Помоги проекту - поделись книгой:
Николя успешно прошел собеседование у выбранного профессора. Селиться в вонючем клоповнике, выполнявшем роль общежития, виконт де Шамплен естественно не стал. По обычаю того времени, студент мог жить у своего профессора, чем Николя и воспользовался. Внеся деньги за постой, парень устроился в небольшой комнатке, что было гораздо лучшим вариантом. Вскоре начитанностью, усидчивостью и изысканными манерами новоиспеченный студент завоевал симпатии своего профессора. Ел Николя, где придется и когда придется. Иной раз, не брезгуя обществом кухарки семьи Дюпуи. Так прошло почти два года. Николя, благодаря своему высокому интеллекту и полученным дома знаниям, далеко превосходил собратьев студентов. Поэтому месье Дюпуи решил не мариновать его уже изученным, а на свой страх и риск перевести на следующую ступень, пройдя которую он мог стать бакалавром. Парню минуло шестнадцать и проучившись еще пять лет он вполне мог бы получить желаемую степень.
И вот однажды… Вот уж это «однажды». Вечерело, когда возбужденный Николя влетел в дом своего профессора. Просидев полдня в библиотеке, он нашел то место из римского права, о котором говорил и спешил доказать свою правоту.
Влетел в гостиную и замер. Около клавесина сидел ангел. Окно было сделано в виде витража и последние солнечные лучи, пробиваясь через разноцветные стекла, окрасили фигурку девушки в золотисто-персиковые тона. Белокурая и голубоглазая Мари при таком освещении действительно была похожа на ангелочка. Четырнадцатилетняя девчушка из угловатого подростка уже начала формироваться в прелестную девушку. Шестнадцатилетний Николя влюбился. Не думая ни о каких матримониальных интересах, вернее, вообще ни о чем не думая, парень стоял столбом посреди комнаты и глупо улыбался. Эту картину и увидел вошедший профессор. Быстро сообразил, что брак его дочери с наследником графского титула откроет для него такие двери, войти в которые потомок простого булочника даже не мечтал.
Николя отмер и тут же попросил у профессора руку его дочери. Тот бросил быстрый взгляд сначала на свою розовую, как пион дочь, на раскрасневшегося, с горящими глазами Николя и согласился. Только оговорил, что сначала помолвка, а супругами они станут не ранее, чем дочери исполнится шестнадцать лет.
Брачный контракт был составлен с одной стороны профессором, а с другой — его студентом, умудрившимся вписать такую закавыку, что дважды перечитавший контракт профессор только присвистнул. Но, это все не важно. Для нашего повествования важно только то, что Николя и Мари полюбили друг друга и через два года стали мужем и женой. Еще через три года Николя получил вожделенное звание и съехал от профессора, прихватив с собой беременную жену.
К этому времени в густонаселенном районе Парижа уже функционировала юридическая контора мэтра Дюпуи, совладельцем которой был и Николя де Шамплен. Контора приносила стабильный и весьма ощутимый доход, что не могло не согревать сердца ее владельцев.
Прошло семь лет. За это время Николя сумел не только не наделать долгов, но и приумножить фамильное состояние, подлатать замок, стену, привести в порядок замковый двор и нанять недостающую прислугу. Его папенька довольно потирал ручки, особенно в процесс не вмешивался, хотя и делал вид, что это он все придумал. Такая политика устраивала и отца, и сына. Оба по вечерам играли в шахматы, не очень жалуя такие общепринятые развлечения, как охота, попойки и беготня по бабам. За что жены любили их еще больше.
Миледи Мари за прошедшие годы родила троих дочерей и папенька, похлопав по плечу слегка расстроенного сына, сказал, что это семейная традиция, способствующая укреплению благосостояния семьи. Мари скромно потупила глазки и пообещала «приложить все усилия» для рождения наследника. Николя регулярно наезжал в Париж, часто прихватывая с собой жену и дочек. Повидаться с дедушкой и бабушкой, которые всегда были рады этим визитам, имевшим обыкновение затягиваться надолго. Однажды осенью Николя поехал в Париж без семьи. Прискакал посыльный с запиской от мэтра Дюпуи, в которой говорилось, что дела требуют его личного присутствия. Домой младший де Шамплен возвращался через несколько дней. Почти все время лил дождь, размывший склон, по которому проходил довольно большой участок дороги. Склон рухнул и проехать было нельзя. Пришлось объезжать по окружной дороге, бывшей не только длиннее, но и подходившей почти вплотную к Черному Замку, владениям герцога де Ноир. Личности таинственной, загадочной и мрачноватой. В свете его почти никогда не видели. Всеми делами занимался поверенный. Сам герцог никогда и нигде не появлялся. О Черном Замке рассказывали всякие страшилки, но бывавших там найти не удавалось. В довершение ко всему, герцог де Ноир являлся сюзереном графа де Шамплен, что само по себе накладывало определенные обязательства, хотя сам герцог никогда ничего ни от кого не требовал и никуда не вмешивался. Насколько знал Николя, его отец даже случайно не упоминал о каких-либо встречах или личном общении с таинственным герцогом. Он, как бы не существовал, и всеми делами заправлял Шарль де Шамплен, в том числе, занимался разбирательством всяких тяжб, кои теперь были головной болью исключительно Николя.
