Помоги проекту - поделись книгой:
Еще вчера мы были в Иерусалиме. Надо сказать, что контраст между Иерусалимом и Тель-Авивом таков же, что и контраст между ранней Литургией в Лаврских Пещерах и ночной жизнью Крещатика.
И некоторые кварталы Тель-Авива можно назвать «Модос». Это потому что евреи и арабы читают справа налево, так у них как раз Содом и получится.
Отдельная тема — названия улиц. По ним узнаешь степень посвящения в местную историю. Помню, когда во Львове появилась улица имени Памво Берынды, один мой знакомый искренно был уверен, что это персонаж, подобный Патрису Лумумбе. Хотя о. Памво был монахом Киевской Лавры и прославился печатанием книг. А имя у него египетское, в честь одного из древних отцов. Вот и мы, глядя то в карту, то на указатели названий улиц, проверяли себя на предмет знания современной и древней истории Израиля. Надо сказать, не все мы знаем, ой, не все.
Но не знать — не страшно. Страшно не хотеть знать. Вот рынок Кармель. Это я знаю. На горе Кармель (Кармил по-нашему) молился Илия. У католиков целый орден есть монахов-кармелитов, делящийся в свою очередь на два подордена: кармелитов босых и кармелитов обутых. Улица Кармель плавно переходит в улицу Короля Георгия. Это в честь Британского монарха времен протектората. А перпендикулярно к ней идет длиннющая улица Алленби, названная в честь британского генерала, усмирявшего в этих краях турок во времена Первой Мировой.
Есть бульвар царя Давида, улица царя Соломона и бульвар царя Саула. Того самого, что хотел из зависти убить Давида, женил его на Мелхоле, дочери своей, которого мучил злой дух, который Аендорскую волшебницу вызывал, который покончил самоубийством в проигранном бою, который ослят искал, а нашел царство, о котором говорят до сих пор «разве и Саул во пророках?» Это мне, опять-таки, знакомо. Но вот кто такой Арлозоров, в честь которого названа здоровенная улица? И чем, разрешите спросить, прославился этот палестинский Арлозоров, что по улице его имени ходят гей-парады? И кто такой, позвольте узнать, Бограшов, чья улица недалеко от нашего отеля? Уж больно странно звучат здесь фамилии на «ов».
То ли дело Жаботинский, Бялик, Пинскер. Все — сионисты от умеренных до крайних. Все родились в Российской империи, кончали иешивы, вдохновлялись Герцлем и положили жизнь за создание своего государства.
Все как-то на слуху у любителей истории. Ну и еще сотни других улиц с другими именами, о которых я не читал, не слышал и ничего не знаю. Будем учиться.
Мы хотели в день отъезда выехать в аэропорт попозже, но служитель на reception спросил: «Вы любите экстрим?» Оказалось, он прав. Ехать надо раньше. Проверки длиннее обычного, обыски возможны, да и народу больше. «Я боюсь бомбы», — сказал молодой служитель, проверяющий наши тощие сумки (ненавижу таскать с собой кучи вещей). «Я тоже боюсь», — говорю в ответ. И должен вам сказать, что дело не в арабах. Не в одних арабах, то есть. Еврейское государство завоевывалось теми же террористическими методами, которые сегодня у всех ассоциируются с Аль-Каидой. Пока очередь медленно движется на паспортный контроль, я вам кое-что расскажу.
До провозглашения независимости власть в регионе принадлежала Британии. А у евреев было несколько подпольных боевых организаций: Эцель, Лехи, Хагана. (Есть целые музеи, посвященные этим подпольным группам, типа музей «Молодой гвардии», только посерьезней). Организации эти воевали и между собой (что для террористов обычное дело), и с оккупантами, т. е. с британцами, в принципе много доброго сделавшими для евреев. Нападали они на блокпосты и дежурные полицейские отделения, саботировали работу транспорта, проводили диверсии, добывали оружие и проч. по списку. В 1946 году еврейскими подпольщиками были совершены самые громкие теракты. Был взорван отель «Царь Давид» в Иерусалиме. Туда занесли семь бидонов, но не с молоком, а со взрывчаткой. Погиб 91 человек, а целью была британская администрация, располагавшаяся в отеле. Каково?
