Нэнси Дрю и дело о красном ара

– В дождевом лесу обитает много красных ара?

– Не очень, – ответила Парминдер. – Всего пятнадцать пар или около того. Хотя обычно мне встречается хотя бы несколько за день, а в эту поездку я пока не видела ни одного.

– Да, – согласилась Мэри.

– Минутку! – воскликнула я, на девяносто восемь процентов уверенная в том, что это ценная подсказка. – Если птицы волнуются, как они это выражают?

– Что ж, они поступают довольно забавно, – ответила Мэри. – Знаешь выражение «нахохлиться»? Это как раз о птицах. Они топорщат перья и втягивают голову.

– А перья при этом могут выпасть?

– Конечно, – подтвердил Дэн. – Они сами по себе часто выпадают, меняясь на новые, но птицы теряют их особенно много, когда им страшно или неспокойно.

Уголки рта Парминдер медленно поднялись.

– Похоже, наш великий детектив нашёл разгадку?

– Это всего лишь теория, – призналась я.

– Расскажи, – попросил Дэн.

Я оглянулась через плечо проверить, не подслушивают ли нас, и понизила голос.

– Как мы знаем, у тех лесорубов было много птичьих клеток с собой, а Стефани видела одного красного ара, хотя обычно они держатся парами. А Бесс нашла целый ворох перьев красного ара у дерева, с которого я сняла сеть.

Учёные озадаченно переглянулись.

– И что всё это значит? – спросил Дэн.

– Это ценные попугаи? – ответила я вопросом на вопрос.

– Разумеется, – подтвердил Дэн. – Редкий вид. Любой зоопарк или коллекционер щедро заплатит за красного ара.

– То есть их можно продавать? Это законно?

– Нет, но опытный вор всегда найдёт лазейку, – объяснила Мэри. – Сложно, но возможно. Подделает документ, сделает вид, будто взял птицу не из дождевого леса, а у какого-нибудь официального заводчика. Я сама с таким сталкивалась.

– Нэнси, – вмешалась Парминдер, – я понимаю, к чему ты ведёшь, но всё это слишком странно. Зачем преступникам рубить деревья, если они охотятся на красных ара? И почему в сети застрял клочок обезьяньей шерсти?

– Пока не знаю, – честно ответила я. В памяти у меня всплыл журнал «Экзотические птицы», который читал Джейсон, и я добавила: – Но есть подозрения.

– С нами не поделишься? – с надеждой спросил Дэн.

Я покачала головой.

– Нет, сначала хочу убедиться, что не ошиблась.

Мы разошлись, но я отвела Парминдер в сторону, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз.

– Мануэла говорит, что Эстебан ушёл не по своей воле. Его прогнали.

Парминдер закусила губу.

– Что ж, от этого мне чуточку лучше, но всё ещё непонятно, где он.

– Вы не проверяли электронную почту? Вдруг он пытался с вами связаться?

– Проверяла, когда Джейсон пускал меня в кабинет. Ещё на базе есть радио, но за него тоже отвечает Джейсон. Если он хочет скрыть, что уволил Эстебана, то вряд ли позволит ему передать мне сообщение.

– И правда, – согласилась я. – Интересно, Эстебан знает о том, что здесь происходит? Всё-таки его уволили за то, что он задавал слишком много вопросов. Раз от него решили избавиться, значит, дело точно нечисто.

– Ты права, Нэнси.

– И я почти уверена, что скоро найду ответ.

* * *

На следующее утро я проснулась на рассвете и выскользнула из палатки, чтобы осмотреться на базе. Кабинет Джейсона оказался заперт, а сам управляющий куда-то пропал, так что я отправилась на кухню, но и там было пусто. Люпа с Мануэлой ещё даже не начали готовить завтрак. Я собиралась пойти дальше, когда вдруг услышала приглушённые голоса.

Они привели меня на узкую тропинку, змеившуюся вверх по холму, и через несколько минут я добралась до небольшой бамбуковой хижины, окружённой низким деревянным забором. Дверь была открыта, и я подошла ко входу. Изнутри доносились сердитые женские голоса. А ещё тихий скрип, похожий на звук когтей, скребущих пол.

Наконец я постучала, и голоса умолкли, а вместо них раздался негромкий лай. Послышались шепотки, хлопнула дверь, кто-то выкрикнул пару слов на испанском.

– Извините? – позвала я. – Это Нэнси. Можно войти?

Дверь распахнулась, и передо мной предстала перепуганная Мануэла.

– Hola[4], Нэнси! Что привело тебя в нашу скромную обитель?

Мне вдруг стало неловко, и я пробормотала:

– Извини, не хотелось вас тревожить, просто проходила мимо и услышала голоса…

Тут снова раздался лай. Казалось, он шёл из закрытого шкафа.

– Погоди-ка… у вас там собака?

Мануэла в ужасе шикнула на меня, а потом затащила в дом и захлопнула за нами дверь.

– Нэнси, ты умеешь хранить тайны?

– Конечно. Что происходит?

Люпа покачала головой и что-то пробормотала себе под нос.

– Всё в порядке, мама, – шепнула ей Мануэла.

– Ладно, – сказала та и ушла в спальню. Где-то в доме скрипнула ещё одна дверь, а через несколько секунд мне навстречу выбежал самый очаровательный щенок на свете. Это была маленькая дворняжка с коричневой шёрсткой и разноцветными кругами на глазах – чёрным и белым. Она весело подпрыгивала и лизала мне ноги мягким розовым язычком. Я рассмеялась и нагнулась её погладить.

– Какая милая!

– Да, я тоже так считаю, – сказала Мануэла. – А вот Джейсон с нами не согласен.

– У него сильная аллергия на собачью шерсть, – объяснила Люпа. – Поэтому он запретил нам держать нашу малышку в «Корковадо Экологика». Она у нас бывшая бродяжка. Мы взяли её с улицы в прошлом месяце и обещали Джейсону, что отдадим новым хозяевам.

– Я даже вроде как нашла для неё новый дом пару недель назад, но в итоге всё сорвалось, – добавила Мануэла. – С тех пор мы её здесь прячем.

– Вы ведь живёте далеко от Джейсона, – заметила я. – Какая ему разница, есть у вас дома собака или нет?

– Беда в том, что она у нас слишком любопытная, – объяснила Мануэла. – Роет норы под забором и убегает погулять. Вообще чудо, что Джейсон ещё ничего не заметил. Он принимается яростно чихать, когда она поблизости, но до сих пор не сообразил, в чём дело.

– Или ничего не говорит и ждёт, когда мы наконец её отдадим, – предположила Люпа. – Тяжело жить как на пороховой бочке. Ведь в любой момент могут уволить.

– Это ужасно, – согласилась я. – И ужасно, что вам приходится её прятать.

Я пощекотала крохе животик и спросила:

– Как вы её назвали?

Мануэла нахмурилась.

– Пока зовём просто Малышкой. Мама считает, что мы быстрее к ней привяжемся, если дадим настоящее имя.

– Всё равно это непросто, – призналась Люпа. – Мы ищем для неё добрых хозяев, но здесь же рядом никого нет, а выехать куда-нибудь с базы удаётся редко.

– Я бы с радостью вам помогла, – вызвалась я. – Что мне сделать?

– Просто не говори о ней Джейсону, больше ничего не надо, – попросила Люпа. – Если тайна раскроется, мы останемся без работы. Мануэла же тебе говорила, что мы копим ей на высшее образование, sí[5]?

Она помолчала, а потом добавила:

– Пока она у меня учится на дому, но я хочу обеспечить ей хорошее будущее, а для этого нужен диплом.

– Не переживайте, я никому не скажу, – пообещала я.

Люпа улыбнулась.

– Спасибо, Нэнси.

– Ерунда. Извините, что заглянула без спроса. Просто было любопытно, чьи это голоса. Мне не хотелось показаться невежливой.

– Ничего страшного, – заверила меня Мануэла. – Мы как раз собирались выходить на работу.

– Ну, тогда не буду вам мешать, – ответила я, на прощание погладив шаловливую Малышку по голове.

* * *

Моя лодыжка уже чувствовала себя лучше, и я решила пройтись по пляжу, послушать шум волн и поразмыслить над уликами. Меня очень расстраивало, что Мануэле и Люпе приходилось переживать за своё место из-за очаровательного щенка. Это как-то несправедливо. И всё же сейчас для меня куда важнее было расследование.

Я уже не сомневалась, что Джейсон ловил красных ара вместе со своими сообщниками – теми двумя, которые валили деревья. Клетки и журнал о птицах подтверждали мои подозрения. Вот только как они это проворачивали? Где хранили пернатых пленников? Зачем рубили лес? И при чём здесь пропавшие обезьяны? Всё это никак не клеилось, детали отказывались собираться в единую картинку.

Час спустя я отправилась на завтрак и увидела, как Бесс заходит в столовую в шлёпанцах.

– Теперь мои ботинки пропали! – пожаловалась она.

Стефани нахмурилась и повернулась к своим подругам, Каре и Бените.

– Очередная кража!

Тут я подошла к ним, и Бесс воскликнула:

– Нэнси Дрю! Что это на тебе?

– Что опять не так? – удивилась я, опуская взгляд. Простая серая футболка, светло-коричневые шорты – вроде никаких преступлений против моды. А потом я взглянула на свою обувь. – Ой!

Оказывается, я была так погружена в мысли о расследовании, что с утра обулась в ботинки Бесс, хотя её были фиолетовые, а мои – зелёные.

– Может, ты ещё случайно перепутала мой бинокль с ожерельем? – с надеждой предположила Стефани.

– Прости? – растерянно переспросила я.

Её подруга Бенита рассмеялась.

– Стефани только об одном и думает.

– А, точно… твой бинокль! Извини, Стефани, я пока его не нашла.

Лодыжка всё ещё ныла, но я не хотела снова оставаться в лагере, тем более что в дождевом лесу меня наверняка ждали новые улики. Поэтому я наспех позавтракала, переобулась в свои ботинки, и мы с девчонками отправились по своему маршруту.

– Надеюсь, день будет «обезьяний», – пошутила Бесс, взбираясь по холму.

– До сих пор не понимаю, куда они пропадают, – призналась я и пересказала подругам все свои находки и соображения, только не упомянув про собачку Люпы и Мануэлы.

Вдруг Бесс ахнула и положила руку мне на плечо.

– Нэнси, смотри!

Прямо перед нами стояло большое дерево, которое буквально кишело ревунами! У некоторых на спинах сидели малыши, другие жевали какие-то дикие фрукты.

– Потрясающе! – восхитилась я.

– Жалко, у меня больше нет фотоаппарата, – посетовала Джордж. – Они такие хорошенькие!

Бесс достала из рюкзака блокнот с ручкой и подсчитала обезьян.

– Восемь взрослых, два малыша… Нет, три. Всё правильно?

Я кивнула.