Норвуд

Мужчина – называть его стариком не поворачивался язык – сделал несколько неспешных шагов и вместо ответа, сбросил с плеч тяжёлый плащ, под которым оказалась длинная кольчуга. И в этом не было бы ничего удивительного, кабы не лёгкая дрожь над металлом, похожая на марево в жаркий день. Броня была целиком сделана из чёрного серебра.

Никаких других представлений не требовалось, иметь такую вещь мог, конечно, только интерфектор, причём высокого ранга.

От накатившего облегчения мне почему-то захотелось разреветься. Не знаю что со мной, ведь я не пролил ни одной слезинки даже на похоронах отца. Грейсы не плачут – так он меня учил.

Интерфектор заметил моё состояние, понял его и объяснил с печалью в голосе:

– Перепады настроения – это последствия встречи с упырём.

– Из-за отравы, которую он впрыскивает в кровь жертвы? – я поспешил поделиться с ним своим предположением. Мужчина вызывал какую-то необъяснимую симпатию.

– А ты, правда, умный парень, – печаль смешалась с удивлением. – Откуда узнал про токсин?

– Догадался, – похвала незнакомца была очень приятна. Я уже было решился спросить, кем была та девушка из дома, но понял, что даже не знаю, как его зовут. – Скажите, господин, как мне к вам обращаться?

– Меня зовут Бернард, – мужчина с тоской смотрел прямо мне в глаза. – Бернард Глен. И упырь, которого ты убил, был моим сыном…

Я испугался. По-настоящему! Не знаю почему, ведь в словах не было ни капли угрозы, а только печаль и тоска… Но меня просто затрясло, отчего кандалы на руках стали елозить по поверхности стола.

– Не бойся, – Бернард Глен слегка склонил голову, – я не причиню тебе вреда. И, конечно, не собираюсь мстить… Мой сын заслужил смерть. А я благодарен, что ты снял с меня тяжёлую обязанность. Потому что убить упыря должен был именно я.

Вот почему интерфектор оказался в городе! Он шёл по следам упыря, а значит, тоже был на севере…

– Господин… Глен, – произносить это имя было как-то неловко, – ваш сын обсуждал с той девушкой, которая приказала убить…

– Потом, – мужчина остановил меня жестом и добавил, обращаясь к дознавателю: – Я, интерфектор левой руки Бернард Глен, приказываю освободить этого молодого человека. Немедленно и без пререканий.

Господин Сельдингер спорить не стал, поскольку связываться с таким человеком было себе дороже. Но и сложившаяся ситуация ему явно не нравилась, и он без остановки что-то недовольно бормотал себе под нос.

– Наш управитель не сомневался в виновности этого юноши, – удалось, наконец, расслышать мне.

Теперь недовольство дознавателя понятно – интерфектор уедет, а начальство, которое ни с того ни с сего ополчилось против меня, останется.

– И что? – Бернард Глен тоже расслышал ворчание старика. – Значит, ваш управитель такой же болван, как и вы сами! Неужели нельзя было догадаться осмотреть его?

– Мы осмотрели, – господин Сельдингер поднимал бумаги, разложенные по столу, пытаясь найти ключ от кандалов. – Никаких странностей – обыкновенный труп.

– Я имел в виду парня, – в голосе интерфектора отчётливо слышалось презрение. – Неужели вы не увидели следы укусов?

Дознаватель на это замечание ничего не ответил, потому как никакого оправдания придумать было нельзя – я много раз показывал ему раны на шее. Маленькие и саднящие, они были покрыты запёкшейся кровью.

– Разве же это укусы? – негромко пробурчал Сельдингер и, наконец, разомкнул кандалы найденным ключом. – Вот как-то осматривал я жертву гуля… Вот там были укусы. А здесь… Да и господин управитель такого же мнения придерживался.

– Замолчите! – похоже, интерфектор устал от этих бормотаний. – Я уже понял, кто вместо вас вёл расследование.

А для меня всё это было очень странно, поскольку на мою шею бургомистр ни разу не взглянул! Да и не был он глупцом никогда. Выпивоха – да. Но не дурак.

Я потёр запястья, чтоб разогнать застоявшуюся кровь. Сердце колотилось как бешеное, гулко ухая в груди. Только сейчас – после освобождения – мне стало понятно, какое напряжение я испытывал всё это время.

Было не совсем ясно, что теперь делать – оковы сняты, но никто не давал мне разрешения уходить. Да я и сам не знал, чего больше хочу – отправиться домой или поговорить с господином Гленом, который стоял рядом, нахмурив лоб. Видимо, о чём-то размышлял.

Похоже, не я один не понимал, как действовать, поскольку старичок Cельдингер тоже тихонько сидел на краешке стула и молчал, поглядывая на интерфектора.

– Скажи мне, парень, – вдруг обратился ко мне Бернард Глен. – А бургомистр на тебя и раньше имел зуб?

– Н-нет, – я смутился. Голос интерфектора одновременно и привлекал, и подавлял. Разговаривать с ним хотелось, но почему-то было боязно.

– А на кого-то из твоих близких?

– Я сирота, господин, – под пристальным взглядом хотелось вытянуться по струнке. – Из близких людей у меня есть, разве что, только соседка – тётушка Ясуи…

– Беженка с Жёлтых островов? – господин Глен обратил внимание на необычное имя.

– Да, – тётушка Ясуи заботилась обо мне со смерти отца. – А почему вы спрашиваете? Про бургомистра, я имею в виду?

Интерфектор хмыкнул, несколько раз прошёлся по небольшой комнате взад-вперёд и только потом ответил:

– Видишь ли, всерьёз обвинять тебя в убийстве моего сына может либо дурак, – и тут мужчина бросил короткий взгляд на дознавателя, – либо тот, кто хочет свести личные счёты. Но есть третий вариант. Пытаться свалить всё на тебя, будет ещё и…

Господин Глен сделал небольшую паузу, как будто ждал, что я закончу фразу вместо него. Но как назло, в голове царила пустота, и мне оставалось только молчать.

Выждав мгновенье, Бернард Глен закончил мысль сам:

– Пытаться свалить всё на тебя, будет ещё и предатель!

На мгновение все как будто окаменели, и стало настолько тихо, что удалось расслышать шелест бумаги, потревоженной залетевшим в оконце летним ветерком. Но длилось это недолго.

– Вы думаете, наш бургомистр пособник тьмы? – я вскочил с табурета так резво, что он с грохотом опрокинулся и откатился в сторону.

Со своего места поднялся и мастер Фонтен. Однако так ничего и не сказав, он только поправил ворот, словно тот мешал ему дышать, и опустился обратно на стул.

Дознаватель Сельдингер тоже промолчал, выражая своё осуждение лишь покачиванием головы и жеванием губ. Правда, было не совсем понятно, чем именно он недоволен – словами интерфектора, моей несдержанностью или возможным предательством управителя.

– Я ничего не утверждаю, – господин Глен был спокоен. – Но некоторые странности заставляют задуматься…

Продолжать он не стал. Окинув взглядом присутствующих, остановился на мне, а потом лёгким движением головы указал на выход.

Оказавшись на лестнице, я ещё раз попытался затеять разговор о черноволосой девушке, но господин Глен вновь остановил меня, приложив палец к губам.

– Тихо, – шепнул он и стал, по всей видимости, прислушиваться к тому, что происходит в кабинете после нашего ухода. Однако ничего интересного не случилось – в помещении царила гробовая тишина.

Выждав ещё некоторое время, мужчина разочарованно махнул рукой, и мы вышли из ратуши.

– А где ваши люди? – спросил я с недоумением, оглядевшись по сторонам – вокруг никого не было. Только чалая лошадка стояла у коновязи.

– Со мной лишь Соль, – Бернард Глен отвязал животное. – Это моя лошадь.

– Думал, вы прибыли в город вместе с другими интерфекторами! – мы пересекли главную площадь и свернули на одну из трёх улиц, которые от неё отходили. Однако сразу же остановились и встали так, чтоб нас не было видно из ратуши. Мы же беспрепятственно могли наблюдать за её единственным выходом.

– Я приехал один, – господин Глен придерживал лошадь под уздцы. – Мы редко объединяемся в отряды… Только если враг слишком силён.

– А чего мы ждём? И что будем дальше делать? У вас будут для меня какие-то поручения? – вопросы сыпались один за другим. А ведь я ещё и сам хотел многое рассказать!

Бернард Глен одним коротким взглядом прервал этот поток, а затем по порядку ответил:

– Ждём – реакции на мои слова. Если здесь что-то нечисто, кто-нибудь наверняка побежит докладывать бургомистру. Дальше будем действовать по обстоятельствам, а поручений для тебя, возможно, будет несколько.

Дело шло к вечеру но было всё ещё достаточно светло, а значит, жизнь на улицах как будто остановилась. Особенно это было заметно здесь, в самом сердце нашего городка. И если на окраинах или за стенами встречались люди, спешащие по делам, слышались звуки кузниц да переругивания редких лоточников, не успевших распродать утренний товар, то столкнуться с прохожим или повозкой вблизи площади было практически невозможно. И ничего удивительного – строгие цеховые правила предписывали усердно трудиться, пока не стемнеет, а не шляться где ни попадя. Зато после заката, горожане спешили прогуляться перед сном, выпить пива и обсудить дневные новости, заполняя улицы городка руганью, смехом и страстью.

Долго ждать не пришлось. Буквально через полчаса из ратуши вышла закутанная в плащ фигура, направившаяся в ту сторону, где жил бургомистр. Понять кто это было невозможно – одежда надёжно скрывала очертания фигуры, а капюшон – лицо.

– Видишь, Норри, кто-то побежал докладывать управителю, – пробормотал господин Глен. – Значит, что-то тут и правда не так!

Интересно, откуда интерфектор знает и моё имя, и где живёт бургомистр? Ведь он сразу понял, что человек в плаще отправился именно туда. Вдруг он тоже что-то скрывает?

Судя по всему, мужчина заметил недоумение на моём лице, потому как, усмехнувшись, сказал:

– Ты становишься чересчур мнительным, Норвуд Грейс! Я прибыл в город ещё утром, поговорил со многими людьми, а тебя вызволять пошёл, только собрав необходимую информацию.

От стыда уши загорелись огнём.

Мы не стали преследовать человека в плаще. Хоть солнце и валилось набок, рисуя на мостовых длинные тени, остаться незамеченными, двигаясь за целью по пятам, было просто невозможно – трудно спрятаться на пустой узкой улочке.

И поэтому мы поступили проще – отправились прямиком к дому бургомистра, но другим путём.

Подковы лошади с цокотом бились о камни, а интерфектор снаряжался, прямо на ходу доставая из седельных сумок различные предметы.

– Я называю их Ежами, – заметив мой заинтересованный взгляд, господин Глен показал пару странных перчаток. Кроме вышитых на толстой коже защитных символов, в них были вставлены недлинные шипы из чёрного серебра.

– А Клинок? – спрашиваю, поскольку на поясе у господина Глена его видно не было.

– Клинок есть, – ответил он. – Просто мне привычнее пользоваться Ежами. В юности приходилось много драться на кулаках…

За время недолгого пути, интерфектор обстоятельно расспросил меня о произошедшем в том злополучном доме, о гибели сына и о черноволосой красавице. Господину Глену было тяжело слушать мои ответы – он хмурил лоб, сдвигая седые брови к переносице, и иногда громко втягивал носом воздух. А лошадка, словно чувствуя тоску, тёрлась влажным носом о плечо.

– А потом она наверняка запудрила головы стражникам и спокойно ушла, – я подытожил свой рассказ. – И никто её не искал!

– Наверняка так всё и было – согласился со мной господин Глен. – Но стражники не смогли бы её поймать, Норри. Мы называем таких Опалёнными и, хотя тёмное пламя только слегка обожгло их души, простым людям не справиться с таким Злом. Ты сам мог убедиться, что противостоять её приказам очень трудно…

– Невозможно! – выдохнул я и вздрогнул. В горле пересохло, и я только сейчас отчётливо понял, чем всё могло для меня закончиться. – Сопротивляться было просто невозможно!

За разговорами я не заметил, как мы дошли до нужного места, но никого в округе видно не было. То ли человек в плаще добрался раньше нас и был уже в доме бургомистра, то ли это мы пришли раньше. А может, всё это большая ошибка и мы только зря потратили время.

Чтобы скрыть подступивший страх и дрожь в коленях, я сделал несколько шагов в сторону и выглянул из-за угла.

Всё-таки никакой ошибки не было – к дому бургомистра приближалась фигура в плаще.

Глава 4

– Прежде чем пойдём, дай мне ответ, Норвуд Грейс, – интерфектор говорил не торопясь, размерено и внушительно.

Приближение человека в плаще его нисколько не смущало. А тот, к слову, шёл небыстро, постоянно оглядываясь, видимо, опасаясь преследования. И даже не задумывался, что слежка, оказывается, может вестись вовсе не со спины! Интересное наблюдение, но не думаю, что оно мне когда-нибудь пригодиться. А жаль… Возвращаться к чернилам и перьям совсем не хотелось. Несмотря на все опасности.

– Мы идём туда, где может повстречаться Зло, – господин Глен глядел мне прямо в глаза. – Тёмные сущности как изменённые и утратившие разум, так и сохранившие человеческое обличье, вместе с ним и способность говорить. А также их приспешники, служащие за деньги или из надежды приобщиться к Скверне. Ты осознаёшь их опасность? Ты осознаёшь их силу?

– Д-да, – я ответил чуть запнувшись.

Не понимаю, к чему он клонит? Его сын, например, ничего подобного у меня не спрашивал, а просто приказал следовать за ним. Хотя его нельзя считать образцовым интерфектором, как ни крути.

– Осознавая опасность и силу, готов ли ты пойти со мной, чтоб подтвердить в последующем перед жителями этого города, что убитые мною были заражены Тьмой или служили ей? Готов ли ты стать свидетелем моей работы?

Взгляд мужчины буквально придавливал к земле, и я не знаю человека, который смог бы ответить нет в этой ситуации.

– Готов! – в горле как будто образовался ком. Наверное, от волнения.

Бернард Глен кивнул и положил руку на моё плечо. Только сейчас я понял, что он очень невысок – почти на голову ниже меня.

– А я, интерфектор левой руки Бернард Глен, в свою очередь обещаю тебе, Норвуд Грейс, что сделаю всё от меня зависящее для сохранения твоей жизни.

Это внушало надежду! Ведь Защитник, основавший Орден в незапамятные времена, когда Сильные Города, как говорят, были ещё едины, защищал страждущих от первых тёмных сущностей большим щитом. И хотя братья давно их не используют, тех из них, кто предпочитает нападению защиту, относят именно к левой руке Ордена. Так, по крайней мере, считается в народе.

На этом церемония, судя по всему, была закончена, и господин Глен слегка подпрыгнул, проверив, не гремит ли снаряжение, и сделал мне знак встать у него за спиной.

Человек в плаще тем временем приблизился к дому бургомистра и в очередной раз огляделся по сторонам. Однако нас он не заметил – угол дома и тень надёжно скрывали от глаз. Я, правда, опасался, что лошадь может заржать в неподходящий момент, но Соль, похоже, была опытной спутницей интерфектора и вела себя очень тихо.

Сам господин Глен, выждав, пока незнакомец повернётся к калитке, осторожно покинул наше убежище. Раскрутив над головой тонкую верёвку с какими-то шарами на концах, он метнул это странное приспособление в человека в плаще и, не дожидаясь попадания, побежал к нему.

Бола – кажется, эта штуковина называется именно так – с гудением рассекая воздух, впечаталась в незнакомца и сама принялась закручиваться вокруг его тела, лишая возможности сопротивляться.

Однако ноги человека в плаще оказались свободны, и он, не издав ни звука, бросился бежать прочь от дома бургомистра. Но у интерфектора имелось ещё одно метательное средство – очередная бола, только с более короткой верёвкой и необычными, будто упругими, грузами на концах.

Посланные твёрдой рукой Бернарда Глена, они устремились за пытавшимся скрыться, подпрыгивая при ударах о камни мостовой. Настигнув цель, верёвка обмоталась вокруг ног, уронив беглеца на землю.

В одной из отцовских книг я читал, что далеко на юге есть необычные деревья, которые местные обитатели доят как коров, добывая странный материал, отскакивающий от любой твёрдой поверхности. Я считал, что это всё выдумки, но оказалось – диковинка действительно существует!

Интерфектор не стал долго любоваться плодами своих трудов и устремился к поверженному противнику, из которого падение на камни выбило весь дух. Ещё бы! Стук, с которым голова встретилась с мостовой, было слышно даже мне.

Клинок он не доставал, и у меня мелькнула мысль, попросить его для себя. Не навсегда, конечно, а на то время, пока мы будем охотиться за черноволосой красавицей, которая ещё неизвестно что затеяла. Мне ведь нужно иметь возможность защитить себя!

Вспоминая о том ощущении, которое дарует приятная тяжесть оружия в руке, я двинулся вслед за господином Гленом. Интересно же, в конце концов, кто скрывается под капюшоном. Готов поспорить, что это старикан Сельдингер, не иначе!

Однако то, что было секретом для меня, оказывается, вовсе не являлось тайной для моего спутника.

Оказавшись рядом с лежащим телом, он одним движением поднял его за ворот и сказал, ещё до того, как капюшон был сброшен:

– Ну что, Фонтен, вот и всё…

Не знаю, как интерфектор догадался, кто скрывается под капюшоном, но неизвестным действительно был именно он – мой старший товарищ и наставник.