Сам Николя в данный момент ехал в болтающейся с боку на бок карете и пытался сосредоточиться на том, что он читал. Солнце почти зашло, зажечь лампу в такую болтанку мужчина не рискнул. Вскоре буквы начали расплываться и Николя откинул голову на спинку сиденья, прикрыв уставшие глаза. Вдруг карета стала, кучер постучал в стенку кареты и прокричал: — Милорд, дальше ехать невозможно. Склон рухнул вместе с дорогой. Объезжать нужно. Придется ехать мимо Черного Замка, к тому же, там рядом есть городок с гостиницей.
— Езжай, не здесь же торчать, — ответил Николя, и карета погромыхала в сторону объездной дороги. Стемнело окончательно, дождь лил стеной, да еще и ветер поднялся. Николя приоткрыл кожаную шторку и высунул нос наружу. Темень, ливень, ледяной ветер и прямо над головой нависает громада Черного Замка. Вдруг карета дернулась, громко заскрипела и завалилась на один бок. Донеслась забористая ругань кучера из которой явствовало, что лопнула задняя ось и ехать дальше невозможно. Николя поежился надел длинный кожаный плащ с глубоким капюшоном и сказал: — Тяни к городку. Там починишь карету, и переночуешь в гостинице. На, возьми. Сильно не роскошествуй, остаток возьмешь себе, но, чтобы карета дотянула до дома. Я переночую у герцога. Попытаюсь, во всяком случае.
— Я подожду, пока Ваше Сиятельство войдет в замок.
— Буду тебе премного благодарен. Да не волнуйся, ты, так. Не съедят же меня, — на что кучер пробурчал что-то типа «все возможно». Николя пожал плечами и пошел по мосту к замку. Ров, через который был переброшен мост, оказался чистым, глубоким и выглядел весьма внушительно. Николя подошел к воротам. Огромные, окованные толстыми стальными полосами, ворота были способны выдержать удар вражеского тарана, не говоря уже о кулаке де Шамплена. Николя огляделся и приметил висевший сбоку молоток. Граф от всей своей замерзшей души заколотил им по стальной полосе. На грохот приоткрылось маленькое окошечко и хриплый голос спросил: — Чего надо?
— Прошу приюта на ночь. Моя карета сломана. Доложи своему господину, что я — граф Николя де Шамплен и достаточно высокороден, чтобы переночевать в Черном Замке.
Прошло минут пять. Граф уже собирался вернуться обратно и пешком дойти до городка. Вдруг сбоку отворилась маленькая узкая дверца, которую в темноте заметить было невозможно. Николя махнул рукой кучеру и вошел во двор замка. Пройдя за провожатым через обширный двор, подошел к дверям самого замка. Здесь графа передали дворецкому, который с низким поклоном распахнул двери и пригласил гостя внутрь. После продолжительного путешествия по темным коридорам дворецкий привел Николя в небольшую комнату, явно бывшую кабинетом хозяина. На стук донеслось: — Войдите. — Дворецкий распахнул дверь, Николя вошел в комнату и оказался лицом к лицу с герцогом де Ноир. Кабинет был освещен не очень ярко и в желтоватом мечущемся свете свечей герцог предстал весьма таинственной и даже жутковатой фигурой. Довольно высокий, широкоплечий. Одет в черную одежду. На руке, лежащей на спинке кресла, поблескивает кольцо с крупным бриллиантом. Волосы темные, а глаза наоборот — светлые, хотя разглядеть их цвет было невозможно из-за неверного света свечей. Лицо красивое, но бледное. На поклон Николя герцог ответил вежливым кивком и сказал:
— Присаживайтесь. Сейчас слуга принесет ужин и вино. Ваша одежда промокла?
