Жизнь Чака

Стивен Кинг

Жизнь Чака

Акт III: Спасибо, Чак!

1

Марти Андерсон увидел билборд ровно за день перед тем, как Интернет окончательно пал. Восемь месяцев мировую сеть качало и трясло с момента первых коротких сбоев. Все соглашались, что это лишь временные трудности, и также все соглашались, что они-то уж как-нибудь переживут, когда весь перевитый проводами мир, наконец, погрузится во тьму – в конце концов, они же как-то существовали без Интернета, не так ли? Кроме того были и другие проблемы - массовые вымирания рыбы и птиц, например, плюс теперь ещё нужно было подумать и о Калифорнии: иду, иду, видать, скоро уйду.

Марти покидал школу поздно, потому что сегодня был наименее любимый день для учителей старшей школы, день родительских собраний. Как только начался их консилиум, Марти отметил, что мало кто из родителей был заинтересован в обсуждении успехов «маленького Джонни и маленькой Джейн» (или отсутствии таковых). Более всего они хотели дебатировать по поводу возможного краха Интернета, что навечно похоронит их аккаунты на Фейсбук и Твиттер. Никто из них не упомянул «Порнхаб», но Марти подозревал, что все явившиеся на собрание родители – как мужчины, так и женщины – также скорбели о неминуемом вымирании этого ресурса.

Обычно Марти поехал бы домой в обход магистрали – моментально, во-как, дома в мгновение ока, - но теперь это было невозможно из-за обрушения моста через Оттер-Крик. Это произошло четыре месяца назад и по сей день не было видно и намёка на ремонт; только оранжево-полосатые деревянные заграждения, уже грязные и выцветшие, сплошь покрытые граффити.

Так как объездной путь был закрыт, Марти не остаётся ничего другого, кроме как ехать по направлению к центру города, чтобы добраться до своего дома на Сидер Корт, как, впрочем, и всем остальным, кто проживал в восточной части. Благодаря собранию, он ушёл не в три, а в пять, в самый разгар час-пика, и путь, который в старые деньки занял бы от силы минут двадцать, теперь может затянуться на час, а то и дольше, потому что некоторые светофоры тоже не работали. По всей длине дороги были расставлены мигающие старт-стоп знаки, повсеместно ревели автомобильные гудки, визжали тормоза, бамперы смачно целовались, а средние пальцы то и дело мелькали в воздухе. На пересечении Мэйн и Маркет Марти вынужден был остановиться минут на десять, так что у него было предостаточно времени, дабы изучить билборд, висящий на вершине здания банка «Мидвест Траст». До сегодняшнего дня он рекламировал одну из аэролиний, «Дельту» или «Соутвест», Марти не помнил, какую именно. Сегодня же, две счастливые, держащиеся за руки стюардессы уступили место фотографии круглолицего мужчины в очках с чёрной оправой, которые сочетались с его чёрными же, аккуратно уложенными волосами. Он сидел за рабочим столом с шариковой ручкой в руке, без пиджака но с галстуком, повязанным вокруг воротника его белой рубашки. На руке, державшей шариковую ручку, был виден серповидный шрам, который по каким-то причинам не был сведён или закрашен с помощью аэрографии* (одна из техник изобразительного искусства, использующая аэрограф в качестве инструмента для нанесения жидкого или порошкообразного красителя, применяют для создания боди-арта). По мнению Марти он был похож на бухгалтера. На образовавшийся под ним затор он взирал с бодрой жизнерадостной улыбкой с высоты своего насеста на вершине банковского здания. Над его головой, на синем фоне, было выведено его имя: «ЧАРЛЬЗ КРАНЦ». Под его рабочим столом, на фоне красном, сообщалось: «39 ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЕТ! СПАСИБО, ЧАК!».

Марти никогда не слышал о Чарльзе «Чаке» Крантце, но полагал, что он, должно быть, большая шишка в «Мидвест Траст» раз удостоился освещённого прожекторами билборда после выхода на пенсию. Сам билборд имел в высоту, наверное, футов пятнадцать, а в ширину и вовсе все пятьдесят. И это фото должно быть из его старых, раз он проработал в банке почти сорок лет, а его волосы уже должны побелеть.

- Или совсем исчезнуть, - сказал Марти и провёл рукой по своим истончающимся соломенным волосикам.

Ему удалось продраться к главному перекрёстку в центре города спустя пять минут, когда в потоке машин на мгновение образовался просвет. Он юркнул туда на своём «приусе», создавая аварийную ситуацию и игнорируя кулак, которым потрясал мужчина, тормознувший в паре дюймах от него и едва не поцеловавший его бампер.

На вершине Мэйн-Стрит его ждал очередной затор и новая аварийная ситуация. К тому времени, как он добрался до дома, Марти начисто забыл про билборд. Он проехал в гараж, надавил на кнопку, опускающую дверь, а затем просидел целую минуту, тяжело дыша и стараясь не думать о том, что завтра утром ему придётся совершить такой же пробег сквозь плотный строй автомобилей. Если он, конечно, хочет попасть на работу, а не взять очередной больничный (которых у него накопилась уже целая гора), что казалось весьма заманчивой перспективой.

- И я не был бы единственным прогульщиком, - сказал он пустому гаражу. Он знал это наверняка. Согласно «Нью-Йорк Таймс» (которую он каждое утро читал на своём планшете, если Интернет работал) уровень неявки на работу по всему миру возрос до заоблачных высот.

Марти схватил связку книг одной рукой, а свой затёртый портфель другой. Портфель был весьма тяжёл из-за набитых в него работ и рефератов, требующих правки и корректировки. Нагруженный подобным образом, Марти кое-как выбрался из машины и захлопнул дверцу своей задницей. Отпечаток его тени на стене совершил движение, похожее на танцевальный фанк-приём, что заставило его рассмеяться. Звук собственного смеха слегка ошарашил Марти; хохот и веселье в эти сложные времена теперь нечасто встретишь. А потом он уронил половину своих книг на пол гаража, что положило конец любым проявлениями зарождающегося веселья.

Он подобрал «Введение в американскую литературу» и «Четыре коротких повести» (сейчас Марти преподавал «Алый знак доблести» своим второкурсникам) и зашёл в дом. Едва он успел водрузить всю свою поклажу на кухонный стол, как зазвонил телефон. Стационарный, конечно же; в эти дни вы вряд ли отыщите место, где действовало бы покрытие сотовой сети. Марти, бывало, поздравлял себя с тем, что сохранил стационарный телефон, когда так много его коллег отказались от своих. Эти ребята находились в подвешенном состоянии, потому что приобрести стационарный телефон в последний год или около того… лучше забудьте об этом. Вы, скорее всего, предпочтёте воспользоваться объездной дорогой, чем ждать, пока окажетесь в очереди на выезд, так сказать, но даже и стационарные телефоны теперь работали с частыми перебоями.

Определитель номера больше не работал, но Марти точно был уверен, что знает, кто на том конце провода, так что просто снял трубку и сказал:

- Здоров, Фелиция.

- Где ты был? – полюбопытствовала его бывшая жена. – Я пыталась дозвониться тебе с час, не меньше.

Марти объяснил, что задержался на родительском собрании и по дороге домой. Длинной дороге.

- Ты в порядке?

- Буду, как только перекушу чем-нибудь. А как ты, Фел?

- Справляюсь потихоньку, но сегодня у нас было аж шесть случаев.

Марти не нужно было спрашивать у неё – шесть случаев чего? Фелиция работала медсестрой в Центральной Городской Больнице, где средний медицинский персонал теперь называл себя Отряд Самоубийц.

- Жаль это слышать.

- Приметы времени, - Марти буквально слышал, как она пожимает плечами, говоря это, и подумал, что ещё два года назад – когда они были женаты, - шесть самоубийств за день просто шокировали бы её, разбили сердце и оставили без сна. Но, видимо, человек привыкает ко всему.

- Ты же ещё принимаешь своё лекарство от язвы, Марти? – прежде чем он смог откликнуться, она поспешила добавить: - Это не нытьё или ворчание, это просто беспокойство. Развод – ещё не значит, что я перестала о тебе тревожиться, сечёшь?

- Знаю, и лекарства я принимаю, - это была полу-правда, потому что прописанный ему доктором «Карафат»* (противоязвенный препарат) сейчас достать было невозможно, так что надеяться ему оставалось только на «Прилосек»* (лекарственное средство, продающееся в США и Канаде, нормализующее кислотность желудка). Он не стал ей лгать, потому что тоже беспокоился о ней. Теперь, будучи в разводе, они даже лучше ладили друг с другом. У них и секс бывал, пусть и редко, но метко, как говорится. – Я ценю, что ты не забываешь об этом.

- Правда?

- Да, мамочка, - Марти открыл холодильник. Запасы были весьма скудны, но там отыскалась пара сосисок, несколько яиц да черничный йогурт, который он собирался оставить для небольшого перекуса перед сном. Также там покоились три банки пива «Хемм».

- Хорошо. Кстати, как много родителей явилось на собрание?

- Больше, чем я ожидал, но меньше, чем должно было быть. В основном они хотели обсуждать Интернет. Им почему-то казалось, что я должен быть в курсе, отчего с ним всё так хреново. А я в свою очередь говорил им, что я учитель Английского, а не хакер какой-нибудь.

- Ты же знаешь про Калифорнию, правда? – Фелиция заговорила на полтона ниже, словно передавала величайший секрет.

- Да.

Тем утром гигантское землетрясение, третье за последний месяц и однозначно худшее из всех, отправило значительный кусок Золотого Штата в плавание по Тихому Океану. Хорошая новость – большая часть населения той территории была эвакуирована. Плохая новость – сотни тысяч беженцев переселялись на восток, превращая Неваду в один из самых густонаселённых штатов в стране. Текущая цена на бензин в Неваде составляла двадцать баксов за галлон. Оплата только наличными, и то, если на заправочной станции ещё удастся что-то наскрести.

Марти подхватил наполовину полную кварту молока, принюхался, и хлебнул прямо из бутылки наперекор едва уловимому подозрительному аромату. Ему была нужна настоящая выпивка, но по горькому опыту (и бессонным ночам) он помнил, что в первую очередь он должен думать о своём желудке.

Он сказал:

- Что мне интересно – так это то, что родители на собрании больше были обеспокоены Интернетом, чем землетрясениями в Калифорнии. Думается мне, это потому, что основная житница штата ещё с нами.

- Но как долго это продлится? Я слышала, учёные по НОР* (национальное общественное радио, крупнейшая некоммерческая организация, собирающая и распространяющая новости с 797 радиостанций США) говорят, что Калифорния отслаивается словно старые обои. И очередной японский ядерный реактор затопило сегодня после полудня. Они, конечно, утверждают, что полностью его заблокировали, но мне что-то слабо верится.

- Какая ты циничная.

- Мы живём в циничное время, Марти, - она замешкалась. – Некоторые вообще заявляют, что мы живём Последние Часы. Причём не только религиозные фанатики. Больше нет. Это тебе говорит сотрудник с хорошей репутацией в Центральной Городской Больнице, член Отряда Самоубийц. Сегодня мы потеряли шестерых, это правда, но кроме того нам удалось вытащить с того света более восемнадцати человек. В основном с помощью «Налоксона»* (применяется как антидот при передозировках опиоидов, в первую очередь героина) конечно, но… - она снова понизила голос: - этих припасов осталось с гулькин нос. Я слышала, как главный фармацевт говорил, что к концу месяца мы израсходуем последние капли.

- Хреново, - сказал Марти, изучая свой портфель. Глядя на все те бумаги, которые ждут, чтобы над ними поработали. Все те орфографические ошибки, ожидающие исправления. Все эти провисающие придаточные предложения* (предложение, которое не может существовать само по себе, даёт только дополнительную информацию и зависит от других слов, чтобы составить полное предложение. Пример: [Дом, (где я родился), сгорел до тла]) и расплывчатые выводы, ждущие вмешательства красной ручки. На компьютерную подстраховку в лице программы «Спелл-чек»* (программа для проверки правописания) или приложения типа «Граммар Алерт» надеяться не приходилось. Одна только мысль об этом заставляла Марти опускать руки. – Слушай, Фел, мне нужно идти. У меня тут куча работ на проверку, да ещё и рефераты и эссе по «Ремонту Стены»* (поэма Роберта Фроста), которые нужно подкорректировать. – Мысли о целых абзацах бессодержательной безвкусицы в тех эссе могли его состарить.

- Ладно, - сказала Фелиция. – Я просто… хотела справиться, как у тебя дела и вообще.

- Понял, принял,- Марти открыл буфет и вынул бутылку бурбона. Он хотел бы обождать, пока Фелиция повесит трубку, прежде чем наполнить стакан, чтобы она не услышала бульканье и не поняла, что он задумал. Жёны обладают очень неплохой интуицией; а бывшие жёны, судя по всему, развивают в себе высокоточный радар.

- Могу я сказать, что люблю тебя? – спросила она.

- Только, если я смогу ответить взаимностью, - откликнулся Марти, проводя пальцем по логотипу на бутылке: «Эрли Таймс» или «Старые Деньки». Очень даже хороший бренд, подумал он, особенно подойдёт для нынешнего времени.

- Я люблю тебя, Марти.

- А я тебя.

Неплохая точка в их разговоре, но она не вешала трубку:

- Марти?

- Что, милая?

- Мир катится ко всем чертям, и всё, что мы можем сказать: «хреново». Может, и мы тоже катимся ко всем чертям?

- Может, и так, - ответил он, - но Чак Кранц выходит на пенсию, так что, я думаю, это проблеск света в темноте.

- Тридцать девять замечательных лет, - отозвалась она и рассмеялась.

Марти поставил молоко на стол.

- Ты видела билборд?

- Нет, слышала рекламное объявление по радио. В том шоу по НОР, о котором я тебе говорила.

- Если они уже запускают рекламу по НОР, значит, и правда, настал конец света, - сказал Марти. Она опять рассмеялась и этот звук его обрадовал. – Скажи-ка мне, как этот Чак Кранц добился такой популярности? Он же выглядит, как бухгалтер, и я ни разу о нём не слышал.

- Понятия не имею. Мир полон тайн и загадок. И, Марти, давай-ка без сильного алкоголя. Я знаю, что ты об этом помышляешь. Выпей лучше пива, вместо крепких напитков.

Он не смеялся, когда повесил трубку, но улыбнулся. Ах, этот радар бывших жён. Высокоточный, причём. Он поставил бутылку «Эрли Таймс» обратно в буфет и достал пиво. Вместо крепкого напитка. Марти плюхнул пару сосисок в воду и прошёл в свой маленький кабинет, чтобы проверить, а вдруг заработал Интернет, пока он дожидался закипания воды.

Интернет и правда работал, и даже немного шустрее, чем в своём обычном ползучем темпе. Марти зашёл на «Нетфликс», думая, что он вполне мог бы пересмотреть серию из «Во все тяжкие» или «Прослушки», пока будет есть сосиски. Появилась домашняя страница, предлагающая на выбор список сериалов, который не менялся с прошлого вечера (а ведь не так давно набор программ на «Нетфликс» менялся каждый день), но прежде чем Марти смог решить, за похождениями какого плохого парня он хотел бы понаблюдать – Уолтера Уайта или Стрингера Белла, - домашняя страница вдруг исчезла. Вместо неё появилось окно «ПОИСКА» и маленький кружок загрузки.

- Блядь, - сказал Марти. – А не пошёл бы ты наху…

Затем кружок загрузки исчез, а изображение на экране вернулось. Вот только это была не домашняя страница «Нетфликс»; там был Чак Кранц, сидящий за своим рабочим столом, на котором были разбросаны бумаги, улыбающийся и держащий шариковую ручку в своей руке со шрамом. Над ним было написано: «ЧАРЛЬЗ КРАНЦ»; «39 ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЕТ! СПАСИБО, ЧАК!» – прямо под ним.

- Кто ж ты, блядь, такой, Чаки? – спросил Марти. – И как ты так высоко забрался?

А затем, словно его дыхание сдуло Интернет, как огонёк свечи на праздничном торте, на экране исчезла и картинка, а вместо неё появились слова: СОЕДИНЕНИЕ ПОТЕРЯНО.

Оно не восстановилось той ночью. Как и половина Калифорнии (а вскоре и все три четверти), Интернет просто сгинул.

***

Первое, что отметил Марти, когда вывел свою машину из гаража, было небо. Сколько же прошло времени с тех пор, как он наблюдал над собою такую безупречную синеву? Месяц? Шесть недель? Тучи и дождь (иногда просто морось, иногда настоящий ливень) теперь почти всё время закрывали небо, а в те дни, когда тучи рассеивались, небеса были тусклыми из-за дыма огней по всему Среднему Западу. Огни закоптили большую часть Айовы и Небраски, и двинулись в сторону Канзаса на крыльях урагана.

Второе, что бросилось в глаза, был Гас Уилфонг, бредущий вверх по улице со своей огромной коробкой для ланча, которая то и дело стучала его по бедру. Гас облачился в хаки, но зато не забыл надеть галстук. Он был прорабом в городском департаменте общественных работ. Хотя сейчас было только четверть восьмого, Гас выглядел усталым и определённо был не в духе, словно уже закончил долгий тяжёлый рабочий день, а не собирался начать его. А если он только начинал свой рабочий день, почему же тогда он направляется к своему дому, расположенному по соседству с жилищем Марти? К тому же…

Марти опустил боковое стекло.

- Где твоя машина?

Гас издал короткий невесёлый смешок.

- Припаркована на тротуаре где-то в середине Мэйн-Стрит Хилл вместе с сотнями других. – Он шумно выдохнул. – Уже и не помню, когда последний раз проходил три мили кряду. Что, вероятно, говорит обо мне несколько больше, чем ты хотел бы знать. Если собираешься в школу, дружок, тебе придётся проехать по Магистрали 11 до самого конца, а там ещё сделать крюк назад по девятнадцатой. Двадцать миль, ни много, ни мало, а там, я уверен, тоже неслабый поток автомобилей. Ты, наверное, прибудешь на место только к ланчу, но я бы и на это не рассчитывал.

- А что случилось?

- На пересечении Мэйн и Маркет открылся провал. Чтоб меня, он огромный. Вероятно, из-за дождей, которые заливали нас последнее время да из-за отсутствия технического обслуживания в придачу. Слава Богу, той частью города занимается не мой департамент. На дно провала ушло машин двадцать, может, тридцать, и люди, что были в тех машинах… - Он покачал головой. – Вряд ли уже вернутся.

- Иисусе, - сказал Марти. – Я был там только вчера. Застрял в пробке по возвращении домой.

- Скажи спасибо, что тебя там не оказалось сегодня утром. Можно я побуду с тобой немного? Присяду на минутку? Я дико устал, а Дженни, наверное, ещё не вставала. Не хочу будить её, тем более с плохими новостями.

- Да не вопрос.

Гас залез в машину.

- Дела плохи, друг мой.

- Хреновые, - согласился Марти. То же он сказал и Фелиции прошлым вечером. – Тут остаётся только ухмыляться и терпеть, мне кажется.

- Что-то мне не хочется ухмыляться, - сказал Гас.

- Думаешь взять выходной?

Чак поднял руки и снова опустил на свою коробку для ланча, покоящуюся на его коленях.

- Я не знаю. Может, сделаю пару звонков, проверю, не сможет ли кто подвезти меня, но я на это не слишком надеюсь.

- Если решишься-таки взять выходной, советую не планировать провести его за просмотром «Нетфликс» или видео на YouTube. Интернет снова упал, и сдаётся мне, теперь уж насовсем.

- Предполагаю, ты уже знаешь про Калифорнию, - сказал Гас.

- Сегодня утром я не включал телевизор. Поспал чуть дольше, чем обычно. – Марти помолчал. – По правде сказать, мне не очень-то и хотелось его смотреть. А что, есть какие-то новости?

- Ага. Остатки штата приказали долго жить, - однако тут же Гас поправился: - Ну… они сказали, что ещё двадцать процентов Калифорнии держится, что означает, вероятно, процентов десять от силы, но регионы-производители продовольствия уже точно исчезли.

- Ужасно, - так, конечно, и было, но вместо ужаса, паники и горя, Марти чувствовал только какую-то глухую тревогу.

- Это да, - согласился Гас. – Особенно учитывая, что весь Средний Запад превращается в кучу древесного угля, а южная часть Флориды в одно большое болото, где раздолье теперь только разве что для аллигаторов. Надеюсь, в твоих морозилке и кладовой припасено достаточно провизии, потому что все основные регионы-производители продовольствия этой страны пошли прахом. Та же история и в Европе. В Азии того и гляди наступит голод. Там уже миллионы погибли. Я слышал – бубонная чума.

Они сидели в машине на подъездной алее у дома Марти, наблюдая, как всё больше людей возвращается с центра города, многие одеты в костюмы и галстуки. Женщина в симпатичном розовом костюмчике плелась по дороге в кроссовках, держа туфли на каблуках в одной руке. Марти вспомнилось, что её, вроде бы, зовут Андреа, и живёт она на улицу или две выше. Уж не Фелиция ли говорила ему, что она работает в «Мидвест Траст»?

- И пчёлы, - сказал Гас. – С их популяцией были проблемы уже десять лет назад, а теперь они и вовсе исчезли, кроме нескольких ульев в Южной Америке. Больше никакого мёда, сладкий. А без их опыления зерновые культуры могут…

- Прости, - сказал Марти. Он вылез из машины и пошёл рысью, чтобы догнать женщину в розовом костюмчике. – Андреа? Вы Андреа?

Она опасливо обернулась, поднимая свои туфельки, словно надеялась пустить в ход один из каблуков для острастки, если что. Марти её понимал; в эти дни появилось достаточное количество слишком уж развязных людей, позволяющих себе невесть что. Он остановился в пяти шагах от неё.

- Я муж Фелиции Андерсон, - бывший, вообще-то, но просто «муж» звучит менее угрожающе и не так потенциально опасно. – Мне кажется, вы и Фел знаете друг друга.