неизвестным убийцам, – теперь нам всем хана. Вы не Алекса убили, вы нас всех сейчас убили.

Из бунгало вышел Василий и решил прервать импровизированный митинг.

– Попрошу всех собраться в столовой. Александр убит, его бунгало, как место преступления, я закрою и включу кондиционер на полную мощность, а мы с вами будем думать, что делать дальше.

Кричать и истерить не было сил уже ни у кого. Страх и алкоголь вымотали людей, и казалось, что сейчас они уже готовы на все, чтобы только этот ужас закончился.

– У меня есть досье почти на каждого, – сказала Юлианна, подойдя к Василию, – могу дать почитать.

– Спасибо, – вдруг усмехнулся тот высокомерно. – Ты думаешь, это убережет тебя от попадания в списки подозреваемых? Как бы не так. Ты, мисс Выскочка, первая в нем.

– Вася, ты дурак, – очень спокойно сказала Юлианна. – Жить, конечно, с этим можно, но есть одна проблема: выжить не получится. У тебя двенадцать человек, напичканных медленным ядом, один труп с ножом в груди. Надо что-то делать, тебе не кажется? Что-то предпринимать.

– Стоп, а откуда ты знаешь про нож? – спросил Василий, и его глаза загорелись, как у охотничьей собаки, взявшей след.

– У нас действительно проблемы, – вздохнула Юлианна. – И если ты будешь разруливать ситуацию, то можно идти и писать завещание. Пока Марго истерила, Вольдемар, как настоящий журналист, поднялся в бунгало и посмотрел.

– Я не видел его, – засомневался Василий.

– Правильно, потому что он сделал это аккуратно, как журналист, зная, что это место преступления и что ты его наверняка выгонишь.

– Разберемся, – сказал Вася и, уходя, буркнул: – Жду в ресторане.

– Ну что? – Вовка подбежал к ней сразу, как только Юля осталась одна. – Не стал вам мешать, вижу – беседуете, думаю, что лезть к людям, пусть поговорят.

– А ничего, – развела руками Юлианна, – спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Будем грести, помогать, по-моему, нам никто не хочет.

– Я плаваю не очень, – на полном серьезе ответил Вольдемар, но Юля не вступила с ним в дискуссию.

Она уже раскладывала ситуацию по полочкам и никак не могла понять: что-то не то было в ней, какая-то глупость. Зачем кому-то было убивать Алекса?

Завтрак откровений

В столовой, в которой не осталось даже напоминания о вчерашнем ужине – видимо, до того, как Акакия взяли в плен, он все же успел убрать остатки праздника, – стояла звенящая тишина. Она была настолько плотной, что казалось, ее можно резать ножом. Сандра совершенно без косметики и своих обычных кудрей чувствовала себя голой, но ни сил, ни желания что-то с собой делать уже не было. События, словно снежная лавина, катились и не давали опомниться.

– Ну что? – сказал Василий – Из тринадцати человек на острове осталось двенадцать, и, если верить Александру, во всех яд. Конечно, я очень хочу знать, кто из вас убил человека, воткнув ему в грудь нож, но для этого мы с вами сначала должны как-то выжить. Поэтому сначала предлагаю сосредоточиться на приоритетной задаче. Положение аховое, но не критическое.

На этих словах все как по команде посмотрели на Василия.

– Да, – махнул он головой, – я знаю, где противоядие.

– Так все-таки яд – это не выдумка? – спросила Сандра. Она так надеялась, что это просто плод больного воображения свекра.

– Да, яд существует, как и противоядие, – сказал Василий твердо.

– А я и не сомневалась, – хмыкнула Марго в сторону девушки, словно обвиняя ее в глупости.

– Ну так давайте мы с вами примем лекарство, – предложил Кирилл, – и будем ждать полицию.

– Все бы так, – сказал Василий, – да антидот в сейфе.

– А код вы, конечно, не знаете, – вставил свою реплику Дамир.

Он тоже мучился сильным похмельем. Хоть и не любил он это дело и даже презирал, но вчера страх поглотил его, и сильный и успешный мужчина позволил себе напиться до чертиков.

– Нет, – помахал отрицательно головой Вася. – Но есть и хорошая новость: код – это полное имя убийцы Влада, вот это я знаю доподлинно.

– А кто убийца Влада, вы, случайно, доподлинно не знаете? – спросила Юлианна.

Она была зла на этого выскочку, и была бы ее воля, то вообще прекратила бы с ним общение, но обстоятельства были сильнее ее желаний.

– Нет, – просто ответил Василий. – Детективы приносили отчеты Алексу лично, и я не видел ни одного.

– Дорогие мои! – радостно сказал Бронеслав. Было видно, что алкоголь до конца не выветрился, и актер чувствовал себя, в отличие от других, превосходно. – Так какие проблемы! Давайте наберем имена всех по очереди, и все! Методом так называемого тыка мы откроем заветную дверку.

Люди в зале оживились, видимо, идея еще пьяного Бронеслава понравилась абсолютно всем.

– Не получится, – сбил всеобщее веселье Василий.

Казалось, все забыли, что произошло убийство, каждый думал только о том, как спастись самому. Хотя, возможно, люди просто боялись смотреть правде в лицо и понимать, что один из них не мифический убийца из больного воображения Алекса, а настоящий.

– Почему? – растерянно спросил Бронеслав, жалея свою, как ему казалось, гениальную идею.

– Потому что я сам покупал сейф, в котором лишь три неправильные попытки, после чего небольшой взрыв внутри уничтожит содержимое. Нас же вы, как видите, несколько больше, даже если мы вычтем меня, Лию и Акакия, Веру, Вольдемара, а также Сандру. То останется как минимум шесть человек.