В тени отца

На все четыре стороны света.

Сидя на откинутом люке, я разглядывал ряды таких же принайтованных к палубе сухогруза танков и самозабвенно матерился до самого прихода корабельного патруля, или как там эта команда называлась. И даже сваливший с брони удар от одного из моряков не прекратил истерику – я и лежа продолжал высказывать небу все, что думал и об армии, и о танкистах, и об их танках, и о кораблях, и о моряках, и о жизни в целом.

Взрыв эмоций окончился апатией, еще сильнее, чем была: так бездарно слить все козыри! То, что троица идиотов сидела в каюте, отведенной под гауптвахту, с самого прибытия в Феодосию, ничуть меня не утешило – я уже успел пожалеть, что выполнил работу на отлично с плюсом, мысль, что эти ослы почти наверняка выживут в предстоящей опасной командировке и наплодят таких же ослов, вызывала тихое бешенство.

Меня даже не расшевелило, когда Маньяк, заглянувший в каморку, ставшую моей тюрьмой, на голубом глазу заявил, что видит меня впервые в жизни! Всего и смог, взглядом в стиле Аглаи «кто тут что-то вякнул?» пройтись по фигуре танкиста сверху вниз и опять нырнуть в безмятежное «пошли все на!», после чего от меня надолго отстали. Дни сменялись ночами, и только миска с регулярно обновляющимся содержимым да выносимое раз в день поганое ведро показывали, что про меня не окончательно забыли на этом корабле.

И самое интересное – у меня ничего не отобрали из личных вещей! Увы, среди тех артефактов, что у меня завалялись, никакой помочь сбежать не мог, да и куда я денусь посреди моря, но сам факт!

Интерлюдия.

В каюте контрика третий день играла одна и та же музыка – соло из «Рыголетто». Рассчитанное на троих, но нагло занятое в одиночку помещение, уже не вызывало прежней зависти – если к возможности уединения в тесном пространстве корабля прилагалась морская болезнь, то спаси и сохрани от такой привилегии! Нелюбовь у капитана Махоркина с морем сложилась с первого взгляда – крепкая, взаимная, а время лишь углубляло и усугубляло внезапно вспыхнувшее чувство. Отдельные личности в кубрике уже начали принимать ставки – удастся ли вообще особисту живым добраться до порта назначения.

Кого другого в подобной ситуации двадцатипятилетний лейтенант Кожевин, стоявший сейчас в раздумьях перед дверью, может и пожалел бы, чего далеко ходить – его самого в первый день на борту мутило, но в отношении к Махоркину сочувствие буксовало, а в глубине души лейтенант втихую надеялся, что самым отчаянным спорщикам удастся сорвать куш. Впрочем, за месяц, прошедший с представления Павла Михайловича, комвзвода успел убедиться – столь редкостное гуано выживет в любых обстоятельствах, только злее станет. За короткое время совместной службы Махоркин засел в печенках у всей части от рядовых до командования, и лишь крыша от Особого отделения спасала пока свеженазначенного офицера от темной. Тем неприятнее становилась миссия лейтенанта – к непосредственному свидетелю своей слабости у контрика наверняка сложится предвзятое отношение.

Под нескончаемые страданья – и чем его рвет, болезного, третий день подряд? – Кожевин нервно поправил складки полевой формы – не хватало еще снова получить втык за неуставной вид!

– Лёня, на пару слов.

Кулак, занесенный для стука, так и не коснулся тонкой преграды.

– Да, Владимир Сергеевич?

– У меня! – командир недовольно дернул желваком, скрываясь в темном коридоре.

Еще раз посмотрев на дверь и прислушавшись к новому раунду проклятий за плохо изолированной переборкой, комвзвода вздохнул – оттягивать неизбежное не стоило, но и не повиноваться приказу вышестоящего командира и тестя тоже было чревато.

– Лёня, почему я узнаю о ЧП не от тебя, а от капитана судна?

– Виноват, господин полковник!

– Леонид, мы сейчас не на плацу!

– Владимир Сергеевич! Согласно инструкции…

– Лёнь, не ори, сбавь обороты!

– Но!..

– Сбавь! Инструкции я знаю не хуже тебя. И будь с нами Степан Евгеньевич – подписался бы под каждым словом. Но с этим! – полковник взглядом поискал – куда бы сплюнуть, не нашел и только махнул рукой.

– Владимир Сергеевич! – даже во внеслужебной обстановке называть командира «папой», как требовала жена, у молодого лейтенанта язык не поворачивался, так что обращение по имени-отчеству было максимально свободным. Тесть тоже не рвался панибратствовать с зятем, но и заставлять того постоянно «полковничать», как требовал устав, породнившись, стало глупо, поэтому наедине они предпочитали менее формальный стиль общения.

– Лёня! Я навел тихонько справки: там, – выразительный взгляд на потолок, – этого списали. Вчистую. Обратно из командировки его не ждут. Мне даже намекнули, что можно этому делу немного поспособствовать. Вот так-то! – многозначительно кивнул он скорее своим мыслям, чем собеседнику, – Сильно рыться и расследовать не будут. Лёнь, только учти! Я тебе это говорю как родственнику, болтать об этом…

Предупреждение было излишним, в чем Кожевин поспешил заверить тестя:

– Владимир Сергеевич! Совсем за дурака-то меня не держите!

– Лёня! Не держал и не держу, только тема у нас с тобой скользкая… Беда в том, что и Пашонка не дурак, – за минувший месяц Леонид слышал много вариаций переиначивания что имени, что фамилии контрика, но, пожалуй, эта, придуманная командиром, наиболее точно выражала все оттенки отношения к особисту. Вот что значит опыт! – Тварь, гавно, но не дурак. Ему сейчас любая зацепка нужна, чтобы на большую землю вернуться. За любую мелочь схватится и в громкое дело раскрутит. С Минакеевым и его расп…долбайским экипажем ты, конечно, подставился. Одно радует: за такое дальше пустыни послать не могут, а мы и так туда направляемся. А с зайцем этим он столько накрутить может!

– А может и ну его? Особый отдел тоже хорош – спихнули нам дерьмо и рады! Еще и намеки всякие делают! Махоркин, конечно, сволочь, пуля по нему плачет, но мараться об такое?.. Пусть зайца забирает и валит! Нам же легче дышать будет. А там пусть с ним свои, как хотят, так и разбираются!

– Эх, Лёня-Лёня!.. – вздохнул полковник, – Где мои двадцать пять и розовые очки?.. Это с Минакеевым мы легко отделались, докладную удачно генерал Олейников перехватил, и все равно эта история нам еще аукнуться где-нибудь может. Мне Григорий Саныч отдельные выдержки зачитал, так там и вредительство, и саботаж, и даже диверсия приплетена!

– Вот, сука! На его же глазах всё произошло! – не удержался от восклицания младший родич.

– А с зайцем – продолжил старший, – Не отмоемся. Махоркин, чтобы выкарабкаться, всех нас утопит. Хуже того, ты самого пассажира-то видел?

– Видел. Пацан-пацаном, то ли школьник-переросток, то ли студент.

– Видел, но не увидел! На кольца обратил внимание?

– Обычная штамповка… – пожал плечами лейтенант, – Я сам такие в юности…

– Что ты там сам в юности, это ты Ирине рассказывай! Обычная штамповка! – сарказм полковника больно колол, но крыть было нечем – чтобы отличить стилизованную безделицу от настоящего артефакта, требовалось образование получше, чем танковое училище, – То-то первый после бога ко мне сам прискакал из-за обычной штамповки! Главмех у него большой специалист по рунным конструктам, университет закончил по этой теме, так вот он с чего-то считает, что та пара колечек на сотню тысяч, если не больше потянет!

– Сколько?!. Сто тысяч?! За пару стальных полосок?..

– Рот-то прикрой! Я тоже не крупный знаток, но не выдержал, сходил, посмотрел, сто – не сто, а колечки не простые! Да даже если десять тысяч! Ты можешь себе представить подростка, просто так разгуливающего с целым состоянием на руке? Причем заметь, ему эти кольца нисколько не мешают, он их даже не замечает, по-моему! В отличие от тебя! – Кожевин покраснел до кончиков ушей, обнаружив, что на нервах начал теребить обручальное кольцо, которое носил уже больше года. – Не бери в голову, это не в твой огород камень, я только, чтобы показать разницу, – постарался смягчить тесть свой наезд. – Но мы не о тебе или мне, мы о зайце! Теперь добавь его реакции – этот взгляд «вы все пыль под моими ногами», это высокомерное молчание! Уж поверь, обычному подростку такое не сыграть, один раз увидишь – ни с чем не перепутаешь! Вот и подумай, кому можем дорогу перейти! А мальчишки имеют свойство вырастать. И если я правильно определил породу – злопамятность у таких в крови.

– Так что теперь – за борт его что ли выкинуть?

– Знаешь, на самом деле не худшее решение… – командир ненадолго задумался, прежде чем выдать указания, – Значит так: мальчишку пока никто толком не видел, кроме трёх матросов, механика и самого капитана, у нас – это я, ты и экипаж Минакеева. Удачно он под вечер вылез, как раз все ужином заняты были. Мореманы со своими сами разберутся – капитан в молчании не меньше нашего заинтересован, всё, что на борту – под его ответственностью. С сержантом и его обормотами делай, что хочешь, но никого постороннего они не видели! Понятно?

– А с парнем что?

– Не твоя забота. Да не дергайся ты! – возмутился он, видя колебания зятя, – Я еще из ума не выжил, чтобы детей топить! Высадимся в порту – по-тихому передам безбилетника знакомым, они вернут его на родину. Главное, чтобы Махоркин раньше времени не оклемался, хотя… Это тоже не твоя забота. Твое дело – собственное молчание и молчание нашего «любимого» экипажа. Приказ ясен?

– Так точно!

Глава 5

Не спросив меня, жизнь совершила новый кульбит: под покровом жаркой южной ночи состоялась выгрузка с корабля. Темнота, конечно, была условной – и судно, и площадку освещали мощные прожекторы, но эта прибивающая к земле жара! И если такое творится около моря и после захода солнца, то что же здесь настанет днем и чуть дальше от берега?

Пусть Маньяк и молчал насчет конечного пункта, но нельзя сказать, что я совсем не подозревал, куда могли направить танковое подразделение в полной боеготовности, да еще морем из Феодосии. Все же по географии и новейшей истории у меня в аттестате стояли вполне заслуженные «отлично». Вот только надежда на ошибку тлела робким огоньком все путешествие.

Причина, по которой я до последнего мгновения цеплялся за свою отчаянную веру, что все мои догадки – игра испуганного воображения, банальна до безобразия: каморка, где меня заточили, располагалась аккурат над машинным отделением. Такое размещение одновременно создавало неудобства от постоянного шума двигателей, и дарило определенный комфорт: машинный зал был оборудован гениальным в своей простоте рунным конструктом, поглощающим тепло. Почему такие определения? Потому что это был тот самый конструкт, который позволил никому не известному молодому артефактору Петру Романову полвека назад вписать своё имя в летопись империи. Прямо скажем, идея витала в воздухе – для активации и зарядки большинства рунных изделий помимо магии требовалось тепловая энергия. И если для запуска системы магическая составляющая была обязательна, то для последующей работы очень часто хватало обычного нагрева. Отчасти это же являлось ограничением: например, зимой мои защитные кольца, подпитываемые температурой тела, заряжались намного медленнее, но вот в машинерии, где избыточное тепло постоянно становилось проблемой – идея работала на ура.

К слову, это своё изобретение, как и многие другие, отец совершил в соавторстве – сам он честно признавался, что пока ему не поставят задачу, придумать что-то новое ему не хватает воображения, но именно с разработкой «охладителя» или на новомодный лад «кондиционера» его карьера резко пошла вверх. И, пожалуй, вряд ли кто-то кроме меня – свидетеля его рассказов и каких-либо фанатов естественных наук вспомнит имя второго автора – Аристарха Беленина – довольно заурядного физика, подавшего отцу идею.

Так вот, при отсутствии окон в едва теплом чуланчике – даже в куртку приходилось на ночь кутаться – мысли о конечной цели плавания приходили самые разнообразные. Но стоило в сопровождении конвоиров пересечь границу действия охладителя, как сомнения окончательно рассеялись: мои большие проблемы только что превратились в полную жопу! Ёпта! Всё-таки Саудовская, мать ее, Аравия!

– Не держи зла, парень! – лейтенант-танкист, непосредственный командир Маньяка, так и оставшийся за эти дни анонимом, решил напоследок немного разогнать моё неведение, – Полковник договорился – первой же возможностью отправишься домой. Здесь не место для таких, как ты.

– Таких, как я? Это каких? – несмотря на облегчение, наступившее после его слов, последняя фраза требовала уточнения – он явно имел в виду не возраст.

– Ты знаешь! И совет на будущее: не хочешь светить статусом – не носи такие приметные кольца!

Я с недоумением посмотрел на свои обереги, с которыми давно сроднился – из-за выступающих суставов снять их было неимоверно тяжело, поэтому и не пытался, да и не стремился, в общем-то, но определить в них чисто по внешнему виду что-то серьезное? Я сам тогда упёрся насчет золота, и отцу пришлось пересчитывать всё на сталь, так что чем-то дорогим защита не выглядела.

– Всегда найдутся понимающие люди, – ответил танкист на невысказанный вопрос, – Не поминай лихом! – и протянул руку на прощанье.

Всё еще пребывая в прострации, я пожал протянутую ладонь – между мной и этим случайным офицером обид не было. Я бы не отказался сказать напоследок пару ласковых Маньяку, но лейтенант к претензиям отношения не имел.

– Сидай, принцесса! – с этими словами незнакомые вооруженные люди погрузили меня в открытый джип, что особенно порадовало – сзади машины закрепили байк, с которым успел неоднократно мысленно попрощаться, и мы поехали прочь от порта.

– Значит так, принцесса! Слушай сюда! Я Овен, – обратился ко мне один из пассажиров джипа.

«То есть баран» – перевел я в уме и, глядя на его лицо без малейших признаков интеллекта, на лысую голову, плавно переходящую в плечи, на переломанные уши, вынужден был констатировать: подходит.

– Я твоя нянька на ближайшие трое суток до отправки домой, – продолжил он, дождавшись моего неуверенного кивка, – От меня не отходить, в разговоры ни с кем не вступать, расспросами не донимать! Послепослезавтра самолетом на большую землю, до этого – чтоб никаких телодвижений, понял?

Еще раз кивнул в знак того, что слова дошли.

– А вы это кто?

Подзатыльник, заставивший звенеть меж ушей, яснее ясного показал, кто тут главный.

– Принцесса! Я, по-моему, русским сказал – расспросами не донимать!

И после нехотя процедил сквозь зубы:

– Мы – это «Железные кулаки». Усёк?

Понятнее не стало, но благоразумно воздержался от дальнейших вопросов. Да и какая, в сущности, разница, если эти ребята доставят меня обратно в империю? И хотя настороженность еще осталась, считать данных амбалов подсылами опекуна не хватало фантазии. А на всё остальное мне было плевать.

С «плевать» я погорячился. «Дикие гуси» – а Овен с дружками принадлежал к славному сообществу наёмников – в отличие от военных со мной не церемонились. Те тоже не отличились гостеприимством, но прохладную корабельную кладовку с ненавязчивыми охранниками я уже вспоминал с ностальгией. Когда звездобаран объявил: «никаких лишних телодвижений!», он имел в виду ровно то, что сказал. Даже попытка размять ноги, пройдясь от стены до стены номера дешевого клоповника, какой занимали эти трое (тройка явно не моё счастливое число!), моментально приводила к всеобщему неудовольствию, выражавшемуся всегда одинаково – тычком или подзатыльником. Прогулки позволялись только по делу – до обшарпанной двери в туалет, общий на этаже, и обязательно в сопровождении как минимум двоих, что одинаково не приводило в восторг ни меня, ни этих дуболомов. Даже поесть мне приносили прямо на место с неизменно повторяемой из раза в раз несмешной шуткой: «Жратва для ее высочества!»

Имён наемников я не узнал, только клички: Овен, Топор и Гога. И единственная робкая попытка спросить, почему мужика с обычной рязанской внешностью зовут столь экзотично, окончилась знаете чем? Нет, не угадали, не подзатыльником! А крепким таким фофаном по лбу! Видимо, чтобы мозги, сдвинутые от постоянных ударов по затылку, встали на место. Сами солдаты удачи проводили время очень содержательно: они ели, пили пиво и играли в карты. Разыгрывая МОИ, ёпта, деньги! В первый же день постоя карманы всей моей одежды подверглись тщательному обыску и с возгласом: «Принцессам деньги не нужны – за них платит свита!», рулончик банкнот, с кровью выторгованный у Маньяка, а с ними еще несколько купюр, монет и всяческая мелочь примерно поровну распределились меж моими соседями. Обшарили, кстати, тщательно – в куртке нашли даже те тайники, о которых я забыл.

И как я ни сжимал гневно кулаки, как ни матерился в душе – поделать ничего не мог. Даже непродолжительного наблюдения за железнокулачниками хватило понять: несмотря на придурковатый вид, на постоянную обжираловку и бессчетно потребляемое пиво, двигаются они не менее профессионально, чем Вершинин, до которого мне как пешком до дома.

К счастью, ни защитные кольца, ни мамин медальон трогать не стали. И понимай, как хочешь: то ли они им не приглянулись ввиду своей невзрачности, то ли интеллект бойцов выше, чем я им приписываю – ведь чужой, настроенный на хозяина артефакт может здорово испортить вору жизнь, вплоть до летального исхода. Есть еще вариант, что им просто запретили – из невольно слушаемых разговоров я уже понял, что они члены большого отряда, и над ними есть еще начальники.

В общем, занятий, кроме как предаваться мечтам о мести трем уродам, у меня не находилось. Если к изысканному обществу добавить еще жару, духоту, непривычную пищу, усиленные динамиками и врезающиеся в мозг призывы муэдзина с минарета расположенной совсем неподалеку мечети, и полное бессилие перед обстоятельствами – становится понятно, как радовался я, топая на общий сбор, объявленный на третий день!

– Время – деньги, поэтому буду краток, – начал седовласый крепкий мужчина, видимо, командир «Железных кулаков», когда шум утих, а все распределились, в том числе и я со своими конвоирами, по ангару с зачехленной техникой. – Поездка домой отменяется! У нас новый найм. Одному из принцев требуется большой отряд, так что берут всех, даже легкораненых, если через неделю смогут встать в строй. Это персонально Коку и Рябине, – обратился он к двум бойцам, щеголяющим белыми повязками, и, дождавшись их довольных кивков, продолжил. – Дельце предстоит жаркое, но и заплатят по высшей ставке! – одобрительный гул сопровождал почти каждую его реплику – глава «кулаков» видимо пользовался авторитетом, – Север, что по технике? Выступать уже вечером.

– Всё норм, выедем. А что по боеприпасам?

– Заказчик откроет нам свой склад, от нас требуется список, правда, на английском, но с Башней разберетесь.

– Лады!

Глава «Железных кулаков» продолжал нарезать своим людям задачи, а у меня в голове набатом била мысль: «А как же я?!» Похоже, этим же вопросом озаботился и Овен, потому что после роспуска собрания он выкрикнул;

– Марс, а что с принцессой?

– Какой еще принцессой? У нас договор с принцем Фархадом… – неприкрыто удивился носящий имя бога войны, – Ять! – кратко и ёмко выразился он, узрев мою белую физиономию среди загорелых татуированных тел, – Графёныш совсем из головы вылетел! Вовка меня убьет!

Даже «графёныш» был определенно лучше «принцессы», хотя бы мужским родом, но набившее оскомину обращение стало резко побоку. До сих пор я достаточно стойко терпел все повороты судьбы, но сейчас собирался вот-вот позорно разреветься на глазах у нескольких десятков незнакомых людей. Что я буду делать в чужой стране без денег и документов? Без знания языка? Тут свои-то, мягко говоря, не особо тепло приветили, а что будет, когда они меня бросят?

– Топор, оббеги соседей, узнай, кто домой собирается, – дал задание командир самому болтливому из знакомой троицы бойцу.

– Нефиг потеть и ноги сбивать из-за принцессы, – опять встрял Овен, – Вчера Дорофея из «Ястребов» встретил, у них ночью рейс на большую землю, раненых хотят вывезти да часть сломанной техники, которую здесь не починить. От одного графинчика самолет не развалится.

– Добро! С Ястребом я улажу! – с резким кивком поблагодарил Марс Овна, – Где его вещи?

– Все с собой носит, замерзнуть боится! – заржал Топор, тыча пальцем в мой тючок. А что делать, если я вообще не знал – вернусь ли в номер со сбора? Со мной же планами никто не делился! А когда я собрал и пристроил на манер рюкзака свой нехитрый скарб, звездобаран, в отличие от моментов, когда я по его мнению тупил, на сей раз даже сломанным ухом не повел.

– Вот и отлично! Север, где-то здесь байк нашего приблуды?

– Сейчас выведу!

– Принцесса, а ты у нас девочка с приданым! – присвистнул Гога, не ездивший за мной в порт и не видевший моего железного коня, – Махнемся, не глядя?

– Грабли убери! – осадил наемника командир, заводя мотоцикл и устраиваясь за руль, вызвав во мне приступ дикой ревности, вероятно, отразившийся на лице. – Чего стоим, величество, особое приглашение нужно? – он похлопал приглашающим жестом по заднему сиденью, – Помаши дядям ручкой и вперед! Завтра уже на большой земле будешь, там будешь своим нянькам характер показывать!

Очередное издевательское обращение уже не задело, и этот приказ я выполнил с удовольствием, показав при выезде напоследок «дядям» неприличный жест.

На базе «Ястребов» царила суета – готовились к погрузке. Меня приткнули в уголок с ранеными, а как уж главный кулак договаривался с коллегой, что обещал – мне неизвестно. Долго просидеть не удалось – подошедший врач внаглую пристроил к делу – «отрабатывать проезд». На большую землю собирались вывозить действительно тяжелых, которых помимо полученных ран еще и местный климат грозился доконать, и забот при транспортировке с ними было много. Подай, принеси, но после долгого вынужденного безделья и молчанья даже такое было за радость. К тому же работа хорошо отвлекала от невеселых размышлений – совсем без денег и на родине нелегко придется.

Спустя два часа, заполненных беготней, в зал ворвался белый от волнения наемник в пустынном камуфляже и проорал:

– Ястреб! Отбой! Птичку сбили!

После секундной тишины пространство вокруг взорвалось гомоном и криками – все спешили высказать свое мнение. И, конечно, на великом матерном. Сам тоже не удержался и добавил к общему хору пару крепких словечек.

Обратная процедура разгрузки с платформы шла лениво: раньше поджимало время фрахта самолета – за простой капали бы деньги, а теперь-то куда торопиться? Народ вяло шевелился, заталкивая убитые в хлам машины внутрь ангара, но раненых, в отличие от техники, собрали и увезли быстро, оставив меня опять без дела. Предлагать свои услуги в переноске тяжестей не стал – одно дело помочь беспомощным людям, а другое – ломаться на чужого дядю. И без меня найдется, кому железо ворочать.

– Ну что ж, раз так вышло – давай знакомиться! – подошло через какое-то время ко мне местное начальство, – Ястреб! – очень содержательно представился он.

– Кабан, – так же информативно представился в ответ. Сюда бы еще пригласить звездобарана, и можно начинать собирать зоопарк.

– Пока что даже на подсвинка не тянешь, – возможно, он и не собирался оскорблять, но прозвучало очень обидно, – Какими судьбами здесь?

– Совершенно случайными, и очень хочу домой, – обозначил свою позицию. От волнения голос дал петуха, и прозвучало мое заявление не уверенно, а жалко.

– Пока что, как видишь, невозможно. Я так понимаю, идти тебе некуда?