Через три месяца бойцы той же организации взорвали посольство Британии в Риме. Погибли два проходивших случайно мимо итальянца (!). Так что, когда вам расскажут нечто ужасающее о палестинцах, или сирийцах, или иранцах, делите всё на три. Отвечайте: «Мы тоже бомбы боимся, а правых и виноватых тут отыскать очень сложно».
Всегда есть страх и печаль отъезда. Хотя вначале был испуг прибытия в незнакомое место. А потом есть боль привыкания и вынужденного расставания. Вокзал и аэропорт — это специфический шум, но это и пустота. Имеется в виду пустота серединного состояния между домом и точкой назначения, — ни там, ни сям. Совсем как то самое, выдуманное католиками чистилище. Женщинам хорошо. Они спасаются в Duty Free. Среди шумной пустыни аэропорта Duty Free может для них послужить оазисом.
В Duty Free я не хожу. Я сижу и жду супругу. Может, пишу что-то, если пишется. Не всегда ведь
пишется, если кто не знает. И в этот раз, поскольку уезды-приезды так похожи на маленькие умирания, так подчеркивают нашу слабость и суетливую возню, написался у меня соответствующий стишо к.
В час смерти моей (Какой это будет час!)
Странный, тяжелый, которого не бывало.
Ты глянь на меня, на еле открытый глаз На хриплую грудь, на мятое одеяло
На «ёжик» щетины, на спекшиеся уста И на язык, прилипший к сухой гортани Шепни мне тогда, что ждет нас не пустота А Город Небесный, что полон прекрасных зданий.
— Вставай, пойдем. Объявили посадку.
И мы пошли.
Иерусалим Небесный остался вверху, а Иерусалим земной — за спиною. В нем мы были всего чуть-ч ут ь.
Радость оная… (6 апреля 2013г.)
Праздников, в центре которых помещен Крест Христов, у Церкви несколько. Все они понуждают верующих людей поднять головы от земли и посмотреть ввысь. На небо смотрел царь Константин в тот таинственный полдень накануне битвы, когда Крест сиял на небе сильнее самого солнечного диска, и буквы складывались в краткую и многообещающую фразу: «Сим победишь».
На небо смотрели христиане Иерусалима в далеком 351 году, когда среди белого дня, сияя всеми цветами радуги, знак Креста простерся по небу над городом от горы Елеонской до Голгофы. В память этого события есть у церкви праздник 7 (20) мая.
На небо посмотрят люди в последнее время, когда «после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются. Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою» (Мф. 24:29-30). Именно знак Креста, как знак Царский, знак победы и перенесенного Христом страдания мы усматриваем в этих пророческих словах Нового Завета.
Но приблизим к себе ныне эту пугающую радость. Вернее, приблизимся сами ко Кресту с радостью и трепетом. И первым делом воздадим должное царице Елене. Несколько столетий прошло со времени Евангельских событий до ее дней. Иерусалима давно уже не было на карте мира. Вместо него был переименованный Адрианом город Элия Капитолина, в котором евреям под страхом смертной казни запрещали селиться. Место крестного Искупительного страдания Христа было забыто, затеряно, и храм Венеры стоял там, где Сын Божий висел посреди двух разбойников.
Сто лет. Мало это или много? Сто лет отделяют нас от праздника трехсотлетия Дома Романовых. А двести лет? Столько прошло от нас до Наполеоновского нашествия. А триста лет? А это уже расстояние от нас до Петра Первого. Не являются ли эти эпохи какой-то далекой жизнью, достойной только учебника истории? Не сон ли это? И много ли мы помним, знаем, бережем с тех пор? Что-то, конечно, бережем, но что-то и безвозвратно утратили. Точно так же можно было безвозвратно утратить память о Святых местах, если бы не Елена. А ведь от ее дней до дней Христовых страданий примерно столько же, сколько от наших дней до Петра Первого.
