Фермер, который меня довел

Сегодня была не ее смена, так что обслуживал меня юноша лет двадцати трех — смазливый, чем-то похожий на Эттерика Руда. Покосившись на него с подозрением, я заказала хороший сытный обед, хотя есть совсем не хотела, и стакан морса, и, как только осталась одна, стала шерстить Сеть: сначала попыталась узнать, найдется ли что-то об Эттерике Руде (не нашлось), затем вбила имя мужа, и тоже ничего не нашла. Закон запрещает выкладывать в Сеть личную подробную информацию о гражданах, и получить ее можно только с разрешения специальных органов, но простые заметки об интересующем гражданине, в принципе, найти можно.

Только я вот не нашла ни единой строчечки, и, сердито выдохнув, будто инфу кто-то нарочно удалил, чтобы я не разузнала лишнего, задала новый поисковый запрос: «Группировка “Тени”». Вот тут-то страничек высветилось навалом — устанешь читать.

Все, как и рассказал Руд: маленькая, но очень амбициозная северная банда с севера континента добралась до крупнейшего города Луплы, Клако, и сделалась тамошним кошмаром. Начитавшись статей о леденящих душу злодеяниях Теней, я почувствовала дурноту и кинулась в туалет.

Там я долго, с чувством, «общалась» с унитазом, после чего, бледная, в поту, вернулась в зал. Смазливый официант тут же подлетел ко мне и проблеял, явно опасаясь того, что мне стало плохо по вине повара:

— Что-то не так, орио? Вам не понравилась еда? Специй много?

— Все нормально, — тоном, противоречащим самому понятию «нормальность», ответила я, и доползла до своего столика. Еда на нем вызвала у меня самые неприятные чувства; желудок содрогался от спазмов, виски неприятно сдавливало.

Какая же я впечатлительная…

Я потянулась к высокому стакану, в котором еще оставался морс, и меня ослепила вспышка-воспоминание.

В ночь перед отлетом Нев был ненасытен в постели, и делал такие вещи, что я едва успевала ловить ртом воздух. Это была страстная, безумная, огненно-обжигающая ночь, завершающая череду ночей куда более спокойных, нежных, полных неторопливых ласк и поцелуев. Да и не только ночью мы занимались любовью, но и днем, и вечером, и утром — в общем, когда захочется, а хотелось нам постоянно. И если до брака мы предохранялись, то после получили официальное разрешение от органов контроля на «расширение семьи». Словом, вот уже полтора месяца как мы…

— Мама, — выдохнула я.

Раньше Республика Орион славилась плодовитостью своих граждан, но в последние сто-двести лет с зачатием проблемы. Фертильность населения снижается; медики винят частые перелеты и использование центаврианских препаратов вроде того же регенерационного. Да и лично у нас в роду дети супружеским парам «даются» тяжело, после долгих попыток.

В общем, я не думала, что у нас с Невом получится так легко, слету… В конце концов, так быстро «залететь» в наше время это неприлично! И я еще так молода: мне нет даже пятидесяти!

— Мама, — повторила я, и осознала, что если догадка моя верна, то скоро я сама стану мамой. — Мамочка!

— Все хорошо, орио? — снова оказался рядом официант. — Вам плохо? Вызвать врача?

— Надо бы, — вполголоса пробормотала я.

— Минутку подождите!

— Нет! — остановила я парня. — Не вызывайте врача, все хорошо. Это у меня от препарата побочка… такое бывает. Я прогуляюсь и пройдет.

Моя вымученная улыбка явно не убедила официанта, но спорить он не стал. Заметив, что я к еде не прикоснулась, он предложил запаковать ее в пакет и забрать с собой. Расплатившись, я вышла из кафе под настороженные взгляды других посетителей, и пошла по улице к арендованному кару.

Что за полоса такая, а? Что ни день — то новое «открытие»!

Агент, Тени, Невид… беременность. Так ли она неожиданна? Мне частенько в последнее время не по себе, легкую тошноту по утрам я уже и не брала в расчет и говорила себе — ничего страшного, не выспалась. Ага, не выспалась! Наоборот, выспалась — очень хорошо, эффективно!

Я прошла еще несколько шагов и замерла.

О, Звезды! Если я беременна, то мне даже не разрешат вернуться домой, потому что беременным категорически воспрещается летать! А если еще и выяснится, что я беременна от Тени, то…

Трясущимися руками я достала планшет из сумки, быстро нашла по адресу ближайшую больницу и направилась туда. В испарине, на подгибающихся ногах, я зашла в холл, как-то дошла до регистратуры и, жутко смущаясь, попросила, чтобы меня платно и срочно принял гинеколог.

Корпулентная гражданка за стойкой с интересом меня оглядела и ответила:

— А нету гинеколога.

— Не принимает сегодня?

