Трое

Алайна Салах

Трое

Глава 1

— Малыш, — дыхание Мирона согревает шею теплом, он прижимается ко мне со спины и пробегается пальцами по животу. — Руслан через пять минут заедет, так что тебе лучше надеть что-нибудь.

Я перехватываю его руку до того, как она успевает скользнуть ниже, и шутливо по ней ударяю.

— Я думала, мы с тобой хотели посмотреть фильм.

— Вряд ли он надолго.

Я пробую кипящий бульон и, убавив плиту, иду в спальню, чтобы натянуть на себя что-то приличнее стрингов и обрезанной футболки. Неожиданный визит Руслана восторга во мне не вызывает: из всех многочисленных друзей Мирона, его я люблю меньше всего. Я даже не могу объяснить, почему. Мы практически не общаемся, и он никогда меня не обижал. Наверное, дело в его энергетике — гнетущей и давящей, и во взгляде — он смотрит так, словно считает, что я недостойна ни Мирона, ни его собственного общества. Хотя не исключено, это лишь отголоски моих комплексов.

Я переехала в Москву из Самары, поступив на бюджетное в МГИМО, в родословной олигархов не числится, также как не числится крутого немецкого автомобиля и квартиры в центре — минимальный пакет имущества у любого приятеля Мирона. Думаю, многие в его окружении до сих пор удивляются, почему сын депутата, красивый, обаятельный, имеющий успешный бизнес и не знающий отбоя от лучших представительниц столичной тусовки, вдруг выбрал меня и моногамию. Мирон стал моим первым во всем: первой любовью, первыми серьезными отношениями, первым мужчиной — я потеряла девственность у него в квартире после двух недель свиданий, и уже на следующее утро он предложил к нему переехать. Через месяц исполнится ровно год мы живем вместе и, если быть до конца честной, мысленно я почти вышла за него замуж.

В прихожей раздается звонок, и я нарочно начинаю сильнее грохотать посудой, чтобы избежать участи открывать дверь. Судя по звуку шагов, Мирон идет делать это сам, и через пару секунд из коридора доносится низкая вибрация мужского разговора. Выключив плиту, я кошусь себе на ноги: нужно было надеть штаны, а не шорты.

— Тати, малыш, кофе нам сваришь?

Обернувшись, я вижу Мирона, отодвигающего барный стул, и Руслана, стоящего в дверном проходе. Несмотря на зной, он одет в наглухо застегнутую толстовку, руки скрещены на груди, взгляд застыл на моем лице и не делает попытки сдвинуться. Никакого «привет», никакого кивка головы в знак вежливости. Он словно намеренно подчеркивает, что мы с ним сделаны из разного теста. Чего он ждет? Что я упаду перед ним в реверансе как остальная орда его поклонниц?

— Сделаю, — я улыбаюсь Мирону и, легким кивком головы поприветствовав мрачного гостя, отворачиваюсь к кофемашине. Судя по скрежету отодвигаемого стула, он садится за стол, а шум перемалываемых зерен скрадывает от меня звук разговора. Все же зря я выбрала шорты.

Я по очереди ставлю перед парнями чашки, собираясь уйти в комнату, но Мирон перехватывает мою талию и тянет к себе на колени.

— Посиди с нами немного, малыш. Рус не рассказывает ничего секретного.

Я машинально смотрю на Руслана, чтобы убедиться в том, что он от такой идеи не в восторге, и встречаюсь с ним глазами. Такое случается крайне редко, и сейчас вновь вызывает странное чувство: словно он застал меня за чем-то неподобающим.

— Как тебе кофе? — спрашиваю первое, что приходит в голову, чтобы пояснить свой нечаянный взгляд.

— Я люблю крепче.

Вот так. Даже сделанный мной эспрессо для него не слишком хорош. Глупо было спрашивать. Можно ответить, чтобы в следующий раз приезжал со своим крепким кофе, но я не хочу портить Мирону отношения с другом. К счастью, Руслан не так часто бывает у нас в гостях, чтобы я не смогла его потерпеть.

Я обнимаю Мирона и легонько трусь подбородком о его щеку. Легкая щетина царапает кожу, а запах одеколона заставляет вновь расслабиться. В конце концов, разве не наплевать, что кто-то из друзей моего парня меня недолюбливает.

— Вы здесь поболтайте, а я побуду в гостиной. И я все еще жду тебя на фильм.

Мирон на секунду сжимает мои ягодицы в ладонях и, коснувшись губами шеи, отпускает. Этот жест — прямое напоминание о том, что он хочет меня всегда. Почти год вместе, а наша сексуальная жизнь такая же яркая, как в первые месяцы: мы можем заниматься этим много раз на дню в душе, в ванной, лежа перед телевизором, на барном стуле. Иногда мне и самой не верится, что отношения могут быть настолько идеальными и безоблачными, а один человек способен объединять в своем лице не только неутомимого любовника, но и хорошего друга.

Демонстративно не глядя на Руслана, я выхожу из кухни и, забравшись на диван, достаю покетбук — очередной подарок Мирона без повода. Остановившись на популярном детективе, погружаюсь в чтение и поднимаю голову только, когда когда слышу свое имя:

— Тати, какой фильм ты хотела посмотреть? «Три биллборда»?

Мирон, держа бутылку пива в руке, садится рядом и, обняв меня за плечи, поясняет:

— У Руса встреча сорвалась. Посидит с нами, не против?

Даже если бы в этот момент за нами из кухонного проема не наблюдал Руслан, мой ответ все равно был положительным. С Мироном я ни разу не позволила перейти грань стервозности.

— Конечно, я не против.

Руслан молча садится на противоположный край дивана, а Мирон, протянув мне свою бутылку, выходит на кухню и возвращается с новой упаковкой.

Запланированный вечер с попкорном плавно превратился в мужские посиделки: парни, потягивая пиво, перебрасываются комментариями, а я, положив голову Мирону на плечо, стараюсь не терять суть происходящего на экране. Время близится к одиннадцати вечера, а утром мне вставать на учебу, поэтому на финальных титрах я решаю пойти в спальню.

— Я спать, — высвободившись из объятий Мирона, я встаю с дивана и заставляю себя посмотреть на Руслана: — Спокойной ночи.

Ответом мне становится взгляд исподлобья и едва заметный кивок головы.

— Я скоро подойду, Татиш, — Мирон гладит меня по ноге и, вернув на стол пустую бутылку, подмигивает. — Без меня не засыпай.

Оказавшись в спальне, я наспех принимаю душ и забираюсь в нашу кровать. Я всегда думала, что моя жизнь будет самой обычной: я окончу университет, найду работу, встречу простого парня, с которым мы вместе станем копить на совместное жилье, а когда встанем на ноги, у нас появятся дети. Мои мечты никогда не включали в себя проживание в роскошных апартаментах в центре столицы, ужины в ресторанах, дизайнерскую одежду, которой мне задаривает Мирон, и поездки на курорты. Моя мама за всю жизнь была заграницей лишь однажды, а я за последний год посетила уже шесть стран.

Звук открывшейся двери заставляет меня улыбнуться в предвкушении. Я закрываю глаза и замедляю дыхание, притворяясь спящей. Люблю, когда Мирон меня будит.

— Соскучилась? — его горячее тело прижимается ко мне сзади, одна рука обхватывает грудь, вторая незамедлительно ныряет под кружево белья и находит клитор. Возбуждение пронзает меня моментально — так действует на меня его близость и прикосновения. Мирон успел избавиться от спортивных трико — его твердый член упирается мне в ягодицы. Долго притворяться спящей мне не удается: я отвожу руку назад и запускаю пальцы ему в волосы. Слегка тяну, потому что знаю, что Мирон это любит, отвожу ногу, позволяя его пальцам беспрепятственно гладить меня там.

— Руслан так быстро ушел?

Дыхание Мирона перемещается мне на шею, прикосновение языка к коже перемежается с легкими покусываниями.

— Он напился. Я предложил ему лечь в гостевой спальне.

Я непроизвольно сжимаю ноги. Он все еще здесь? В нашей квартире? Находится за соседней стенкой, когда мы собираемся заняться любовью?

— Он может наш услышать.

— У нас в квартире отличная шумоизоляция, да и Рус скорее всего уже спит, — Мирон переворачивает меня на спину и нависает сверху. От него немного пахнет пивом, но этот запах совсем не отталкивающий, даже напротив — смешанный с ароматом одеколона и кожи, он мне нравится.

— Красивая у меня такая, Тати, — его губы накрывают мои, язык проскальзывает мне в рот, лаская так, как умеет только он один. Я обожаю целоваться с Мироном, и мне ни разу не удалось ограничиться лишь невинным касанием губ — соблазн углубить поцелуй всегда очень велик.

Я закрываю глаза и пытаюсь вытравить из головы мысль о том, что где-то поблизости находится Руслан. Выгибаюсь, когда рот Мирона спускается к ключице, закусываю губу, чтобы приглушить стон, когда он обхватывает сосок и тянет его зубами. За время сексуальных экспериментов мы изучили все чувствительные места друг у друга: Мирон знает, как правильно касаться меня, а я знаю, что нравится ему.

— Хочу вылизать тебя, Тати, — шепчет он, покрывая поцелуями мой живот. — Раздвинешь для меня ноги?

Мирону не нужно мое разрешение — в его руках я податливый воск. Он спрашивает потому, что эти произнесенные вслух слова нас обоих заводят. Я несильно царапаю его голову ногтями, прогибаю поясницу и развожу колени. Оральный секс между нами редко длится больше пары минут — Мирон говорит, что это из-за моей сверхчувствительности. Достаточно пары движений его языка и взрываюсь.

— Люблю твой запах, малыш, — вибрация слов задевает клитор, и я непроизвольно сжимаю простыни в кулаках и жмурю глаза. Он меня еще даже по-настоящему не коснулся.

— Пожалуйста, пожалуйста…

Язык Мирона проникает между половых губ одновременно с давлением ладоней, заставляющих меня сильнее развести ноги. Выходит из меня и тянется вверх, распределяя по клитору влажность слюны и моего возбуждения. Я мечусь головой по подушке, стараясь не стонать слишком громко — сейчас это сложно, потому что меня колотит изнутри; приподнимаю бедра, двигаясь рту Мирона навстречу — не потому что не доверяю его умению, а потому сдерживаться — выше моих сил.

Его губы сильнее сдавливают клитор, слегка оттягивая, и тогда я взрываюсь: распахиваю глаза и, глядя в дрожащую белизну потолка, с охрипшими стонами глотаю свое наслаждение. Внизу живота бешено пульсирует, ноги непроизвольно дергаются, а пальцы по-прежнему сжимают волосы Мирона. Он продолжает целовать меня там до тех пор, пока мои мышцы не обмякают, и я безвольно не опадаю на кровать. По мере того, как реальность начинает складываться в четкую картину, глаза выхватывают зазор в двери и темную фигуру, застывшую в нем. Горло окольцовывает паника, а между лопаток начинает быстро и часто колоть. Я напоминаю себе дышать и попутно убеждаю себя в том, что мне показалось. Но я знаю, что не показалось. Там, в двери стоит Руслан. Он видел, как Мирон делал это со мной, видел мое лицо в самый интимный момент, слышал мои стоны.

— Обожаю, когда ты так кричишь, — тело Мирона накрывает меня, я ощущаю давление члена между ног, которое через секунду сменяется тугой наполненностью.

Застывший воздух покидает легкие, приводя меня в чувство, я несколько раз моргаю и вновь смотрю на дверь: она все еще приоткрыта, но в ней больше никого нет.

Глава 2

Мы с Мироном засыпаем, так и не поговорив: после двух полученных оргазмов, мой мозг отказался соображать, и я попросту отключилась. Просыпаюсь, как и обычно, от трели будильника, установленного на мобильном: мои лекции начинаются в восемь тридцать, но я всегда ставлю его на семь — времени хватает ровно на то, чтобы успеть позавтракать и собраться. Не открывая глаз, отвожу руку назад и, погладив остывшую простыню, перекатываюсь на спину. Мирон ушел на тренировку.

Для меня до сих пор остается загадкой, как ему удается выдерживать такой строгий распорядок дня: независимо от времени сна, каждое утро в шесть утра он идет в спортзал на цокольном этаже нашего дома и проводит там не меньше часа, перед тем как поехать в офис. Я как-то пыталась ходить с ним, но быстро отказалась от этой идеи, потому что вставать вовремя у меня получалось с трудом. В итоге Мирон успокоил меня тем, что считает мою фигуру идеальной и ничего не хотел в ней менять, так что я с чистой совестью продолжила спать до семи утра.

Я выскальзываю из кровати и, подобрав с пола пижамный топ и скомканные стринги, забираюсь в душ. Нарочно делаю воду похолоднее, чтобы смыть с себя дрему, и, пораженная внезапным воспоминанием, застываю, уставившись в намокшую стену. Руслан видел нас ночью. Заглядывал к нас в спальню. Как такое могло случиться? Он открыл дверь? Или ее забыл запереть Мирон?

Вода продолжает скатываться по моему лицу и волосам, пока мысли одна за другой вращаются в голове по зацикленному кругу. Мне нужно сказать об этом Мирону. Да, нужно. Но что если он разозлится на Руслана, и я стану причиной их конфликта? Они дружат всю жизнь. Может быть, я все не так поняла, и он просто проходил мимо? Как вообще себя вести в подобных ситуациях?

Простояв так минут десять, но ни к чему не придя, я сушу волосы, натягиваю топ и джинсы и выхожу из спальни. Вспомнив, что могу быть не одна, затаиваю дыхание и прислушиваюсь. В квартире царит расслабленная утренняя тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц из окна, и я беззвучно выдыхаю. Кажется, Руслан уехал. Вот и прекрасно: скорее всего, мы не увидимся еще пару недель, и к тому времени этот неловкий инцидент исчезнет как из моей, так и из его памяти.

Я иду на кухню, где готовлю традиционный завтрак: омлет со шпинатом, который любит Мирон и который за время совместного проживания успела полюбить я. Проигнорировав кофемашину, по старинке варю кофе в турке и, оставив его остывать, перемещаюсь в ванную комнату. Ее я люблю гораздо больше, чем душевую в спальне: в ней больше света и есть удобное зеркало для нанесения макияжа.

Быстро причесываю волосы, забираю их в высокий хвост и подкрашиваю ресницы. Выпрямившись, оцениваю свое отражение в зеркале и, слегка приподняв уголки губ вверх, заправляю выбившуюся бретельку бюстгальтера под ткань топа. Вряд ли мое лицо можно назвать эталоном золотого сечения, но я все равно его очень люблю. Уже собираюсь выйти, но в этот момент дверь неожиданно открывается, и в нее, словно в замедленной съемке, заходит Руслан. Судя по всколоченным темным волосам он только что встал, и сейчас я впервые вижу его без футболки: у него смуглая кожа — не знаю, от природы или это клеймо солнечных курортов, широкие плечи, немного волос на груди, на плече — черная татуировка, по виду напоминающая кельтский узор. Сглотнув, я машинально стискиваю фарфоровый край раковины. Нет ни сил, ни возможности повернуться — тело будто окаменело, отказываясь мне подчиняться. Словно парализованная, я наблюдаю в зеркальном отражении, как он приближается ко мне. Мне нужно повернуться. Поздороваться, обойти его и покинуть ванную, если уж он не считает нужным этого сделать. Но вместо этого я продолжаю разглядываю наше отражение: свои расширенные глаза, часто вздымающуюся грудь, и Руслана, стоящего позади меня так близко, что я могу чувствовать тепло его кожи. Его запах, он чужой, как и все остальное в нем: его энергетика, которая меня подавляет, заставляет нервничать и теряться, черные глаза, которые смотрят, не мигая, пока исследуют мое лицо, шею и бесстыдно спускаются к груди. Он словно говорит, что обо всем помнит, и хочет убедиться, что я тоже помню о произошедшем этой ночью.

«Выйди», — я шевелю губами, но из них не выходит ни звука. Тело походит на натянутую тетиву, я отчаянно боюсь, что Руслан захочет меня коснуться, и тогда я сорвусь. Закричу на него, ударю, или же не смогу сделать ни того, ни того, и просто выбегу. Сейчас я готова признаться себе, что боюсь его. Но он не касается. В течение секунды разглядывает мое скованное лицо в отражении, отступает назад и выходит.

С раздавшимся хлопком двери я резко оборачиваюсь, словно его отсутствие, наконец, дало мне такую возможность, и впиваюсь глазами в замок. Мне следовало его закрыть. Я и сейчас отчаянно желаю его запереть и не выходить до тех пор, пока не получу уверенность, что Руслан ушел. Это, разумеется, глупо, а мне нужно взять себя в руки и успокоится. Мне двадцать один, в конце концов, а не двенадцать, чтобы играть в прятки. Может быть, именно этого он и добивается? Подавить меня морально, чтобы победить?

Моя ладонь подрагивает, когда я кладу ее на хромированную ручку и осторожно открываю дверь, попутно напоминая себе, что это я та, кто здесь живет, а Руслан — всего лишь гость. Сейчас я пойду на кухню и выпью свой кофе, даже если он будет разглядывать меня с противоположного стула. Я внушаю себе это весь путь по коридору, таким образом успокаивая взбунтовавшееся сердце и готовя себя к тому, чтобы вновь встретиться лицом к лицу с Русланом. Останавливаюсь, не дойдя до кухни каких-то пару метров, и прикрываю глаза в облегчении, потому что в этот момент слышу стук распахнувшейся двери в прихожей. Мирон вернулся с тренировки.

Глава 3

Руслан уезжает, не выпив кофе, мы с Мироном завтракаем вдвоем, после чего он отвозит меня на учебу. Прощание на университетской парковке — наш своеобразный ритуал: Мирон помогает мне выйти из машины, приветствует своих знакомых, которые всегда оказываются поблизости, целует меня на прощанье и лишь после этого уезжает. С нашей шестилетней разницей в возрасте и тем, что Мирон закончил МГИМО три года назад, меня всегда удивляло то, как много моих сокурсников его знают. Я долго не могла привыкнуть к тому, что незнакомые парни и девушки ни с того ни сего завязывают со мной беседу, а в качестве прощания всегда просят передать Мирону привет.

— Приезжаешь как по расписанию, Тати, — Алина Велес, дочь крупного столичного банкира, покидает водительское сиденье своего БМВ, эффектно опуская на асфальт стройные ноги в замшевых шпильках. — Доброе утро.

Я не обманываюсь насчет нашей дружбы и ее расположения: Алина мила со мной лишь потому, что я с встречаюсь с Мироном. Слишком часто я ловила на себе ее взгляд, полный оценивающего превосходства, когда она полагала, что я не увижу. Пожалуй, это единственный минус в картине моего личного счастья: мне приходится мириться с тем, что в глазах топовой московской тусовки я никогда не буду достаточно хороша. Дворянство и рабочий класс в двадцать первом веке — вещь отнюдь не фантазийная. Я бы могла с легкостью игнорировать одну Алину и ее насквозь фальшивую дружбу, но проблема заключается в том, что таких как она в моем окружении сейчас слишком много: тех, кто, улыбаясь в лицо, мысленно готовит ногу, чтобы пнуть, когда я, наконец, оступлюсь. Одной против них всех мне не выстоять, а потому я принимаю игру.

— С Мироном по-другому не получается, — отвечаю я с деланной легкостью и целую подставленную Алиной щеку. — У него все четко по расписанию.

— Он бы мог купить тебе машину и избежать ежедневной потребности пожимать руки людям, которых впервые видит.

Я почти уверена, что в прошлом у них с Мироном что-то было. Это чувствуется каждый раз, когда Алина говорит о нем: словно считает, что смогла бы позаботиться о нем лучше, чем я. И в этом состоит приятная часть игры нашей взаимной игры: что бы она не думала и не считала, Мирон принадлежит только мне и заботиться о нем буду именно я.

— Мирон предлагал много раз, но я сказала, что машина мне ни к чему.

Взгляд Алины хлещет меня по лицу неверием — ей сложно представить, что кто-то в здравом уме способен отказаться от дорогостоящего средства передвижения.

— Во-первых, у меня нет прав, а во-вторых, я всегда могу воспользоваться такси при желании. Отвозить меня и забирать из университета — это инициатива Мирона.

Алина мой ответ никак не комментирует и пока мы идем на совместную лекцию, переводит разговор на нейтральную тему: брендовые шмотки. Раньше я боялась подобных обсуждений в силу того, что самая дорогая вещь в моем самарском гардеробе была куплена на распродаже в Заре, но сейчас, когда я без труда могу отличить рубашку Bottega Veneta от Дольче, у Алины больше нет повода злорадствовать.

— Придурок сейчас глаза сломает, — саркастично комментирует Алина, пока мы занимаем свободную скамейку в аудитории. Оторвавшись от внутренностей сумки, я пробегаюсь взглядом по рядам и без труда нахожу того, о ком она говорила. Это Саша, наш сокурсник, пару раз мы сидели рядом с ним на занятиях. Он приятный и симпатичный, и единственное, чем мог заслужить подобное пренебрежение со стороны Алины — тем, что его машина родом из Кореи, а не из Германии, а вещи куплены не в бутиках Третьяковского переулка, а в демократичном H&M.

— Привет! — я машу чересчур активно и улыбаюсь слишком широко для той, кто знаком с ним лишь поверхностно. Принимать правила игры вовсе не означает становится игроком. Улыбнувшись, Саша салютует мне ладонью, после чего отворачивается. Я чувствую на себе неодобрительный взгляд Алины, но делаю вид, что его не замечаю.

— Мирону вряд ли понравится, что какой-то задрот трахает тебя глазами.

Моя улыбка легкая и непринужденная.

— Может быть, он трахал глазами тебя.

Алина издает протяжное «пффф», в очередной раз недвусмысленно давая понять, что такой как Саша просто неспособен разглядеть нечто столь совершенное, как она.

— В пятницу я отмечаю день рождения, — развернувшись ко мне лицом, она переходит на более деловитый тон. — В этот раз все будет проходить за городом. Желающие остаются с ночевой, про купальник, думаю, говорить не нужно. Вы с Мироном, конечно, приглашены.

— Спасибо, сегодня же ему скажу.

— Я с ним разговаривала вчера, так что Мирон в курсе.

Внутри зреет неконтролируемое раздражение и мне требуется несколько вдохов, чтобы себя успокоить. Нет, я не ревную — Мирону я полностью доверяю. Меня просто коробит то, с какой небрежностью Алина меня отодвигает.

— Народу будет много?

— Достаточно. Корнеев с Алисой, Радугин, Марик, Леснева, Булатов, разумеется.

При упоминании фамилии Руслана, сердце екает и начинает колотиться быстрее. Я моем идеальном представлении мы не должны были видеться еще минимум две недели для того, чтобы вся эта вопиющая неловкость ушла.

— Эльзу Дворкович пришлось позвать, — продолжает Алина, не замечая моего замешательства. — Она за Булатовым таскается как последняя шавка в надежде, что он, напившись, снова ее оприходует.

— Я думала, они встречаются.

— С Булатовым? — Алина презрительно кривит нос. — Нет, конечно. Он способен только трахать. В его понимании все девушки в окружении недостаточно для него хороши.

Я вспоминаю тяжелый взгляд в отражении и, невольно поежившись, обхватываю себя руками.

— Это он так и говорит?

— Это говорю тебе я, потому что знаю Руса десять лет. Это тебе не Мирон.

— В общем, празднование в пятницу, — произносит она, понизив голос, потому что в этот момент в аудиторию входит преподаватель. — Ты поняла.

* * *

— Мы не будем заезжать за цветами?

Не отрывая взгляда от дороги, Мирон отрицательно качает головой.

— Не хочу ждать, пока они что-нибудь соберут. Я сам ступил, нужно было заранее заказать.

— Может быть, из готовых букетов что-то выберем?

— Для Алины? — Мирон косится на меня с усмешкой. — Чтобы она в очередной раз сморщила нос?

Я начинаю смеяться. Но не над Алиной, а от радости за то, что Мирон настолько отличается от своего окружения. Понятный мне, близкий, без снобизма и кричащих понтов. Он определенно стоит того, чтобы мириться со всеми его друзьями.