Тень за спиной

- Он сказал, что мог бы легко соблазнить тебя, - вспомнил Эстебан ревниво.

- Это вряд ли, - ответила девушка. - Не по моим зубам этот орешек. Чтобы спать с ним, надо его любить, а я люблю вас.

Эстебан замер, закрывая глаза. Глупая маленькая Элиссия понимала в отношениях куда больше него.

- Я люблю Кирьяна, - отчаянно выдохнул он.

- Я заметила, - лаконично ответила девушка.

- Как это заметила? - в ужасе спросил король.

- Между вами странные отношения, - спокойно поясняла она. - Ну что вы пугаетесь? Во Франкии это нормально. Там даже браки между мужчинами иногда заключают. Редко, правда. Ну любите вы лорда Браенга. Он, кажется, любит вас. Это ведь не значит, что вы будете меньше любить меня?

Эстебану очень захотелось стукнуться головой об стену. Его жизнь и представление о самом себе катились к бесу, как ком с горы, а маленькая хрупкая Элиссия только весело щебетала над ухом:

- Я знаю, в Галлии так нельзя. Но никто и не узнает, поверьте. Тем более, вы оба женаты. Если хотите, я буду вас прикрывать.

- Заткнись уже, - вздохнул король. - И вообще... Я не мужеложец!

- Докажите это! - мгновенно включилась в игру девушка, перебирая пальцами его волосы. - Кстати, вы знаете, что с женщиной тоже можно спать по-разному?

- Догадываюсь, - глухо ответил король, осторожно расшнуровывая тесьму на ее корсете.

10

В огне прыгала маленькая птичка. Рыженькая с еле заметной голубой каймой. Совсем крошечная. Эстебан смотрел на нее и отчаянно боялся взять в руки. Расслабив вдруг начавший его душить галстук, король напомнил себе, что слабость – чувство, которое монархам испытывать не достойно, и осторожно, но твердо протянул ладонь к пламени. Птичка прыгнула к нему на руки, встрепенулась и рассыпалась искрами, оставив после себя лишь мелодичный женский голос.

- Ваше величество... Эстебан... Злишься на меня? Я в Славии. Всё хорошо.

Богиня, в Славии! Так далеко! Не дотянутся, не увидеть! Нет ли у него дел в Славии? Может, стоит пересмотреть поставщиков пшеницы – качество зерна всё хуже и хуже с каждым годом… Нельзя. Девочка уехала, так ей будет лучше. Зажмурился и сказал то, что на самом деле говорить не следовало, но рвалось из самых глубин его существа:

- Радость моя, за что мне на тебя сердиться? Я рад, что ты добралась благополучно. Береги себя и молись за своего короля.

Молиться – это всё, что ему сейчас оставалось.

Он смешон. Когда-то, очень давно, в той жизни, которую он старательно забывал, Эстебан говорил сестре, что никогда не будет любить. Дескать, не тот он человек, чтобы поддаваться простым человеческим слабостям. Короли выше всякой там любви. И вообще – любовь лишь выдумка для дураков.

Сейчас эта самая любовь выворачивала ему душу наизнанку, ломала и калечила. Он не боялся физической боли, он вообще ничего, кроме сумасшествия, не боялся, но сегодня ему впервые в жизни хотелось заорать и разбить кулаки об стену. Эстебан поймал себя на том, что сидит, раскачиваясь взад и вперед, будто старик. Ему стало противно. Как вообще так вышло, что его сердце забрала молоденькая девочка с глазами цвета неба? Откуда она его вообще нашла, сердце?

Помнится, его дорогая во всех смыслах супруга не один раз говорила, что он бессердечен, а Эстебан соглашался с ней. Нет в нет ни сердца, ни души, только разум и физическая оболочка. А вышло так, что не болит – значит нет. А как только заболело – оказалось, что всё у него есть, и сердце умеет выскакивать из груди, и колотиться где-то в горле, и голова кружится, и дыхание перехватывает.

Неожиданно король понял, что ему нужно выпить. И с кем-то поговорить. Друзей у него не было – откуда у короля друзья? Но были сестра и ее супруг. Их то он и пошел искать.

Бригитта нашлась в своих покоях. Она читала какую-то зеленую тетрадь, кусала губы, хмурилась и вообще выглядела так, как будто хотела заплакать. При виде брата женщина быстро засунула тетрадь под пышный подол платья. Богиня, как будто ему сейчас интересны ее тайны!

- А Кир где? – полюбопытствовал Эстебан. – Я хотел с ним поговорить.

- На завод свой уехал, - вздохнула Бригитта. – Он сейчас оттуда не вылезает.

- Эмм… А когда вернется?

- В полнолуние вернется, уж будь уверен, - пожала плечами сестра. – Вы, оборотни, такие предсказуемые.

- Скажи мне, Бри, - король уселся в кресло напротив сестры и поглядел на нее с любопытством. – Ты всё еще его любишь?

- Кого? – изумилась сестра.

- Кирьяна.

- С чего вдруг такие вопросы?

- Так… Интересно мне, что такое любовь.

- Нет, не люблю, - вздохнула Бригитта. – Я им болею. Он для меня – самое важное в жизни. Если бы он сказал броситься за ним в пропасть, я бы даже не раздумывала. Я никогда не хотела никого другого. 

- Поэтому и детей у вас больше нет?

- Что значит нет? А Стефа? Если бы у тебя был такой ребенок, как Стефа, ты бы тоже больше не захотел.

- Бри, ну мне-то не ври.

- Эстебан, тогда не задавай глупых вопросов. И не делай вид, что ты не знаешь, что я бы с радостью родила мужу сына, а то даже и не одного. Но нельзя. Потому что у Кирьяна слишком много власти.  Будь у нас сын - кто знает, не стал бы он добиваться трона для него? Что в голове у этих Браенгов - непонятно, но у него есть все шансы сместить тебя. Поэтому, знаешь... Я не буду рисковать. Счастье еще, что у нас девочка. 

- Странно, что ты так говоришь о собственном муже, - растерянно поглядел на сестру мужчина. – Я думал… вы просто не хотите. Как ты вообще с этим живешь?

- Ты ни о чем не думал! – вспыхнула Бригитта. – Ты умеешь думать только о королевстве в целом, а частности тебя не интересуют!

Эстебан внезапно понял, что разговора с сестрой не получится. У нее действительно давным давно была своя жизнь, которой он не интересовался.

---

 Элиссия, выгнав всех служанок, причесывала волосы. Она любила эти вечерние часы наедине с собой, любила шелковые сорочки с кружевом, любила наносить на лицо разные притирания, разглядывая себя в зеркале и видя, что холодное солнце Галлии было к ней милостиво. Оно не оставляло морщин на ее лице и не сушило кожу, нет, она по-прежнему была хороша, даже лучше, чем в юности. Элиссия любила себя и свое тело. Вот и сейчас она нежно водила щеткой по волосам, вытягивала стройные смуглые ноги, с которыми так соблазнительно сливался кремовый шелк сорочки, приспускала бретельку, лукаво водя плечиком, и горько усмехалась, потому что прекрасно осознавала, что делала это только для одного человека, который совершенно ей не интересовался.  

Она научилась жить рядом с ним, быть его тенью и иногда даже другом. Сейчас ей было смешно вспоминать детские мечтания, когда она надеялась, что муж сможет ее полюбить, смешно и горько, потому что прошло пятнадцать лет, и ничего в жизни так и не поменялось. Она все еще ждет его в спальне, надевая лучшее бельё для него.

У нее были любовники – исключительно для здоровья, как говорила она себе. Впрочем, они ей нравились – они говорили ей комплименты, любили ее, преклонялись перед ней, старались доставить ей удовольствие. Муж прекрасно об этом знал, более того, именно он первым заявил, что ему всё равно, что свой долг как супруга она выполнила, подарив ему двоих сыновей, и теперь вольна жить, как пожелает. Элли плакала целую неделю, а потом решила – да пошел он! Не хочет – не надо. И без него проживет. И прожила, вот только прекрасно знала, что кроме него, никто ей не нужен, и любовников своих (кстати, их было не так уж и много) рано или поздно она начинала ненавидеть и отправляла куда подальше, а они не могли понять, что делают не так, и только клялись в вечной любви.   

Дверь в спальню тихо раскрылась, по ногам скользнул ветерок. Королева обернулась с улыбкой – не иначе, как кто-то из сыновей решил заглянуть к ней перед сном – и не поверила глазам. В дверях стоял муж. В первый миг у нее заколотилось сердце и перехватило дыхание, она строго напомнила себе, что до полнолуния не близко – в полнолуние он мог и появиться, а она не в силах была ему отказать, за что себя потом корила, но снова и снова ждала полную луну с нетерпением.

Эстебан был нетрезв, и это встревожило Элиссию настолько, что она немедленно вскочила и бросилась к нему. Впервые она вообще видела его пьяным.

- Что случилось? – испуганно спросила она. – Заговор? Убийство? Наводнение? Война?

Он вдруг рассмеялся зловеще и, глядя ей прямо в глаза, заявил:

- Нет. Я просто полюбил.

Элли зажмурилась, сжав руки в кулаки, а потом выдохнула и сказала:

- Сядь и расскажи всё по порядку. Кто она?

Эстебан, чуть пошатываясь, проследовал к ее пуфику и тяжело опустился на него.

- Ты говорила, что у меня нет сердца, - заявил он. – А оно болит. Если болит, значит, оно есть, правда?

- Лекаря позвать?

- Не надо. Я люблю ее. Сам не знаю, за что и почему, это безумие какое-то, но я без нее не могу, совсем не могу. Хочу ее видеть, касаться, слышать ее голос.

«И зачем ты мне это рассказываешь? – холодно подумала Элиссия. – Мне, которая пятнадцать лет ждет твоего ласкового взгляда? Совсем идиот, или прикидываешься?»

- Я ее не трогал, Элли, - бормотал супруг. – Разве можно ее, такую юную, такую нежную осквернить собой? Я ж женат, мне же сорок почти…

Элли осмотрелась, взяла в руки вазу и покачала в ладони. Красивая ваза, дорогая.

- Ты у нас, значит, человек высокой мо’али? – вкрадчиво поинтересовалась женщина. – П’осто идеальный мужчина? Ничего лишнего себе не позволяешь?  

Она снова начинала картавить на франкский манер, понимая это и злясь еще больше. Столько лет она вытравляла этот говор!  

- Разумеется, я ничего постыдного себе не позволю, - с недоумением ответил Эстебан. – Разве можно? Я же король! На меня люди смотрят.

Элиссия взвизгнула от злости и швырнула вазу в стену.

- Эй, ты чего? – изумился супруг.

- Да лучше бы ты с ней пе’еспал! – заорала она, с ужасом понимая, что ее понесло. – Хоть ’аз в жизни бы познал, что это такое – секс с любимым человеком! Позволь себе поте’ять голову, докажи все, что ты не мо’оженная ’ыба! Кому нужна твоя ве’ность? Ей? Мне? Кому?

Она знала, что муж не станет терпеть ее криков, что сейчас развернется и уйдет, как это делал всегда, но хотела успеть сказать ему хоть что-нибудь.

- А почему ты на меня кричишь? – неожиданно возмутился мужчина. – Что это ты себе позволяешь?

- Хочу и к’ичу, - фыркнула королева. – Знаешь что? Ты – импотент. Выхолощенный конь. Ме’ин! Вот! Ты с ней не пе’еспал потому, что не мог п’осто!

- Я импотент? – заорал в ответ Эстебан. – Если у меня на тебя не стоит, это не значит, что другие мне неинтересны!

На всякий случай он отпрянул от жены, ожидая пощечины – да что там, надеясь на нее, но Элли только заморгала.

- Не стоит? – ухмыльнулась внезапно она. – Дак я о том и говорю! Дело-то не во мне! Ты бы проверился у врача, в твоем возрасте рано еще иметь с этим делом проблемы!

- Стерва! – выкрикнул Эстебан, отчего-то радуясь, что он, оказывается, умеет кричать.

За пятнадцать лет случаи, когда он повышал голос, можно было счесть по пальцам.    

Элиссия прищурилась, нервно дернув плечом и поправив сползшую лямку. Эстебан уставился на нее, только сейчас замечая, как шелк обрисовывает ее тело, и неожиданно вспомнил, какие безумные вещи она вытворяла в постели когда-то давно. Ее тело стало женственнее, грудь увеличилась, бедра округлились.

- Ладно, беру свои слова назад, - внезапно усмехнулась супруга. – Ты не импотент.

Король сначала не понял, что она имеет в виду, а потом опустил глаза и гулко вздохнул. Он пришел к ней в тонких домашних штанах, которые сейчас совершенно не скрывали его возбуждения. Будь перед ним другая женщина, он бы, наверное, испугался и сбежал, но его супруга любила постельные игры и сейчас она смотрела на него без всякого страха. Отказать она никогда ему не могла, даже когда была зла, даже когда знала, что ему ничего, кроме наследника, от нее не нужно. И всё же он разворачивался и собирался уйти, потому что спать с ней он не хотел – головой не хотел. А Элиссия вдруг спустила с обоих плеч тоненькие лямки, и сорочка скользнула по ее телу и опала к ногам.

- Что встал? – спросила она насмешливо. – Проваливай, трус. Ко мне сейчас любовник придет, а ты тут приперся. Или тебя больше заводит наблюдать, как твою жену кто-то имеет на твоих глазах? А может, ты и вовсе предпочитаешь мужчин? Не даром ты столько времени проводишь со своим драгоценным Браенгом!

Этого Эстебан стерпеть уже не мог. Он и сам не знал, что его больше взбесило – упоминание про любовников или меткое предположение о мужеложстве с Кирьяном.

- А почему бы и нет? – спросил он холодно, шагая к ней. – Если ты не против, я бы и Кира позвал! Твой грязный рот я, видимо, один заткнуть не в состоянии!

- Ну, ну, ты себя недооцениваешь, - раздался голос жены где-то уж совсем близко. – Ты, конечно, король у нас далеко не в постели, но уж с женщиной должен справиться без посторонней помощи.

Эстебан в ярости рванул на себе рубашку. Ему немедленно нужно было доказать этой невыносимой женщине, что он хорош во всем, доказать самому себе, что он вполне способен спать с женщиной, пусть это даже и была его жена, а еще хотелось причинить ей боль, да так, чтобы она никогда больше не смотрела на него с желанием, а лучше и вовсе его ненавидела. Кровать была рядом, миниатюрная женщина и не думала сопротивляться и от его грубых движений только сладко вскрикивала, а он вдруг понял, зачем люди этим занимаются, потому что всё лишнее и мучавшее его растворилось, оставляя лишь чистое телесное удовольствие.      

Оказывается, сбросить напряжение сексом легко и приятно. Оказывается, он еще жив. 

11

Известие о том, что Виктория вернулась в Галлию, ударило Эстебана, как гильотина - словом, голову он потерял окончательно и бесповоротно. Он только и мог думать о том, что она здесь, так близко, что можно увидеть ее в любой момент. Он держался. Он знал, что не стоит этого делать. Надо жить как прежде. Еще одна рана в сердце не принесет ему радости, но вопреки всему он теперь мечтал о своей возлюбленной совсем по-другому.

"Богиня, какой дурак! - злилась Элиссия. - Столько сил и всё зря!" Она почти, почти добралась до его сердца - раз уж он признался, что оно у него есть. Женщина-друг, женщина-покой, женщина-тишина - кем только она для него не стала! Она всё разузнала про эту девочку - не так уж это было и трудно, и только диву давалась, почему он всё-таки ее выгнал. Почему он не понимает, что всё просто: любишь - люби. Хочешь - бери. Но Эстебан любил всё усложнять - даже в отношениях, особенно в отношениях. К примеру, они муж и жена - так отчего бы им просто не спать вместе? Пришел, лег, прижал к себе. Всё. Нет, надо устраивать какие-то ритуалы, разговоры, на что-то обижаться. Элли совсем не против разговоров - но днем. Ночи совсем для другого.

Ее же глупый супруг тащил в постель всякую гадость, вроде расширения прав женщин или разработки огнестрельного оружия. Что ж, хотя бы он приходил.

Элиссия больше не заводила любовников - это было ни к чему. Эстебан, или Тоби, как она его называла теперь в спальне, вдруг проникся интересом к любовным играм. Еще немного, и можно будет потрясти этого зануду известием, что секс не обязательно должен быть в постели.

И тут все ее планы пошли наперекосяк! Опять эта девочка Оберлинг! Ну что ей не сиделось в Славии, или где она там пропадала почти три года? Ах, к родителям приехала? Да еще с мужем и с ребенком? А муж, оказывается, степняк. Элли живо вспомнила грозного хана Тамана, которого когда-то встречала при дворе. Если сын такой же, тогда ни одна женщина в здравом уме (кроме нее, разумеется) даже не посмотрит на лощеного Эстебана. Эти злые глаза, эта аура властности, эта непоколебимая уверенность в себе... ладно, если бы Таман тогда обратил на нее внимание, Элиссия ни за что бы ему не отказала. Ну не красавец, зато очень экзотичный. Красавцев в Галлии немало, а хан один.

Не о том думает. В голове королевы складывался план.

"Одно из двух, - говорила себе она. - Или девочка откажет Тоби, и он успокоится, наконец, или не откажет - и тогда он тоже успокоится". В том, что в постели никакая, даже юная и красивая, с ней не сравнится, Элли не сомневалась. Сложность была только в том, чтобы заманить ее во дворец.

Как он сопротивлялся! Как гневно фыркал! Она аж залюбовалась этим воплощением невинности и самолюбования. Тьфу. Ведь хочет же. Хочет так, что едва не называет ее в постели чужим именем. Пришлось объяснить, что сын хана - персона дипломатическая, и не пригласить его хотя бы один раз - значит, высказать неуважение к степному владыке. Эстебан проглотил наживку так охотно, что Элли только головой покачала. Как ребенок, даром что король. Начал сходить с ума - ночами не появлялся, избегал ее. Глупый король - она бы ему еще и свечку подержала. Ревность? Нет, это не про нее. Ревновать можно к чему-то действительно значимому. А тут - девчонка.

На самом деле, Элиссия, конечно, места себе не находила от ужаса, но продолжала старательно уверять себя, что всё идёт по плану.

А Эстебан себе не врал. Он даже понимал, что думает о Виктории через призму последних лет. Какая она в постели? По-прежнему ли она так невинно целуется - одними губами? Она должна немного повзрослеть - стала ли она еще красивее?

Действительность превзошла все ожидания. Девушку, стоящую так близко - стоило протянуть руку, и он мог ее коснуться - ребенком было не назвать. Если раньше Эстебану она казалась нежной трепетной птичкой, до которой и дотронуться страшно, то сейчас это была желанная женщина. Она даже немного выросла, округлилась, не было больше ни хрупких плеч, ни острых ключиц. Грудь, трепетавшая в декольте, сводила с ума. Но самое главное, изменился взгляд - она искушала. Король стоял за ширмой, когда Виктория и этот... наглый похититель девиц появились во дворце. А когда его девочка вдруг улыбнулась, прильнула всем телом к проклятому степняку и прошептала ему на ухо что-то такое, от чего тот смутился, Эстебан понял: всё. Слишком уж явными были их отношения, которые они даже не пытались скрыть. От них просто несло страстью. Это было откровенным нарушением приличий - но король и сам их готов был нарушить когда-то, и не судил узкоглазого за то, что он терял голову от Виктории.

И всё же мужчина не мог удержаться от искушения поговорить с ней, и поэтому разыскал Кирьяна и приказал отвлечь степняка - неважно, чем.

Но Элиссия его опередила. Ей была интересна эта девочка. Что же в ней такого, что мужчин от нее ведет? Муж так явно влюблен, что это просто неприлично. Да какой муж! Будь Элли лет на десять моложе... или старше... она бы непременно попробовала привлечь его внимание. Аяз совершенно не похож на отца внешне, но уверенность в себе и самомнение у него таковы, что хочется его потрепать его за щечку и сбить с него эту спесь. Мальчишка - но такой очаровательный!

Никаких шансов. Виктория даже не взглянет на несчастного Эстебана. Даже если она и любила его когда-то - чувства свои она явно не хранила, как некоторые, и правильно. Муж - это одно. А любовники сегодня есть, завтра нет.

И Элиссия совершенно перестала беспокоиться. Конечно, она не сдержалась и подслушала, как несчастный король признавался девочке в любви - ничему-то он не научился, болван - и звук пощечины слышала совершенно отчетливо, и ехидная улыбка искривила ее губы. А вот дальнейшее объяснение Виктории с супругом проходило гораздо горячее. Так горячо, что Элиссия вся дрожала, выбираясь из своей потайной ниши за одним из портретов. На миг ей даже захотелось разыскать одного из своих бывших любовников, потому что жар в теле был просто невыносим, но, подумав, она отказалась от этой идеи. Заманчиво, но нет. Эстебан не поймёт. Он не из тех мужей, которые, застав супругу с другим, просто присоединяются к ним. А жаль.

Желая немного охладиться, Элли зашла в музыкальную гостиную. Здесь были нараспашку открыты окна, и несмотря на воздушный купол вокруг дворца, ветер уже раскидал листы нот по полу. Королева бросилась закрывать окна, и захлопнув раму, прижалась к стеклу пылающим лбом. Ну почему, почему одна женщина заполучила внимание сразу двоих, а кому-то этого внимания не хватает? Плечи вдруг затряслись, и она заплакала от зависти и обиды, и от того, что молодость и жизнь утекает сквозь пальцы.

- Ты плачешь? - раздался удивленный голос сзади. - Ты умеешь плакать?