История государства Лахмидов

Дмитрий Евгеньевич Мишин

История государства Лахмидов

Введение

Настоящее исследование посвящено истории государства, которое по названию его правящей династии именуется Лахмидским. Оно существовало в III — начале VII в. и имело двойственную природу: Лахмиды[1] были царями над подчиненными им арабскими племенами и наместниками Сасанидов, обширная держава которых включала в себя и соседние приевфратские области. Это объясняется тем, что Лахмидское государство сложилось в результате договора или, возможно, нескольких договоров между его правящим родом и Сасанидами. Примеры того, как одна элита подчинялась другой, получая при этом определенный статус или сохраняя часть прежней власти, нередки для Средневековья вообще и истории областей, входивших в состав Сасанидской державы, в частности. Подчиняясь Сасанидам и следуя в русле их политики, Лахмиды в то же время сохраняли самостоятельность в управлении подчиненными им арабскими племенами. Именно это и позволяет говорить о государстве Лахмидов.

Поскольку определяющую роль в политике, включая геополитику, играли Сасаниды, их история куда более привлекательна для исследователей. Работ, посвященных истории Лахмидов, очень немного — особенно по сравнению с литературой о Сасанидах[2]. Тем не менее история Лахмидов важна и как самостоятельный объект исследования, и как часть истории Сасанидской державы. На примере Лахмидов мы видим, как складывалось и функционировало государство в арабской племенной среде и как взаимодействовало с ней. Изучение государства Лахмидов позволяет уточнить ряд аспектов истории Сасанидской державы, таких как: отношения между ее царями и подчиненными им правителями, политика на Аравийском полуострове и т. п. Не следует забывать и о том, что многие лахмидские арабы стали приверженцами христианского вероучения. Разбор сохранившихся сведений о них важен для церковной истории, прежде всего — в деле распространения вероучения.

В работе «Хосров I Ануширван (531–579), его эпоха и его жизнеописание и поучение в истории Мискавейха» (далее кратко — «Хосров») автор этих строк не раз касался истории Лахмидов. Однако она — в силу специфики работы — была скорее побочной темой исследования. В целом представленная в «Хосрове» реконструкция событий подтвердилась и при работе над данной книгой. Однако теперь, когда история Лахмидов находится в центре внимания, дальнейшее изучение темы и привлечение новых источников позволили сделать ряд уточнений к тексту «Хосрова» и исправить некоторые допущенные в нем неточности. В этом отношении настоящую работу можно считать неотъемлемой частью книги «Хосров», которую следует читать с учетом изложенного здесь.

Это единство в известной степени определяет композицию настоящей работы. Как и в «Хосрове», исследование предваряют обзор источников и реконструкция хронологии, необходимые для правильного понимания того, что изложено далее. В Части I представлена реконструкция политической истории Лахмидов. Изложенные в ней сведения обобщены в Части II, где высказаны наблюдения и выводы относительно основных аспектов истории Лахмидского государства.

Источники

В том, что касается источников, мы сталкиваемся с немалыми затруднениями, которые выражаются в том, что до нас не дошли в оригинале собственно лахмидские памятники. Археологические изыскания — видимо, не в последнюю очередь из-за бурной политической истории Ирака XX — начала XXI в. — не получили широкого распространения. Основу имеющихся материалов и в настоящее время составляют те, которые были собраны оксфордской экспедицией 1931 г. Сделанные британскими учеными наблюдения об отсутствии каких-либо остатков городских укреплений [146, с. 278], сходстве хирских церквей с церквями Ктесифона [145, с. 265; 146, с. 279], а произведений искусства и керамики — с сасанидскими аналогами [145, с. 264, 266; 146, с. 281, 290] существенны и для настоящего исследования. В 2012 г. информационные агентства объявили, что при проведении работ по расширению аэропорта города Неджеф были обнаружены остатки церкви, монастыря и другие развалины. Более того, в церкви нашли могильную плиту, на которой указано имя покойного — Абду-ль-Масих. Судя по публикациям агентств, было высказано предположение о том, что покойный — Абду-ль-Масих (Abd al-Masīh) из хирского рода Бану Букайла (Ваnū Buqayla), известный по повествовательным источникам. Однако представляется, что эти находки подлежат более глубокому и комплексному анализу, только при помощи которого можно датировать надгробие. Имя Абду-ль-Масих (буквально, — раб Христов), аналогичное греческому Христодул, было в ходу у арабов-христиан. В могиле мог быть захоронен и тезка Абду-ль-Масиха из рода Бану Букайла[3]. Остается надеяться, что в Ираке будет установлена стабильность, и проведение такого анализа станет возможным[4].

Большая часть сохранившихся сведений о Лахмидах дошла до нас в трудах мусульманских авторов. Последние, насколько можно судить, располагали и устными преданиями, и письменными источниками. Предания сохранялись в народной памяти и считались надежными сведениями о прошлом. Показателен такой случай. В 30-е гг. VI в. лахмидский царь аль-Мунзир (al-Mundir) III и гассанидский правитель аль-Харис Ибн Джабала (al-Hārit Ibn Ğabala) оспаривали друг у друга власть над арабами, жившими в месте, называемом Страта (об этом см. Часть I). Византийский историк второй половины VI в. Прокопий Кесарийский, от которого мы узнаем об этом, сообщает, что аль-Харис в споре ссылался на «свидетельства старейших из людей» [125, с. 262]. Это сказано о Гассанидах, но и среди лахмидских арабов было, по-видимому, достаточно людей, помнивших события прошлого. Мы видим это по сообщениям источников исламского времени. Автор конца XI — первой половины XII в. Абу-ль-Бака аль-Хилли (Аbū al-Baqā' al-Hillī, о нем см. ниже) сообщает:

«Один из сказителей рек: "Я застал то, как хирцы[5] называли своим детям в училищах имена царей из рода Насра[6], повествовали об их деяниях и истории, говорили сказания о них, преподавая это так, как другие науки"» [213, с. 87].

О записях, которые хранились в Хире, повествует мусульманский анналист ат-Табари (al-Tabarī, 838/839 — 923):

«Хирцы знали о делах рода Насра Ибн Рабиа и наместниках царей персов на границе с арабами пустынных областей Ирака и имели точные сведения об этом в своих церквях и книгах[7]» [19, сер. 1, с. 770].

Вслед за этим ат-Табари цитирует известного средневекового знатока древностей Хишама аль-Кальби (Hišām al-Kalbī, род. ок. 737 г., ум. в 819 или 821 г.), труд которого — его основной источник по истории Лахмидов:

«Я[8] извлекал сведения о [лахмидских] арабах, родословные потомков Насра Ибн Рабиа, сроках [правления] тех из них, кто был наместником Сасанидов[9] и об определении их лет во времени из церквей Хиры, а в них — [об] их царской власти и всех их делах» [19, сер. 1, с. 770].

Оборот «извлекать сведения из церквей Хиры» явно неестествен. Логично предполагать, что здесь пропущено какое-то слово, и вместо لاه اب («церквей Хиры») текста следует читать ق لاه اب. Это, в свою очередь, порождает вопрос о том, как следует переводить دع. В «Хосрове» автор этих строк высказал предположение, что речь идет о записях присяг, своего рода официальных анналах, куда должны были заноситься сведения о вступлении каждого царя на престол и присяге ему со стороны знати [3, с. 290, прим. 433]. Дальнейшие исследования не подтвердили эту гипотезу. Более того, наличие формы لاه в данном отрывке может быть поставлено под сомнение. Она представляет собой конъектуру издателей текста, причем среди вариантов, встречающихся в рукописях, наиболее ясный — تع.С другой стороны, аналогичный фрагмент есть в истории Ибн Халдуна (1332–1406), пользовавшегося трудом ат-Табари, но в соответствующем месте стоит كتبهمباب («их книге Хире») [240, с. 314]. Обратим внимание, что фрагмент очень схож с формой рукописи из труда ат-Табари — لع. То, что мы видим у Ибн Халдуна, гораздо лучше подходит по смыслу: извлекать сведения из книг куда естественнее, чем из церквей. Поэтому думается, что следует исправить процитированный выше отрывок труда ат-Табари, отказавшись от конъектуры его издателей, и принять в этом месте вариант Ибн Халдуна. Соответственно в переводе вместо «из церквей Хиры» должно стоять «из их книг в Хире».

Поскольку на сведениях, восходящих к Хишаму аль-Кальби, основывались, в том числе и в рассказах о Лахмидах, многие средневековые авторы, произведения которых являются нашими источниками, вопрос о том, откуда он черпал известия, весьма важен. В этом отношении необходимо обратить внимание на один фрагмент из завершенного в 961 г. исторического труда Хамзы аль-Исфахани (Hamza al-Isfahani):

«Хишам [аль-Кальби] сообщил со слов своего отца[10], что тот не нашел аль-Хариса (al-Harit)[11] в списке царей арабов в "Книге хирцев" (Kitab ahlal-Hira). Он (Хишам. — Д. М.) сказал: "Я думаю, что они (хирцы. — Д. М.) не стали упоминать его потому, что он силой завладел царством без разрешения персидских царей и пребывал в отстранении от Хиры, которая была столицей. Неизвестно, где было его постоянное жилище; он скитался по земле арабов"» [67, с. 108].

Безусловно, можно исходить из буквального прочтения двух последних фрагментов и считать, что отец Хишама пользовался «Книгой хирцев», а он сам — другими источниками. Но маловероятно, чтобы Хишам действительно поступал так, располагая сведениями, собранными отцом, — тем более, что во многих случаях пользовался его данными. Поэтому есть, кажется, основания предполагать, что источником для Хишама аль-Кальби была «Книга хирцев», которая, в свою очередь, содержала хирские записи.

«Книга хирцев» до нас не дошла, но мы можем судить о ней по более поздним источникам. Хишам аль-Кальби создал несколько книг, не дошедших до нас, но известных по трудам других авторов. Мусульманский автор Ибн ан-Надим (Ibn al-Nadim, ум. в 995 или 998 г.), составивший перечень известных в его время книг, называет в числе трудов Хишама «Книгу о Хире» (Kitab al-Hira), «Книгу о Хире, названиях церквей и монастырей и родословных "царских слуг"» (Kitab al-Hira wa tasmiyat al-biya' wa al-diydrdt wa nasab a Wubbad)[12], «Книгу об аль-Мунзире, царе арабов» (Kitab al-Mundir malik al-'arab) и «Книгу об Ади Ибн Зайде аль-Ибади» (Kitab 'Adi bin Zayd al-'Ibadi) [228, т. 1, с. 304–305; 265, с. 2780–2781]. Если судить по названиям, общей историей должна быть «Книга о Хире». Ат-Табари, повествуя об истории Лахмидов, не раз ссылается на Хишама аль-Кальби [19, сер. 1, с. 821, 833, 845, 853, 899, 900, 1039]. Вероятно, ат-Табари пользовался сведениями «Книги о Хире». Примечательно, что повествование ат-Табари о Лахмидах очень близко к рассказу о них у Хамзы аль-Исфахани.

На основе сопоставления этих источников можно сделать некоторые наблюдения относительно того, что мог представлять собой текст Хишама аль-Кальби. О каждом Лахмиде ат-Табари и Хамза аль-Исфахани сообщают имена его самого и его отца, продолжительность правления и, в некоторых случаях, наиболее важные деяния. Интересно, что в обоих случаях сообщаются и имена матерей лахмидских царей, но эти указания обрываются на предпоследнем правителе династии, аль-Мунзире (al-Mundir) IV. Это тем более странно, что аль-Мунзир IV происходил от той же матери, что и предшествующий ему лахмидский правитель — Кабус (Qabus). Мать Кабуса указана и у ат-Табари, и у Хамзы аль-Исфахани [19, сер. 1, с. 1038; 67, с. 109–110]. Такую перемену можно объяснить только тем, что авторы записей приняли какой-то другой подход, в рамках которого указание матери царя не было существенным. Возможно, это связано с тем, что после крещения преемника аль-Мунзира IV — ан-Нумана (al-Nu'man) III среди Лахмидов стала отмирать прежняя арабская традиция, в которой большое значение придавалось не только тому, кто отец человека, но и тому, кто его мать. Целые роды и племена назывались по именам матерей-прародительниц. Можно предположить, что записи об аль-Мунзире IV и ан-Нумане III были сделаны уже в правление последнего, когда укоренились новые обычаи.

Как показано в Части II, крещение ан-Нумана III значительно ускорило распространение в Хире христианского вероучения. Ко времени подчинения Хиры мусульманскому халифату христиане, вероятно, составляли большую часть образованного населения. В их среде хранились и исторические записи. Неудивительно, что эти материалы были известны авторам Христианского Востока. Это видно по недавно опубликованному «Сокращенному изложению церковной истории» (Muhtasar al-ahbar al-bi'iууа), принадлежащему перу неизвестного автора конца X — начала XI в. Во фрагментах, посвященных Лахмидам, видна значительная близость к тексту ат-Табари. В частности, автор «Сокращенного изложения» подробно повествует о переселениях танухитов [253, с. 137–139], что в церковной истории может быть только заимствованием из другого источника.

О том, какими источниками пользовался автор «Сокращенного изложения», можно судить по следующим данным. Автор рассказывает о том, как правитель Йемена Тубба (Tubba') оставил в Хире гарнизон и ушел в поход на Иран и Китай, причем ссылается на авторов церковных историй (ashab al-iqlasistiqat) [253, с. 138]. В двух других фрагментах мы находим упоминания о всеобъемлющем своде, посвященном истории Хиры:

«Затем в Хире правили несколько царей, от указания имен и числа которых эта книга сделается слишком длинной. Книга "История Хиры и деяния их царей" (Kitab ahbar al-Hirа wa sirat muluki-him) избавляет от необходимости подробно рассказывать об этом в том, что мы предприняли» [253, с. 133].

«Известий об этом городе[13], который в книгах называют "городом святителей", очень много. Если мы расскажем хотя бы немногое из того, что о ней повествуют, наша книга сделается от [этих сообщений] слишком длинной, а мы отклонимся от нашей цели. Эти известия — в одной книге, о которой говорят видевшие ее; в ней сведены [сообщения] о жизни его (города. — Д. М.) царей, тех из них, кто был верующим, его епископах и их непорочности, а также знамениях, происшедших в дни каждого из них» [253, с. 136].

Эти фрагменты, по-видимому, относятся к одному и тому же произведению и дают о нем некоторое понятие. Название «История Хиры и деяния их царей» кажется странным в том отношении, что в нем стоит «их царей» (muluki-him), а не «ее царей» (muluki-ha), как было бы правильно с точки зрения арабского языка. Кажется, в названии, как его приводит автор, пропущено слово ahl, и оно должно выглядеть как Ahbar ahl al-Hira wa siyar muluki-him («История хирцев и деяния их царей»). С другой стороны, заслуживают внимания слова о том, что книга включает в себя рассказы о епископах и их непорочности, а также чудесах (разумеется, в христианском понимании этого слова). Трудно представить себе, чтобы такие сведения были в труде, который мусульманин Хишам аль-Кальби написал для своих единоверцев. Интересно отметить, что в труде ат-Табари и «Сокращенном изложении» очень по-разному трактуется история конца правления ан-Нумана I: в первом случае это просто оставление власти и уход в аскетизм, религиозная принадлежность которого не называется, во втором — крещение (см. Часть I). Значит, автор «Сокращенного изложения» пользовался каким-то произведением христианской направленности, которое было известно ему непосредственно или через церковные истории. Оно содержало сведения, восходившие к хирским источникам и использованные Хишамом аль-Кальби, а также христианские сюжеты, опять-таки связанные с Хирой. Вероятнее всего, эта «История хирцев» тождественна «Книге хирцев», на которой, как показано выше, основывался Хишам аль-Кальби. Можно предполагать, что это произведение было создано хирскими христианами и хранилось в их среде; впоследствии его сведения попали в источники «Сокращенного изложения» и труд Хишама аль-Кальби. Альтернативная гипотеза, согласно которой «История хирцев» представляет собой выполненную в христианском духе доработку труда Хишама аль-Кальби, кажется маловероятной. Едва ли христиане Хиры, располагая и записями, и устными преданиями, стали бы переписывать свою историю из труда Хишама аль-Кальби. Кроме того, в одном месте «Сокращенное изложение» прямо расходится с трудами ат-Табари и Хамзы аль-Исфахани: в первом из этих источников правление Имру-ль-Кайса I составляет восемьдесят четыре года [253, с. 141], в остальных — сто четырнадцать лет [19, сер. 1, с. 833; 67, с. 98].

Этот христианский (вероятнее всего — несторианский) свод содержал, несомненно, рассказы о крещении ан-Нумана III — центральном событии церковной истории Хиры. Один такой рассказ сохранился в труде аль-Хилли; его перевод приведен в Части II.

Сравнивая восходящие к «Книге хирцев» сведения в передаче христианских и мусульманских авторов, мы можем заключить, что этот свод был создан довольно поздно, вероятно — уже в исламское время. Об этом свидетельствует очевидное различие между легендарными рассказами о временах первых лахмидских правителей и более точными записями о событиях последующих времен. Судя по тональности изложения, он отражал позиции части хирского духовенства, принадлежавшей к роду, который по имени его наиболее раннего известного нам представителя именовался Бану Лихьян (Ваnu Lihyan)[14]. Об этом свидетельствует легендарная история о том, что еще при Имру-ль-Кайсе (Imru' al-Qays) I первыми из всех хирцев крестились Бану Лихьян, которые затем разделили с Лахмидами старшинство над Хирой: первым досталась духовная власть, вторым — светская [253, с. 132].

Созданный Хишамом аль-Кальби на основе сведений «Книги хирцев» список лахмидских царей так или иначе составил основу рассказов о них у целого ряда авторов. На данных аль-Кальби основывался, по-видимому, Мухаммад Ибн Хабиб (Muhammad Ibn Habib, ум. в 860 г.), у которого мы находим полный перечень лахмидских правителей с указанием сроков правления. В дальнейшем такие перечни были даны во многих произведениях; они наиболее полны у ат-Табари, Хамзы аль-Исфахани, Бируни (Biruni, 973–1048), Ибн Саида (Ibn Said, 1213/14 — 1286/87) и Ибн Халдуна. Они совпадают не во всем. Эти разночтения разобраны ниже, в разделе, посвященном хронологии. В одних случаях их можно объяснить ошибками переписчиков, но в других за ними скрываются более серьезные расхождения. Не исключено, что список Хишама аль-Кальби существовал в нескольких версиях, хотя проследить их возникновение и изменение невозможно.

По источникам можно проследить и другие произведения Хишама аль-Кальби, связанные с Хирой. Историю Ади Ибн Зайда — поэта и переводчика при сасанидском дворе, умершего в темнице при лахмидском царе ан-Нумане III, а вероятно — убитого по приказу последнего, со ссылкой на Хишама аль-Кальби приводит Абу-ль-Фарадж аль-Исфахани (Abu al-Farag al-Isfahani, 897–967); есть все основания предполагать, что эти сведения восходят к упомянутой выше «Книге об Ади Ибн Зайде». Правда, по одному фрагменту можно заключить, что Абу-ль-Фарадж знал текст Хишама аль-Кальби через посредство Ибн Хабиба [172, ч. 2, с. 21]. Еще один пересказ той же истории обнаруживается у ат-Табари, который, однако, ссылается не на Хишама аль-Кальби, а на Абу Убайду (о нем см. ниже) [19, сер. 1, с. 1016]. Видимо, ат-Табари пользовался не «Книгой об Ади Ибн Зайде», а повествованием Абу Убайды об одном из знаменитых сражений арабов доисламского времени — битве при Зу Каре, куда был включен пересказ вышеупомянутой истории.

По пересказам сведений, восходящих к «Книге об Ади Ибн Зайде», можно представить себе, чем она являлась. Вероятно, Вероятно, источником Хишама аль-Кальби была фамильная история, созданная кем-то из рода, к которому принадлежал Ади Ибн Зайд. Внимание автора было сосредоточено на Ади и других членах рода, вследствие чего, кажется, уже он сам допускал некоторые неточности относительно остальных исторических персонажей.

Сведения «Книги о Хире, названиях церквей и монастырей и родословных "царских слуг"» использовались мусульманскими географами, которые черпали из них главным образом сведения о церквях и монастырях. Для настоящего исследования особенно важны два отрывка из географической энциклопедии Якута (Yaqut, 1179–1229), где он ссылается на Хишама аль-Кальби [264, т. 2, с. 517, 526]. Вероятно, к книге Хишама аль-Кальби восходят и другие описания монастырей Хиры у Якута. По содержанию и стилю изложения к ним близки сообщения о монастырях Хиры у аль-Бакри (al-Bakri, ум. в 1094 г.) и аль-Умари (al-'Umari, 1300–1349), однако оба ссылаются на Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани [188, с. 577, 592, 595, 597; 208, ч. 1, с. 355–357] — видимо, на не дошедшую до нас «Книгу о монастырях» (Kitab al-diyarat)[15]. Вероятно, Абу-ль-Фарадж аль-Исфахани и в этом использовал сведения Хишама аль-Кальби. Судя по текстам названных авторов, составитель исходного текста ставил своей целью прежде всего указать, кто воздвиг или отстроил тот или иной монастырь. Это — тоже своего рода анналы, хотя и применительно к монастырям. Соответственно, есть основания предполагать, что эти сведения восходят к христианам Хиры.

Относительно «Книги об аль-Мунзире, царе арабов» пока можно только строить предположения. Строго говоря, не обязательно, что она относится к правителям Хиры, да и среди лахмидских царей было четыре человека по имени аль-Мунзир. Но если пытаться найти того, кого мог так называть Хишам аль-Кальби, наиболее правдоподобной кажется та гипотеза, согласно которой эта книга посвящена правителю Хиры аль-Мунзиру I. Он снискал известность главным образом в связи с тем, что еще до вступления на престол был товарищем тогда еще несовершеннолетнего Варахрана, будущего сасанидского царя Варахрана V Гора, которого его отец, Ездигерд I, отослал в Хиру. Доводом в пользу этого предположения можно считать приведенный в Части I отрывок из труда ат-Табари, в котором Ездигерд присваивает аль-Мунзиру титул «царя арабов». Судя по сведениям, которые встречаются у мусульманских авторов и могут восходить к Хишаму аль-Кальби, в этой книге речь шла о том, как аль-Мунзир опекал Варахрана, а затем помог ему вступить на престол.

Другой важнейший массив сведений составляют арабские племенные сказания. Они представляют собой выражение исторической памяти, о котором говорилось выше применительно к лахмидским и гассанидским арабам. Нередко такие сказания содержат ценные сведения об истории племен и их расселении, а также о важных событиях, в частности — сражениях. Здесь, разумеется, нельзя обойти стороной сказания, которые в литературе объединяются под названием аууат al-'arab. Буквально это означает «дни арабов», однако речь не идет об изложении истории «день за днем». Почти во всех случаях сказания посвящены битвам, хотя это не всегда так: Ибн аль-Асир (Ibn al-Atir, 1160–1233) относит к «дням» тот день, когда поэт Амр Ибн Кульсум ('Amr Ibn Кultum) на пиру убил лахмидского царя Хиры Амра (Amr) III [226, т. 1, с. 433]. Поэтому наиболее правильным кажется перевод «[памятные] дни арабов», с учетом того, что в устах средневековых арабских сказителей слово yawm (день) имело приблизительно такое же значение, какое для нас имеет лермонтовское «день Бородина».

Большинство дошедших до нас рассказов о «[памятных] днях арабов» принадлежат перу Абу Убайды Мамара Ибн аль-Мусанны (Аbu 'Ubayda Ma'mar Ibn al-Mutanna, ум. в 824/25 или 828/29 г.). Согласно справочнику о средневековых мусульманских писателях, принадлежащему перу Якута, он составил два труда: Большую и Малую книги о «[памятных] днях арабов» [265, с. 2709]. Ни одна из них до нас не дошла, однако сохранились объемные выдержки из них в трудах других авторов: Ибн Абд Раббихи (Ibn Abd Rabbihi, 860–940), Ибн аль-Асира (1160–1233), ан-Нувайри (al-Nuwayri, ум. в 1332/33 г.), аль-Умари, аль-Анбари[16], аль-Язиди (al-Yazidi, 842/43 — 922/23) и Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани[17]. Абу Убайде мы обязаны подробными рассказами о борьбе между Лахмидами и киндитами, а также ряде крупных сражений, в которых приняли участие правители Хиры — при Уваре, Айн Убаге, Тыхфе. По своей важности для настоящего исследования известия Абу Убайды сопоставимы со сведениями Хишама аль-Кальби. Необходимо, впрочем, отметить, что о «[памятных] днях арабов» писали и другие авторы. Такую книгу составил, например, Хишам аль-Кальби [228, т. 1, с. 305]. В трактате аш-Шимшати (al-Simsati, жил в конце X — начале XI в.) мы находим раздел о «[памятных] днях арабов», который отличается от рассказов Абу Убайды. К сожалению, аш-Шимшати нигде не ссылается на источник своих сведений, а определить его по косвенным данным не удается.

Рассказ об арабском Средневековье немыслим без упоминания о поэзии. Роль арабской поэзии в литературе, в т. ч. мировой, едва ли нуждается в комментарии. Но поэзия была также формой выражения общественного сознания и исторической памяти. В арабских стихах отразились многие исторические реалии. Для настоящего исследования особую важность имеют стихи поэтов, которые были современниками Лахмидов и так или иначе общались с ними: Ади Ибн Зайда (того самого, о котором писал Хишам аль-Кальби), аль-Хариса Ибн Хилиззы (al-Hdrit Ibn Hilizza), Амра Ибн Кульсума, Тарафы Ибн аль-Абда (Tarafa Ibn al-'Abd), аль-Муталаммиса (al-Mutalammis)[18] и Зийада аз-Зубьяни (Ziyad al-Dubyani), более известного как Набига (Nabiga). Кроме того, к стихам нередко присовокупляли исторические комментарии, в составе которых до нас дошли многие отрывки из ранних, не сохранившихся сочинений, в том числе трудов Хишама аль-Кальби и Абу Убайды. Подобные комментарии мы находим и в сборниках amtal, что на русский язык правильнее всего переводить устоявшимся оборотом «пословицы, поговорки и крылатые выражения». Среди последних особенно ценен ранний сборник аль-Муфаддаля (al-Mufaddal, ум. в 784/85 г.), где можно найти немало оригинальных сведений.

Выше речь шла почти исключительно об оригинальных сообщениях и их передачах. Однако и литература более поздних времен представляет немалый интерес. В этом отношении стоит обратить особое внимание на два произведения. Одно из них — трактат упомянутого выше Абу-ль-Бака аль-Хилли «Книга мазйадитских стоянок об истории асадитских царей» (Kitab al-manaqib al-mazyadiyya fi ahbar al-muluk al-asadiyya). Он дошел до нас не полностью, однако раздел, посвященный Лахмидам, сохранился. Аль-Хилли собрал огромный объем сведений о Лахмидах, часть которых почерпнута из трудов ат-Табари и Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани. Есть и отрывки, которые не встречаются в других источниках, но, кажется, восходят к оригинальным или, во всяком случае, ранним источникам — например, упомянутый выше рассказ о крещении ан-Нумана III или сообщение о пожалованиях Сасанида Хосрова II Парвиза лахмидскому правителю ан-Нуману III, которое приводится со ссылкой на «одну из хирских книг» (ba'd kutub al-Hira) [213, с. 500]. Вместе с тем, аль-Хилли ставил целью обосновать превосходство своего современника, мазйадитского правителя Хиллы Садаки Ибн Мансура (Sadaqa Ibn Mansur, 1085/86 — 1111/12), происходившего из аднанитского (североарабского) племени Бану Асад Ибн Хузайма (Ваnu Asad Ibn Huzayma), над Лахмидами, принадлежавшими к кахтанитам (южным арабам). В стремлении к этому аль-Хилли подбирает и истолковывает сведения так, чтобы подчеркнуть слабость и бедность Лахмидов. Он и в этом делает ценные замечания, однако в целом при рассмотрении его сведений необходимо учитывать общую тональность произведения.

Другой источник, мимо которого нельзя пройти при изучении истории арабов доисламского времени, — «Приносящая упоение [книга] об истории арабов времени джахилиййи» (Naswat al-tarab fi tarih gahiliyyat al-'arab) Ибн Саида. Он представляет собой обширную компиляцию, которая включает и раздел о Лахмидах, составленный на основе сведений ат-Табари, Хамзы аль-Исфахани и других авторов. Важность этого труда для настоящего исследования во многом определяется тем, что в нем сохранились некоторые сведения из не дошедших до нас источников, в первую очередь — из «Книги бутонов» (Kitab al-kama'im) Захир ад-Дина аль-Байхаки (Zahir al-Din al-Bayhaqi), о котором почти ничего не известно.

В основной своей массе арабские сказания, донесенные до нас в письменных источниках, — исторические известия. Им свойствен реализм, и они отличаются от легенд, которые уже оторвались от исторической канвы и отражают в лучшем случае общую суть событий. Но и при работе с этими рассказами исследователь сталкивается с рядом трудностей: они лишены привязки к хронологии, подчас не соответствуют друг другу. В случае с Лахмидами это усугубляется тем, что у многих правителей династии были одинаковые имена. На пятнадцать лахмидских царей пришлось четыре Амра и по три аль-Мунзира, ан-Нумана и Имру-ль-Кайса. В представлении более поздних авторов они подчас выстраивались в однотонный ряд, который аль-Масуди (al-Mas'udi, ум. в 956/57 г.), ставя имена Лахмидов в форме собирательного множественного числа, назвал al-na'dmina wa al-manadira [93, с. 186]. По-русски это звучало бы примерно как «нумано-мунзиры». Это вызывает немалые трудности, так как подчас даже авторы известий не очень хорошо представляли себе, к кому они относятся.

При изучении истории Лахмидов мы не можем обойтись без разбора упоминаний о них в источниках, не принадлежащих к арабо-мусульманскому культурному кругу. Эти источники в основном фиксируют то, каким образом то или иное государство или культура контактировали с Лахмидами или подчиненными им арабами. Позднеримские и византийские авторы повествуют об участии арабов в борьбе против римских войск императора Юлиана Отступника (Аммиан Марцеллин, вторая половина IV в.), походах аль-Мунзира II (Сократ Схоластик, род. ок. 380 г., ум. после 439 г.), аль-Мунзира III (Иоанн Малала, сер. VI в., Прокопий Кесарийский), Амра III и Кабуса (Феофан Исповедник, род. между 752 и 760 гг., ум. в 818 г.), а также дипломатических контактах (Менандр Протектор, конец VI в.). Ценное сообщение о крещении лахмидского царя ан-Нумана III мы находим у Евагрия Схоластика (жил во второй половине VI в.). На юге, где важным контрагентом Лахмидов в политике были правители Йемена, такие сведения мы черпаем из их надписей[19]. Из сасанидских материалов в том или ином виде сохранилась лишь небольшая часть. Упоминаний о Лахмидах они не содержат, однако в созданном в исламское время, хотя и в русле сасанидской традиции небольшом тексте «Города Иранской страны» (Sahrestanha-i-Eran или Sahrestanha-i-Eransahr) есть два фрагмента, имеющие отношение к установлению власти Сасанидов над Хирой.

Немало ценных сведений дошло до нас в произведениях авторов Христианского Востока. О «Сокращенном изложении церковной истории» говорилось выше. Для военной и политической истории Лахмидов особенно важны подробные известия Иисуса Столпника (Иешу Стилита) — об участии лахмидских правителей в византийско-сасанидской войне 503–506 гг., Иоанна Эфесского (род. ок. 507 г., ум. ок. 588 г.) и Михаила Сирийского (ум. в 1199 г.) — о столкновениях между лахмидскими и гассанидскими арабами в 70-х гг. VI в., а также временные указания в хрониках. Есть немало известий о распространении во владениях Лахмидов христианского вероучения; они принадлежат главным образом несторианским авторам. Если не считать хирских записей, о которых говорилось выше, самый ранний из этих источников — житие Сэбришб, католикоса христианской (несторианской) церкви Сасанидской державы (596–604), написанное монахом Петром (Patros yihidaya) примерно в первой половине VII в.[20] В нем мы находим подробный рассказ о крещении лахмидского царя ан-Нумана III. Упоминание об этом событии, правда, весьма краткое, встречается и в другом раннем источнике — несторианском рассказе II половины VII в. о времени последних Сасанидов, который принадлежит перу неизвестного автора (согласно одной гипотезе, им был епископ Мерва Илия) и известен по имени первого издателя как «аноним Гвиди». Краткость известия о крещении ан-Нумана восполняется подробным рассказом о его опале и гибели. Нельзя, разумеется, пройти мимо несторианских церковных историй, к которым, помимо упомянутого выше «Сокращенного изложения», относятся труды неизвестного автора XI в. («Сииртская хроника»), Мари Ибн Сулаймана (Маri Ibn Sulayman, писал в середине XII в.) и Амра Ибн Маттая ('Amr Ibn Mattay, жил в XIV в.). Что касается монофизитских произведений, наибольшую важность для восстановления истории Лахмидов имеют послание Симеона Бет-Аршамского (Симеона Спорщика) и «Деяния св. Арефы и Румы», где рассказывается о посольстве царя объединенной державы Химьяра и Сабы Иосифа Асар Ясара к аль-Мунзиру III, а также житие того же Симеона, принадлежащеe перу Иоанна Эфесского.

Все эти источники разбираются далее, по ходу изложения.

Большинство известий о Лахмидах в источниках, не принадлежащих к арабо-мусульманской среде, — краткие упоминания. Но их важность для настоящего исследования определяется не количеством подробностей. Надписи, а также сообщения ранних авторов созданы современниками Лахмидов, что при прочих равных говорит в пользу их достоверности или, во всяком случае, меньшего искажения по сравнению с рассказами, которые были записаны намного позже того, как появились. Кроме того, многие из этих известий имеют четкую или, во всяком случае, определяемую привязку к датам, что очень важно для установления хронологии, к чему следует перейти далее.

Хронология

Основная часть имеющихся у нас хронологических сведений происходит из переложений «Книги о Хире» Хишама аль-Кальби, о которой говорилось выше. Судя по ним, о каждом из Лахмидов Хишам аль-Кальби указал, сколько лет и месяцев он правил, и какая часть этого срока пришлась на царствование того или иного Сасанида. Эти данные имеют неодинаковую ценность. Там, где друг на друга накладываются сроки правления Лахмидов и Сасанидов, мы, по-видимому, имеем дело не с исходными сведениями «Книги хирцев», а с собственными построениями Хишама аль-Кальби, на которые не всегда правильно ориентироваться. Например, у Хамзы аль-Исфахани лахмидский царь Амр I правил четыре года и пять месяцев в царствование Шапура, сына Шапура (т. е. Сасанида Шапура III), а Имру-ль-Кайс I при нем же — пять лет [67, с. 100]. Далее тот же автор сообщает, что при сасанидском царе Перозе правили два Лахмида — аль-Мунзир, сын ан-Нумана (аль-Мунзир II) и аль-Асуад (al-Aswad): первый — семнадцать лет, второй — десять [67, с. 103–104]. Ат-Табари со ссылкой на Хишама аль-Кальби сообщает другие сведения: в царствование Пероза аль-Мунзир II правил десять лет, и аль-Асуад — столько же [19, сер. 1, с. 882]. Из этого можно было бы заключить, что Шапур III царствовал девять лет и пять месяцев, а Пероз — двадцать или двадцать семь лет. Но из расчетов, приведенных автором этих строк в «Хосрове», видно, что Шапур III царствовал пять лет, а Пероз — от двадцати трех до двадцати четырех лет [3, с. 63]. Поэтому относительно надежными можно считать только указания сроков правления Лахмидов.

Здесь тоже не обходится без затруднений. Собственно говоря, мы не очень хорошо представляем себе, каким календарем пользовались Лахмиды и чем для них был год. Некоторые предположения можно строить на основе рассмотренных в Части II сведений о ежегодном летнем религиозном празднестве и одного известия о том, что в начале каждого года, весной, к лахмидскому царю съезжалась арабская знать [199, т. 1, с. 118; 257, с. 96]. Тот факт, что время этих событий отслеживалось, указывает на существование календаря, в котором год начинался в одно и то же время, весной, т. е., вероятно, составлял около 365 дней. Поэтому в подсчетах мы, кажется, вправе исходить из того, что год лахмидской хронологии примерно соответствовал нашему, хотя и начинался в другое время. Кроме того, представляется возможным и иное допущение: авторы хирских записей следовали сасанидской традиции и определяли продолжительность правления каждого царя начиная с момента его фактического прихода к власти[21], а не с начала календарного года, в котором это произошло.

Но этого мало. Если мы читаем в источнике, что тот или иной лахмидский царь правил столько-то лет, нужно понимать, от какого времени отсчитывается этот срок. Необходимо учитывать, что лахмидский правитель, чтобы вступить на престол, должен был получить назначение от сасанидского царя. В Части II будет показано, что такие назначения Лахмиды получали, как правило, по итогам собеседования с сасанидскими царями. Значит, если лахмидский царь умирал, кандидаты на престол должны были ехать на собеседование. Такие поездки, естественно, требовали времени, что следует учитывать и в хронологических расчетах. Представить себе время такой поездки можно на основе сведений о путях, использовавшихся в Средние века. Правда, к тому времени, когда писали мусульманские географы Средневековья, Хира была уже заброшена, а Ктесифон превратился в заурядное поселение.

Поэтому описания пути из Хиры в Ктесифон мы в источниках не находим. Вместе с тем можно, кажется, ориентироваться на сопоставимые данные — сведения о поездках из Куфы в Багдад. В X в. считалось, что путь из Куфы в Багдад занимает четыре дневных перехода (marhala) [41, с. 134; 167, с. 79; 241, с. 218]. Подругой оценке расстояние от Багдада до Куфы через несколько промежуточных этапов составляло двадцать девять фарсах-ов [91, с. 185]. Вопрос о том, сколько именно составлял фарсах (farsah), не входит в предмет настоящей работы. Очевидно, однако, что расстояние в двадцать девять фарсах-ов покрывали за четыре дневных перехода, делая, следовательно, немногим более семи фарсах-ов в день. Можно, разумеется, представить себе, что кандидаты на престол, стремясь скорее попасть к сасанидскому царю, двигались быстрее. С другой стороны, далеко не обязательно, чтобы кандидат на престол ехал именно в Ктесифон. Не все Сасаниды обычно жили в нем; кроме того, известен их обычай проводить жаркое время года на севере, в Мидии. Мы не знаем точно, где именно пребывали Сасаниды, но, поскольку нас в любом случае интересует порядок величин, за ориентир можно принять расстояние от Багдада до главного города Мидии — Хамадана (др. Экбатаны). Этот путь подробно описан у Ибн Хордадбеха; он составляет 122 фарсах-а [91, с. 18–21]. С использованием несложной пропорции можно посчитать, что путь из Багдада в Хамадан занимал семнадцать дней. Стало быть, если лахмидский правитель умирал в жаркое время года, его потенциальные преемники должны были предпринять примерно трехнедельное путешествие, чтобы попасть на аудиенцию к сасанидскому царю. Тот мог принять их и не сразу, хотя угроза выхода арабов из-под контроля, несомненно, делала вопрос срочным. Получив назначение, успешный кандидат ехал обратно в Хиру, где ему, вероятно, предстояло принять присягу у хирских вельмож и вождей арабских племен.

Представляется, что только после этого при лахмидском дворе начинался отсчет времени правления нового царя. Поэтому мы, кажется, вправе исходить в хронологических расчетах из того, что между правлениями Лахмидов были разрывы, которые — в зависимости от того, куда кандидаты должны были ехать на собеседование — могли занимать от одного месяца до двух с небольшим.

Другими важными хронологическими ориентирами являются два указания, которые сохранила для нас литература Христианского Востока: о том, что ан-Нуман II умер в августе 503 г., а аль-Мунзир III погиб в сражении в июне 554 г.[22] При нынешнем уровне наших знаний именно они — важнейшие отправные точки для хронологических изысканий. Но даже, казалось бы, на самом коротком и ясном хронологическом отрезке, охватывающем 503–554 гг., мы сталкиваемся с затруднениями. Согласно мусульманским авторам на этот период приходится правление Абу Яфура аз-Зумайли (Abu Ya'fur al-Dumayli, три года) и аль-Мунзира III (сорок девять лет) [19, сер. 1, с. 900; 54, с. 53; 213, с. 120, 163; 236, с. 276; 238, с. 359; 240, с. 318;][23]. Между ними у Хамзы аль-Исфахани упоминается отец аль-Мунзира Имру-ль-Кайс III, которому приписывается семилетнее правление [67, с. 105]. Имру-ль-Кайс III отсутствует в списках сасанидских царей, восходящих к Хишаму аль-Кальби, но это, как показано в Части I, должно быть так или иначе связано с неприятием его власти в среде хирской знати. Об Имру-ль-Кайсе III известно достаточно много, больше, чем о некоторых других Лахмидах; он упоминается также в перечне лахмидских царей у аль-Хорезми (al-Huwarizmi, ум. в 997/98 г.), хотя и без указания срока правления [214, с. 133]. Если суммировать эти сроки, мы получаем: 3 + 7 + 49 = 59. Это намного больше, чем неполный пятьдесят один год, прошедший от смерти ан-Нумана II до гибели аль-Мунзира III. Однако возникающее противоречие можно, кажется, решить на основании двух допущений. Одно из них состоит в том, что авторы хирских записей, не признававшие Имру-ль-Кайса III, включили годы его правления во время царствования аль-Мунзира[24]. В таком случае три названных царя управляли Хирой не пятьдесят девять лет, а пятьдесят два года, что почти соответствует промежутку времени от августа 503 по июнь 554 г. Это относительно небольшое несоответствие можно, кажется, решить с помощью другого допущения, а именно: авторы хирских записей считали годом и полный, и неполный год. Если так, один из получившихся пятидесяти двух годов считался годом правления и Абу Яфура, и Имру-ль-Кайса III (аль-Мунзира III). Тогда мы не только получаем искомый пятьдесят один год, но и можем сделать некоторые иные выводы. Ан-Нуман II погиб в августе 503 г. во время похода Кавада против Византии. В походной обстановке сасанидский царь едва ли мог уделить много времени выбору нового правителя Хиры; ему нужен был военный вождь, способный командовать войсками лахмидских арабов и держать их в подчинении. В пользу этой трактовки в какой-то степени говорит то, что правителем Хиры стал не Лахмид. Поэтому назначение Абу Яфура правомерно относить к августу 503 г. Это значит, что третий год правления Абу Яфура, который по высказанному выше предположению должен быть неполным, начинается в августе 505 г. Если вести подсчет с другой стороны, можно заключить, что первый год правления Имру-ль-Кайса III должен был закончиться в июне 506 г., потому что в противном случае царствование аль-Мунзира III могло бы продлиться только сорок восемь полных или неполных лет. Следовательно, правление Абу Яфура началось в августе 503 г. и закончилось в какой-то момент в течение периода с августа 505 г. по июнь 506 г.

Как показано в Части I, Абу Яфур, не принадлежавший к лахмидской династии, был своего рода «блюстителем престола», временным правителем. Естественно предполагать, что сасанидский царь, назначивший его на время, уже во время его правления искал нового кандидата на престол среди Лахмидов. Если так, то в данном случае промежутка, связанного с поездками ко двору сасанидского царя и обратно, не было. Значит, Имру-ль-Кайс III мог встать у власти в течение того же самого периода (август 505 — июнь 506). Соответственно его правление должно было подойти к концу примерно в 512–513 гг. Точнее определить невозможно, так как мы не знаем дат его смерти и назначения правителем аль-Мунзира III.

Предложенные допущения можно применить и к хронологии преемников аль-Мунзира III, где есть относительная ясность. Кандидатура преемника аль-Мунзира была очевидна; им являлся его сын Амр, который при жизни отца был его наместником над подчиненными Лахмидам арабскими племенами Аравии. Поэтому, хотя сасанидский царь Хосров I Ануширван (531–579), скорее всего, находился в то время в Мидии, назначение нового правителя Хиры не должно было занять много времени. Быстрота действий диктовалась самой обстановкой: никогда еще Гассаниды не были столь опасны для Лахмидов, а следовательно — и для Сасанидской державы. Следовательно, есть основания полагать, что Амр стал новым правителем Хиры уже в августе 554 г.

Мусульманские историки, передающие сведения Хишама аль-Кальби и хирских записей, сходятся в том, что правление Амра III продолжалось шестнадцать лет [19, сер. 1, с. 900; 54, с. 54; 67, с. 109; 213, с. 135; 236, с. 278; 238, с. 359; 251, с. 992]. Если отсчитывать их от августа 554 г., смерть Амра (как показано в Части I, он был убит) приходится на август 570 г. Однако здесь расчеты необходимо скорректировать. Согласно сирийской хронике неизвестного автора, повествование в которой доведено до 724 г.[25], в 881 г., в четверг, в день Вознесения аль-Мунзир одержал победу над Кабусом [32, ч. 2, с. 143]. Эта дата соответствует 15 мая 570 г.[26] Аль-Мунзир, сын гассанидского правителя аль-Хариса, известен в основном по истории Иоанна Эфесского, который рассказывает о его двух победах над Кабусом. Уже в рассказе о первом из этих сражений Кабус назван царем [162, с. 344]. Если отождествить это сражение с тем, о котором упоминается в Хронике 724 г., получается, что Кабус стоял у власти уже весной 570 г.

Строго говоря, отождествление двух сражений, о которых речь шла в предыдущем абзаце, не обязательно. В «Хронике 724 г.» нет указания на то, кем был Кабус 15 мая 570 г. Как показано в Части I, Кабус водил лахмидские войска в походы вверх по течению Евфрата еще в правление Амра III. Возможно, в «Хронике 724 г.» упомянут один из таких походов, который Кабус совершил еще в качестве полководца, а не царя, а Иоанн Эфесский говорит о более поздних событиях. Если стремиться примирить сообщения источников, именно это объяснение станет наилучшим. С другой стороны, нельзя исключать, что Иоанн Эфесский, который, вообще говоря, не кажется хорошо осведомленным о Лахмидах, ошибается и называет Кабуса тем, кем он стал впоследствии, т. е. царем. В этом случае известие «Хроники 724 г.» не может служить основанием для того, чтобы не принимать данные хирских записей о шестнадцатилетнем правлении Амра.

Для решения возникшей проблемы следует перенестись в более позднее время. Ан-Нуман III стал правителем Хиры после собеседования с царем, который в истории Ади Ибн Зайда именуется Хосровом, сыном Хормузда (Kisrа Ibn Hurmuz) [19, сер. 1, с. 1017; 172, ч. 2, с. 21]. Это имя подходит только к царю Хосрову II Парвизу, однако он утвердился у власти только в 592 г. и, как будет видно из дальнейшего изложения, не мог быть тем, от кого ан-Нуман III получил назначение. Вероятнее всего, здесь мы сталкиваемся с собственными построениями Абу Убайды, который полагал — очевидно, ошибочно — что ан-Нумана сделал царем Хиры именно Хосров II Парвиз[27].

Это сообщение, однако, нельзя отбрасывать. Из него явствует, что Kisra арабских текстов — не слово, которым арабы обозначали любого сасанидского царя[28], а имя. Из сасанидских царей по имени Хосров речь может идти только о Хосрове I Ануширване, который умер весной 579 г. Как ни странно, более правильным оказывается указание более позднего источника — истории Ибн Халдуна, где речь идет о Хосрове I Ануширване [240, с. 319].

К тому времени в Хире правили упомянутый выше Кабус (четыре года), не названный в источниках по имени сасанидский шахраб (один год) и аль-Мунзир IV, младший брат Амра III и Кабуса (четыре года) [19, сер. 1, с. 1038; 54, с. 54; 67, с. 110; 82, с. 240; 213, с. 144; 236, с. 279–280; 238, с. 359; 240, с. 318], а также таййитский вождь Ийас Ибн Кабиса (Iyаs Ibn Qabisa, один или несколько месяцев)[29]. Кроме того, заслуживает внимания восходящее к повествованию об Ади Ибн Зайде известие о том, что ан-Нуман и прочие лахмидские царевичи, прибыв ко двору, разместились у Ади Ибн Зайда [19, сер. 1, с. 1017; 172, ч. 2, с. 21]. Вероятно, имеется в виду дом в Ктесифоне, который был у Ади, как и у многих других вельмож и придворных. Значит, сасанидский царь встретился с царевичами в Ктесифоне, т. е. еще не уехал проводить жаркое время года в Мидию. Если суммировать эти данные, получается, что ан-Нуман, тогда еще царевич, был на собеседовании у Хосрова I самое позднее в феврале 579 г.

Этим тесным хронологическим рамкам удовлетворяет, кажется, только следующая реконструкция. Амр III погиб осенью 569 г. и, соответственно, последний, шестнадцатый год его правления (считая от момента фактического прихода к власти) был неполным. Кабус начал править в конце 569 г., командовал в сражении 15 мая 570 г. в качестве царя и, как отмечено выше, стоял у власти четыре года. Смерть Кабуса приходится, следовательно, на вторую половину или конец 573 г. На этот раз собеседования кандидата на хирский престол с сасанидским царем не было. Хосров I в то время был занят войной с Византией; 11 ноября его войска взяли важный опорный пункт Дару. К тому же тогда еще не было очевидного кандидата на престол из Лахмидов. Как показано в Части I, есть основания предполагать, что в течение примерно года Хирой управлял шахраб Вех-Кавада. В течение этого времени Хосров, очевидно, встретился с аль-Мунзиром, ставшим потом аль-Мунзиром IV. Во второй половине — конце 574 г. аль-Мунзир IV сменил шахраб-а. Однако новый правитель Хиры, потерпев в 578 г. поражение от Гассанида аль-Мунзира, умер во второй половине или в конце того же года. Хосров I, который, судя по пересказу истории об Ади Ибн Зайде у Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани, не видел явного кандидата на хирский престол, вновь назначил временного правителя, которым стал Ийас Ибн Кабиса. Несколько месяцев его правления, скорее всего, охватывают период с конца 578 по февраль 579 г. Тогда Хосров I незадолго до своей смерти назначил правителем Хиры ан-Нумана III.

Согласно мусульманским авторам ан-Нуман III правил двадцать два года [19, сер. 1, с. 1038; 54, с. 54; 67, с. 111; 213, с. 157; 236, с. 281; 240, с. 318], т. е. до весны 601 г. В источниках нигде не указывается, какое именно событие считалось окончанием его правления. Как показано в Части I, ан-Нуман попал в опалу у Хосрова II Парвиза, скрывался в пустыне (по некоторым сведениям — около года), затем сдался сасанидскому царю и либо был казнен, либо умер в заточении. Несмотря на такое обилие возможных решений, представляется, что для авторов хирских записей очевидным свидетельством прекращения правления ан-Нумана стало прибытие в Хиру нового правителя, назначенного Хосровом. По всей вероятности, этот правитель прибыл в Хиру через какое-то время после отъезда ан-Нумана, когда Хосрову стало ясно, что он бежал.

Перейдем теперь к предшественникам ан-Нумана II. К сожалению, здесь мы не имеем однозначных хронологических ориентиров. Использование сроков правления из хирских записей сильно осложняется тем, что, как показано выше, неполный год приравнивался к полному. Это не дает возможности двинуться дальше приблизительных подсчетов, причем по мере продвижения вперед пределы погрешности будут расширяться. Ан-Нуман II, согласно источникам, правил четыре года [19, сер. 1, с. 900; 54, с. 53; 67, с. 104; 213, с. 120; 236, с. 275; 238, с. 359; 240, с. 318] и, следовательно, должен был прийти к власти между августом 499 г. и августом 500 г. Правление его предшественника аль-Мунзира II продолжалось семь лет [19, сер. 1, с. 900; 54, с. 53; 67, с. 104; 213, с. 119–120; 236, с. 275; 238, с. 359; 240, с. 318]; его начало можно относить к 492 или к 493 г. Аль-Асуад стоял у власти двадцать лет [19, сер. 1, с. 882; 54, с. 53; 67, с. 104; 236, с. 275; 238, с. 359; 240, с. 317], которые условно можно отсчитывать с 472 или 473 г. Очень длительное правление — сорок четыре года приписывается аль-Мунзиру I [19, сер. 1, с. 882; 54, с. 53; 67, с. 103; 236, с. 275; 238, с. 359]; оно должно было начаться в 428 или 429 г.

Против этой датировки можно возражать на основании того, что, согласно хронике, приписываемой Дионисию Телль-Махрскому, аль-Мунзир I (Mundir источника) принял участие в войне с Византией (422 г.) в качестве царя [83, с. 194]. Это возражение, впрочем, представляется слабым, так как нет никакой уверенности в том, что автор сирийского текста знал, кто тогда являлся лахмидским царем. Вполне возможно, что аль-Мунзира, который еще при жизни отца, ан-Нумана I, командовал лахмидскими войсками в походах, приняли за царя.

В определении срока правления ан-Нумана I источники расходятся. Согласно Ибн Хабибу, Хамзе аль-Исфахани, Бируни, аль-Хилли и Ибн Халдуну, ан-Нуман I стоял у власти тридцать лет [54, с. 53; 67, с. 102; 213, с. 118; 238, с. 358–359; 240, с. 316], а по словам ат-Табари — двадцать девять лет и четыре месяца [19, сер. 1, с. 854]. Кажется, и в данном случае неполный год приравнивается к полному. Если это верно, начало правления ан-Нумана вероятнее всего относить к 399 г.

До ан-Нумана у власти в Хире стоял Имру-ль-Кайс II. И здесь сведения мусульманских авторов различаются. Ибн Хабиб, ат-Табари, Бируни, Ибн Саид и Ибн Халдун отводят ему двадцать пять лет правления [19, сер. 1, с. 850; 54, с. 53; 236, с. 272; 238, с. 358; 240, с. 315], а Хамза аль-Исфахани — двадцать один год и три месяца [67, с. 101]. Если учесть замечание Т. Нельдеке относительно рукописей труда Хамзы аль-Исфахани (см. прим. 23), следует предпочесть первую из названных цифр. Если так, правление Имру-ль-Кайса II могло начаться в 374 или 375 г.

Предшественником Имру-ль-Кайса II в источниках называется Аус Ибн Каллам Ибн Батина. Мы относительно хорошо представляем себе протяженность его правления. Она составляет пять лет; так считают ат-Табари, Хамза аль-Исфахани, Бируни, Ибн Саид и Ибн Халдун [19, сер. 1, с. 850; 54, с. 53; 67, с. 100; 236, с. 272; 240, с. 315]. Аль-Хилли пишет о трех годах правления Ауса [213, с. 111], но едва ли он ближе к истине, чем более ранние историки — ат-Табари и Хамза аль-Исфахани. Очевидной ошибкой кажется утверждение Ибн Хабиба о пятидесятилетием правлении Ауса [238, с. 358]. Начало правления Ауса следует относить примерно к 369 или 370 гг.

Мы вступаем теперь в период, относительно которого хронологические расчеты, и прежде бывшие во многом гипотетическими, становятся таковыми еще более в связи с легендарным характером ряда известий. Отец Имру-ль-Кайса Амр II правил, согласно наиболее правдоподобной версии у Ибн Хабиба, ат-Табари, аль-Хилли, Ибн Саида и Ибн Халдуна, тридцать лет [19, сер. 1,с. 846; 213, с. 240; 236, с. 272; 238, с. 358; 240, с. 315]. Хамза аль-Исфахани утверждает, что Амр II стоял у власти вдвое больше — шестьдесят лет [67, с. 100], но это кажется скорее преувеличением и искажением исходного текста. Видимо, правление Амра II началось около 339–340 гг.

В том, что Амр II стоял у власти тридцать лет, нет ничего неправдоподобного. Если верна высказанная в Части I гипотеза, Амра II следует отождествить с предводителем сарацин Подосаком, который, согласно Аммиану Марцеллину, долго разорял римские владения. Но сведения о предшественниках Амра носят ярко выраженный легендарный характер. Согласно Хишаму аль-Кальби, Ибн Хабибу, ат-Табари и Хамзе аль-Исфахани, отец Амра II Имру-ль-Кайс I правил сто четырнадцать лет, а основатель династии Амр I — сто восемнадцать лет [19, сер. 1, с. 821, 833; 54, с. 52–53; 67, с. 98, 100; 213, с. 105; 236, с. 271; 238, с. 358; 240, с. 315; 260, с. 210]. При этом Имру-ль-Кайс, как показано в Части I, по-видимому, тождествен царю Имру-ль-Кайсу надписи в ан-Намаре, который умер в римской Сирии 7 декабря 328 г. История Имру-ль-Кайса подробно рассматривается в Части I, но здесь необходимо сказать, что, судя по имеющимся сведениям, он ушел из Хиры в римские владения. Это очевидное противоречие могло бы поставить перед исследователем неразрешимую задачу. Но, к счастью, мы располагаем некоторыми данными, с помощью которых можно если не решить проблему, то хотя бы приблизиться к этому. По словам Ибн Кутайбы (Ibn Qutayba, 828–889), утверждали, что после Амра I правил не Имру-ль-Кайс, а аль-Харис Ибн Амр [233, с. 646]. Аль-Якуби (al-Ya'qubi, ум. в 897/98 г. или после 905 г.) называет в числе лахмидских царей и Имру-ль-Кайса I, и его брата аль-Хариса; первый из них правил 35 лет, второй — 37 [82, с. 238]. Сопоставление этих данных приводит к следующим наблюдениям:

1. Имру-ль-Кайс I на каком-то этапе ушел в Сирию, но неизменно упоминается в списках лахмидских царей, восходящих к Хишаму аль-Кальби;

2. аль-Харис некоторое время правил, но в этих списках не фигурирует.

Едва ли Хишам аль-Кальби был заинтересован в том, чтобы исключить аль-Хариса из числа лахмидских царей. Более вероятно, что хирские записи были исправлены по приказу Амра II. Он был сыном Имру-ль-Кайса I и, естественно, считал отца законным правителем. Для Амра II время между его собственным воцарением (339–340 гг.) и смертью Амра I было годами правления Имру-ль-Кайса I. Тогда получается, что годы правления Имру-ль-Кайса I и аль-Хариса должны накладываться друг на друга. Если так, мы, отступая от 339–340 гг. на 35 или 37 лет назад, приходим в период 302–305 гг. Видимо, тогда Имру-ль-Кайс I сменил на престоле Амра I. Как показано в Части I, есть основания предполагать, что через какое-то время Имру-ль-Кайс был изгнан, и вместо него стал править аль-Харис.

Если высказанное в предыдущем абзаце предположение верно, то время правления основателя Лахмидской династии Амра I определяется следующим образом. Как показано в Части I, он пришел к власти, когда в Пальмире фактически правила Зенобия, т. е. между 266/67 и 272 г. Если относить смерть Амра к 302–305 гг., получается, что он стоял у власти более трех десятилетий. Этот вывод по крайней мере не противоречит рассмотренной в Части I гипотезе о том, что Амр I писал сасанидскому царю Нарсе (293–300). Правда, Ибн Кутайба отводил Амру I 60 с небольшим лет правления, а аль-Якуби — 55 лет [233, с. 646; 82, с. 238]. Однако эти цифры, как и слова Хамзы аль-Исфахани об Амре II, кажутся завышенными и, по крайней мере, трудно согласуются с другими хронологическими указаниями. Их следует считать скорее подтверждением того, что Амр I стоял у власти несколько десятилетий.

На основе изложенного можно предложить следующую — разумеется, во многом гипотетическую — хронологию правления Лахмидов.

Часть I

Приевфратские области в древности

Античные и средневековые авторы утверждают, что арабы жили в областях среднего и нижнего течения Евфрата с древних времен. Страбон (род. около 64/63 г. до н. э., ум. ок. 23/24 г. н. э.) повествует, что

«…частями Месопотамии, расположенными к югу и на большем [чем иные] расстоянии от гор, безводными и бедными, владеют арабы-скиниты, которые занимаются разбоем и пастушеством и легко перемещаются в другие места всякий раз, когда больше нет пастбищ или добычи» [154, с. 232].

Слово «скиниты» происходит от σκηνή (палатка) и буквально означает «живущие в палатках». Плиний Старший (23–79) объясняет, что скиниты (Scenitae)

«называются так из-за палаток из козьей шерсти, которые они разбивают, где им заблагорассудится» [123, с. 446].

О палатках как характерной черте быта арабов-кочевников говорят и мусульманские авторы; с этими фрагментами мы столкнемся далее.

В географии Страбона арабы-скиниты помещаются на «римской», т. е. западной стороне от Евфрата, но также и за рекой. Это видно по описанию пути из Эдессы и Гиераполя в Вавилонию. Путники переправлялись через Евфрат, а затем шли по пустыне; мирные скиниты служили им проводниками. Такой выбор пути помогал избежать поборов, которые вымогали те, кому удавалось утвердиться поблизости от реки и задерживать там купцов. За двадцать пять дней путники добирались до города Скины, расположенного около канала, в восемнадцати схенах, т. е. приблизительно в ста километрах, от Селевкии [154, с. 234]. Судя по названию и описанию в тексте Страбона, этот город представлял собой большой палаточный лагерь, расположенный недалеко от современного аль-Анбара, где мы увидим арабов и в более поздние времена.

Страбон рассказывает и об арабах, живших в верховьях Евфрата, сообщая, что они разделены на родовые образования (δϋναστείαι) [154, с. 300] и в той или иной мере подчинены Риму или Парфии, хотя те, кто ближе к реке (и, следовательно, дальше от городов и крепостей с войсками) более независимы [154, с. 236]. Вероятно, сходным образом обстояли дела и в областях, расположенных ниже по течению Евфрата.

Сведения о положении дел в южном течении Евфрата мы черпаем главным образом из «Естественной истории» Плиния Старшего. Этот автор сообщает, что в приевфратских частях области Харакса[30] действуют разбойники-атталы[31], которых он считает арабами (Arabum gens). За атталами в описании Плиния помещаются кочевники-скиниты [123, с. 432]. В другом фрагменте, посвященном той же области, сообщается, что путники, направлявшиеся из Парфии в сторону моря (т. е. Персидского залива) водным путем, после слияния Евфрата и Тигра достигают селения Тередон, причем левый (т. е. восточный) берег реки занимают халдеи, а правый — скиниты [123, с. 448].

Насколько можно судить по мусульманской литературе, историческая память арабов сохранила воспоминания о том, что в уже древности они расселились в приевфратских областях. В «Книге хирцев», судя по ее переложениям у ат-Табари и в «Сокращенном изложении церковной истории», говорилось, что арабы жили около Евфрата еще во времена Навуходоносора, который поселил их в Хире. Впоследствии Хира была разрушена, а арабы переселились в аль-Анбар. Они принадлежали к северным арабам — аднанитам, т. е. потомкам Аднана (Άdnan) [19, сер. 1, с. 744–745; 253, с. 137].

Танухиты

В указанных источниках мы находим далее предания о переселении в Ирак племен, составивших впоследствии население Лахмидского государства. Согласно им некоторые арабские племена переселились на северо-восток Аравийского полуострова, в область Бахрейна. Первыми называются аздиты — часть племенного объединения аль-Азд, относившегося к южным арабам — кахтанитам, т. е. потомкам Кахтана (Qahtan). Далее сообщается, что из Тихамы выступили арабы из племени Бану Асад Ибн Уабара (Ваnu Asad Ibn Wabara), принадлежавшему к объединению племен Кудаа (Quda'a)[32], во главе с Маликом (Malik) и Амром ('Аmr), сыновьями Фахма Ибн Таймиллаха (Fahm Ibn Таут Allah), а также Маликом Ибн Зухайром (Malik Ibn Zuhayr) — внуком Амра[33]. К ним примкнули некоторые племена аднанитов, в частности — те, которые принадлежали к объединению Бану Ийад (Ваnu Iyad). Переселенцы двигались на север и осели в области Бахрейна[34], где по договоренности между собой объединились в единый народ, получивший название Танух (Tanuh)[35]. К ним присоединились некоторые арабы из кахтанитских племен, в частности — из племени Нумара (Numara), принадлежавшего к объединению Лахм [19, сер. 1, с. 745–746; 253, с. 137].

Некоторые дополнения к этому рассказу содержатся в «Книге песен» Абу-ль-Фараджа аль-Исфахани. По его словам, кудаиты потерпели поражение в борьбе с аднанитами и отступили. Некоторые племена из крупнейших кудаитских объединений Бану Асад Ибн Уабара и Бану Кальб Ибн Уабара (Ваnu Kalb Ibn Wabara), а также часть кахтанитского племенного объединения ашаритов (al-As'ariyyuri) двинулись в область Бахрейна. Придя туда, они победили живших там набатеев[36] и объединились в новую общность, которая получила название танух. К ним присоединились и некоторые аздиты [172, ч. 11, с. 155].

В этих рассказах есть как реальные, так и легендарные элементы. Реальным можно считать сам факт переселения и его маршрут: через области Бахрейна арабы попадали в Ирак и позднее. Легендарными кажутся сведения о происхождении названия танух. На деле оно появилось намного раньше. О танухитах упоминает уже Клавдий Птолемей, который знает их как фануитов (Θανουΐται). В географии Птолемея танухиты помещаются на юг Аравийского полуострова, в соседство с кахтанитами [35, с. 103].

Судя по сведениям мусульманских авторов, племена, составившие союз танухитов, намеревались не оставаться в области Бахрейна, а идти далее в поисках лучших мест. Согласно некоторым рассказам танухиты прожили в области Бахрейна всего два года, после чего начали переселяться в Ирак [172, ч. 11, с. 156; 188, с. 23]. Мусульманские авторы говорят о двух переселениях. Если следовать их рассказам, первыми выступили арабы-мааддиты[37], к которым присоединились люди из различных племен; их предводителем был аль-Хайкар Ибн аль-Хайк[38]. Мааддиты воевали с удельными царями, правившими от Ниппура (ар. Niffar) до Убуллы. Видимо, из этого можно заключить, что мааддиты попытались закрепиться за Евфратом. Однако в конце концов они были вынуждены уйти обратно за реку и присоединиться к арабам, поселившимся в областях аль-Анбара и Хиры.

Затем в Ирак двинулись остальные танухиты. Ат-Табари сообщает, что Малик и Амр (сыновья Фахма), а также Малик Ибн Зухайр дошли до аль-Анбара. Далее утверждается, что Малик Ибн Фахм жил в аль-Анбаре, и после его смерти к власти пришел его брат Амр. Однако несколько ранее ат-Табари приводит и другой рассказ, по которому Малик и Амр со своими людьми, а также племена Намара (Namara) и Наджда (Nagda[39]) с разрешения одного из удельных правителей поселились в Хире. Эту линию повествования продолжает Ибн Дурайд (Ibn Durayd, 835/36 — 933), по словам которого, переселившиеся племена осели в Хире. Правителем кудаитов был Малик Ибн Фахм, однако через какое-то время его убил собственный сын по имени ادمت т. е. Салима (или Сулайма)[40].

Царь Джазима

На этом этапе на арену выходит первый в истории арабов Хиры деятель, имя которого встречается не только в арабских преданиях — Джазима Ибн Малик (Gadima Ibrt Malik). Согласно «Книге хирцев» он принадлежал к кахтанитам из племенного объединения аль-Азд (al-Azd) и присоединился к кудаитам в области Бахрейна; Малик Ибн Фахм выдал за него свою сестру Ламис (Lamis) [19, сер. 1, с. 746; 253, с. 137]. Далее сообщается, что после смерти Амра правителем стал Джазима [19, сер. 1, с. 750; 253, с. 139]. В других источниках Джазима предстает как преемник своего отца, который тоже именовался Малик Ибн Фахм [82, т. 1, с. 236–237; 107, т. 3, с. 182; 149, с. 196; 233, с. 645]. Интересен рассказ Хамзы аль-Исфахани, согласно которому в одно и то же время жили два предводителя переселявшихся арабов с одинаковыми именами Малик Ибн Фахм; один был аздитом, другой — кудаитом. Ведомые ими арабы создали союз племен Танух (Таnuh) и стали переселяться на северо-запад. Первыми выступили аздиты, затем — кудаиты, которые со своим вождем Маликом Ибн Фахмом ушли дальше в Сирию. Предводителем танухитов Ирака оставался Малик Ибн Фахм аль-Азди; он пребывал в аль-Анбаре и правил до тех пор, пока его сын, который и здесь носит имя убил его стрелой, обознавшись. Следующим правителем называется Джазима [67, с. 94–95].

Обратим внимание на расхождения в источниках относительно убийства Малика Ибн Фахма. У Ибн Дурайда речь идет о кудаите, у Хамзы аль-Исфахани — об аздите. Решить, чья передача исходного сообщения вернее, можно на основании сведений Хишама аль-Кальби о родословных арабов. В нем упомянуты два человека по имени Малик Ибн Фахм, кудаит и аздит. При этом Салима (Сулайма) — сын аздитского Малика, то есть брат Джазимы, и в то же время — основатель собственного рода; названо несколько его сыновей. Напротив, среди сыновей кудаитского Малика человек с таким именем не упоминается [260, с. 488, 644]. Поэтому в Салиме (Сулайме) правомернее видеть аздита. В любом случае, сообщения Хишама аль-Кальби свидетельствуют в пользу рассказа о двух Маликах.

Джазима известен не только по преданиям. В пользу реальности этого исторического персонажа говорит двуязычная (с греческим и набатейским текстами) надгробная надпись в Умм аль-Джималь в Иордании (недалеко от границы с Сирией), принадлежащая Фихру, сыну Суллая (или Шуллая)[41], воспитателю Гадимата, царя танухитов [40, с. 122; 64, с. 197; 105, с. 138–139]. Уже первооткрыватель греческого текста Э. Литтманн (Е. Littmann) вместе с другим исследователем ближневосточных надписей, М. Лидзбарским (М. Lidzbarski), пришел к выводу о том, что «царь танухитов Гадимат» — Джазима Ибн Малик [105, с. 139][42]. Нам неизвестен никакой другой правитель танухитов по имени Джазима, вследствие чего остается только представленное выше отождествление. Довод против можно видеть в том, что непонятно, каким образом надпись воспитателя царя танухитов оказалась в Сирии, а не в Ираке. Но само по себе это не означает необходимости отвергнуть данное отождествление. Гипотеза относительно того, почему надпись была выполнена в Сирии, представлена далее.

В арабских сказаниях Джазима предстает могущественным правителем. Среди подвластных ему земель называются области Хиры, аль-Анбара, Бакки[43], Хита и Айн Тамра; сообщается также, что он правил и сопредельными областями вплоть до аль-Гумайра[44], аль-Куткутаны[45] и Хафиййи [19, сер. 1, с. 750; 67, с. 96; 172, ч. 14, с. 71; 213, с. 99–100]. На северо-западе он боролся с теми ийадитами, которые, согласно Хишаму аль-Кальби, осели в Айн Убаге на Евфрате [19, сер. 1, с. 752; 82, с. 237; 190, с. 26][46]. Кроме того, мы читаем в источниках, что Джазима действовал как пророк и прорицатель (tanabba'a wa takahhana) и установил двух идолов, которых арабы называли «двумя дайзанами» (dayzanan) [19, сер. 1, с. 752; 82, с. 237; 213, с. 99; 253, с. 139]. Однако эти сообщения кратки и отрывочны, в связи с чем трудно определить, отражают они только состояние души Джазимы или же за ними стоят какие-то политические мотивы — например, стремление к созданию нового культового центра и т. п.

Хронологические рамки правления Джазимы можно представить себе лишь приблизительно. Как будет показано далее, Джазима жил в одно время со знаменитой царицей Пальмиры Зенобией, т. е. в 60-е — начале 70-х гг. III в. Мусульманские авторы приписывают Джазиме очень длинные (подчас — неправдоподобно) сроки правления — 60 лет [54, с. 52; 67, с. 97] или даже 120 лет [231, с. 543]. Если считать, что это — пусть и преувеличенное, но все же указание на довольно долгое правление, Джазима должен был прийти к власти самое раннее в середине III в.