Историческая память вообще сохраняется усилиями подвижников и энтузиастов, тогда как большинство людей озабочено только интересами текущего дня. Плодами же трудов энтузиастов пользуются со временем миллионы. Этими плодами хвалятся и гордятся, на них стремятся заработать все, что можно, от банальных денег до имени в истории.
Елена была уже пожилой, если не сказать старой женщиной, когда мысль об обретении Креста целиком овладела ею. В ее годы можно было бы ограничиться тихой жизнью дворца и всеми выгодами порфироносной старости. Но ей не сиделось на месте. Было предпринято путешествие на Восток и тщательный розыск всех сведений о месте Христовых страданий. Потом, когда ситуация как-то прояснилась, наступило время раскопок, за которыми постоянно наблюдала царица. А дальше.
Знаете, с чем можно сравнить радость обретения в земных недрах Святого Креста? С радостью венчания влюбленных! С какой стати, спросите вы, сказаны эти слова? А вот с какой. В чине венчания, во второй священнической молитве (самой длинной и даже несколько настырной, требовательной) говорится «и да придет на них (брачующихся) радость оная, юже имаше блаженная Елена, когда обреете Честный Крест!». Другими словами: «пусть молодые возрадуются так, как радовалась Елена, когда нашла Крестное Древо!».
Представьте себе радость людей, которые венчаются только по одной любви, и ни почему больше. Представьте улыбки их друзей, слезы их родителей и замирания многих сердец при виде счастливого зрелища. Еще представьте их собственные восторги, предвкушения еще большего и скорого счастья. Представьте себе то состояние, при котором человек не верит, с ним ли это все происходит, или это лишь сон. А теперь, когда вы все представили, или хотя бы часть, поймите — радость Елены была больше! Если бы эта радость была меньше, то Церковь бы говорила: «Елена радовалась так, как когда-то в молодости, когда шла под венец». Однако Церковь говорит иначе. Она говорит брачующимся: «Да будет дано вам такое веселье духа, такая чистая и беспримесная радость, которую имела Елена, когда нашла Святое Древо». Большей радости не представить.
Очевидно, что тогдашнее веселье было неким эталоном для многих будущих веселий. Та радость стала навеки образцом всякой чистой христианской радости. В ней есть место страху, потому что искуплен Кровью Христа не кто-то, а я. И не абстрактные грехи ближних, а конкретные грехи мои смыты этой Кровью. Поэтому и народ, увидев, Жертвенник Нового Завета, поднимаемый на четыре стороны света, вопиял не иное что, а только «Господи, помилуй!».
И в сентябре на Всемирное Воздвижение, и в середине Великого Поста Крест выносится на середины храмов для поклонения. Но не только. Он выносится для того, чтобы на нас пришла «радость оная, юже имаше блаженная Елена, егда обреете Честный Крест». Покаянию эта радость не помешает, но зато надежду укрепит и душу ободрит. А это сейчас — самое что ни на есть полезное и нужное дело.
Псалом 22 (7 апреля 2013г.)
Давайте после первых трех псалмов обратим свой взор не на следующие по счету псалмы, а поступим избирательно.
Сама Псалтирь дает нам такое право, поскольку псалмы написаны и расположены бессистемно, спонтанно и лишь затем поддаются классификации со стороны исследующего ума. Предлагаю посмотреть на псалом 22-й, которым открывается правило приготовления к Причащению. «Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться», — таково его начало.
Давид, как известно, сам был пастырем, и не только он. Пастырем еще был Авель, этот девственник и жертва братской зависти, чья кровь вопияла к Богу от земли. Именно пастыри, а не плотники и не денежные менялы, услышали в окрестностях Вифлеема в Рождественскую ночь Ангелов, поющих: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лук. 2:14). Такая избирательность Бога к людям определенного рода занятий объясняется тем, что сам Бог — Пастырь. Вот Он говорит: «Я буду пасти овец Моих, и Я буду покоить их, говорит Господь Бог. Потерявшуюся отыщу и угнанную возвращу, и пораненную перевяжу, и больную укреплю, а разжиревшую и буйную истреблю; буду пасти Своих по правде. Вас же, овцы Мои, — так говорит Господь Бог, — вот, Я буду судить между овцою и овцою, между бараном и козлом» (Иез. 34: 15-17) Тема Божественного пастырства поднимается подобным образом и у таких духовных великанов, как Исайя и Иеремия. «Вот, Господь Бог грядет с силою, и мышца Его со властью. Вот, награда Его с Ним и воздаяние Его пред лицем Его. Как пастырь Он будет пасти стадо Свое; агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей, и водить дойных» (Ис. 40:10-11).
И все это исполняется во Христе, Который не только по плоти — сын пастыря-Давида, но и Сам — Пастырь добрый, через двери заходящий во двор овчий, знающий Своих овец, зовущий их по имени, полагающий за них душу (См. Ин. 10:1-18). Поскольку мы не просто читаем псалмы, но учимся смотреть в ветхозаветные книги новозаветными глазами, то вот Он — Пастырь, проповеданный Давидом, а значит «я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего»
К дальнейшим словам прислушаемся внимательно, поскольку нам еще умирать однажды. Если мы эту простую правду забудем, то станем беспечны, даже наглы в своей религиозности. А между тем умирать — трепетно, и ходить нехожеными дорогами в невидимом мире — страшно. Там нужна помощь, ее-то и обещает Господь. «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня»
Нам однажды идти долиной смертной тени. Нас и должен успокоить (по-славянски «утешить») пастырский жезл, который мы сегодня иногда чувствуем на своих ребрах. Этим жезлом подгоняет пастырь нерадивую овцу, этим же жезлом бьет и наших врагов.
Псалом не зря положен для чтения перед Причащением. В нем упоминаются предметы, которые при собрании их вместе, ярко живописуют богослужение. «Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена».
Трапеза, елей, чаша. Да еще и враги, в виду которых стоит накрытый стол (трапеза), но к которому они не смеют приблизиться. Что это, как не указание на таинственную и спасительную Пищу, которую дает нам Христос, говоря: «Примите. Ядите. Сие есть Тело Мое, за вас ломимое во оставление грехов». И кто еще «враги», как не бесы, желающие нашей погибели и бессильные против милости Божией, которую они видят, но не принимают.
Псалом оканчивается уверенностью в том, что милость Божия не отступит от человека, и он проведет многие дни в доме Господнем. «Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни». Это слова, похожие на обещание Ангелу Филадельфийской церкви: «Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон» (Откр. 3:12) Только в псалме выражается уверенность на «многие дни», а Откровение говорит о вечности: «не выйдет вон». Так в Новом Завете человек получает гораздо больше, нежели может представить; больше, нежели ожидает; больше, нежели может прочесть в книгах Завета Ветхого. И если древность обещала земное благоденствие, то Новая благодать обещает уже небесную радость. Если когда-то надежда была на многие годы общения с Богом, то во Христе обещано вовсе не выходить из небесного храма.
В пользу чтения и разбора подобных псалмов также и то, что они кратки. Глубоки, но кратки. И так, шаг за шагом, кратко размышляя о кратких псалмах, мы будем делать для сердца своего все ближе и ближе вечные истины, открытые живым Божиим Словом.
Псалом 22
1. Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:
2. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим,
3. подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.
4. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня.
5. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.
6. Так, благость и милость [Твоя] да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.
Псалом из чина приготовления к Причастию — 23-й (8 апреля 2013г.)
Этот псалом надписывается, как псалом Давида «в первый день недели», по-славянски «во едину от суббот».
Это значит, что он приурочен к тому дню, который после Воскресения Христова примет имя «Воскресение». То есть это воскресный псалом. Его условно можно разделить на три части. Первая — возвещение власти Бога над сотворенным миром. Вторая — нравственное учение, позволяющее исполнителю заповедей взойти на некую гору, как на нравственную высоту, и принять благословение от Господа. И третья часть — тайноводственная. Она говорит о Царе Славы, Который сокрушает двери вечные, двери, дотоле не открывавшиеся. Это и есть тайное слово о воскресении.
Итак, мир не самобытен. Он — Божие творение и Его собственность.
Господня — земля и что наполняет ее, вселенная и все живущее в ней, ибо Он основал ее на морях и на реках утвердил ее.
Человеку же вменяется в обязанность нравственный рост, подобный восхождению от нижних областей вверх. Люди все вообще должны идти вверх, а не ползать во прахе. Но идут не все.
Иногда идущих так мало, что впору спросить, как и апостолы спрашивали: «Много ли спасающихся?». Вот и псалом спрашивает:
Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто, кто не клялся душею своею напрасно и не божился ложно, — тот получит благословение от Господа и милость от Бога, Спасителя своего.
Таков род ищущих Его, ищущих лица Твоего, Боже Иакова!
Вспомним, что на горе Преображения вокруг Христа, сияющего, как солнце, собрались Моисей, Илия и трое апостолов. Из всех явившихся двое — Моисей и Илия — жаждали видеть Лице Божие при земной жизни. Они оба любили Господа, удостаивались великих откровений, а Моисей даже особо молился: «Яви мне Себя, да вижу Тя разумно». И вот эти люди, ищущие лице Бога Иаковля, увидели наконец Лик Того, Кто сказал: «Видевший Меня видел Отца» (Ин.14:9)
Отметим, что от человека, имеющего жажду Богообщения, требуется неповинность рук, чистота сердца и подлинное, нелицемерное благочестие (не клялся напрасно и не божился ложно). Это, по сути, описанная кратко всецелая святость. Обладатель названных качеств должен ходить в присутствии Божием постоянно, как некогда Авраам.
Святость людей это святость по причастию к Богу, как источнику святыни. Он свят по природе, мы — только от соприкосновения с Ним. Все Писание Христоцентрично, то есть все оно говорит о Мессии-Христе, и Церковь совершенно справедливо поет на Литургии «Един Свят, Един Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца». Христос в полной мере неповинен руками и чист сердцем, тогда как руки, скажем, Моисея и Илии причастны к пролитию крови. По-этому псалом не только зовет нас к совершенству, но и возвещает о Том, Кто во веки совершен. Речь об Иисусе, Сыне Божием и Сыне Девы. Главный Его труд, ради которого все: и Воплощение, и чудеса и проповедь, это — сокрушение адской державы через Свою смерть и воскресение. Евангелие изображает нам Христа на земле, но покушается изобразить Его в Аду и в Небесной славе. Между тем, и там, и там Христос был, «чтобы наполнить все» (Еф. 4:10) Сначала Он был в Аду, и устрашились Его там стражники адовы. Потом, в Вознесение Он видимо покинул землю в глазах апостолов, чтобы совершилось излияние, схождение Духа. Об этом восхождении, прежде которого было нисхождение, говорит святой Павел: «Посему и сказано: восшед на высоту, пленил плен и дал дары человекам. А “восшел ” что означает, как не то, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли? Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше всех небес, дабы наполнить все» (Еф. 4:8-10). О схождении Христа во Ад говорит и Петр: «Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши. Праведник за неправедных, быв умерщвлен по плоти, но ожив духом которым Он и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал» (1 Пет. 3: 18-19)
Вот это победоносное схождение и изображает псалом. Давидова песнь говорит, что Господь силен на войне (в брани), что Он крепкий и сильный. Именно таков Христос. «Царь Славы» пишем мы на Кресте, потому что, когда видит око Христа униженным, сердце видит Христа, совершающим победоносную войну. Павел пишет к Колоссянам, что Христос одержал победу над злой силой посредством Крестной муки: «Истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту; отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (Кол. 2:14-15)
Послушайте, какие слова! «Подверг их позору, восторжествовав над ними Собою»! и это при том, что виден Он был, как униженный и лишенный сил. Церковь на иконе Воскресения имеет обычай изображать это схождение Христа во Ад, при котором стражники тьмы ужасались и спрашивали друг друга: «Кто сей Царь славы?». Между тем был им приказ поднять не открывавшиеся дотоле ворота, потому что пришел Царь славы. Подобным образом совершилось и восхождение Христа на Небо.
Не восходило туда до Него естество человеческое, и Ангелы тоже спрашивали: «Кто это?». Но и им было велено пустить Восходившего, поскольку он — Царь славы и хочет посадить воспринятое Им человечество одесную Отца.
Итак, прочтем пророческое окончание псалма.
Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы!
Кто сей Царь славы? — Господь крепкий и сильный, Господь, сильный в брани.
Поднимите, врата, верхи ваши, и поднимитесь, двери вечные, и войдет Царь славы!
Кто сей Царь славы? — Господь сил, Он — царь славы.
Это действительно воскресная песнь, говорящая о Нисшедшем и затем Восшедшем Спасителе. Она требует и от нас нравственного совершенствования, и поскольку нравственное назидание ювелирно соединено в ней с откровением тайн, мы читаем этот псалом перед Святым Причастием.
Псалом 23
1. Господня земля и всё, что на ней, вселенная и все народы её.
2. Он Сам на пучинах утвердил её, на потоках поставил её.
3. Кто взойдёт на гору Его, встанет на святом месте Его?
4. Чьи руки — неповинны, кто сердцем чист, кто не возлюбил суеты, клятвою не скреплял лжи;
5. его благословит Господь, Бог Сиона оправдает его.
6. Кто ищут Господа — таковы, ищут, Боже Иакова, лица Твоего!
7. Поднимитесь, косяки врат, древние двери, раздайтесь ввысь, и Царь славы войдёт!
8. Царь славы — кто есть Он? — крепкий и могучий Господь, сильный во бранях Господь.
9. Поднимитесь, косяки врат, древние двери, раздайтесь ввысь, и Царь славы войдёт!
10. Царь славы — кто есть Он? — Господь — Воин, Господь Сил, Царь славы есть Он.
Habemus papam (10 апреля 2013г.)
Недавно отрекся от Престола Папа Бенедикт. Избрали того, кто выбрал себе имя Франциск, с очевидным намеком на потуги восстановить пошатнувшееся здание Церкви (читай литературу о средневековом подвижнике из Ассизи). Событие это — отречение — довольно редкое, частых повторений не терпит, оттого и было замечено всем миром без исключения. Но интересно, что за пару лет до этого, в году 2011-м был снят фильм об отречении Римского Понтифика. Фильм называется «Habemus Papam», то есть «Имеем Папу», что является обычным возгласом к народу после совершившегося избрания. Фильм изображает, как новоизбранный Папа приходит в ужас от легшей на его плечи ответственности и попросту сбегает. Кинолент с такой фабулой, насколько мне известно, раньше не снимали, и закрадывается мысль: а не было ли утечки информации о намерении Бенедикта сложить с себя тяжесть служения? Но с другой стороны искусство обладает профетическим (пророческим) потенциалом.
Так в 1898 году некто Морган Робертсон написал книгу «Тщетность, или гибель Титана». В ней шла речь об огромном корабле, который потонул из-за столкновения с айсбергом. Книга увидела свет через 14 лет после написания, как раз накануне гибели реального «Титаника» — в 1912 году.
То есть средствами искусства можно вполне реально выразить то, что уже готово произойти, но еще не произошло. Цветаева, помнится, ужасалась на слова Ахматовой: «Забери и ребенка, и друга, и таинственный песенный дар.», поскольку знала, что поэзия пророчествует, а не надувает мыльные пузыри. Стихи написаны, вслед за ними убили у Ахматовой «друга», потом надолго сел (отнялся) сын. Думаю, таков же по духу и названный мною фильм, и рожден он не утечкой информации, а предчувствием готовящегося события.
Фильм художественный, но снят подобно документальному. Очень натуральны толпы верующих на площади в ожидании белого дыма; с любовью, хоть и не без юмора, показаны члены конклава. Режиссер, Нани Моретти, играет в нем психоаналитика (атеиста), которого под покровом секретности вызвали в Ватикан, чтобы помочь Папе справиться с волнением и страхом. Кто захочет, может увидеть в фильме комедию. Кто захочет — трагедию. Возможно также увидеть трагифарс. Есть и еще варианты, поскольку фильм внутренне богат и способен рождать мысли у сочувствующего зрителя.
Но одна из главных мыслей ленты это желание показать разрыв между ведомыми и ведущими. Именно ширина пропасти и ужаснула киношного Папу, принудив его бежать.
Он отрывается от охраны, как шпион от преследования, и в партикулярном платье впервые бродит по улицам Рима. Этот старый уже человек ездит в автобусах, заходит в кафе, чтобы позвонить, вслушивается в разговоры случайно оказавшихся рядом людей, и все больше и больше понимает — он не знает эту жизнь. О чем говорить с этими людьми? Что им приказывать? От чего остерегать? Могут ли они еще слушать, а если могут, то могут ли понимать то, что слышат? Папа видит, что не понимает современного человека, а значит, не может указывать ему путь на Небо.
Он ведь скорее символ, чем живой человек. Он символ неразрывности веков, и апостольской власти, и единства Западной Церкви. Символ тысячи вещей. Что же до пульсации крови в его венах, до скачков давления, до ночных страхов этого старого уже человека, то кому какое дело в нашем мире есть до снов, которые снятся символу?
Вот он, живой и настоящий, но переодетый, как Гарун-Аль-Рашид, ходит среди толпы и слушает разговоры о себе. Не это ли мечта всех правителей — неузнанным побродить среди свои подданных, все узнать, все услышать? Но Халиф мог казнить болтунов, и неузнанный Христос любил всех. А Папа не будет никого казнить, но и не может всех любить. Он просто устал и испугался.
Что же слышно в народе? Папа так и не вышел на балкон и не благословил людей. И вот уже звучат голоса, что его отравили, что ищут двойника, что приближается всемирная катастрофа (народ так падок на «тайну» и «заговор»). И вот уже кардиналы в конклаве, чтоб не сойти с ума от тревоги и запертого положения (покидать Ватикан нельзя), начинают играть в волейбол во внутреннем дворике. А Папа живет в гостинице и посещает репетиции театра, на которых обнаруживает прекрасное знание Чехова. О! Прошу вас. Поймем этот реверанс в сторону русской культуры. Ведь без нее нельзя. Это не заказная, а очень органическая вставка. Наши местные варвары даже не умеют помыслить, что то литературное богатство, которое рождено на нашем языке, и которое нами так часто неосмотрительно пренебрегается, составляет громадную часть золотого фонда человечества. Так в театре, на «Чайке» Папу и ловят, буквально притаскивая в покои, облачая, готовя к первой речи.
Великая власть, великое уважение, страшная ответственность, глубокое одиночество, абсолютная непонятость, необходимость всегдашней улыбки под неослабевающим бременем.
И все выскальзывает из рук, и никто уже не хочет ни склоняться, ни покоряться. И грех стал обыденностью, и извращение названо нормой, и только великие здания говорят о былом величии веры.
И тоска живет в обнимку с сытостью, и незнание, зачем живешь, толкает человека на все тяжкие. И так вдруг понятно, что мир стал маленьким, и коли хочешь ткнуть в кого-то пальцем, то родному брату в глаз попадешь. А если зло посмеешься над кем, то присмотришься, а это — твое личное о т ражение.
Хорошее кино, внутри которого, как в настоящей жизни, можно и посмеяться, и поплакать. Посмотрите, правда. Когда пост закончится.
Псалом 115: верую — говорю, не верую — молчу (10 апреля 2013г.)
Апостолы, будучи евреями, были знакомы с псалмами с детства. Поэтому псаломские цитаты явно и скрыто пронизывают их речи и писания.
Вот Павел говорит о Воскресшем Иисусе: «Имея тот же дух веры, как написано: я веровал и потому говорил, и мы веруем, потому и говорим, зная, что Воскресивший Господа Иисуса воскресит через Иисуса и нас и поставит перед Собою с вами» (2 Кор. 4:13-14).
Выделенные слова нас сегодня интересуют главным образом, — с них начинается 115-й псалом, третий в числе тех, что включены в подготовку к Причастию: Я веровал и потому говорил.
О, если бы и мы говорили только, исходя из начал веры. Верую — говорю, не верую — молчу. Святая тишина воцарилась бы на огромных пространствах Божьего мира.
Псалмы со 112-го до 117-го пелись на Пасхальной вечере. Они называются «галель», поскольку получили свое имя от надписания этих псалмов: «Аллилуйя», по-еврейски «халлелу — Йаг». Это делает их в наших глазах особенно драгоценными, поскольку они представляют собой последние молитвы, пропетые Иисусом Христом перед Страданием. Первые два псалма пелись до еды.
Псалом 115-й, вероятно, после. Там, где Марк говорит:
«Я сказал в опрометчивости моей: всякий человек ложь». Опрометчивость заключается в том, что в Иисусе нет ни лжи, ни тьмы. О себе всякий может сказать: «Всяк человек — ложь, и я — тож».
Прочтите этот псалом, держа в уме не себя, но Иисуса, Который идет на искупительную смерть. Тогда все слова пронизываются новым смыслом:
«Дорога в очах Господних смерть святых Его!
О, Господи! я раб Твой, я раб Твой и сын рабы Твоей; Ты разрешил узы мои.
Тебе принесу жертву хвалы, и имя Господне призову.
Обеты мои воздам Господу пред всем народом Его,
во дворах дома Господня, посреди тебя, Иерусалим! Аллилуйя»
Наша Евхаристия есть расширение узкого круга апостольской общины до Вселенских масштабов и включение в число трапезующих, поющих и причащающихся великого множества людей «из всякого колена и языка, и народа, и племени» (Откр.5:9)
Дай Бог только, чтобы пропорционально числу спасаемых, с той же прогрессией не возрастало число Иуд.
Об этом будем просить, стоя перед Чашей: «Ни бо врагам Твоим Тайну повем, ни лобзания Тебе дам, яко Иуда.»
Псалом 115
1. Я веровал, и потому говорил: я сильно сокрушен.
2. Я сказал в опрометчивости моей: всякий человек ложь.
3. Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?
4. Чашу спасения прииму и имя Господне призову.
5. Обеты мои воздам Господу пред всем народом Его.
6. Дорога в очах Господних смерть святых Его!
7. О, Господи! я раб Твой, я раб Твой и сын рабы Твоей; Ты разрешил узы мои. 8Тебе принесу жертву хвалы, и имя Господне призову.
9. Обеты мои воздам Господу пред всем народом Его,
10. во дворах дома Господня, посреди тебя, Иерусалим! Аллилуия.
Титаник: гибель умного и гордого мира (11 апреля 2013г.)
Недавно смотрел с детьми «Титаник» Кэмерона. Не специально, просто его «крутили» по ТВ. Настоящий просмотр хорошей пьесы или кино — это когда все до нюансов известно, и уже не следишь за сюжетом, потому что знаешь его. Тогда смотришь и думаешь, смотришь и анализируешь, и многое тогда начинает открываться. Это то, о чем говорят: «Настоящий театр начинается тогда, когда пьеса знакома, как свои пять пальцев».
Кэмерон без сомнения — молодец. Он так проникся темой, что некоторые кадры смотрятся как документальные. Вот, в первое время после столкновения пассажиры и матросы действительно играли на палубе в футбол куском льда от айсберга. И фраза: «Мы одеты во все лучшее и умрем, как джентльмены», — действительно была произнесена Бенджамином Гуггенхаймом, одним из погибших на корабле бизнесменов.
Таких подробностей в фильме множество, вплоть до номера псалма, который поют в корабельном храме в утро трагедии; вплоть до пожилой пары, оставшейся в каюте тонущего корабля (это экс-конгрессмен США Исидор Штраус с женой Идой). Такое бережное восстановление подробностей катастрофы не может не удивлять и не впечатлять. И сам режиссер называл свой фильм «кинематографическим венком в память погибших на «Титанике».
Поделиться книгой: