Пленница Потаенного Царства

Шу подошел к перилам. Далекие берега то возникали из тумана, то вновь ныряли в облачную пелену. В редких прорехах виднелись холмы в бамбуковых рощах, по выплывавшим подножиям гор теснились домики с разноцветными крышами. С запада на восток тянулись Саньцинские Горы, на вершине которых скрывалась Пещера Восьми Бессмертных. По северу темнел горный кряж Пяти Неизвестных. Из неприступных ущелий Горы Звездного Света выскакивали башенки монахов-отшельников.

Сын Неба наклонил голову, наслаждаясь летним ветром. В носу корабля высились два великочтимых генерала, два его дракона, два прославленных покорителя мира. Первый, генерал Пэнь — полководец севера. В первые годы службы он защищал Срединное Царство от вторжения кочевников Биши, живущих за Великой Стеной. Рядовые солдаты почитали его родным отцом — он обучал их, заботился, хлопотал об их судьбах и они отвечали ему глубоким почтением и любовью. Пэнь одержал девяносто девять побед, прежде чем был призван к императорскому двору. Прошло десять лет и потомственный воин-князь прославил Императора Шу еще тридцатью тремя победами.

Второй — генерал Шэнь был уроженцем Дунсяна. В начале своей службы он долго воевал с государствами Чу, Ян и Чжао, где прославился железным характером и холодным расчетом. Он был невысок, узкоплеч и любил носить одеяния из синего шелка, расшитые золотыми львами и орлами; любой, кто знал Шэня лично, утверждал — он производил впечатление властного, беспринципного полководца, добивавшегося цели, невзирая на страдания и боль подчиненных. Его ненавидели и боялись, ибо он был пятым человеком Срединного Царства после Сына Неба, Императрицы Венлинг, Первого Министра Чанг Минга и генерала Пэня.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, Шэнь обернулся, а заметив Шу, сложил руки в широких рукавах и трижды глубоко поклонился.

— Ваше Императорское Величество что-то тревожит?

Император покачал головой и медленно пошел по палубе. Многочисленная свита поспешила за господином. Правящий с благословения небес оперся о борт, слушая плеск воды. Впереди, на горизонте бурлило черное пятнышко, похожее на кляксу, оставленную на свитке нерадивым каллиграфом.

Глаза-щелки, спрятанные среди складок гладко выбритого лица, напряглись — черное пятно стремительно приближалось. Соленый воздух сгустился, налетел сильнейший порыв.

Не успел Император опомниться, бурлящее пятно налетело стаей голодных демонов и поглотило императорский флот. Корабли мотало в кипени лазурного зарева; рвались паруса, рушились перекладины; волны перехлестывая через борта, заливали блестящие палубы и уносили метавшихся матросов, придворных и слуг.

Капитан «Владычицы Морей» безуспешно боролся со штурвалом, но корабль не слушался, подчинившись ярости звенящего моря.

— Ваше Императорское Величество!

Крик генерала Пэня вывел Шу из оцепенения.

— Укройтесь в трюме! Надвигается волна!

Он махнул в клубящую черноту, отсвечивающую сполохами диковинных молний.

Море взгорбилось черной стеной и пошло в наступление.

— Укройтесь! — Кричал генерал. — Ваше…

Не договорив, Пэнь кинулся к Императору с другого конца палубы. В этот же самый миг, второй генерал Шэнь был в трех шагах от великого Сына Неба и мог прийти ему на помощь, но не пришел. Заметив гигантский вал, наступавший с запада, он сузил глаза и нырнул в трюм.

Потемнело от моря до свинцового купола, и корабль накренился. С громом разрывающим уши, рухнула каменная волна. Точно жадный язык в пенной кайме, она слизала Императора, весь его царственный двор и бегущего к ним генерала Пэня. Люди перевалились через борт и рухнули в ледяную бездну. Их закрутило в великом водовороте смерти и выбило жизни. Ко дну они пошли мертвыми, изломанными тенями.

… Недолго ревели гребни холодного синего моря, недолго выли смертоносные ветры, налетевшие с далеких вершин, недолго свирепствовал шторм. Но потери были велики. Потонуло двенадцать лоу чуань, а с ними экипажи и капитаны. То же случилось с Императором, его слугами и славным генералом Пэнем.

Когда тучи расползлись, а отливающие перламутром волны стали ровными и гладкими аки лед, Шэнь бросил на поиски Сына Неба все придворные и военные силы.

Три дня и три ночи слуги и матросы искали пропавшего Императора, но потерпели провал. Прибрав правителя Пятой Династии, коварное море не торопилось его отпускать. Срединное Царство лишилось владыки.

— Случилось великое горе, — скорбный голос Шэня раскатился над палубой «Владычицы Морей» на исходе четвертого дня поисков. — Сын Неба, Император Пяти Добродетелей перешел реку Жо Шуй[5] и спустился в Подземное Царство. Плачьте, о рабы Солнца! Облачайтесь в белые одежды! Призывайте его душу пятью молитвами, готовьте его деревянное подобие, дабы принять душу и препроводить в семейную усыпальницу! Император Шу Аньфу умер!

* * *

Принцесса Лин старательно выводила на писчем шелке иероглиф «фу»[6].

Урок каллиграфии проводили в Зале Пера и Кисти каждый третий день недели, как на том настоял господин Сян Юй (разумеется, прислушавшись к советам придворных астрологов). И, отвертеться от старого учителя не было никакой надежды.

Принцесса покосилась на Сян Юя. Полнотелый мужчина с гладким, как фарфоровое блюдо лицом, подкрашенными глазами и губами подошел и посмотрел на ее свиток. Разочарованно покачав головой в шапочке, он изрек:

— Ваше Императорское Величество, вы допустили ошибку.

Лин отняла от шелка кисть, чтобы выслушать упрек.

Траурные одежды из белого шелка сидели на младшей дочери Императора Шу Аньфу, как влитые. Ей было тринадцать, и она вместе со всем императорским двором Изумрудного Дворца оплакивала смерть светлейшей Матери-Императрицы Венлинг.

Она скончалась в тяжелое для Срединного Царства время — время войны с мятежниками под командованием Хао Хао. Отец-Император лично возглавил флот из сотен лоу чуань и отплыл к Красной Скале, дабы дать предателю бой. И потому пропустил похороны любимой супруги.

Над ухом монотонно бубнил учитель. Лин не слушала — разве можно постичь природу вещей, горюя по усопшей матери?

Траур должен был продлиться еще около двух лет. Отец, несомненно, успеет вернуться и разделить с ними неутолимую скорбь и ужасную утрату.

— Повторите, — настоятельно рекомендовал Сян Юй. — Вы слушали, то, что я сказал, Ваше Императорское Высочество?

Лин кивнула и взяла кисть.

Ее старшая сестра Дейю сидела на расстоянии вытянутой руки и получала от господина Сян Юя одни похвалы. Прекрасная шестнадцатилетняя принцесса считала себя мудрейшей девой Шелкового Города, ибо ее стихами и поэмами восхищались первые поэты Империи.

Дейю отложила кисть и зачитала:

Луна укуталась облаками,

Летняя ночь тает в тишине,

На розах блестят капли.

Это мои слезы.

Ты не пришел ко мне сегодня,

Не пел под окном,

И разбил сердце возлюбленной.

Учитель одобрительно кивнул и Дейю гордо улыбнулась.

Лин поморщилась и вернулась к писчему шелку. Ей никогда не достичь мастерства старшей сестры. Никогда не сравниться с ней красотой, утонченностью и мудростью.

Сквозь оконные переплеты сочились утренние лучи, летели голоса придворных и евнухов, а еще внезапно зазвонивший гонг.

Лин вскочила, позабыв о правилах и этикетах, но получив неодобрительный взгляд Сян Юя, плавно опустилась на место и так же поднялась.

— Отец вернулся из похода к Красной Скале, — заявила Дейю и, подобрав пышные шелка, жеманно встала.

С улицы слышались крики горожан и топот императорских сапог. К городскому причалу швартовались первые корабли из армады императорского флота. Лин и Дейю в свите служанок и евнухов высыпали на балкон Зала Пера и Кисти, с трепетом ожидая возвращения отца во Внутренние Покои Изумрудного Дворца. Однако, ни к обеду, ни к ужину, он не явился.

И только в сумерках Лин узнала страшную весть — Сына Неба призвали боги Девяти Небес. Об этом ей лично рассказал генерал Шэнь. Упав на колени, он трижды стукнулся лбом о пол и признался:

— Это страшная потеря, Ваше Императорское Высочество.

Потрясенная Лин медленно опустилась в кресло. Шэнь приподнял голову и уставился на нее в упор, пожирая глазами. И лишь заметив, что она негодует из-за этого взгляда, снова склонился. Странный блеск в глазах генерала она приняла за блики красных фонарей и игру вечерних теней. Знала бы дочь Императора, чем вскоре обернется для нее, эти «голод» и «жажда» пятого человека в Империи.

— Прошу прощения, госпожа.

Принцесса нервно махнула рукавом:

— Оставьте меня. Все.

Служанки, помощницы и няньки покорно исполнили приказ.

Шэнь нехотя поднялся и поклонился.

— Моя скорбь неутолима, — вновь заверил он и покинул ее.

Но лишь до поры.

II.

день Солнца месяца Красного Фазана, 1527 год Марса

или Восьмой Месяц 31 года правления Императора Шу Аньфу

— Я умер?

— Пока нет.

— Я жив?

— Возможно.

— Где я?

— В моем доме.

— Где твой дом?

— За границами миров.

— Как называется это место?

— Потаенное Царство.

— Как я здесь оказался?

— Море вынесло тебя на рассвете.

— А ты кто?

— Голос проклятой державы.

— Как мне тебя называть?

— У меня было много имен. Ни одно мне больше не принадлежит.

— Но все же, как мне к тебе обращаться?

Недолгое молчание и ответ:

— Зови меня Лунг [можно перевести, как дракон].

— Да, господин Лунг, — и Император Шу Аньфу открыл глаза.

Мягкие подушки из красного шелка приятно охлаждали ушибленную голову и порезы на теле. В просторной зале пахло мускусом и амброй. В переплетах окон виднелись облака, окрашенные в цвета персиков и слив, мягко мигали хрустальные купола ближайших дворцов.

Сын Неба растерялся. Будучи не обычным смертным, а избранным Девятью Небесами и хранимым духами добра, он впервые в жизни не знал, что ему делать. Во Внутренних Покоях дворца Шелкового Города его окружали мудрые советники и прозорливые астрологи, бесстрашные военачальники и преданные сановники, его ублажали десять тысяч самых красивых женщин Империи, главными из которых были светлейшая Супруга Императрица Венлинг и желаннейшая Любимая Наложница Ян Мей, но здесь, среди затерянного рая он остался совсем один.

Не ведая, как жить дальше, Шу закрыл глаза и, к его радости, задремал. Но стоило проснуться, одиночество никуда не пропало.

Загадочный господин Лунг не показывался, лишь изредка откликаясь на вопросы гулким, раскатистым эхом и Император день ото дня все острее ощущал себя брошенным на произвол судьбы. Тянулись недели, после — месяцы. Ничего не происходило.

Но однажды произошло.

Гуляя по Саду Пурпурного Соловья, разбитого близ Холмов Ясного Утра, Шу заметил в небе парящую тень, сверкавшую нефритовым брюхом и огненной чешуей. К несчастью, тень быстро скрылась за синеющими хребтами Каскадных Гор и он не смог ее толком разглядеть. Утро вновь наполнилось шепотом листвы и журчанием искусственных ручьев. Император печально свел плечи и поплелся дальше; он не хотел признавать, но чувствовал — куда бы не вынесло его Лазурное Море, оно вынесло его в тюрьму.

… Подкрались сумерки, подсвеченные розовыми и сиреневыми фонарями. Сгущался туман и небо над головой алело всполохами огня. Как обычно (а это длилось на протяжении многих безрадостных дней) Император шел меж садовых беседок, оплетенных золотыми вьюнами, и любовался клумбами с благоухающими пионами. Быстро темнело, но к вечерней трапезе, где на фарфоровых блюдах и в золотых чашах его ожидали царственные угощения, он не торопился.

Вместо этого Шу свернул вглубь садов. Дорожки, окаймленные глициниями, соединялись и путались крытыми переходами, уводя все дальше в незнакомые глазу парковые места. Сколько Император себя помнил, он всегда отличался здравым умом и не переходил границ дозволенного, а тем более не нарушал ритуалов и прислушивался к предостережениям. День и Ночь, Небо и Земля, Свет и Тьма, Желания и Запреты подчинялись энергии двойственности и не должны были потрясаться сиюминутными слабостями, продиктованными порывами и страстями. Великий Учитель Дао завещал: равновесие — вот основа постоянства империи и народа.

Но то ли измученный одиночеством, то ли сломленный потерями и горем, Император Шу нарушил запрет Лунга и вошел в Запретный Парк — сердце Сада Пурпурного Соловья. В свете осенних звезд он увидел каменную возвышенность, на которой мерцала подставка из хрусталя. У ее подножия в бронзовых треногах горело сандаловое дерево. Меж веток кружились лепестки черных роз. Вокруг роптали сливовые деревья.

Императора поранило торжеством — в подставке сверкала большая жемчужина гордого лунного цвета. Летописи Первых Династий упоминали не только погибшие царства и павших императоров, сражения с врагами и подвиги героев, но так же легенды и мифы Трех Царств. Увы, измученный разум Шу так и не сумел вспомнить завета предков, упоминавших «о жемчужине дракона», но это стало и не важно. Едва увидев жемчужину, он перестал быть прежним.

Над Каскадными Горами разгорались звезды, вечерняя трапеза канула в небытие, а Шу, опустившись на колени пред возвышением, никак не мог отвести от жемчужины глаз. Сердце Сына Неба неодолимо возжелало ей обладать. Но… разум предостерегал. Чувства боролись в Императоре подобно двум противоположностям Инь и Ян. Он тянулся к жемчужине, но помня наказ господина Лунга — не приближаться к Запретному Парку, — страшился последствий.

Он просидел в саду целую ночь и вернулся в покои под утро. Его мысли затухли, как фонари и он провалился в сон, но как только проснулся, вновь отдался размышлениям о жемчужине. С самого детства Шу мечтал, что его имя впишут в легендарную Книгу Песен, наделив титулами Непобедимого Полководца и Объединителя Княжеств. Что ж, он этого добился и вечно будет почитаем людьми. Но как только покоряется одна вершина, сердце жаждет покорить новую — еще выше, еще прекраснее, еще величественнее. Таковой для него стала — безымянная жемчужина. Шу сотрясся в сладкой судороге — вернись он домой с жемчужиной дракона, его возведут в ранг божества.

Но как вернуться? Как спастись?

… В богатых покоях, расписанных золотом и цветами ранней весны, для Императора накрыли стол. Фонари отбрасывали тени на рисовую бумагу переходов, а в открытые окна влетали ароматы поздней осени.

Сын Неба пил подогретое вино, приправленное шафраном, и вкушал свежих яств, посматривая на охристые полы. Он был один, как и предыдущие тысячу завтраков. Впрочем, он уже привык.

— Господин Лунг, — позвал Император, долго взвешивая — стоило или нет.

Тишина.

— Господин Лунг, позвольте вопрос?

Свист ветра и тишина.