— Вообще не принимает: уволили. Приезжала комиссия с юга, раскритиковала все, вот наших и поувольняли, да еще и лицензий лишили. Представляете, что творится? Вышвырнули почти всех наших умельцев, обругали, что не по нормам Союза лечили. Тьфу на этот Союз! — рявкнула гражданка. — Я всегда говорила и буду говорить: Орион должен быть сам по себе, а то вон чего удумали — центов да малахольных лирианцев слушать! Им дай волю, они везде пролезут, порядки свои установят. Гнать их в шею… «Старшими» еще себя зовут… Эокнутые, вот кто они! Тьфу! — снова «плюнула» женщина, и в этот раз не только словами.

Стерев с лица «брызгу», я сказала:

— Но больница работает, значит, есть врачи. Так ведь?

— Есть. Направили нам с юга полудурка одного… врача, прости Звезды, широкого профиля.

— Запишите меня к этому вашему полудурку, срочно.

— Что стряслось-то?

— Не стряслось. «Натрясло»…

Тяжело навалившись грудью на стойку, женщина шепотом уточнила:

— Затяжелела?

— Кажется…

— Болит чего, плохо? Скинуть раньше срока боишься? Или наоборот — надо скинуть? Живет в Хасцене одна знахарка, из пустынников, вот уж она дело знает, лучше всяких врачей лечит. Дать адрес?

— Нет-нет, меня к врачу запишите.

— Он напужает тебя до полусмерти, будто беременность болезнь какая, отправит на юг, и будешь ты до срока лежать в кровати и писать по расписанию. Это по нормам теперь так принято. Союзным, — добавила ненавидяще гражданка.

— Ладно, давайте адрес знахарки, — согласилась я, желая лишь одного: чтобы хоть кто-то определил, беременна я или нет.

Дома знахарки не оказалось; девочки, играющие во дворе ее дома, подсказали, что она ушла на рынок. Сначала я решила, что раз уж так, то и не надо к ней идти, но, усевшись в кар, изменила свое мнение.

Кто, как не подобные знающие гражданки могут просветить меня о том, что здесь, в окрестностях Хасцена, творится и творилось в прошлом? Пока женщина будет меня осматривать, я задам ей вопрос-другой, может, что и узнаю интересное. Заодно посмотрю, изменился ли рынок с тех пор, как я последний раз на нем бывала.

Рынок устроили на окраине города, в месте, откуда открывается красивый вид на скалы. Помню, когда-то мама водила меня на ярмарки, которые здесь устраивали каждую пятницу — шумные, веселые, многолюдные. Все мне в них казалось удивительным и ярким: запах острых пряных специй, скворчащие в жиру пирожки с мясом и зеленью, носящиеся дети, вскрики домашней птицы, протяжные «ко-о-о»…

Детство… Как все было просто тогда!

Выйдя из кара, я посмотрела на десяток припыленно-бурых палаток, стоящих в ряд, и приуныла. Да, совсем не как в детстве… Вздохнув, я прошлась мимо каждой, отмечая как ассортимент товаров — овощи, травяные сборы для вкуки и чая, мясо, корма для животных — так и продавцов.

— Орио, возьмите мяско! У нас лучшее!

— Ко мне идите, девушка! У меня дешевле!

Как и полагается, в момент привлечения потенциального покупателя продавцы были необычайно милы и радушны, но стоило «жертве» отойти, как они волшебным образом становились скиртами — злобными, плюющими ядом ящерицами. Пока я дошла до последней палатки, меня «исплевали» порядочно, аж спину жгло.

Наконец, я увидела пожилую смуглую женщину в цветастом платье — так мне описали знахарку. Она подняла на меня испещренное морщинами лицо, и ее жгучие черные глаза, которые здесь, на Лупле, да и, в принципе, в РО, редкость, сверкнули.

— Чиура? — взволнованно спросила я. — Блага вам. Мне вас посоветовали, как…

— Жди, — скрипучим голосом ответила она. — Как закончу, приму.

— А когда вы закончите?

— Как стемнеет.

— Могу я завтра прийти к вам?

— Сегодня.

— Тогда не надо, я…

— Сегодня! — оборвала меня Чиура; слова ее хлестнули как плеть. Не в силах оторвать взгляда от лица женщины, от ее пронзительных чернущих глаз, я застыла на месте.

Пожалуй, теперь я верю гражданке из регистратуры — какой хлыщ с юга сравнится с такой харизмой?

Глава 6

Я заглянула в Сеть, выяснила, во сколько стемнеет, и решила снова пройтись по Хасцену, вместо того чтобы бессмысленно тереться возле Чиуры. Женщина, к слову, продавала какие-то порошки и мази, причем товар держала в сумке. Очевидно, она торговала неофициально и хотела со стороны казаться обычной покупательницей, и так же очевидно, что об ее бизнесе знали представители власти и «зарегистрированные предприниматели», стоящие под унылыми палатками. Однако никто на Чиуру не гавкал, с места не гнал, напротив, перед ней уважительно расступались и даже головы склоняли, пока она, маленькая, худенькая, усохшая — на ум пришло сравнение с сушеным фруктом в ярком фантике — неторопливо ходила по рынку.

Заинтригованная, я ушла с рынка, чтобы через какое-то время вернуться. Я пришла еще до сумерек; Чиура вышла мне навстречу. Глянув на меня быстро, без интереса, она бросила:

— Идем.

Я пошла за женщиной. Когда выяснилось, что двигаемся мы в сторону, противоположную ее дому, я проговорила:

— Разве мы идем не к вам домой?

— Я кого подряд домой не пускаю, — отрезала знахарка.

— Тогда куда мы?

— Сядем вон там, — указала она на скамейку во дворе старого трехэтажного жилого дома. — Есть хочу. Принесла?

Вот тут-то и пригодился пакет с едой из кафе!

— Да, — кивнула я. — В машине.

— Так неси!

Пока я бегала за едой, знахарка дошла до скамьи, разместила на ней свое легкое тело, расправила цветастую юбку, и принялась считать выручку в виде универсальных платежных карточек, которые используются в местах, где не очень удобны традиционные платежные системы. Платежные карточки выпускают номиналом одна, две, пять, десять и пятьдесят единиц. Мой дед тоже предпочитал такие карточки платежным браслетам.

Сразу видно, Чиура никого здесь не боится — ни официальной преступности вроде полиции, ни обычной в виде уличной шелупони, иначе бы так карточками не светила. Когда я подошла, Чиура закончила считать, и, убрав их в сумку, посмотрела на пакет в моих руках.

Я молча протянула его знахарке, и понадеялась, что угожу. Чиура заглянула внутрь, удовлетворенно хмыкнула, достала из одноразовой тарелки мясо и, взяв его аккуратно салфеткой, начала есть.

Какое-то время я растерянно смотрела, как старушка разрывает тугие куски мяса неожиданно белыми, и, судя по всему, крепкими зубами, как быстро, по-звериному, жует, затем присела рядом с ней на скамье. Заговорить я не смела, чтобы не мешать этой удивительной черноглазой женщине есть. Она прикончила мясо, быстро схрумкала сочные листья салата и, вытерев смуглые пальчики и рот салфеткой, бросила ее в пакет.

Затем знахарка впервые внимательно на меня посмотрела.

— Кто такая будешь? И чего такая переполошенная?

— Я Камарис Х…

— Ховер, — закончила за меня знахарка. — Внучка Прута.

— Да, — удивленно протянула я.

Местные очень хорошо знали моего деда, знают и его дочерей, но вот я, хоть и бывала здесь, в Хасцене, остаюсь для них субъектом неизвестным. Главным образом потому, что по приезде крайне редко покидала ферму.

— Как вы поняли, что я его внучка?

— Дочки Ховера в мамашу пошли, такие же круглолицые с носами-пипками, и белоглазые. А у тебя его длинный дюндель, — усмехнулась хрипло Чиура.

— Дюндель?

— Нос. И глаза такие же коришневые, и волосы желтые. Песочная порода. Только мяса маловато, и кости тонкие, — заявила она, без спроса пощупав мое плечо.

Я натянуто улыбнулась; охарактеризовала меня знахарка не очень-то лестно.

— Да, — продолжая щупать мое плечо, протянула Чиура, — косточки птичьи.

— Мне сказали, вы знахарка и можете помочь. Но у меня нет платежных карточек, чтобы с вами расплатиться.

— Сочлись уже, — проскрипела Чиура, указав на пакет, и рыгнула. — Что стряслось, внучка Прута?

— Кажется, я беременна, — шепнула я.

— А я тебе на что?

— Ну-у… вы можете как-то проверить это?

— Оно само станет ясно, ты подожди только, — разразилась сухим лающим смехом знахарка, а потом вдруг как вцепится мне в подбородок. — Или детульку незаконного скинуть хочешь? А в тюрьму не страховато? За такое быстро упекут. Тут уж никуда, попала крепко, а я тебе помогать не стану.

— Нет, я не буду, в смысле я хочу ребенка, я замужем, но мне надо знать, чтобы решить, что делать, беречься ли, и все такое, — сбивчиво протараторила я.

Чиура вгляделась в мои глаза, затем отпустила мой подбородок и повторила:

— Оно само станет ясно. А беречься тебе надо, песочный камешек.

— Песочный камешек?

Знахарка не стала утруждаться объяснениями, просто продолжила свою мысль:

— …Вот дед твой был камень крепкий, не расколешь. Треснул, конечно, когда бабка твоя отошла к Звездам, но не раскололся. Жалко, амулет передать некому было.

— Амулет?