Весы Великого Змея

Глава седьмая

Когда солнце склонилось к самому горизонту, эдиремы принялись искать подходящее место для лагеря. Мендельн, после похода к развалинам старательно огибавший брата стороной, приглядывался к многочисленным спутникам с необычайной тревогой. В то время как все они устремились вперед, к выбранному месту стоянки, относительно чистой поляне минутах в десяти ходу от реки, он поотстал, а затем вовсе остановился у дерева, как будто затем, чтобы передохнуть.

Переправу, о которой Серентия услышала от кого-то, нашли без труда. Ну и удобной же оказалась та переправа! Ширина ее позволяла перейти на тот берег разом полудюжине человек. К тому времени, как они с Ульдиссианом догнали остальных, за реку переправилось более трети отряда с Серентией во главе.

Увидев Ульдиссиана, она обрадовалась, да так, что со всех ног бросилась навстречу, прямо в его объятия. Пожалуй, не будь рядом Мендельна, эти объятия на том же месте могли бы перейти в нечто большее. Очевидно, бой с обитавшей в развалинах тварью заставил Ульдиссиана взглянуть на нее по-иному, а Серентия больше не терзалась угрызениями совести насчет покойного Ахилия.

Теперь все это тревожило Мендельна куда больше опасности, с которой им довелось столкнуться в тот день.

Последние отсветы вечерней зари уступили место пламени факелов да мерцанию с каждым днем все более многочисленных магических огоньков, сотворенных новоиспеченными эдиремами. Кое-кого из тех, за кем исподволь наблюдал Мендельн, сей крохотный успех обнадеживал сверх всякой меры, а между тем мерцающий в воздухе огонек вряд ли послужит надежной защитой от мироблюстителей, морлу или демонов…

Наконец долгожданный момент настал. Все занялись своими делами, Ульдиссиан не замечал вокруг никого, кроме Серентии, и Мендельн украдкой, не торопясь, попятился в заросли.

Путь вел его не к реке, но назад, по следу отряда. Несмотря на усиливающееся беспокойство, дышал Мендельн ровно, будто ни в чем не бывало. Казалось, в его теле поселился некто второй, и этот, новый, способен приноровиться к любым переменам вокруг.

На ходу Мендельн считал каждый шаг. Двадцать… полсотни… сотня…

Ровно на сотом шаге из-за дерева, словно по волшебству (как оно, вполне может статься, и вышло), навстречу выступил тот, с кем он искал встречи.

– Мендельн… как всегда… вовремя…

В знакомом до боли голосе слышалась хрипотца, как будто собеседнику постоянно требуется прочищать горло.

Следовало полагать, прочищать его требовалось от сырой земли.

– Я же обещал встретиться с тобой, как уговорено… Ахилий.

Едва различимый во тьме, лучник издал короткий, грубоватый смешок и подступил на шаг ближе.

Нет, Мендельн не ахнул и даже не дрогнул: довольно он ахал да удивлялся во время той, первой встречи с погибшим. В конце концов, перед ним стоял его добрый друг, пусть в горле друга и зияла дыра, окаймленная запекшейся кровью пополам все с той же землей. Отчего эта жуткая рана не мешает лучнику говорить, брат Ульдиссиана даже гадать не трудился. Ныне Ахилий продолжал существование благодаря некоей силе, непостижимой для смертных и уж конечно достаточно могущественной, чтобы снабдить даром речи остывший труп, ею же поднятый из могилы.

Но тут Мендельну вдруг показалось, что столь безжалостного описания Ахилий ничуть не заслуживает. Ахилий ведь вовсе не был ни едва ковыляющим ходячим мертвецом, ни адской тварью вроде морлу. В останках лучника по-прежнему теплилась искра прежней живой души – его души, сомнений тут быть не могло. Да, кожа Ахилия побледнела, как и белки глаз (кстати заметить, побелевшие целиком), все тело тонким слоем покрывала сырая земля, но это отнюдь не мешало ему оставаться самим собой, человеком, знакомым сыновьям Диомеда с самого детства. Мало того, Ахилий стеснялся своего нового положения и даже сейчас безуспешно пытался оттереть от грязи ладони, прежде чем обменяться с Мендельном рукопожатием.

Дабы избавить лучника от бесплодных стараний, юноша в черных одеждах крепко стиснул его грязную руку. Стиснул, встряхнул от души, словно оба они по-прежнему дома и в жизни их ничего не изменилось. Словно никто из них и не думал умирать.

На губах Ахилия мелькнула бледная тень улыбки. Даже сейчас, в нынешнем положении, он был все так же красив, строен, точно та дичь, на которую он весьма и весьма успешно охотился… до столкновения с Люционом. Внешности светловолосого лучника Мендельн завидовал всю свою жизнь, хотя красотою охотник никогда не кичился. Как же зло порой шутит судьба: ведь он мог бы завести себе целую кучу девиц, но желал лишь одной… той, кому стал желанен и нужен лишь незадолго до гибели.

– Куда храбрее… стал… чем обычно…

– Ты ведь мне друг.

– Я так же мертв, как вот эти, живущие на деревьях, – напомнил Ахилий.

Сбросив с плеча пару хвостатых зверьков величиной с кошку и, очевидно, также принадлежавших к кошачьему племени, он протянул добычу Мендельну.

Эта картина Ульдиссианова брата разом и позабавила, и опечалила. Даже сейчас, после смерти, Ахилий остался верен своему ремеслу. «Возможно, – подумалось Мендельну, – охота позволяет ему играть в прежнюю жизнь, делать вид, будто с ним вовсе не случилось ничего страшного».

– А как же я объясню, где взял этакое богатство, когда вернусь к своим? – добродушно пошутил Мендельн. – Какой из меня охотник, известно каждому. Счастье, если хоть гриб смогу изловить: уж очень они хитры да проворны.

Ахилий поморщился.

– Я… думал об… этом… но… все равно… мимо добычи пройти не сумел.

С этим он вновь принялся отряхиваться. Землю, градом сыплющуюся со штанов, с рубахи, с сапог лучника Мендельн прекрасно видел даже в темноте… но все очищенное почти сразу же покрывалось новым слоем земли, возникавшей прямо на теле Ахилия словно из ниоткуда.

– Я говорил с Ульдиссианом, – в конце концов нарушил молчание младший из сыновей Диомеда, дабы отвлечь Ахилия от бесконечных напрасных трудов и в то же время завести разговор о насущных делах. Не о том он изначально собирался поговорить, но чувствовал: это сейчас важнее всего остального. – Я говорил с Ульдиссианом и вот что решил. Пора рассказать ему о тебе. Сейчас приведу его, и…

– Нет.

Возражений Мендельн вполне ожидал, и к чувствам друга, попавшего в беду, относился со всем уважением, однако уступить ему в этом не мог.

– Ульдиссиан – твой друг, как и я. Не сомневайся, он поймет, что с тобой происходит, и…

Лицо лучника окаменело, белые, без единого темного пятнышка, глаза угрожающе сузились.

– Нет… Мендельн… так… не пойдет… и больше… об этом… ни слова…

Голос его звучал так, что волосы на затылке поднимались дыбом, однако упрямство взяло свое.

– Не стану я больше скрывать всего этого от него – и от Серентии, кстати сказать, тоже! Если уж на то пошло…

– Если уж на то пошло, – с расстановкой передразнил его новый голос, из-за спины, – поступок твой может кончиться немалыми бедствиями…

Мендельн поспешил обернуться. Голос ему был знаком. Именно этот голос преследовал его вот уж который день…

Позади него стоял некто высокого роста, в темном плаще с капюшоном, ярко подчеркивавшим бледность его лица, почти столь же бледного, как и лицо Ахилия. На первый взгляд он выглядел будто самый обыкновенный человек… если б не чрезмерно безупречная красота, которой не портила даже угловатость черт.

– Кто ты таков? – резко спросил брат Ульдиссиана. – Тебя я знаю, но не знаю твоего имени!

– Да, – кивнул новоприбывший, – познакомились мы с тобой, сын Диомеда, довольно близко… и посему прошу простить мне то, что я вынужден сделать. К несчастью, иного выбора ты мне не оставляешь.

– Что ты такое несешь?

Мендельн отпрянул прочь, но только врезался спиною в Ахилия. Грязные пальцы стиснули его плечи мертвой – в буквальном смысле этого слова – хваткой.

– Повторяю вопрос: кто ты таков? Кто?

– Дурень упрямый, вот кто я таков, – поморщившись, отвечал собеседник и протянул руку к Мендельну.

В руке его оказался кинжал… кинжал, показавшийся Мендельну не выкованным из металла – скорее, выточенным из чего-то сродни…

«Кости?»

Его мучитель пробормотал три коротких словца. Ни одного из них Мендельн не понял, однако язык узнал сразу. Как его не узнать, если с недавних пор этот язык постоянно звучит в голове?

Кинжал ярко вспыхнул, озарив обрамленное капюшоном лицо. Лицо оказалось в точности тем же, что и в видениях Мендельна, но сейчас, наяву, младший из Диомедовых сыновей отметил невероятную древность лет его обладателя, хотя в общем тот выглядел немногим старше него самого.

– Что же до имени, некогда мать называла меня совсем по-другому, а ныне я всем известен как… Ратма, – сказал он, слегка виновато склонив перед Мендельном голову. – Ну, а теперь нам пора в путь.

– В путь? Куда…

Но прежде чем брат Ульдиссиана успел закончить вопрос, и он, и человек (или не человек?) по имени Ратма исчезли.

На месте остался только Ахилий, заранее знавший, что так дело и обернется. Не спеша, окинул он взглядом собственные ладони, еще миг назад сжимавшие плечи давнего друга, а теперь лишь перепачканные все той же дьявольской сырой землей.

– Прости… Мендельн, – пробормотал он, глядя в темные джунгли, и с некоторой неохотой поднял с земли добычу. – Иначе… было… нельзя…

Внезапный шум в отдалении заставил Ахилия повернуться к лагерю эдиремов и совершенно бесшумно скрыться во тьме. Показаться кому-либо – особенно старому другу, Ульдиссиану, который к нему, надо думать, и приближался – на глаза он не мог.

А уж позволить ей узнать, что он рядом, не осмелился бы тем более.

* * *

Почуяв неладное, Ульдиссиан замер на месте, как вкопанный. В джунгли он отправился на поиски брата: тот обещал ему все объяснить и, по словам одного из соратников, ушел именно в эту сторону. Близость Мендельна Ульдиссиан почувствовал сразу… но в следующий же миг брат куда-то исчез.

Поначалу старший из братьев пришел в недоумение. Может, это какая-то хитрость, какой-то новый трюк? Что за силами располагает Мендельн, откуда они взялись, Ульдиссиан себе даже не представлял и вспомнил, как Люцион пытался выставить Мендельна демоном, или, по меньшей мере, человеком, не устоявшим перед демонической порчей. Память об этом не давала Ульдиссиану покоя. Да, он все понимал, но порой невольно задумывался: что, если в словах Люциона есть некая толика правды?

Двинувшись дальше, Ульдиссиан, наконец, отыскал то самое место, где в последний раз почуял брата. Однако никаких следов скоропалительного исчезновения Мендельна ему обнаружить не удалось, и это встревожило его сильнее прежнего. Шутки шутить Мендельн сроду был не расположен, особенно шутки подобного сорта.

Не сумев отыскать брата при помощи дара, Ульдиссиан решил обратиться к способу более примитивному и окликнул Мендельна по имени – сперва шепотом, а после того, как первая попытка успехом не увенчалась, и во весь голос.

Нет, Мендельн не появлялся.

Вспомнив о таящихся в джунглях опасностях – и естественных, и потусторонних, Ульдиссиан забеспокоился еще сильнее, но ничего необычного вокруг не наблюдалось.

Тогда сын Диомеда склонился пониже, пощупал мягкую землю, сотворил над собой шар, озаривший все вокруг неярким голубоватым светом, и при его освещении принялся искать следы.

Вскоре Ульдиссиан обнаружил два отпечатка от сапог, и точно не собственных. Казалось, в каком-то ярде слева от него кто-то остановился. Остановился… и простоял какое-то время, будто кого-то ждал… но тогда почему он стоял спиной к лагерю? Ведь Мендельн, безусловно, повернулся бы в противоположную сторону!

И тут его взор привлекло еще одно место, сбоку от первого. Только сейчас Ульдиссиану бросилось в глаза, что земля там взрыхлена, как будто кто-то изрядно потоптался на крохотном пятачке. С уверенностью сказать, куда направлены носки ног, он не мог, однако истоптанная земля подсказывала: тут что-то нечисто.

Именно здесь Мендельн внезапно исчез, скрывшись от якобы всевидящего старшего брата.

Выпрямившись, Ульдиссиан шагнул дальше…

– Вот ты где!

Оглянувшись, Ульдиссиан увидел Серентию, вышедшую из зарослей позади. Лицо его оставалось в тени, и испуга в глазах Диомедова сына она разглядеть не смогла. В то время как Мендельн исчез неизвестно куда, Ульдиссиану ничуть не хотелось, чтобы поблизости оказался еще один самый дорогой для него человек. Как знать: вдруг тот же враг все еще здесь, поджидает удобного случая похитить и ее тоже?

– Серентия… что ты здесь делаешь?

– Тебя ищу, разумеется, – отвечала она, взяв его под руку. От одного прикосновения ее пальцев кровь в жилах заструилась много быстрее прежнего. – И как раз собиралась задать тот же вопрос тебе… не место здесь, чтобы гулять в одиночестве.

– Я вроде бы что-то слышал, – не слишком-то убедительно пояснил Ульдиссиан. – Почудилось, видимо.

Прижавшись к нему плечом, Серентия устремила взгляд в темные джунгли.

– Ты, верно, испугался, что это тот… тот демон из-за реки?

Ульдиссиан понимал, что лгать ей не стоит, однако ответил:

– Да, о нем-то я и подумал.

Казалось, Серентии этого вполне довольно, но тут дочь торговца внезапно спросила:

– Ульдиссиан, а Мендельна ты не видал?

– Мендельна?

– Отправляясь искать тебя, я и о нем расспросила. Решила, что вы могли уйти вместе, – объяснила Серентия, еще крепче стиснув его плечо и продолжая вглядываться в темноту. – Я, кажется… я, кажется, почувствовала его где-то здесь… но, должно быть, ошиблась.

Ульдиссиан едва не выругался, но вовремя прикусил язык. Ну конечно, Серентия ведь ближе всех к тому, чтоб сравниться с ним в силе, а раз так, ей доступно все то же самое, что и ему! Но если она выучилась и этому, от нее труднее – а точней сказать, невозможно скрыть правду…

– Серентия, – заговорил он, накрыв ее пальцы ладонью свободной руки, – да, в джунгли я вышел на поиски Мендельна. Мы должны были встретиться. Он хотел рассказать мне о… о том, с чем довелось столкнуться ему. О переменах, происходящих с ним…

Выспрашивать о подробностях Серентия не стала, а сразу же перешла к самому насущному:

– Так где же он?

– Не знаю.

С потрясающей силой стиснув Ульдиссианов локоть, Серентия заозиралась по сторонам, будто ожидала, что Мендельн вот-вот вернется.

– Но он же должен быть где-то рядом! Я ведь вправду его чувствовала! И ты тоже чувствовал, верно?

– Верно… а потом его просто… не стало.

Высказанное столь прямо, это признание потрясло Ульдиссиана до глубины души. Его брат – единственный из родных, кто остался в живых – исчез неизвестно куда!

– Обыщем всю округу! – твердо объявила темнокосая девушка, коснувшись Ульдиссиановой щеки. – Уйти далеко он не мог, а постоять за себя умеет! Мы найдем его, Ульдиссиан… Обещаю, найдем…

Минут пять, а то и дольше, оба, пустив в ход все свои силы, обшаривали окрестности, но не нашли никакого следа. К этому времени со стороны лагеря зазвучали голоса остальных, и громче всех – голос Рома:

– Мастер Ульдиссиан! Мастер Ульдиссиан!

Озаренный неярким серебристым огоньком, парящим в воздухе чуть впереди, бывший разбойник выступил из зарослей. Увидев обоих, лысый партанец с облегчением перевел дух.

– Хвала высшим силам! А мы уж самого худшего начали опасаться! Джорда заметил, что тебя нет, а когда никто не смог тебя отыскать…

Заметив, сколь близко Серентия и Ульдиссиан стоят друг к другу, Ром запнулся и умолк.

Да, в умозаключениях партанец ошибся не слишком, однако Ульдиссиану отнюдь не хотелось, чтоб эта картина отодвинула на задний план его поиски.

– Мы ищем моего брата, – сообщил он, а после, яснее ясного расписавшись в собственном бессилии, спросил: – Может, ты его видел?