— Только плащ. Карета сломалось около ваших ворот, и я не успел промокнуть, — дворецкий подошел к гостю, принял из его рук тяжелый мокрый плащ и унес. Николя дождался, когда хозяин сядет и опустился в свое кресло. Между ними стоял небольшой столик. Вошел слуга и расставил на нем еду, поставил бутылку вина и бокалы. Николя вдохнул аромат жаренного мяса, и его голодный желудок против воли хозяина недвусмысленно заявил о своих намерениях. Николя покраснел, а герцог рассмеялся и сказал: — Ешьте. А потом расскажете, что вообще заставило вас ехать мимо моего замка. Насколько я знаю свои земли, ваш замок расположен в другой стороне.
Николя старательно прожевал мясо, запил его вином и сказал: — Это, дожди. Дорогу размыло, и я вынужден был ехать окружной дорогой. Ось моей кареты не выдержала трудностей пути и лопнула. Так я и оказался около ваших ворот. Не скрою, к моему решению просить приют в вашем замке примешивается толика здорового любопытства. Да не покажется вам нескромным мой вопрос: почему, вы, ничего не едите? Только пьете.
— Я только что отужинал. Сами понимаете, ваш визит — полная неожиданность для меня. Кстати, вы удовлетворили свое любопытство?
— Оно разыгралось еще больше.
— Честный ответ. Я постараюсь его удовлетворить в обмен на партию в шахматы. Знаете ли, люблю эту игру.
— Согласен. Тем более, что я сам поклонник шахмат и с моей стороны, это не плата, а удовольствие. Кстати, раз уже мне позволено удовлетворить свое любопытство, что за вино мы пьем?
— Из аббатства Валь-де Грас, если мне не изменяет память. Монахи устроили в катакомбах винный склад, а я позаимствовал у них несколько бутылочек. И пару-тройку бочек.
— Это аббатство, кажется, заброшено.
— Да, уже лет пятьдесят-семьдесят. Воздух в катакомбах сухой, перепада температуры тоже нет, так что вино осталось в целости и сохранности.
— А как вам, герцогу, пришла в голову идея лазить по катакомбам.
— Интересно стало, я и полез. Правда, лез не за вином, а за старинной рукописью. Мумию я нашел, а вот рукопись — нет.
— А что в этой рукописи такого, что стоило туда лезть?
— Вот это я и хотел выяснить. Но, меня опередили. Мумию Ламбера кто-то тормошил и забрал книгу. Но, кто? Я видел одного типа. Сейчас я занят выяснением, кто он, — герцог уселся поудобнее и собственноручно долил в бокалы вино, — что вас еще интересует? Я — холост, нелюдим, не люблю балы и приемы. Моими делами управляет мой поверенный.
— Я изучал право и имею степень бакалавра…
— Я вас понял, и при случае не премину воспользоваться услугами конторы мэтра Дюпуи.
— Вы знаете…
— Я много чего знаю. Зря вы думаете, что я здесь совсем одичал, — Жан де Ноир улыбнулся и от этой улыбки Николя в дрожь бросило, хотя он так и не смог объяснить себе своего беспричинного страха. В следующую секунду перед ним сидел прежний герцог и лучился благожелательностью.
Партия в шахматы затянулась далеко за полночь. Николя получил огромное удовольствие от старого вина и любимой игры, но любопытство удовлетворил лишь в том объеме, в каком ему это позволили. Прощаясь утром, Жан намекнул на продолжение знакомства и партий в шахматы. Николя был рад этому и в свою очередь пригласил герцога к себе. Но Жан отказался.
Вскоре в замок графа де Шамплен прискакал посыльный с запиской от герцога, приглашавшего на партию в шахматы. Так и завязалось знакомство, переросшее в крепкую дружбу.
Однажды, в середине октября, герцог и граф сидели около горящего камина за партией в шахматы и бутылкой вина из монашеской заначки. Николя пропустил несколько удачных атак и…
— Шах и мат. Николя, ты выглядишь расстроенным, что случилось? ТАК, ты, еще не проигрывал. О чем, ты, вообще думал?
— Мари очень больна. Она пыталась родить мне сына. Два выкидыша, потом эта болезнь. Доктора только руками разводят и лепечут о божьей воле. Я хочу, чтобы Мари жила…
— Здесь я не могу ничем помочь, даже советом. Неужели в Париже нет нормального доктора?
— Есть, один. Одни называют его гением, другие — шарлатаном. Попробую, терять уже нечего.
Николя все же обратился к некоему доктору Кассиусу Ксавье. Тот вручил бутылочку микстуры и сказал, чтобы поили ею больную, держали ее в тепле и сухости. Через четыре дня следовало приехать к ему за новой порцией. Ксавье еще дважды осматривал Мари и оставлял бутылочку собственноручо приготовленной микстуры. Мари ожила, кашель отступил, о болезни напоминал только лихорадочный румянец на щеках. Но, это выздоровление было кажущимся. В начале зимы наступило резкое ухудшение и Мари умерла.
Хотя, все время лил дождь, на похороны неожиданно приехал герцог де Ноир. Николя подошел к герцогу и сквозь рыдания пробормотал: — Это Кассиус уморил мою Мари. Брал деньги и водил меня за нос, а я усиленно поил жену его микстурой. Мне не жаль денег, я хочу наказать наглеца, — на расстроенного Николя было жалко смотреть.
— Как полностью зовут вашего доктора? — неожиданно спросил Жан и глаза его при этом странно блеснули.
— Кассиус Ксавье. Он живет неподалеку от ворот Сен-Мишель. Я еще посчитаюсь с ним. Завтра же я поеду и прибью его, — Николя ударил кулаком по боку лошади герцога, и она заплясала. Жан усмирил своего скакуна и, сославшись на неотложные дела, ускакал.
Наутро не выспавшийся, расстроенный и злой Николя забарабанил кулаком в знакомую дверь. На стук вышел заспанный молодой мужчина и осведомился: — Что угодно, шевалье?
— Где Кассиус?
— Не знаю. Он продал мне этот дом три дня назад по слегка заниженной цене. О причине я не спрашивал.
Николя вернулся в замок, но не находил себе места. Отец попытался его урезонить, но Николя, сорвавшись, наорал на него и поскакал к герцогу. Впервые он ехал к Жану без предварительного договора и без приглашения. Темнело, когда Николя загрохотал молотком по стальным скобам ворот замка. Герцог был дома и приказал проводить гостя в кабинет. Растрепанный и осунувшийся Николя метался по кабинету герцога, как тигр по клетке и поносил пропавшего Ксавье на чем свет стоит. Жан дал ему выговориться и отбушевать, потом сказал: — Николя, обратись в контору месье Видока.
— Кто это?
— Бывший преступник, благодаря своему знанию преступного мира, сумевший организовать отделение по борьбе с преступностью. За разумную плату он берется и за заказы от частных лиц. Я так понимаю, что партии в шахматы сегодня не будет. Иди, выспись. Завтра с утра, ты едешь в Париж.
Глава 4
Ада и Мэл
Настал май. Работа над двумя картинами потихоньку продвигалась. Появилось еще несколько пейзажей и портрет Мэла, лежавшего на роскошном антикварном диване с позолотой, как Акелла на скале Совета. Ада даже свой автопортрет на фоне зимнего сада нарисовала. Единственное, что омрачало счастье, так это мысль, что скоро июнь. Истекает срок ее контракта с Изабеллой, а она не успевает закончить реставрацию картин. Уже были четко прорисованы силуэты мужчин, Ада потихоньку восстанавливала лица. Халтуру женщина не терпела, а на кропотливую, качественную работу времени катастрофически не хватало. И вот, к ее величайшей радости, пришло сообщение от Изабеллы с просьбой задержаться еще на пару месяцев. Ада тут же отослала положительный ответ и на радостях приготовила им с Мэлом праздничный ужин и открыла бутылочку пивка. Чтобы не пропало. Они ни в чем себе не отказывали, а бездонный холодильник все не иссякал. Ада уже решила для себя, что он волшебный. Как скатерть-самобранка.
Прошел июнь. За ним июль, почти весь проведенный на берегу моря около облюбованной огромной сосны. Ада посвежела, помолодела, загорела, что вызвало приступ черной зависти у ее заклятой подруги Зиночки, случайно встретившейся, когда Ада и Мэл навещали стариков-родителей. Даже сын, посмеявшись, сказал, что мать наконец-то нашла нормальную работу.
Картины с изображением мужчин были уже практически завершены. Портрет женщины был готов еще в апреле и просто стоял у стены в зале. Наступил август. Ада сократила свой отдых на берегу моря и вплотную занялась реставрируемыми картинами. Она уже полностью восстановила лица мужчин, и сама удивлялась, как ей это удалось. Они не были подсознательно скопированы с лиц родных и друзей. На известных Аде актеров, тоже не походили. Они были такими, как их изобразил неведомый художник. У одного из мужчин были слегка вьющиеся русые с проседью волосы, и недлинная густая аккуратная бородка такого же цвета. Правильные черты лица и серо-стальные глаза. Светлая кожа. Ада назвала его викинг. Именно так она представляла себе воинов севера. Второй был черноволосым, безбородым. Черты лица красивые, но резкие и какие-то хищные. Орлиный нос, круто изогнутые брови, приподнятые к вискам уголки глаз. А сами глаза странного фиолетового цвета. Ада три дня просидела с микроскопом сама, не веря тому, что получалось. Не такой рослый и крепкий, как викинг, он напоминал пантеру. Грациозная сила, иначе не скажешь.
Наступил сентябрь. Снова пришло сообщение от Изабеллы с просьбой поработать еще. Ада согласилась. Работа над картинами была практически завершена.
Николай в поле зрения больше не появлялся. Никто по парку не шастал. По Дворцу тоже. Ни тебе приведений, ни жутких стуков и звуков. И вдруг, в середине сентября, среди ночи заворчал Мэл, обычно спавший развалившись рядом с Адой на ее кровати, способной вместить небольшой продуктовый киоск. Только в самую жару он укладывался на прохладный мраморный пол, но комнаты Ады не покидал. Комната была на первом этаже и высокое окно закрывала ажурная решетка, тем не менее бывшая из качественной стали. Ада тихонько подошла к окну и, не отдергивая плотной гардины, посмотрела в щелку между этой самой гардиной и стеной. Рядом возник Мэл и, тихонько подсунув нос под гардину, тоже выглянул наружу. Тихонько рыкнул, как выругался. По гравийной дороге в сторону спуска к морю уходила странная фигура, похожая на закованного в доспехи рыцаря. Ада еще удивилась, почему не слышно скрипа доспехов и хруста гравия под ногами. Посмотрела на ноги человека, обутые в рыцарские железные сапоги. Узкие в ступне, с вытянутыми носками они как нельзя лучше подходили к тем следам, которые они видели зимой на снегу.
Странная фигура почти поравнялась с началом тропинки, ведущей к морю. Вдруг ее очертания задрожали, расплылись и она буквально растаяла в воздухе.
— Странный, однако, здесь садовник, — пробормотала Ада. Неожиданно в ее голове прозвучал приятный мужской голос:
— Это, не садовник. Это — хуже.
Женщина покрутила головой, позвала: — Николай, это вы? тишина. Ада посмотрела на снова разлегшегося на кровати Мэла: — Это, ты, со мной разговариваешь? — пес удивленно приподнял пушистую белую бровь, — ну, да. Совсем доработалась. Говорящие собаки мерещатся, — пробормотала Ада и бросила взгляд на будильник. Три часа ночи. Забралась под толстую махровую простыню, улеглась поближе к Мэлу и неожиданно для себя почти сразу же заснула. Утром долго сидела на кровати, пытаясь прийти в себя от увиденного сна. Или видения. Или чьих-то воспоминаний.
Большая комната с высоким окном заваленная какими-то коробками, мешками. Посередине стоит огромный стол, заставленный колбами и ретортами. Среди них лежат несколько толстых раскрытых книг. На макушке человеческого черепа прилеплена толстая свеча, горящая ярким светом. На мужчине одежда старинного покроя. Сам мужчина лет сорока пяти, с курчавой черной с проседью бородой, кустистыми бровями и черными глубоко посаженными глазами был классической иллюстрацией мага, алхимика или сумасшедшего ученого. На углу стола стоял ряд маленьких стеклянных баночек, показавшихся странно знакомыми. Лежали кисти и круг для смешивания красок. Около окна стояло несколько мольбертов с заготовленными холстами. Мужчина листал книги, что-то смешивал, подогревал в колбах и опять смешивал. Записывал результат в толстую книгу, лежащую около жутковатого подсвечника. Вот мужчина забормотал себе под нос, схватил перо, окунул в чернильницу и начал быстро писать в книге, загибая на левой руке пальцы. Воскликнул: — Получилось! Теперь, мы еще посмотрим, как ты, меня найдешь! — подбежал к первому холсту, схватил круг, кисть и начал выливать из баночек краски разных цветов, смешивать их и очень быстро рисовать.
Сначала контуры фигуры, потом все точнее и точнее прорисовывая детали. И вот на картине появилось изображение очень похожее на него самого. Маг-алхимик-художник, или кем он там был, что-то быстро забормотал, взял со стола самую большую бутылку, окунул в широкое горлышко чистую кисть и резкими широкими мазками начал наносить на рисунок прозрачную и слегка поблескивающую в свете свечи, жидкость. Вдруг внешность мужчины начала неуловимым образом меняться. Стал ровнее нос, светлее волосы и из них исчезла седина, глаза немного посветлели, кожа лица стала глаже, и он стал выглядеть лет на двадцать моложе. Художник крикнул: — Я еще потанцую на своих похоронах, — и расхохотался безумным смехом. На этом все расплылось и Ада проснулась, нервно нашаривая теплый бок лежавшего рядом пса.
— Мэл, пошли на кухню. Мне нужно выпить. Я так скоро в Петровича превращусь. Ты, только послушай, какая белиберда мне приснилась! — Ада, как была в ночной рубашке с розовыми зайчиками, пошлепала на кухню к монструозному холодильнику. Внутри на двери был отсек, в котором рядочком стояли баночки с пивом. Открыла одну, села на стул и выпила залпом почти половину. Слегка полегчало. Достала кусок разморозившегося за ночь мяса и положила перед Мэлом: — Ешь, тут столько, что нам на две жизни хватит. Сегодня я не рисую. Пойдем на пляж. Мне нужно прийти в себя.
«Прийти в себя» растянулось на пару дней. Потом ночной кошмар потихоньку отошел на задворки сознания и Ада закончила восстанавливать портреты мужчин.
Осень потихоньку вступала в свои права. Похолодало. Коегде на деревьях появились желтые листья, хотя парк около Белоснежного Дворца, состоявший в основном из елей и сосен, это совершенно не затронуло. Кошмары ее больше не мучили, по дорожкам никто не бродил, а Изабелла не просила продлить контракт. Ада поставила в рядок законченные портреты и решила еще раз залезть в ящик, принесенный с чердака Мэлом. Открыла крышку и сразу же закрыла. В нем в четыре ряда стояли виденные ею во сне маленькие баночки с красками и одна большая бутыль из черного стекла с широким горлышком. Вот откуда ощущение дежавю, сразу всплывшего в памяти сна. Ада покрепче прихлопнула крышку ящика и в сопровождении Мэла пошла к холодильнику. За пивом. Потом они пошли к морю, потом побродили между соснами и когда стемнело, заперли дверь на все засовы, окна первого этажа на все защелки и уселись на диване перед телевизором. Увлеклись фильмом, закончившимся около полуночи и уже собрались лечь спать, когда снаружи донесся холодящий душу вопль, потом рычание, вой и громкий скрежет по чему-то металлическому. Мэл неожиданно отпихнул ее плечом от окна, встал на задние лапы и выглянул наружу. Взревел и подпихивая Аду лбом под пятую точку начал толкать в сторону зала, служившего мастерской.
— Мэл, что случилось? Куда, ты, меня пихаешь? Что происходит? Что это за вой и скрежет?! Да объясни, ты, наконец, что происходит!!! — вдруг в ее голове опять зазвучал тот-же приятный мужской голос: — Плохое происходит. Быстро бери лист белой бумаги и, как можно скорее рисуй рыцаря. Схематично, не очень красиво, главное — быстро!
Ада трясущимися руками схватила лист, карандаш и начала споро рисовать рыцаря. Почему-то ей вспомнился ночной визитер и она сама себе удивляясь нарисовала его точную копию.
— Открой ящик, достань большую бутылку! Быстрее! Возьми чистую кисть и жидкостью из бутылки поводи по рисунку. Быстрее!!! Не тормози! — Ада схватила бутылку, окунула в нее кисть и размазала слегка светящуюся жидкость по рисунку. Одновременно Мэл тихонько урчал, потом схватил рисунок в зубы, подбежал к камину. В нем вспыхнул огонь. Прямо на полу камина, без каких-либо дров или чего-то подобного. Мэл сунул туда листок и снова что-то заурчал. Лист вспыхнул сначала синим, а потом нереальным фиолетово-зеленым пламенем. Снаружи донесся истошный вопль, перешедший в хрип. В комнату потянуло сильно нагретым металлом и еще чем-то, отчего в горле запершило, а на глаза навернулись слезы. Огонь в камине постепенно затухал. От листочка даже пепла не осталось.
Ада плотно закрыла черную бутылку и поставила ее в ящик. Плотно закрыла сам ящик. Плюхнулась на стул и уставилась на взъерошенного Мэла. Вдруг дверь в зал отворилась и вошел Николай. Весь в порезах, в рваной одежде, с заплывшим глазом и с длинной резаной раной на щеке. Ада удивленно уставилась на него. Но взяла себя в руки и сказала: — Николай, присядьте. У меня есть йод, бинтик…
— Какой йод?! Какой бинтик?! Ада!!! Ты, что, еще не поняла?! Я — вампир! — рявкнул Николай и плюхнулся в кресло.
Ада так и осталась сидеть на стуле с неприлично раскрытым ртом и обалдевшими глазами. Потом отмерла, взвизгнула и прикрыла руками горло. Николай заржал: — Киношек насмотрелась. Да не собираюсь я тебя есть. Пошли на кухню. Я сооружу себе «Кровавую Мэри», а ты, сделаешь пару бутербродов. И кусок мяса побольше прихвати. Праздновать будем. Без тебя мы бы с Железным Рыцарем не справились. Он меня здорово потрепал, — Николай пошел в сторону кухни, а Ада потрусила следом. Мэл пошел в комнату с телевизором из которой донесся грохот передвигаемого столика.
Николай нырнул в недра холодильника, довольно долго там чем-то тарахтел, что-то перекладывал, и вот он вынырнул на-ружу с небольшой головкой сыра и пакетом ветчины в одной руке и каким-то непрозрачным кульком в другой. Взял стакан и начал что-то там смешивать. Потом залпом выпил и вымыл стакан. Ада, тем временем, нарезала сыр и ветчину.
— Бери закуску, я возьму стаканы и мясо. Вино в комнате, — Николай широким шагом пошел к комнате с телевизором. Ада с тарелкой в руках побежала следом. Мэл уже выволок из угла небольшой столик, приволок два кресла и коврик. Николай поставил все на столик, Ада плюхнула в центре тарелку с закуской. Мэл подошел к небольшой дверце в стене и указал на нее носом. Николай открыл дверцу и Ада изумленно уставилась на ряд бутылок самой разной формы и цвета.
— Вот это подойдет. В наследство досталось. Старое вино. Стоит, как этот Дворец, — мужчина поставил на столик бутылку и аккуратно ее открыл. Разлил почти черное вино, — за победу! И за тебя! Мы могли не справиться, — перед Мэлом появилась миска с мясом, которую Ада точно туда не ставила.
Вино оказалось великолепным. Настоящее, не сравнимое с той бурдой из порошка, которую в супермаркетах упорно пытаются выдать за благородный напиток. У Ады слегка зашумело в голове, страх отступил, а вот любопытство взыграло со страшной силой. Она отставила в сторону стакан и, разрозовевшись от собственного героизма, заявила: — Вампиров не бывает. Кто, ты, такой и как тебя зовут?
Мужчина откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее и неожиданно зарычал, оскалив длинные белые клыки с палец длиной, глаза стали рубиново красными. Ада икнула, плеснула себе еще вина и залпом выпила.
— Ну, кто так пьет вино, сделанное много лет назад в старой доброй Франции?! Его смакуют, а не высасывают с горла, как бормотуху. Я, действительно, вампир. Меня зовут Николя, граф де Шамплен. Мой замок придурки-родственнички превратили в гостиницу. Я, когда увидел какую забегаловку они там устроили, еле удержался, чтобы ими не закусить. Хорошо еще, что мне в наследство достался замок моего погибшего друга.
— А с кем, ты, дрался? И… Почему пес разговаривает? У меня глюки? — Ада уже более спокойно отпила из бокала пару глотков и зажевала кусочком сыра и кусочком ветчины.
— Крауг! Мы же тебя просили. Не спались! Ты, так талантливо сыграл и срезался на ерунде, — заявил Николя Мэлу, скривившему недовольную физиономию.
— Надо было дать ему тебя прикончить. Как бы, интересно, Она додумалась нарисовать Железного Рыцаря и сжечь? Да она бы спички полчаса на кухне разыскивала! — Мэл недовольно сверкнул на вампира золотистыми глазами.
— Ладно, не кипятись. Ты, меня спас. Благодарю. Ада, я сейчас все тебе объясню. Нам опять потребуется твоя помощь. Львиную долю работы, ты, уже проделала. Осталось только закончить и поскорее, — Николя налили себе вина и с наслаждением выпил.
— А разве вампиры могут есть и пить? — Ада изумленно на него уставилась.
— Меньше смотри всякую дрянь по телевизору. Я могу спокойно есть обычную еду, хотя восстанавливаю силы и залечиваю раны исключительно за счет крови. Тут уже классика, как в кино, — Николя снова подцепил с тарелки кусочек ветчины, прожевал и отпил солидный глоток из бокала.
— А с кем вы дрались? — Аду снедало любопытство.
Николя хмыкнул и скомандовал: — Давай стакан, рассказ будет долгий.
Глава 5
Последний ингредиент
Кассиус Ксавье наливал темную жидкость в маленький флакончик и бурчал себе под нос: — Это же надо я, бакалавр, разливаю вонючую микстуру на задворках Лондона! Я, знающий в разы больше этого недоучившегося придурка-аптекаря, нанялся его помощником! Ну да, Ксавье, повесь на стене свой диплом с фамилией и жаждущий мести граф сделает из тебя мясной фарш. Не будет мстить? Будет, еще и как будет. Жену не вылечил, деньги взял. А если он ее любил? Подарил надежду и… пшик, и нет надежды. Я сам бы за такое глотку порвал. Нет, я теперь Харви Джонс, подмастерье аптекаря. Спасибо маменьке-англичанке, язык знаю, как родной.
— Харви! Черт тебя раздери, ты, где летаешь? Когда, ты, наконец нальешь микстуру для миссис Пейн?
— Вот, возьмите.
— Уволю, сонный оболтус, — аптекарь выхватил из рук Ксавье бутылочку и рассыпавшись в извинениях, вручил ее толстой жене ростовщика, вечно страдающей от несварения желудка.
Кассиус хотел огрызнуться, но вспомнил, что здесь он никто и со всем старанием занялся следующим посетителем. Завтра он попытается выпросить выходной и попасть хоть в какую-то библиотеку. Ему нужны были сведения. Остался самый последний ингредиент. «Черт бы побрал этого графа. Под своим именем я бы быстро получил доступ к любым книгам и свиткам. Но, нельзя. Я — трус? Да, трус! Живой трус лучше смелого трупа. Старею, уже сам с собой разговаривать начал. И колени на дождь выкручивает. Скорее бы найти нужное и сделать хоть чуть-чуть красок. Идиот, ты, что на себе пробовать собрался?! А на ком? Где я еще потом возьму требуемое? И, что терять? Или от старости сдохну, или граф найдет».
— Харви!!! Не спи! Обслужи мистера Кросби. Потом сходи в «Медведь и бык» принеси три-четыре пинты эля. Быстро сбегаешь и тебе налью, — мистер Стивен заржал и довольно похлопал себя по объемному животу. Ксавье заметался по тесному помещению, стараясь не обращать внимания на стреляющую боль в правом колене.
«Медведь и бык», забегаловка средней руки, находилась на соседней улице и мистера Стивена, аптекаря и постоянного клиента, знали очень хорошо. И любили. Он всегда платил сразу. Кассиус подошел к хозяину и потребовал четыре пинты эля с собой. Хозяин кивнул и ушел. Ксавье сел в углу за пустой столик и тут до него донеслось: — … его видели в Шотландии, на острове Скай. Там есть большое озеро в окружении гор. Там его и видели. Размером с огромного быка, крылья — во! — рассказчик развел руки во все стороны и чуть не сверзился со стула, — пасть с острыми клыками. Коротышка Хайнс божился, что, когда тварь его увидела, из ноздрей вылетело облачко дыма.
— Разрешите к вам присоединиться. Еще две пинты эля, — Ксавье подсел к соседнему столику и подвинул, как по волшебству возникшие кружки собеседникам, — вы, о чем рассказываете? Откуда у быка крылья?
— Какого быка? Я про дракона говорю. Мой папенька родом из Шотландии. Он родился в маленькой деревушке на острове Скай. Я летом на родину ездил. Наследство он мне оставил. Оно едва дорожные расходы покрыло, ну постоял на могилке.
— А, как можно увидеть этого дракона? Как туда вообще попасть? — Ксавье подлил собеседнику еще эля.
— О, это долгий путь. Еще полпинты и я вам все расскажу.
В свою каморку под крышей дома мистера Стивена, Ксавье вполз, еле держась на ногах, но счастливый. Не взирая на усталость, записал все названия в свою книжку. Отвел себе еще дней десять на подготовку. Деньги у него были, просто Ксавье не хотел привлекать к себе внимание. Заодно придумает правдоподобную версию. Уже засыпая, подумал, что получение наследства — самая подходящая.
Прошло почти две недели. Аптекарь, услышав, что его помощник отправляется за наследством, потребовал, чтобы он работал, пока сам мистер Стивен не подыщет себе помощника.
В конце второй недели в аптеку вошел долговязый прыщавый парень с жиденькими соломенными волосами и бесцветными глазками. Мистер Стивен, увидев его, заорал: — Эй, Харви! Можешь уматывать за своим наследством. Я нашел тебе замену и бегать будет попроворнее тебя, а то, ты уже суставами скрипеть начал. Впору самому наследство отписывать, довольный своим остроумием, аптекарь громко заржал, отсыпал в ладонь Ксавье жалованье за прошедшую неделю и начал вводить новенького в курс дела.
Поделиться книгой: