Разбитые сердца

Уже познакомилась. И все равно мне не интересно.

— Только парня мне сейчас не хватало.

— Ой, господи. Нет, — возражает Сара. — Я и не говорила, что тебе надо с ним прям встречаться. Я о том… ну понимаешь. Курортный роман. Но неважно. Я поняла. — Она вздыхает, будто мой ответ ее огорчает.

Я жду, когда она уйдет, чтобы побыть наедине. Она смотрит на меня с минуту, явно пытаясь придумать очередной вопрос, или понять, что еще сказать.

— Моя мама и твой отец не будут слишком строги, потому что мы уже окончили школу. Просто они всегда хотят знать, где мы. А мы почти все время проводим на переднем дворе, на пляже. Каждый вечер разводим костер и зависаем.

Мне вдруг приходит в голову, что этой девушке стиль воспитания моего отца знаком лучше, чем мне. Меня даже не посещала такая мысль до этой минуты. Я знаю, что его зовут Брайан, у него не сломана нога, и он специалист по финансовому планированию. На этом все.

— Куда хочешь пойти завтра за покупками? Придется поехать в Хьюстон, потому что тут нет ничего, кроме «Волмарта».

— Подойдет и «Волмарт».

Сара смеется, но, заметив, что не смеюсь я, прикусывает губу, чтобы подавить улыбку.

— Ой. Ты серьезно. — Она прокашливается с чертовски стесненным видом. Возможно, именно в этот момент она осознает, что между нами нет ничего общего.

Не знаю, как буду целое лето сосуществовать рядом с девчонкой, которая считает «Волмарт» смехотворным. Я всю свою жизнь покупала вещи в секонд-хендах и на гаражных распродажах.

Для меня «Волмарт» — это шаг вперед.

Кажется, я вот-вот расплачусь, и сама не понимаю почему.

Чувствую, как подступают слезы. Я вдруг начинаю тосковать по своему старому дому, матери-наркоманке и пустому холодильнику. Скучаю даже по запаху сигарет, хотя никогда не думала, что такое случится. Тот запах, во всяком случае, был настоящим.

В этой комнате пахнет богатством, вычурностью и комфортом. Пахнет обманом.

Я указываю в сторону ванной.

— Я, пожалуй, приму душ.

Сара переводит взгляд с ванной комнаты на меня. Улавливает намек, что ей пора уйти.

— Постарайся побыстрее, потому что мама любит, чтобы по выходным мы ужинали всей семьей. — Она закатывает глаза на последнем слове и закрывает дверь в мою спальню.

Я стою посреди этой чужой для меня комнаты, чувствуя, как меня переполняют эмоции.

Мне кажется, я еще никогда не чувствовала себя настолько одинокой. Живя в трейлере с матерью, я хотя бы чувствовала себя в своей тарелке. Нам обеим было там место, несмотря даже на разлад между нами. Мы научились лавировать и оплетать наши жизни вокруг друг друга в одном доме. Уверена, что не смогу незаметно лавировать среди этих людей. Они словно кирпичные стены, в которые я буду врезаться на каждом повороте.

Чувствую, будто у меня развивается клаустрофобия.

Я распахиваю одну из дверей, ведущих на балкон, и выхожу.

Едва легкий ветерок касается моего лица, я начинаю плакать. Из меня вырывается не разовый всхлип. А почти на сутки запоздавшие рыдания.

Упершись локтями в перила, я прячу лицо в ладонях в попытке подавить плач, пока Сара не решила вновь заглянуть ко мне в комнату. Или мой отец, что еще хуже.

Ничего не помогает. Я все плачу. Наверное, не меньше пяти минут я стою и смотрю на воду замутненным от слез взглядом и всхлипываю.

Мне нужно рассказать отцу о том, что случилось прошлой ночью.

Я делаю несколько глубоких вдохов и вытираю глаза, собирая всю силу воли, чтобы вновь взять эмоции под контроль. В конечном счете, я смахиваю столько слез, что даже могу полюбоваться видом океана в свете луны.

Девушка, которую Самсон недавно целовал на кухне, только что прошла по песчаной полосе, разделяющей два дома. Она присоединяется к толпе людей, собравшихся у костра. Они молодые, всем около двадцати. Наверняка все богатые, беззаботные и уверенные в себе. Наверное, Сара так и проводит каждый вечер, а это ее друзья.

Еще больше людей, с которыми у меня нет ничего общего.

Я не хочу, чтобы кто-то увидел, как я плачу, и собираюсь вернуться в комнату.

Но замираю.

На балконе соседнего дома стоит Самсон. Пристально смотрит на меня с непроницаемым выражением лица.

Пару секунд я смотрю в ответ и возвращаюсь в спальню, закрыв за собой дверь.

Сначала он видит, как я ем хлеб с пола на палубе парома. Потом предлагает мне деньги, и я все так же не уверена, какой мотив стоял за этим предложением. Следом я узнаю, что он мой сосед на ближайшее лето.

А теперь он наблюдал мой первый за многие годы нервный срыв.

Замечательно.

К черту это лето.

К черту этих людей.

К черту все нынешнее состояние моей жизни.

Глава 5

Первый поцелуй у меня случился в двенадцать лет.

Было субботнее утро. Я стояла у плиты и собиралась готовить яичницу. Прошлой ночью я не слышала, как мать вернулась домой, и решила, что в доме я одна. Но едва разбив пару яиц на сковородку, я услышала, как открывается дверь ее спальни.

Обернувшись, я увидела, как из ее комнаты выходит незнакомый мне мужчина с парой рабочих ботинок в руках. Заметив меня возле плиты, он остановился.

Я никогда не видела его прежде. Мать все время пребывала то в новых отношениях, то со свежим расставанием. Я как могла, старалась держаться от нее подальше, когда она влюблялась или переживала очередной разрыв. И то и другое протекало в равной степени драматично.

Никогда не забуду, как этот мужчина на меня смотрел. Его взгляд неспешно прошелся по мне с головы до ног, будто он голодающий, а я еда. Никогда прежде мужчины так на меня не смотрели. Я тотчас ощутила, как волосы на руках встали дыбом, и поспешила вернуться к плите.

— И не поздороваешься? — спросил он.

Я проигнорировала его вопрос. Надеялась, что он уйдет, если посчитает меня грубой. Но мужчина прошел на кухню и прислонился к столу возле плиты. Я сосредоточенно перемешивала болтунью.

— На меня хватит?

Я помотала головой.

— У нас была только пара яиц.

— В самый раз. Умираю с голоду.

Он подошел к столу и принялся обувать свои рабочие ботинки. Когда он обулся, я уже закончила перемешивать омлет. Я не знала, как поступить. Мне хотелось есть, и яиц была всего пара штук, а мужчина сидел за столом, будто ждал, что я его накормлю. Я даже не знала, кто он вообще такой.

Я выложила яйца на тарелку, схватила вилку и попыталась убежать из кухни в свою комнату. Он нагнал меня в коридоре, схватил за запястье и прижал к стене.

— Так ты принимаешь гостей?

Затем он схватил меня за челюсть и поцеловал.

Я пыталась вырваться. Прикосновения его губ причиняли боль. Щетина впивалась в мою кожу, а пахло от него тухлятиной. Я стискивала зубы, но он лишь сильнее сжимал мою челюсть, пытаясь силой открыть мне рот. Наконец я сумела ударить его тарелкой с омлетом по затылку.

Он отстранился и влепил мне пощечину.

И ушел.

Больше я никогда его не видела. Даже не узнала его имени. Мать проснулась через несколько часов и увидела поверх мусора в ведре разбитую тарелку и не съеденные яйца. Наорала на меня за то, что я выбросила последнюю пару яиц.

С того дня я больше не ела яйца.

Но с тех пор отвесила пощечины уйме маминых ухажеров.

Я рассказываю об этом, потому что выйдя из душа пару минут назад, почуяла запах яиц. Он до сих пор витает в воздухе.

Меня от него тошнит.

Едва я заканчиваю одеваться, раздается стук в дверь. В комнату заглядывает Сара.

— Крещальный ужин через пять минут.

Понятия не имею, что это означает. Они все очень религиозные что ли?

— Что такое крещальный ужин?

— Маркос и Самсон ужинают с нами каждую субботу. Так мы отмечаем конец наплыва арендаторов. Ужинаем все вместе и выпроваживаем гостей выходного дня. — Она распахивает дверь шире и говорит: — Тебе идет это платье. Хочешь, накрашу тебя?

— К ужину?

— Да. Ты же вот-вот познакомишься с Самсоном. — Она расплывается в широкой улыбке, а я ловлю себя на том, как меня раздражает сводничество, хотя я впервые стала его объектом. Я собираюсь сказать ей, что уже знакома с Самсоном, но помалкиваю и пополняю список прочих секретов, что храню на протяжении своей жизни.

— Я не хочу краситься. Спущусь через пару минут.

Вид у Сары разочарованный, но все же она уходит. Хотя бы намеки она понимает.

Несколько секунд спустя с первого этажа доносятся голоса, которые не принадлежат никому из живущих в доме.

Я рассматриваю помятое летнее платье, в котором проходила весь день. Оно валяется на полу возле кровати. Поднимаю его с пола и переодеваюсь. Я не собираюсь идти вниз и пытаться произвести на кого-то впечатление. Мне бы хотелось добиться противоположного эффекта.

Отец первым замечает меня, когда я спускаюсь вниз и прохожу на кухню.

— Выглядишь отдохнувшей, — замечает он. — Комната пришлась по вкусу?

Я киваю, поджав губы.

Сара оборачивается, и я вижу, как в ее глазах мелькает удивление, едва она замечает, что я переоделась в свое старое платье. Хотя она хорошо скрывает свое смятение. Рядом с ней стоит Маркос и наливает себе чай в стакан. Встретившись со мной взглядом, он повторно бросает на меня удивленный взгляд. Очевидно, он не ожидал увидеть сегодня за ужином девчонку с парома.

Наверняка Самсон рассказал ему, что видел сегодня, как я рыдаю на балконе.

Самсон, кстати говоря, единственный не смотрит на меня. Он роется в холодильнике, когда Сара жестом указывает в мою сторону.

— Маркос, это моя сводная сестра Бейя. Бейя, это мой парень Маркос. — Она указывает большим пальцем себе через плечо. — А это Самсон, третье колесо и ближайший сосед.

Самсон оборачивается, и на миг мы встречаемся взглядом. Он слегка кивает мне, открывая банку содовой. Когда он подносит банку к губам, чтобы сделать глоток газировки, я думаю лишь о том, что только что видела, как его губы прижимались к шее другой девушки.

— Добро пожаловать в Техас, Бейя, — говорит Маркос, делая вид, будто не встречался сегодня со мной на пароме.

Я благодарна, что они не придают ситуации слишком большого значения.

— Спасибо, — бормочу я и прохожу на кухню, не зная, что делать. Мне неловко попросить налить мне выпить или положить себе еды в тарелку. Я стою неподвижно и наблюдаю, как все с комфортом перемещаются по кухне.

Как бы сильно мне ни хотелось есть, я с ужасом жду предстоящего ужина. По какой-то непонятной причине все считают необходимым сглаживать неловкость, задавая вопросы, ответы на которые никого не интересуют. Сдается мне, в такой обстановке и пройдет весь ужин. Наверняка они будут засыпать меня вопросами, а мне больше всего хочется взять себе еды, отнести ее в мою комнату и, поев в тишине, заснуть.

На два месяца кряду.

— Надеюсь, тебе нравятся завтраки, Бейя, — говорит Алана, ставя на стол тарелку с печеньем. — Иногда мы любим все поменять местами и завтракать на ужин.

Отец ставит сковороду с омлетом. На столе уже стоят блинчики и жареный бекон. Все начинают рассаживаться за столом, и я делаю то же самое. Сара занимает стул между своей матерью и Маркосом, а значит, мне остается место рядом с отцом. Самсон усаживается последним и замирает, поняв, что ему сидеть рядом со мной. Он нерешительно опускается на стул. Возможно, мне лишь кажется, но возникает ощущение, будто он незаметно пытается обращать на меня меньше внимания.

Все начинают передавать друг другу тарелки с едой. Я, естественно, пропускаю тарелку с яйцами, но их запах затмевает запахи других блюд. Едва я откусываю кусочек блина, отец начинает задавать вопросы.

— Чем занималась после выпускного?

Я сглатываю.

— Работала, спала и так по кругу.

— Чем ты занимаешься? — спрашивает Сара. Она формулирует вопрос как богачи. Не «где ты работаешь», а «чем ты занимаешься», будто речь идет о каком-то особом навыке.

— Я кассир в Макдональдсе.

Заметно, что она ошарашена.