Помоги проекту - поделись книгой:
Поделом отправлен на восемь дней в Петропавловку советник при генерал-прокуроре Петр Ермолев за то, что по своему небрежению задержал на восемь дней выпуск из тюрьмы прощенных арестантов.
Но жаль офицера, ради шутки облачившегося в одежды священника и обвенчавшего в своей квартире подвыпившего однополчанина с девицей, за что был пострижен в монахи.
Поделом наказаны казнокрады, лжецы и бездельники, вынужденные теперь жить в опале в своих деревнях (хотя и там они наломают дров). Но жаль честных и деятельных работников, павших жертвой клеветы и, в лучшем случае, выброшенных со службы, хотя они могли принести немалую пользу России.
Шло время. Хитрые и себялюбивые дельцы приноравливались к характеру императора, фамильярничали с ним, когда Павел бывал любезен, и раболепствовали, когда становился высокомерен и гневлив. Честные и деятельные работники не увлекались изучением изменчивости характера императора и все чаще попадали впросак.
Государь желал царствовать один, считая себя способным — ведь он честен! — разобраться в любом деле. И все теснее вокруг него смыкался круг из придворных интриганов, мечтавших возвыситься, разжигая недовольство Павла, и преданных малограмотных солдафонов, не желавших о чем-либо иметь собственное суждение. И те и другие сходились в одной, трагичной для России мысли: слово царя есть закон, слово царя всегда истина, слово царя нельзя обсуждать — его надо исполнять.
Кто они, птенцы гнезда Павлова?.. Князь Репнин, князь Обольянинов, граф Ростопчин, граф Нарышкин, граф Салтыков… Несть им числа, верным лакеям, восхищавшимся Павлом, когда он колотил себя в грудь и кричал: «Здесь ваш закон!» Они время от времени, как и все прочие дворяне, попадали под опалу, но неизменно выпрашивали себе прощение и мужиков в придачу.
Зато не нашлось места при дворе Ивану Лужкову, императорскому библиотекарю, во всю жизнь ни разу не солгавшему. Павел дал ему пенсион и удалил со словами: «Ты человек хороший, но вместе нам не ужиться». Быстро угас и лег в могилу богатый умом государственный канцлер князь Безбородко. Стал врагом трона один из самых родовитых и образованных дворян России — граф Никита Панин, племянник любимого воспитателя Павла. Мучился неприкаянностью в деревне непобедимый полководец Суворов.
Павел чувствовал пустоту вокруг себя, но ничего поделать не мог, он не терпел тех, кто противоречит ему. Ко всему, он чувствовал в себе силы и без советчиков держать страну в страхе и повиновении, в одиночку выправлять ошибки предыдущего царствования. И коль не современники, считал он, то уж благодарные потомки сумеют оценить его самоотверженный труд.
Дела и поступки
Кем же окружил себя Павел I и кого из государственных деятелей прежнего царствования отдалил от себя?..
Великий князь Александр Павлович (1777–1825) — старший сын Павла I, наследник престола, петербургский военный генерал-губернатор. Робок и ленив, имел пристрастие лишь к командованию парадами. Боялся и презирал своего отца.
Великий князь Константин Павлович (1779–1831) — второй сын Павла I. Его любимым занятием с детства был строевой шаг. С годами его вкусы мало претерпели изменений.
Граф А.А. Аракчеев (1769–1834) — гатчинский офицер безукоризненной выправки и дисциплины. Был искренно предан Павлу I, заботился о его безопасности, но не отличался ни умом, ни знаниями. Он любил говаривать, что «у меня умен и учен не тот, кто учился, а кому прикажу быть ученым», и ненавидел всех «книжников и фарисеев».
Граф Н.П. Архаров (1740–1814) — энергичный лакей. Он вышел из среды придворных лакеев и, будучи вторым петербургским генерал-губернатором, широко распространил в городе допросы и шпионство, кроме того — с тупой точностью и непомерной строгостью выполняя все желания Павла — породил в народе думу: уж не рехнулся ли император? Его брат И.П. Архаров, будучи непродолжительное время московским генерал-губернатором, тоже отличался лишь рвением, но отнюдь не умом.
Князь Ф.С. Барятинский (1742–1814) — участник переворота 1762 года и убийства Петра III. Будучи при Екатерине II обер-гофмаршалом, заведовал внутренним распорядком дворцовой жизни. Главная его обязанность состояла в том, чтобы сообщать вельможам, кто из них приглашен к обеденному столу императрицы. Тотчас после похорон Екатерины II был сослан в свои деревни, и ни разу не выезжал оттуда до воцарения Александра I.
Князь А.А. Безбородко (1747–1799) — один из самых опытных высших государственных чиновников, прославившийся также своими любовными похождениями и непомерным казнокрадством. В конце царствования Екатерины II оттеснен от наиболее важных дел Платоном Зубовым. Назначен Павлом I канцлером, составил множество указов, но старость и болезни мешали ему плодотворно работать.
Граф Ф.Г. Головкин (1766–1823) — церемониймейстер в течение первых двух лет царствования Павла I. Умел хорошо взбивать царские подушки и ненавидел все русское. В 1800 году сослан в свои деревни.
А.М. Грибовский (1766–1833) — статс-секретарь Екатерины II. Все царствование Павла I просидел в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях. Хоть и обладал бойким пером, но пользы отечеству не принес. Более известен по дружбе и совместным кутежам с Платоном Зубовым, за что, скорее всего, и был подвергнут опале.
Княгиня Е.Р. Дашкова (1744–1810) — участница переворота 1762 года. Тотчас по воцарении Павла I сослана в свое имение Коротово Новгородской губернии. Хотя при Екатерине II числилась директором Академии наук и президентом Российской академии, пользы от нее было немного. Историк В.О. Ключевский писал о ней: «Смерть детей ее трогала мало, но судьба ее крыс делал ее тревожной на целые дни. Только высокообразованные люди екатерининского времени могли начать Вольтером и кончить ручными крысами».
И.И. Дибич (1738–1822) — бывший адъютант Фридриха II, перешедший на русскую службу и пересказывавший Павлу I малейшие подробности жизни великого короля. Основные его способности заключались в наблюдении за правильностью исполнения русским офицерами прусских команд.
Князь П.А. Зубов (1767–1822) — последний любовник Екатерины II, годившийся ей во внуки. Получил большинство наиважнейших государственных постов, но в делах был полным профаном, за что получил прозвище
А.С. Кологривов (1744–1818) — генерал, выдвинувшийся в придворные вельможи в царствование Павла I. Когда заходила речь об этом генерале, собеседники непременно отмечали, что он красив и хорошо сидит на лошади. И если разговор о нем возобновлялся, то, ничего больше не припомнив, повторяли: он красив и хорошо сидит на лошади.
Князь А.Б. Куракин (1752–1818) — друг Павла I еще с 1770-х годов. Александр Куракин. Князь выделялся тем, что прижил на стороне полста душ детей и получил от Павла несколько сот тысяч рублей на уплату своих долгов. Павел любил высокий штиль его речи. Спросит, бывало: «Князь, отчего вы потный?» Куракин, непременно поклонясь, восторженно отвечал: «Всемилостивейший государь! Необыкновенная теплота растворилась в теле моем от несказанного счастья находиться перед вами, всепресветлейший государь, и от неизъяснимого желания угодить вам, всемилостивейший государь, и доложить вашему величеству угодное». Ну, как тут не наградить вития! Назначен 16 ноября 1796 года вице-канцлером, и в течение двух лет, до своей опалы, служил на этом посту. Когда в 1831 году в Россию привезли из Парижа его прах, архимандрита Филарета попросили произнести надгробное слово. Будущий московский святитель отказался, заявив, что не знает, о чем говорить, и единственное, чем памятен усопший, — он оставил семьдесят душ незаконно прижитых детей. Брат Александра Куракина Алексей, хоть на некоторое время был назначен Павлом I генерал-прокурором, но ничего полезного на своем посту не хотел и не умел сделать.
Граф И.П. Кутайсов (1759–1834) — брадобрей Павла I c 1770 года. С воцарением своего хозяина стал обер-шталмейстером, получил графский титул и, вообще, считался самым могущественным вельможей при императорском дворе. От него всегда пахло гардеробом и интригами.
Н.О. Котлубицкий (1754–1849) — управлял артиллерийской батареей в гатчинских войсках, и постепенно дослужился до генерал-адъютанта и коменданта Михайловского замка. Из его заслуг одна подлинная — преданность Павлу I, из-за чего он за несколько часов до убийства императора был арестован заговорщиками.
Граф Г.Г. Кушелев (1750–1833) — состоял в гатчинском войске. При воцарении Павла I получил должность вице-президента адмиралтейств-коллегий. Но и на высоком посту он оставался милым старичком и мелким интриганом.
И.В. Лопухин (1756–1816) — масон, друг издателя Н.И. Новикова. Полтора месяца в начале царствования Павла I прослужил у него статс-секретарем, после чего был удален в Москву на должность тамошнего сенатора. Он был сочинителем, фантазером, а не исполнительным чиновником. В Москве его прозвали поборником законности и справедливости за то, что, невзирая на чины, он вскрывал злоупотребления властью и лихоимство.
Граф А.И. Морков (1747–1827) — дипломат, близкий к Платону Зубову человек. Он одним из первых был отставлен Павлом I от службы. Отличался изысканными манерами, напыщенностью до пошлости и множеством наворованных из государственной казны капиталов.
П.Х. Обольянинов (1753–1841) — состоял в гатчинском войске. В последний год царствования Павла I дослужился до должности обер-прокурора. Мало смыслил в судебных делах, хотя почитался за наиглавнейшего чиновника и прославился, как деспот.
Граф А.Г. Орлов (1737–1807) — участник переворота 1762 года и убийства Петра III. К моменту воцарения Павла I давно уже не служил, так как на дух не переносил
Граф И.А. Остерман (1725–1811) — престарелый главный начальник коллегии иностранных дел. Его через несколько месяцев после воцарения Павла I пришлось отправить в отставку из-за полной неспособности к деятельному труду.
Граф П.А. Пален (1745–1826) — курляндский генерал-губернатор. Вскоре после воцарения Павла I уволен от должности, но к 1798 году опала миновала, и он был назначен петербургским военным генерал-губернатором, а в 1800 году вдобавок получил первые должности в коллегии иностранных дел и департаменте почт. Из всех врагов императора наиболее хитрый и хищный, почему и стал душой заговора цареубийц.
Князь Н.В. Репнин (1734–1801) — генерал-фельдмаршал, получивший это звание из рук Павла I. Деятельно помогал императору перестраивать армию на прусский лад. Полководцем всегда был никудышным, интриганом против Суворова, зато отличился, как пронырливый придворный политик.
Граф Ф.В. Ростопчин (1763–1826) — словоохотливый друг великого князя в последние года царствования Екатерины II. В нем было много внешнего блеска, показной искренности. Недостаток образования и непомерное самомнение портили любое начатое им дело. Его управление в 1798–1801 годах коллегией иностранных дел заслуживает лишь укоризны.
Граф П.А. Румянцев-Задунайский (1724–1796) — генерал-фельдмаршал, выдающийся полководец и старинный друг Павла I. К сожалению, уже через месяц после начала нового царствования он скончался.
Граф Н.И. Салтыков (1736–1816) — при Павле I стал генерал-фельдмаршалом и президентом военной коллегии. Почитался за человека умного и проницательного, в совершенстве постиг придворную науку, но дела государственные знал весьма поверхностно.
