Резидент

Мы вырывали загорающиеся клочки и выбрасывали их на улицу. В это время поднялся сильный ветер: на улице была уже осень. Трава подсохла, и падающие в нее искрящиеся ватные кусочки довольно легко производили ее возгорание. Постепенно пламя охватило все вокруг здания, и мы едва успели унести свои ноги.

Во втором случае мы проникли на охраняемую территорию местного предприятия, где находился устроенный под навесом государственный сеновал. Не буду много распространяться по этому поводу, скажу лишь, что «как кроты» мы нарыли в сене ходов, где удобно было прятаться и проводить время зимними днями. В одно из таких посещений мой не сильно умный знакомый, предложил покурить. Тогда это считалось нормою жизни — курить тринадцатилетним подросткам. Как мы оттуда успели выскочить, я до сих пор удивляюсь, сенник был уничтожен в считанные минуты и сгорел словно порох.

К слову о порохе. В своем детстве, я посчитал для себя совершенно необходимым освоить секреты подрывного дела. Мы с друзьями научились делать взрывчатку из самых простых предметов, имеющихся в каждом обывательском доме.

Одним из наиболее интересных я считал производить взрывы стеклянных емкостей. Тонкостью таких взрывных устройств считалось, чтобы сосуд обязательно имел закручивающуюся по резьбе крышку. В каждом магазине канцтоваров — в те далекие времена — продавались линейки, изготовленные из пластика, который при горении выделял большое количество дыма. Точно такими же свойствами обладали рули на автомобилях. Помещаешь такую линейку в банку, либо же пузырек, поджигаешь, закручиваешь крышкой и тут же бросаешь. Почти мгновенно наполняясь дымом, емкость не в силах сдерживать скопившееся внутри давление разрывалась, разбрасывая кругом стеклянные осколки.

Однажды, закручивая крышку, я провозился слишком долго и не успел вовремя бросить сосуд. Следствием моих неумелых действий явилось то, что взрыв произошел у меня прямо в руках. Хорошо, что это был маленький пузырек, и мне повезло, что в тело попал только один осколок, не смотря на это, причинивший мне довольно большие неприятности, глубоко вонзившись в грудь в области сердца, где образовался первый довольно внушительный шрам.

Когда я чуть повзрослел, у нас в моду вошло кататься на поезде в областной центр. Билетов мы естественно не покупали, предпочитая, передвигаться «зайцами». Для этого у нас была разработана целая стратегия. Составы тогда гоняли достаточно длинные, доходило до шестнадцати вагонов. Совершив посадку в середине состава, легко было вычислить, когда начиналась проверка билетов. В этот момент мы начинали бежать вдоль состава, по ходу движения контролеров, перебегая из вагона в вагон, пока не оказывались в конце или начале поезда. На ближайшей станции мы вылезали на перрон, и за время стоянки перебегали в другой конец эшелона.

От таких наших поездок нередко страдали дома, расположенные в непосредственной близости к железнодорожному полотну, так как наши карманы перед поездкой наполнялись камнями и, проезжая мимо, мы отрабатывали себя на меткость, забрасывая ближайшие окна. Нередко после таких упражнений слышался звон разбитого в окнах стекла.

Несмотря на такие свои увлечения и дурную компанию, я был в сущности не глупым парнем и легко осваивал школьные науки. Кроме всего прочего, я не забывал спортивный зал и постепенно накачивал в себе мышечную массу.

К семнадцати годам я заканчивал школу. Мои увлечения по поездкам в город переросли в привязанность. К тому времени контролеры в поезде — сами уже — старались избегать со мною встреч, поэтому передвигался я совершенно свободно. На вокзале я сдружился с местными «отмороженными» цыганами. Меня приняли за своего, потому что как говорилось ранее, я был их «полукровка». Моя родная бабка была цыганкой, как у них было принято говорить — чистых кровей. Когда отцу было чуть более месяца, она узнав, что у деда имелась любовница, утопилась в глубокой проруби. Дедушка, недолго погоревав, женился во второй раз, и мой папа был воспитан в самых лучших русских традициях.

Мои новые знакомые «держали» всю привокзальную территорию. Они обирали пассажиров и наводили страх на всю округу вокруг. Их излюбленным способом отъема денежных средств было подсылать к очередному «клиенту», либо группе — для них это было неважно — маленького роста цыгана по имени: Коля. Хоть он и был чуть более метра, возраст его перевалил далеко за двадцать пять лет. Выбрав себе цель, провокатор обращался с самым обыденным вопросом:

— Угости сигаретой.

Если ему давали закурить, то он продолжал:

— И всю пачку в придачу.

В случае же, когда ему отказывали, ссылаясь на «недостачу», он говорил:

— Тогда, иди поищи.

Глядя на Колин рост и легко оценивая его физические возможности — при том и другом «раскладе» — пассажиры приходили в негодование и всегда намеревались восстановить задетое самолюбие, применив к цыганенку физическое воздействие. Тот никогда не возражал, предлагая с этой целью пройти в укромное место, чтобы не привлекать ничьего внимания. Не чувствуя подвоха, «жертва» отправлялась с обидчиком в место, где их уже ждали мы с остальными товарищами.

Как правило то, что они попали в ловушку, путешественники понимали уже достаточно поздно. Редко кто из них отваживался оказать сопротивление двадцати разъяренным цыганам и практически всегда добровольно отдавали все, что имели, на тот момент, при себе. Но находились и такие, которые без боя сдаваться никак не хотели. Таких либо жестоко избивали, либо приставляли к лицу острозаточенный нож. Результат был всегда одинаков, но в подобных случаях с пострадавших снимали даже одежду.

Я постепенно, путем применения нестандартных решений и отличающихся своей дерзостью выходок, добивался в этой преступной группе «авторитета», следствием чего был даже приближен к барону этого табора. Я уже выходил на подобные вылазки в качестве «основного» и сам решал, как поступать в той или иной ситуации.

Мне запомнился один случай. Раз я вышел из поезда и собирался перейти пути, чтобы направиться к цыганскому стойбищу. Внезапно, позади себя я услышал разгневанный голос:

— Эй, дружище, постой.

Я обернулся и увидел здоровенного парня. Он был на целую голову выше меня, обхватить его вряд ли бы получилось даже у двоих таких, каким был тогда я. Возраст его угадывался что-то около двадцати пяти лет. Лицо было если не квадратное, то близкое к этой фигуре. Черные глаза горели отчаянной ненавистью. Он периодически водил желваками, как будто что-то усиленно пережевывая. Я узнал этого большого «амбала». Около месяца назад мы, беспощадно избив, оставили его в апреле, в одних трусах, на привокзальной территории. Почуяв недоброе, я резко «бросил»:

— Чего тебе?

— За тобой должок. Рассчитаться не пожелаешь?

— Не сейчас, — понимая безвыходность положения, все равно язвил я, — может как-нибудь в следующий раз, скажем через годок, а может потерпишь и два?

— Ты мне выбора не давал, — «наливая кровью» глаза, наступал здоровяк.

— И ты решил со мной поквитаться. Не так ли?

— Да, я тебя, сейчас разорву на кусочки, на тряпочки. Я из твоих кишок веревок наделаю.

Такая перспектива мне определенно не улыбалась. Однако, я настойчиво продолжал показывать, что ничуть его не испугался. Хотя, если честно, душа моя тогда если и не была еще в пятках, то настойчиво к ним приближалась.

— Ну, это мы еще посмотрим, — с этими словами я подпрыгнул вверх, поднял левую ногу согнутую в колене и, вслед за этим, ножницами выкинул — вперед и вверх — правую ногу, ударив пытающегося напасть на меня противника прямо в лицо. Удар был мощный, но не остановил его натиск. Неприятель был намного сильнее меня и свалить его не получилось.

Недруг схватил меня руками за плечи, приподнял над землей и головой «расквасил» мне нос. Перед глазами у меня замелькали многочисленные разноцветные звездочки. Не давая мне опомниться, «амбал» повторил процедуру и «угостил» тумаком мой орган, предназначенный для дыхания, еще раз испытывая на прочность свою лобную кость. Что-то у меня на лице захрустело, и я почувствовал, как моё сознание настойчиво просится покинуть мои мысли и предоставить врагу тиранить уже бесчувственное хлипкое тело.

В ожидании третьего удара, я мысленно прощался со своей так бездарно прожитой жизнью, как вдруг почувствовал, что хватка соперника много ослабла. Он отпустил мои плечи, и я, оказавшись без определенной поддержки, не чувствуя под собой ног, повалился на землю. Когда постепенно в глазах моих прояснилось, я увидел, как мои цыганские «братья», вдвадцатером нещадно пинают ногами моего обидчика, лежащего уже на земле.

Закончив экзекуцию, мы узнали, где живет несостоявшийся мститель и, клятвенно заверив, что если к нему еще хоть раз в голову постучится подобная мысль, то навестим семью, отпустили бедного бедолагу. Что цыгане в то время могли сделать, чтобы воздать за нанесенную им обиду, объяснять здоровяку не потребовалось, он и так все прекрасно понял и осознал.

Чем бы тогда все это закончилось, если бы мои товарищи не вышли на «дело» на час раньше обычного, я не возьмусь себе даже представить. Как уже замечалось, Судьба меня берегла и посылала очередные испытания, подготавливая к какой-то определенной жизненной миссии.

Возвращаясь к рассказу о нашей преступной деятельности, везение наше в один прекрасный момент все же закончилось. Из «Центра» пришло указание переселить цыганский табор в «места не столь отдаленные». Местные опера с энтузиазмом принялись выполнять указание вышестоящего руководства и устроили на вокзале облаву. Мне удалось скрыться, но я прекрасно понимал, что все равно меня рано или поздно вычислят.

В тюрьму мне страсть-как не хотелось, говоря бывшей тогда в ходу поговоркой: «знакомых у меня там не было». Поэтому я решил спрятаться от правосудия в армии. С этой целью я, недолго раздумывая, отправился в военкомат…

В этот момент зазвонил будильник, оторвав меня от тягостных невольных воспоминаний.

Глава VIII

Алиев Руслан Магомедович

Проснулся я около семи утра совершенно не отдохнувшим, но делать было нечего, планы на день были грандиозные, и я стал собираться, намереваясь успеть в «Питерское» управление внутренних дел еще до восьми часов наступившего утра. Наспех побрившись и завершив водные процедуры, я по обыкновению зачесал волосы назад, что было тогда очень модным в криминальных кругах и вошло у меня в привычку, так как человек с такой прической располагал к себе доверим преступных «братков». Кроме всего прочего, как уже говорилось выше, я обладал талантом, в зависимости от ситуации, разыгрывать любую необходимую в данной ситуации роль и, не хвастаясь, скажу, что наш театральный мир в моем лице потерял неплохого актера.

В тот день добирался я довольно долго: постоянно на моем пути возникали какие-то препятствия — то станция метро закрыта по техническим причинам, то отсутствие свободных такси, то еще какое-нибудь безобразие. В общем прибыл я в Главное управление милиции города Санкт-Петербург только к девяти часам уже после планерки.

Предъявив на входе служебное удостоверение, я сразу же сообщил, что мне необходимо обязательно повидать майора Лисина и капитана Зарубало. Их на месте не оказалось, они находились на выезде. Тогда я попросил пропустить меня к капитану Тоцкому. Хоть этот был в здании. Получив разрешение, я поднялся к нему в кабинет. Угар встретил меня не веселой улыбкой. Мне даже показалось, что Дмитрий был трезв, что совершенно на него как-то не походило. Закончив обычные в таких случаях приветствия, я обратился к оперативнику с вопросом:

— Что-то ты не весел, дружище?

— Где уж тут веселится, — отвечал «Угар», — в городе множатся трупы, все дела не раскрыты. Начальство рвет и мечет, а работать совершенно не над чем.

— Я думаю, что в этом вопросе я смогу вам помочь.

— Неужели? — совершенно не выражая радости, заметил Дмитрий, очевидно причина его печали была совсем другая, и эту он озвучил только для видимости, — И каким, стесняюсь я спросить, способом?

— Я видел человека, убившего Степана Алмазова — он же Александр Карелин — специальный агент Федеральной службы безопасности.

— Да ты что? — выразил «Угар» неподдельное удивление.

Чему он удивился больше, я тогда так и не понял. Толи тому, что мне известно имя убийцы или же тому, что преступник «Алмаз» и «резидент» с псевдонимом «Дантес» одно и то же лицо. Не выясняя причин его состояния, я продолжил:

— Это владелец автосалона на окраине города по имени Туркаев Олег.

— Кто бы мог такое предложить, — не без издевки заметил Тоцкий.

— В данном случае стоит не строить предположения, а ехать брать всю его гопкомпанию, привозить сюда и колоть, пока не сознаются.

— Ну, если сведения твои достоверны, тогда необходимо поставить в курс начальника «убойного» отдела, а уж он решит, что в таком случае нужно делать, — «выдал» свою заключение Дмитрий.

Мы отправились к руководителю оперативников, следуя по коридору, где в отличие от обычных райотделов народ не толпился. Не было: ни вонючих бомжей, ни наглых гопников, ни застенчивых потерпевших. Люди не сновали взад и вперед, была мирная и спокойная обстановка. Начальника на месте не оказалось, нас встретил его заместитель.

Это был немолодой уже мужчина, лет около пятидесяти, по смуглой коже и орлиному носу в нем угадывался представитель кавказской национальности. Коротко остриженные черные, как смоль волосы, также не оттеняли первого впечатления. Своим пристальным взглядом «пронзающие насквозь» черные глаза говорили о человеке, настойчивом, целеустремленном, способным проникать в человеческие тайны. Форменная одежда в чине полковника милиции, также свидетельствовала о сделанных мною сейчас наблюдениях. Звали его Алиев Руслан Магомедович, о чем заранее мне сообщил предусмотрительный Дмитрий.

«Угар» обратился к нему с вопросом:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться?

— Валяй, — было бесцеремонным ответом.

Показывая на меня, Тоцкий продолжил:

— У специального агента Федеральной службы безопасности, по имени Георгий Бестужев, имеется информация, касающаяся относительно убийства Алмазова, которое у нас пока идет, как «глухарь».

— Правда ли то, что мне докладывает сотрудник? — спросил меня Алиев.

Чтобы не вызывать сомнений относительно своей личности я раскрыл перед начальником питерских оперативников свои служебные «корочки» и, когда между нами образовалось полное доверие, начал:

— Все верно, товарищ полковник, я действительно вчера находился в здании ресторана «Дворянское гнездо» и видел, как господин Туркаев произвел несколько прицельных выстрелов в Алмазова.

— Отлично, но почему же Вы не рассказали об этом прибывшим на место происшествия оперативникам, — задал естественный вопрос Руслан Магомедович.

— В силу выполняемых мною служебных обязанностей. На тот момент я не смог этого сделать.

— Что же изменилось сейчас?

— Настало время обратится за помощью к доблестной «Питерской» милиции, — переходя на шутливый тон, начал я подходить к сути своих намерений.

— Хотелось бы узнать поточнее, в чем будет заключаться наша Вам помощь? — произнес полковник, — ведь это мы нуждаемся в том, чтобы нам помогли. Или может быть, я что-то не так понимаю?

— Мы попробуем прийти к взаимовыгодному сотрудничеству. Естественно, моё имя не должно нигде фигурировать.

— Как же мы будем действовать? — недоумевал полковник Алиев.

— Давайте попробуем сделать так, — начал я развивать свою мысль, — мы сейчас дружно отправимся в гости к Туркаеву. Накроем его офис. Проведем там обыск, его самого досмотрим. Я уверен, что под правой подмышкой мы найдем у него «пушку», из которой очевидно и был застрелен Алмазов.

— Откуда такая уверенность?

— Убеждений, что найдется именно тот пистолет, который нас интересует, у меня пока нет. Однако, что оружие у того имеется, за это могу поручится.

— А, это не может являться ошибкой, — настаивал офицер, — ведь если у нас ничего не окажется, то мы не сможем Туркаеву ничего предъявить? А еще родится лишняя кляуза.

— Действительно, — вставил Тоцкий, — сейчас в преступных кругах становится модным жаловаться на сотрудников милиции по поводу и без дела, так что если серьезных оснований для задержания и обыска не раздобудем, лучше туда не соваться.

Я удивленно взглянул на «Угара»: раньше за ним такой осторожности не замечалось и попытался заверить милиционеров:

— Не сомневайтесь, я сам видел это оружие, и почему-то у меня существует уверенность, что он с «пушкой» не расстается. Найденное при обыске оружие даст основания для его задержания. Вы прихватите вместе с ним всю его «шоблу», и немного, дня два — лучше три, у себя подержите. Поменьше допускайте к «Олежеку» адвокатов, и у вас будет достаточно времени, чтобы его расколоть, а начав говорить, как правило, они обрастают вескими доказательствами, и жалобы тогда становятся не эффективными. В подобных случаях они к таким методам защиты уже не прибегают, а становятся ласковыми и покладистыми, чтобы «скостить» себе срок.

— Это верно, — опять вставил Дмитрий, — а что если все-таки он «расклада» не даст?

И вновь я удивился такому подходу «Угара», но все же любезно заметил:

— А, это уже Ваша прямая обязанность. Я вам практически сдал убийцу, вам только осталось вывести его на чистую воду. Уж с этим-то вы, наверное, справитесь? Надеюсь, что творчески подходить к решению подобных вопросов, необходимости учить вас не будет?

Так мы сидели, мило беседуя, а время подходило уже к одиннадцати часам. Милицейский начальник сказал:

— Информация стоящая. Необходимо согласовать операцию с вышестоящим начальством.

Я прикинул, что это затянется еще, как минимум, на два часа, а то может и больше. Пока полковник встретится с генералом, объяснит ему всю суть дела. На это, я предположил, уйдет времени больше, чем у меня в этом кабинете. Далее, получив одобрение, соберет нужных людей. Нет с двумя часами я явно погорячился: в лучшем случае ближе к вечеру, и то, если будет достигнуто понимание всей серьезности существующего вопроса. Вслух же я произнес:

— В общем, вы тут решайте, а я поеду пока в салон, где я вчера обещал появиться и попробую пока еще чего-нибудь разузнать.

Про себя подумал: «Что-то здесь не ладное, и „Угар“ ведет себя как-то странно. Лучше быть поближе к нужному месту. Какие-то у меня нехорошие предчувствия».

— Будь осторожен, — заметил мне Тоцкий.

— Я славлюсь своей осторожностью, — был мой ответ.

Получив пропуск, я направился к выходу, где повстречал своих старых знакомых Лисина и Зарубало. Мы узнали друг друга.

— Что опять к нам? — не без иронии обратился ко мне с вопросом человек в звании капитана.

— Да, вот, проходил мимо, и дай, думаю, зайду, — приняв шутливый тон, я ответил, — ведь здесь работают такие душевные люди, что хочется вновь и вновь сюда возвращаться.

— В каждой работе есть свои нюансы, — вставил майор, — ты нас извини, но я до сих пор не убежден, что ты не причастен к убийству Груздева.

— К убийству я действительно не причастен, — раскрывая свои корочки, произнес я, — но меня и самого интересуют подробности его безвременной кончины.

Ознакомившись с моим удостоверением, майор сказал:

— Ладно, теперь хоть начинает проясняться, что же за такая секретная информация появилась у начальства, что приказали оставить тебя в покое.

— К слову сказать, моё появление здесь не случайно, и у вас, как мне кажется, в связи с этим назревает серьезная операция. Возможно даже вы немного поднимете вашу раскрываемость и уменьшите количество «глухарей».

— Было бы очень неплохо, — вставил свое слово Зарубало, — а то мы последнее время только и делаем, что фиксируем новые трупы, и топчемся с ними на месте.

— Ну, тогда поспешите, а то план всей операции разработают без вашего прямого участия, — сказал я и вышел из здания.

Глава IX

Проблемы начинаются

Чтобы сэкономить время я решил добраться к салону Туркаева на такси. У меня удачно получилось поймать машину, и я без проблем добрался до места. Я зашел в здание, как раз когда начался обеденный перерыв, и во всех помещениях находился только один менеджер по продажам. Он скучал, сидя на стуле в фойе первого этажа.

— Я наверное не вовремя? — обратился я к служащему и сам заключил — Все на обеде?

Молодой человек был приятной наружности. В возрасте что-то около двадцати двух или двадцати трех лет. С круглым почти еще детским лицом, на котором было просто написано, что он получил высшее образование. Как предполагалось в людях я разбираться умел, и в этот раз было вполне очевидно, что он являлся именно тем, кем представился. Согласно моим умозаключениям, никакого отношения к преступной деятельности Туркаева он не имеет. Его белокурые волосы, голубые добрые глаза, худощавое телосложение и элегантный костюм, одетый под белую рубашку с галстуком, только подчеркивали мои убеждения. Его «бейджик» типичного представителя торговой промышленности обозначал: «Дмитриев Максим Владиславович».

Чтобы расположить его к себе я рассказал анекдот: