Тень за спиной

---

Таман и сам не знал, что настолько любит его - этого избалованного гордого мальчишку, в котором он узнавал свое продолжение. И если Аязу была нужна Виктория - хан сделает всё, чтобы ему помочь. Даже пойдет против своей шабаки. Особенно сейчас, когда мальчик едва живой от терзающего его чувства вины.

Когда сын пришел к нему с мертвыми глазами и спросил, как отец сумел выжить без своей женщины, Таман не на шутку перепугался. Что такого натворил Аяз, чтобы задавать подобные вопросы?

- Вики беременна, - опустил голову мальчик. - Дадэ, что мне делать?

- Радоваться? - неуверенно предположил Таман.

- Она не хочет ребенка. Она еще совсем дитя. Я должен был уберечь ее.

- Должен был, - согласился Таман. - Но уже поздно. Ребенок - это чудо.

Он едва удержал язык, чтобы не сказать, что ребенок от любимой - это самое большое счастье в мире. Не Аязу он может это сказать. Не тому, кого он сам не ждал и не хотел когда-то. Внезапно хан осознал, ЧТО ощущала Наймирэ, когда носила его детей. Это больно.

- Что я наделал, дадэ? - опустился на подушку Аяз, пряча лицо в руках. - Я украл ее, напугал, обманул... Я лишил ее выбора. Я забрал у нее свободу. А сейчас забираю и тело. Лучше бы я никогда ее не встретил. Без меня Вики могла бы быть счастлива.

Таман сел рядом с ним так близко, что касался его плечом. Он никогда не умел быть нежным с взрослыми детьми, а особенно с Аязом. Девочек он еще мог обнять или поцеловать. Маленького Шурана хан щекотал и подбрасывал в воздух. Средних можно было хлопнуть по плечу или погладить по голове. А как поддержать уже взрослого парня, как показать ему свою любовь?

- Никогда не думай, что могло быть, - наконец, сказал он. - Прошлого не изменить. Думать о том, что могло бы быть - это путь в никуда. Попробуй с ней поговорить. Вики - умная и добрая девочка. И ты, кажется, ей нравишься.

- Она меня ненавидит, - глухо сказал сын. - Понимаешь, если я услышу это еще раз, я просто умру. Мне так страшно, дадэ! Как я буду жить без нее?

- Просто жить, - подумав, сказал Таман. - Дышать, есть, пить. Когда-нибудь ты вдруг поймешь, что ничего не изменилось вокруг и мир не рухнул оттого, что у тебя внутри что-то сломалось. И ты научишься находить утешение в том, что она есть где-то в мире, дышит тем же воздухом, что и ты, ходит по той же земле... И даже счастлива, пусть и без тебя.

- Знаешь, я раньше ненавидел тебя, - признался Аяз. - Думал, что ты дурак, что не видишь, какая хорошая у тебя жена. Что ты пользуешься ей и ничего не даешь взамен. Но сейчас понимаю, что вовсе не смог бы жить ни с кем, кроме Вики. Зачем ты женился, дадэ?

- У меня не было выбора, - прошептал Таман. - Ханом мог быть только женатый мужчина. Я не знал, где она. Я потерял свою шабаки, а потом у меня сквозь пальцы начала ускользать и Степь. Я чувствовал, что смогу дать своей родине гораздо больше, чем Хариз. Я ведь с детства знал, что стану ханом. Я готовился. Я учился. У меня было столько планов! Я и не мог позволить себе потерять всё из-за глупых традиций! Две любви у меня было - Степь и Милослава. Степь я полюбил первой, и она никогда мне не изменяла. Поэтому я взял жену. Именно Наймирэ, потому что эта девочка всегда смотрела только на меня.

- Ты жалел об этом?

- Только однажды, когда смог отыскать Милославу. Я стоял, держал ее в руках и ненавидел себя за то, что не могу всё бросить и уехать с ней на край света.

- Я бы бросил, - тихо сказал Аяз.

- Потому тебе и не быть ханом. Ты свободен. Знаешь, она всё поняла. Она так и сказала: выбора нет. Твоя жена - Степь. А мой муж - замок Нефф. И я отпустил ее. Потому что хотел, чтобы она была счастлива, пусть и без меня.

- Ты думаешь, надо отпустить Вики? - растерянно спросил Аяз.

- Ты баран? - не выдержал хан. - Она ждет твоего ребенка! Она твоя жена! Ты добился всего и хочешь убежать от ответственности? Сам отказаться от своей шабаки? Совсем рехнулся?

- Ты же сказал, что шабаки только у вождей бывает.

- Мало ли что я сказал! - толкнул его плечом отец. - Шабаки - это та, которая делает тебя больше, чем ты есть.

- Спасибо, - внезапно вскочил Аяз. - Спасибо, дадэ! Ты меня просто спас! Я знаю, что буду делать!

---

Ну, хоть кто-то знал, что ему делать. Таман вот не знал. Она здесь. Возле его шатра. И дыхание сбивается, и руки трясутся, и внутри жаждущая пульсирующая тьма. И какое ему дело до Оберлинга?

Милослава смотрела внимательно и строго, и хан прятал глаза, не желая ее жалости. Она всегда понимала его слишком хорошо.

- Зайдешь? - предложил он с нервной усмешкой.

Леди Оберлинг знала степные обычаи - недаром она когда-то всерьез думала стать его женой. Если женщина заходит в шатер мужчины - она соглашается на всё. Но... был ли в ее жизни мужчина, так ее любивший? И стоит ли противиться искушению, если лучшие годы уже позади, даже дочь уже вылетела из гнезда, и всё, что ждет впереди - лишь старость? Ей уже сорок. В этом возрасте южные женщины уже считаются зрелыми и мудрыми матронами. Многие из них уже бабушки. Так просто сделать шаг и взглянуть в узкие черные глаза - словно она всегда этого ждала, жила ради этого момента.

Закусив губу, Милослава жалобно поглядела на него и вдруг, шагнув вперед, прикоснулась ладонью к его лицу. Таман всё понял. Так гладят ребенка, успокаивая и мягко приводя в чувство. Было больно. Опять. Всегда. Она только и делала, что причиняла ему боль.

- Дура, - оттолкнул он ее. - Не трогай меня, чтобы я не сделал того, о чем мы оба будем всю жизнь жалеть.

Он по-прежнему любил ее сильнее, чем себя. Ну затащит он ее силой - и что дальше? Сейчас он осознавал, что и соблазнить ее не составит никакого труда. Она нуждается в утешении. В его силе. Вот только завтра она возненавидит его навсегда, и он отступал, вдруг понимая, что всё, о чем он мечтал, совершенно неправильно.  

- Ты будешь жалеть? - с грустной улыбкой спросила Милослава.

- Я? - вскинул брови хан. - Думаешь, мне недостаточно сожалений? Думаешь, я вообще умею о чем-то жалеть? Глупости! Ты сделала меня сильным. Знаешь, как делают хорошую стальную саблю? Ее раскаляют на огне, а потом резко окунают в воду. Она шипит, остывает и становится прочной. Это называется закалкой. Ты закалила меня, Мила. Я ни о чем не жалею.

- Я сейчас сойду с ума! - схватилась за голову женщина. - Я не понимаю тебя, не понимаю себя!

Таман криво усмехнулся и вдруг ударил ее по щеке - не сильно, но ощутимо. А ведь хотелось ударить так, чтобы вышибить ее из своих внутренностей, только тогда надо бить себя, а нее ее.

- Так легче? - зло спросил он. - Или тебя выпороть, чтобы ты вспомнила, кто ты есть?

Женщина вскинула голову, сверкнув глазами.

- Так гораздо лучше, - звонко сказала она. - Спасибо.

---

Они сидели у очага на одном бревне: рядом, но не касаясь друг друга. На плечи Милославы было накинуто одеяло: ночи уже прохладные.

- Я люблю тебя, - говорил Таман, грея руки об чашку с непонятным напитком, по недоразумению называемым степняками чаем. - Я всегда любил одну тебя и всегда буду любить.

- Ты глупец, - отвечала Милослава. - Почему не Наймирэ? Ты ее губишь.

- Мне плевать.

- Она мать твоих детей. Она двадцать лет за твоей спиной, - завелась Милослава, а потом вдруг выдохнула. - Да ну тебя. Ничего тебе не плевать. Ты хороший.

Она потянулась к огню, поправила сползшее одеяло, но вдруг замерла и поглядела на мужчину, не спускавшего с нее глаз.

- Ничего не изменилось, Таман, - тихо сказала она. - Я не люблю тебя.

- Я знаю, - спокойно ответил он. - Это уже не важно.

Действительно, внутри больше ничего не болело. Он осознавал, что всегда мог получить ее и всегда отпускал, а, значит, она просто не его судьба. Не так уж и хотел, получается. Вот Степь он хотел. Ради Степи он был готов на всё.

Он всё ещё любил Милославу, но теперь она не была недостижимой мечтой. Сегодня он мысленно уже овладел ей, даже оставил ее себе, даже прожил внутри себя другую жизнь. Теперь она была просто женщиной, не богиней, не звездной кобылицей, не идеалом. Сейчас он разглядел морщинки вокруг глаз, седую прядь в волосах, которые были темнее, чем он помнил. Страшная усталость навалилась на его плечи. 

- Я пошлю за Аязом, - поднялся Таман. - Он отвезет тебя к Виктории. Пожалуйста, будь с ним помягче. Ему и так сейчас тяжело. Не надо вот этого твоего "я леди Оберлинг, а ты ничтожество, вставшее у меня на пути".

Милослава недоуменно посмотрела на Тамана и вдруг расхохоталась. Хан прикрыл глаза и проклял всё на свете: и ее, и звездное небо над головой, и свое тело, мгновенно отреагировавшее на эту женщину. А потом она спала на улице, так и не зайдя в шатер, даже когда он поклялся, что не тронет ее; спала, вздрагивая и ежась во сне. Таман чуть слышно трогал ее волосы и сжимал зубы, осознавая, что это самая большая близость, которую он может себе позволить.

Среди ночи он не выдержал, разбудил Хариза, велев охранять ее, а сам вскочил на коня и сломя голову помчался в Ур-Таар к Наймирэ. Жена как всегда спала в одной комнате с детьми: он всегда ругал ее за это. Хан прокрался к ней, стараясь никого больше не разбудить, положил руку на теплое женское плечо и, едва она открыла глаза, прошептал:

- Ты мне нужна.

Наймирэ никогда с ним не спорила. Она тут же поднялась, прикрыла одеялом Шурана и последовала за ним в его покои.

- Подожди, - коснулась она его руки. - Я приду через минуту.

У Эмирэ, ее главной помощницы, была своя комната. Она разбудила ее и велела лечь с малышами, чтобы они не испугались, когда проснутся.

Когда женщина зашла в спальню мужа, тот стоял у окна, ссутулившись. Наймирэ подошла к нему, обвила его талию руками, положила голову ему на плечо.

- Что случилось, любимый?

- Милослава приехала, - глухо сказал Таман.

Наймирэ стало очень страшно: она ждала приезда Милославы не меньше, чем он.

- Почему ты здесь, а не с ней? - дрожащим голосом спросила она.

- Ты нужна мне, - ответил муж, сжимая ее в объятиях. - Ты меня не бросишь?

- Я останусь рядом, даже если ты приведешь ее в свой дом, - просто сказала Наймирэ. - Я без тебя умру.

- Не приведу. У меня только одна жена, и это ты.

Женщина в его объятьях вздрогнула всем телом и прижалась к нему еще плотнее. Она не знала и не хотела знать, что произошло между ее мужем и Милославой, но была сейчас ей искренне благодарна.

- Тебе надо поспать, - прошептала Наймирэ. - Опять как загнанная лошадь. Ложись.

- Мне надо вернуться. Там овцы...

- Справятся и без тебя. Хариз прекрасно тебя заменит. Спать.

- Ты ляжешь рядом? - отчего-то она была ему сейчас нужна как воздух.

- Если ты пожелаешь.

- Пожалуйста, - прошептал Таман, ловя ее руку и переплетая их пальцы. - Будь со мной.

Она легла рядом с ним, уткнувшись в его плечо. Таман уснул мгновенно, а Наймирэ еще долго утирала слёзы и улыбалась в темноту, про себя благодаря степного бога за приезд Милославы.

Конец