Граф А.Н. Самойлов (1744–1814) — боевой генерал времен Екатерины II, которая в 1792 году назначила его генерал-прокурором, а вскоре и государственным казначеем. Этот пропахший порохом полководец оказался чрезвычайно несведущим в гражданских делах, которыми его заставили заниматься. Но Павел I уволил его со службы не в связи с профессиональной непригодностью, а лишь за родство с князем Г.А. Потемкиным.
Князь А.В. Суворов (1729 или 1730–1800) — выдающийся полководец. От Павла I получил высшее воинское звание генералиссимуса. Всегда был преданным слугой своего отечества и, по собственным словам, никогда не воздвигал ненависти против государя. Несколько раз император подвергал его опале, так как Суворов выступал против насаждения в российском войске прусских обычаев.
Почти все вышеперечисленные государственные сановники, в лучшем случае, умели воевать. Но они не были готовы к кропотливой созидательной деятельности на благо России. Один лишь граф А.А. Безбородко имел государственный ум и опыт, но он с каждым днем на глазах дряхлел и поэтому не был способен к коренному преобразованию страны. Выдвижение же на высшие государственные посты гатчинских офицеров, поголовно малообразованных и ранее занимавшихся лишь мелочами жизни, принесло только вред внутренней и внешней политике России. Не могли ничем помочь и
Императору приходилось работать в одиночку, своим личным примером воспитывая молодое поколение чиновников. Первые ростки этой благородной деятельности стали созревать только в последующем царствовании. Но, увы, Павел I мог подать пример лишь ревностного работника на благо отечества, но отнюдь не многоопытного государственного мужа. «Павел имел чувствительное сердце и много природного ума, — говорили современники, — но ему недоставало рассуждения».
Противодействие дряхлого государственного аппарата благородным замыслам императора превратила начатые им преобразования в недействующие, а зачастую и дурные указы. И все же ему удалось хоть чуть-чуть расшевелись замшелые законодательные нормы, заставить исполнительную власть думать не только о нуждах собственного семейство и императорского двора, но и о пользе для всей необъятной России.
Одним из самых торжественных мероприятий начала каждого царствования являются коронационные торжества. Церковный обряд венчания на царство, позаимствованный из Византии, всегда совершался в первопрестольной столице, в кремлевском Успенском соборе, и сопровождался дарованием многочисленных милостей подданным.
Москва в начале 1797 года была приведена в большое движение. Всюду чинились мостовые, офицеры заказывали себе новые мундиры, солдат обучали выполнять непривычные прусские команды. Желая ублажить Павла I, любившего немецкую упряжь, московские власти решили, по примеру Петербурга, запретить запрягать лошадей по-русски. Но не тут то было — ни это, ни многие другие новшества в древнем городе не приняли.
Павел I с императрицей, детьми и свитой 15 марта 1797 года прибыл в загородный Петровский дворец. Отсюда 28 марта, в Вербное воскресенье, императорский кортеж торжественно вступил в город. Государь ехал верхом, Мария Федоровна с детьми в карете. По сторонам Тверской дороги до Иверской часовни двумя шпалерами выстроились войска, за ними толпился народ. Последний отрезок торжественного пути — от Спасских ворот до Успенского собора — все проделали пешком, по устланной вербами дороге, под песнопения двух сотен семинаристов в белых стихарях: «Осанна, благословен грядый во имя Господне». Все вокруг напоминало вход Господень в Иерусалим, когда Ему под ноги бросали пальмовые ветви и кричали: «Осанна Сыну Давидову!» Но вряд ли кто-нибудь из опьяненных радостью торжества вспомнил, что значил этот день для Иисуса Христа — он начал свой добровольный путь к смерти. Павел I — тоже.[17]
Всю Страстную неделю императорская семья прожила в скромном доме графа А. А. Безбородко в Немецкой слободе, так как император на собственном примере решил показать вельможам, что настала пора отказаться от расточительства. Коронация была совершена в Светлое воскресение — день, когда Иисус Христос воскрес.[18]
Павел I первым из российских монархом короновался вместе с супругой. По совершению над ним обряда венчания на царство, он взошел на трон и подозвал к себе Марию Федоровну. Когда она опустилась перед ним на колени, император снял с себя корону и, прикоснувшись ею к челу супруги, вновь одел. Затем ему подали меньшую корону, которую он собственноручно возложил на главу императрицы.
После этого коронованный император, стоя, прочитал фамильный акт о престолонаследии. Он отменял установленный Петром I порядок, предоставлявший царю право назначить себе преемника произвольно. Это был тот самый документ, который великий князь составил около девяти лет назад — 4 января 1788 года. Теперь после смерти императора царский трон обязательно должен переходить к его старшему сыну, и от него к следующим поколениям. Если же этот род пресекся, то трон наследует второй по старшинству сын и его мужское поколение. И лишь когда полностью пресечется мужской императорский род, трон наследует дочь императора.
— Положив правила наследства, — громогласно произнес в конце Павел I, — должен объяснить причину оных. Они суть следующие: дабы государство не было без наследника, дабы наследник был назначен всегда законом самим, дабы не было ни малейшего сомнения, кому наследовать, дабы сохранить право родов в наследовании, не нарушая права естественного, и избежать затруднений при переходе из рода в род.
За исключением венценосного автора этого эпохального документа до самого падения монархии в 1917 году российские императоры стали получать самодержавную власть без дворцовых переворотов, без крови и интриг. Даже восстание декабристов — это не бунт против закона, а бунт во имя закона — вышедшие на Сенатскую площадь бунтовщики по незнанию о добровольном отречении великого князя Константина Павловича от престола, требовали посадить на трон его, как второго по старшинству сына Павла I…
В день коронации был подписан и другой замечательный документ — манифест, в котором император повелевал «всем и каждому наблюдать, дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам». Здесь же было высказано пожелание ограничить работы на помещика (барщину) тремя днями в неделю. Манифест был опубликован в нескольких тысячах экземплярах и стал стимулом для начала мирной борьбы крестьян за свои права. Отдельным указом крестьянам разрешили жаловаться на своего помещика, за что в
Наступала новая эпоха, государство впервые обратило внимание на улучшение положения главного хозяина России — крестьянина. Увы, второй смелый шаг в этом наиважнейшем для страны дела из-за повсеместного эгоизма дворянства, привыкшего видеть в мужике лишь рабочую скотинку, был сделан лишь в 1861 году.[19]
Павел I стал первым
Одописец Руссов после коронации писал о Павле I:
Крестьян на тяжку призрел долю,
На пот их с кровию воззрел,
Воззрел и дал им полну волю
Свободным в праздник быть от дел.
Рассек на части из недели,
Чтоб три дня барину потели,
А три дня жали свой загон.
Детей и сирых бы кормили,
А в праздник слушать бы ходили
Святой божественный закон!
После коронационных торжеств император со старшими сыновьями отправился в объезд новоприобретенных после раздела Польши губерний, и уже оттуда вернулся в Петербург.
Все дальнейшее четырехлетнее царствование Павла I большинству мемуаристов, историков и литераторов представляется, как серия забавных анекдотов, из которых вырастал портрет дурашливого деспота. Да, император был взбалмошным, откровенным, эксцентричным человеком, и подавал немало поводов для насмешек над собой. И все же главная причина, почему вот уже на протяжении двух столетий из книги в книгу кочует его карикатурный, а не подлинный образ — он был неугоден высшим государственным чиновникам и гвардейскому офицерству, изнеженным екатерининскими вольностями дворянству. Именно они постоянно крутились вокруг императора и распускали о нем нелепые слухи, именно они убили Павла I и, надеясь обелить свое преступление, насмехались над ним в своих старческих мемуарах.
Создать истинную хронику царствования Павла I — дело чрезвычайно сложное. Нельзя брать на веру никаких воспоминаний очевидцев — людей чрезвычайно предвзятых, занимавшихся сочинительством в эпоху Александра I — пассивного отцеубийце. Наверное, такого количества хитрой завуалированной лжи, как об эпохе 1796–1801 годов, не сказано ни о предыдущих, ни о последующих царствованиях. Лжи искусной, ибо она чаще всего была замешана на действительных фактах или широко распущенных слухах.
Был, к примеру, такой случай. Два брата ушли на войну поручиками. Один вернулся с войны жив-здоров, другой пропал без вести и был объявлен убитым. Получив по наследству имение младшего брата, старший женился и через какое-то время дослужился до полковничьего звания. Но вдруг к нему является младший брат, несколько лет находившийся в плену, и заявляет о желании получить назад свое имение. Полковник, у которого всегда были в запасе деньжата позолотить чиновничью руку в суде, отвергает притязания бедного беспаспортного поручика, заявляя, что по всем бумагам его брат числится умершим.
Сие, на первый взгляд, ясное дело долго тянулось в суде и случайно дошло до государя. Павел I приказал: «Умершего полковника исключить из списков. Брата же его поручика, возвратившегося из плена, произвести в полковники. Имение умершего брата передать новому полковнику».
Для злопыхателя император в этой истории предстает, как идиот и тиран. Еще бы, объявил своим письменным указом живого человека умершим! Но если взглянуть на решение Павла I со стороны житейского здравомыслия, то оказывается, что старший брат получил по заслугам — он как бы поменялся местами с младших и должен был испить чашу горя, которую приготовил для него. Бесстыдный полковник был побежден с помощью оружия, которое выбрал сам.
Конечно не всегда, действуя по чувству и часто пренебрегая законом, самодержец оказывался прав. Вряд ли справедлив его выговор генералу от инфантерии князю С.Ф. Голицыну за то, что «рядовые его боятся дождя». И похож на самодурство приказ посадить на шесть недель под арест в крепость штабс-ротмистра Бороздина «за хвастовство, что он будет пожалован к его величеству во флигель-адъютанты»…
Все дамы при встрече с государем на улице должны тотчас выйти из кареты и, стоя на последней из откидных ступенек, глубоко присесть. В одну из утренних прогулок против Павла остановилась карета, из нее вышла горбатая карлица и проделала требуемый указом реверанс. Государь не заметил, что перед ним урод, и решил, что дама на смех уселась на ступеньки кареты.
— На три месяца на гауптвахту ее! — закричал оскорбленный монарх.
Карлицу потащили.
Вечером один из придворных решился объяснить государю, что бедная женщина не виновата, что ее уронили в детстве, и оттого вырос горб.
— А кто ее воспитывал? — спросил государь.
— Она сирота, воспитывалась у тетки.
— Так тетку под арест! — закричал государь. — Не могла ребенка уберечь.
— Пойдем прогуляемся по саду, дорогая? — обратился государь к императрице.
— Но я боюсь, что пойдет дождь.
— А вы как думаете? — спросил государь у графа Строганова.
— Небо пасмурно, ваше величество.
— Вы сговорились против меня! Вы всегда стараетесь мне противоречить! — закричал Павел на жену, а графу сказал: — Извольте отправляться отсюда вон.
Государь каждое утро спрашивал поочередно у великого князя Александра Павловича и придворных: «С какой стороны сегодня ветер?» Если они отвечали разное, он очень гневался. Особенно доставалось наследнику. Во избежание неприятностей Александр Павлович каждое утро брал с собой придворных, и они выходили во двор, где был укреплен флюгер. Уверившись, с какой стороны ветер, все стали докладывать о том государю одинаково.
Во времена Екатерины один камергер часто ругал в угоду императрице Павла Петровича, о чем цесаревичу не раз доносили. Когда Павел пришел к власти, камергер предпочитал держаться за спинами других придворных, чтобы император его не приметил и не припомнил обиды.
Павел однажды все-таки заметил его и улыбнулся:
— Зачем вы прячетесь от меня? Поверьте, все, что знал и слышал цесаревич, он не скажет императору.
Однажды государь, прогуливаясь, услышал звон колокола, но не церковного.
— Куда звонят?
Поделиться книгой: