Век магии и пара. Дружинник

– Понимаю, твоя жизнь теперь посвящена служению роду. Благородное дело, не то, что тут, – усмехнулся Лаврентий Сергеевич. – Рад за тебя, с одной стороны: в люди выбьешься.

– А вы не думали прикрыть лавочку? – спросил я. – У вас теперь завод будет, крупная коммерция, всё легально. Зачем с подпольными делишками возиться?

Лаврентий Сергеевич скривил рот:

– Э нет, Миша, не всё так просто. Не буду заниматься я – другие придут. Какая разница? Есть те, кому это выгодно, кто от этого денежку имеет. И те ребята повлиятельнее нас с тобой будут.

– Загорские?

– Больше нет. После того случая нас твой род покрывает, Птахины. Вот с тем молодым человеком я дела веду, – он кивнул в сторону машины, где сидел Андрей. – Так что теперь не отвертеться. В городе в любом случае появится новый «капитан». А уж я им буду или ещё кто – вопрос десятый.

– Птахины, значит, теперь тут хозяйничают. И сюда лапы запустили. А Загорских не у дел оставили. Ловко они.

– Ну ещё бы! Им-то не впервой. Тут за каждую дыру влиятельные люди борются. Дворяне, бояре и все иже с ними. Ничем не гнушаются. А ты что думал? Нет праведного ни одного, как в известной книге сказано. Так что, если повезёт оказаться подальше от всей этой параши – хорошо. Но не слишком надейся. Служба роду – тоже не всегда чистое занятие. Вся их дружина чёрными делишками заправляет, пока старшие друг другу хлебальники начищают.

– А вообще, много проблем в городе? Таня тут сболтнула, что три огнестрела на прошлой неделе?

– Мелочи житейские. Не забивай голову. Остатки додавливаем, – поморщился Лаврентий Сергеевич.

Андрей посигналил мне, дабы я поторапливался.

– Ладно, Миша, в ближайшие дни жди деньги на счёт, – кузнец протянул мне руку. – Таньку береги, присматривай за ней. Ну а мы тут уж как-нибудь сами. Удачи.

Почти всю обратную дорогу молчали. Дождь больше не шёл, но солнце по-прежнему пряталось за тучами, лишь временами стыдливо выглядывая в редкие бреши серой пелены.

Я был доволен тем, что, наконец, съездил в Арзамас и договорился с Лаврентием Сергеевичем о моей доле. Деньги у меня ещё имелись в наличии, но вот прибыли пока не предвиделось. «Курсантам» давали сто рублей в месяц на карманные расходы, а у меня на счету осталось менее трёх тысяч. Понятное дело, что кузнец от меня просто отмахнулся этой пятихаткой (совсем кинуть он меня не мог, я ж теперь роду принадлежал, который его бизнес крышует), но влезать снова во всю эту подпольную возню я не имел никакого желания. Дружинники получали хорошие деньги, а за долгую и верную службу род мог даже подарить землю.

Я сидел рядом с Таней на заднем кресле. Держал её за руку. Девушка волновалась. Да и я тоже: я же не знал, что ждёт её в поместье. Тон и слова Арсентия Филипповича вызывали доверие, он хотел выглядеть человеком передовых взглядов, но какие истинные помыслы прятались за этой маской, было неясно. Знал я одно: оказаться на службе боярского рода – всё равно, что попасть на крючок. И Таня на него попала, как и я. И если у неё отношения с родом не заладятся, я даже не представлял, как её вытаскивать из беды.

– Всё будет хорошо, – я сжал руку девушки. – Я, как видишь, жив-здоров, и у тебя всё сложится. Главное, не вздумай упрямиться. Если предложат принести клятву – соглашайся, – повторил я.

– Сама знаю, – вздохнула Таня. – Просто не предполагала, что так получится. Хотя после той перестрелки, следовало ожидать.

– Служить роду – великая честь, – произнёс Андрей, услышав наш разговор. – Редко какому простолюдину её предлагают.

С этим не поспоришь. У простолюдина в этом мире действительно было мало шансов выбиться в люди. Кое-какие дороги в жизни открывались, только если станешь отроком, принеся клятву роду, иначе по службе далеко не продвинешься. Ни позиции в обществе, ни богатства – ничего не будет. Но в отроки кого попало не брали, только за особые заслуги. И дружина, и отроки являлись довольно замкнутыми коллективами, а социальные лифты если и работали, то медленно со скрипом и с серьёзными перебоями.

Больше мы не проронили ни слова за всю дорогу. Таня задумчиво смотрела в окно.

Жалел ли я, что вынудил её открыть свои способности? На самом деле, нет. Конечно, в иных обстоятельствах я бы сделал всё, чтобы не позволить дотянуться до неё загребущим лапам рода, но в тот момент я просто не мог поступить иначе, не мог дать Катрин умереть. Пусть даже такой ценой. И если бы мне довелось пережить подобное ещё раз, зная о последствиях, я бы сделал то же самое.

Мы подъехали к особняку со стороны чёрного входа. Таня смотрела на огромное пышное здание, напоминающее дворец, со смесью страха и восхищения. Простолюдинке из провинциального городка прежде не доводилось созерцать столь величественные архитектурные формы и такое великолепие садов, раскинувшихся вокруг дома.

Я попросил Андрея, чтобы он подождал пару минут, а сам отвёл Таню в сторону.

– Короче так, запомни: всё будет хорошо. Ясно? – сказал я, глядя ей в глаза. – Уверен, ничего плохого не случится.

– Мои способности… Если о них узнали, это уже плохо.

– Согласен, но могло быть хуже. Я живу здесь, в имении, в крепости, в двух вёрстах отсюда. Тебя не брошу. Да и потом, это обычные люди, как я или ты, только одеты в богатые шмотки. Так что выше нос и ничего не бойся. Поняла?

– Я постараюсь, – кивнула девушка, но я видел, что она нервничала.

Таня с Андреем скрылись за дверью чёрного входа. А я пошёл в крепость. Время близилось к обеду. После приёма пищи Борис Вениаминович собирался обучить меня владению артефактами, с которыми я выйду на битву против Барятинских.

Я поплотнее запахнул сюртук, поправил котелок на голове. Погода по-прежнему не радовала.

Я шёл по брусчатке по направлению к крепости. Слева от меня простирался сад с клумбами, ровно подстриженным кустарником и большим фонтаном по центру, слева за рощицей располагался длинный флигель, где проживали слуги. За ним находился ещё один флигель, поменьше.

Позади я услышал цокот копыт. Обернулся: прямо перед моим носом промчалась белая лошадь. Всадница натянула поводья. Это оказалась девица лет пятнадцати. Она была облачена в костюм для верховой езды: брюки, малиновый жилет и шляпу, из-под которой на круглое личико с пухлыми губами выпадали вьющиеся локоны. Ноги были обуты в короткие элегантные сапожки.

Девица оглядела меня каким-то презрительным высокомерным взглядом и многозначительно хмыкнула.

– Кого я вижу! – воскликнула она со злорадством в голосе. – Михаил Барятинский собственной персоной! С чего это мне выпала честь лицезреть вас в поместье?

Глава 4

Что от меня хотят на этот раз? Чем я провинился? Я пребывал в полнейшем непонимании. Спросить бы девицу прямо, какого рожна она ко мне прицепилась, и послать подальше, чтоб под ногами не путалась, когда люди на обед торопятся. Но нет, похоже, передо мной опять какая-то важная птица, а значит, пение её придётся терпеливо выслушивать.

— А что это на тебе надето? — поинтересовалась всадница с сарказмом, что лился бурным потоком из её прелестного ротика. – Да ты никак в слуги к нам устроился? – она расхохоталась. — Точно! Вот незадача-то, да? Тебя ж изгнали! Чего вылупился, будто первый раз видишь?

– Не ожидал встретить, – пожал я плечами.

– Да неужели?! Не ожидал? Это в моём-то родовом имении? А чего это ты не кланяешься, простолюдин? — язвительно заметила девчонка. – А ну кланяйся!

– Слушай, мне некогда, – я еле сдерживал раздражение, вызванное столь наглым обращением этой соплячки. – Пока.

– Куда же это ты собрался? Я тебя никуда не отпускала. Ты же теперь у нас прислуга. Отрок! Позволения должен спрашивать.

– И всё же придётся отпустить, мне не до болтовни сейчас. Так что извиняй, – сказал я, и просто пошёл дальше.

-- Ах так? Ну и вали! И на глаза мои чтоб больше не попадался! – крикнула мне вслед девица и, пришпорив лошадь, поскакала обратно.

«Интересно, что же ты, Мишка, натворил тут, пока меня не было», – раздумывал я. Много тёмных пятен лежало на моём прошлом, и я чувствовал, что с последствиями этого самого прошлого придётся столкнуться ещё не раз.

После обеда мы с Борисом Вениаминовичем отправились на поляну, где я обычно упражнялся. Когда пришли, он мне выдал браслет, похожий на те, какие я видел у дружинников. Восемь камней, закреплённых на основании из приятного на ощупь сплава, были исчерчены символами, напоминающими древние руны.

– Умеешь пользоваться артефактами? – спросил Борис Вениаминович, когда я застегнул браслет на руке. Я покачал головой:

– Нет, меня этому не обучали.

– Странно это, конечно, но дело поправимо. Пользоваться ими легко. По крайней мере, легче, чем управлять стихиями. Даже простолюдин в состоянии овладеть этой наукой. Ты должен обрести ментальную связь с артефактом. Сконцентрироваться на нём, прочувствовать его своим разумом. Нужна некоторая практика, но надеюсь, ты быстро освоишься.

За эти полторы недели я уже понял, что основой всех чар является так называемый ментальный контроль. Чем он сильнее, тем мощнее и разнообразнее чары, которые можешь сотворить. Именно в его развитии состояла главная цель магических тренировок. Это же было и самым сложным. Чтобы достичь высокого уровня ментального контроля, требовались годы. У меня он оказался развит слабо, поэтому я тратил так много времени, чтобы зарядить себя энергией, и поэтому её действие было столь непродолжительным. Я не имел достаточно гибкости, чтобы управлять своей силой и, скорее всего, не знал и десятой доли способов её применения.

Ментальную связь с артефактом получилось наладить не сразу. Первые полчаса вообще ничего не выходило. Борис Вениаминович всё это время стоял неподалёку и терпеливо наблюдал за моими потугами. Не вмешивался. Наконец, спустя минут сорок моих ментальных мучений, руны на одном и из камней браслета засветились холодной синевой. В следующий момент передо мной начал материализовываться чёрный кристалл с острыми шипами, торчащими во все стороны. Постепенно он обрёл чёткие очертания.

– Запусти снаряд в тот дуб, – велел Борис Вениаминович. – Метни его. Сосредоточься и сделай движение рукой в нужном направлении. Потом движения не понадобятся, но поначалу так проще.

Я выполнил всё, как сказал наставник, кристалл пулей полетел к указанной цели и вонзился в ствол дерева.

– Слабо. И соображаешь долго, – оценил результат Борис Вениаминович. – Неделю попрактикуешься, глядишь и научишься чему-нибудь. В браслете восемь пластин – восемь зарядов. Истратишь все – больше не будет. Нужно отдавать артефактору. Так что, используй с умом. Продолжай.

Я выпустил остальные семь кристаллов. На этот раз материализовать их получилось быстрее. А последний с такой силой ударил в дерево, что ствол раскололся, а снаряд пролетел насквозь.

Лично я результатом был доволен, а вот наставник, кажется, не очень.

– У тебя, парень, разум не гибкий, – произнёс Борис Вениаминович. – Его тренировать и тренировать ещё. Не знаю, почему тебя Арсентий Филиппович хочет отправить на битву. Как по мне, это плохая затея. Но не мне судить главу рода. Так что тренируйся. От этого зависит твоя жизнь. От остальных занятий ты освобождён. Обед тебе будет приносить слуга, чтобы ты не отвлекался лишний раз на походы в крепость.

Когда сила первого артефакта иссякла, мне были продемонстрированы возможности ещё двух. Все они представляли собой браслеты из прочного сплава (полученного, скорее всего, магическим путём), с добавлением камней разных форм, исчерченных символами, похожими на рунические, которые порой напоминали китайские иероглифы. С помощью одного артефакта можно было выставлять каменный щит, второй же позволял метнуть град острых осколков.

Весь следующий день я упражнялся с артефактами и занимался тренировкой ментального контроля – это походило на медитацию: требовалось избавляться от всех мыслей в голове, обрести тишину, а в добавок – соединяться разумом с потоками энергии, которые я ощущал в своём теле, когда входил в такое состояние.

А утром следующего дня Борис Вениаминович повёл меня не на тренировочную площадку, а в артефакторскую – белокаменный дом на территории старой крепости, в котором когда-то давно располагались боярские палаты.

Наш старший артефактор был дряхлым седовласым стариком, посвятившим всю жизнь этой профессии и достигшим в ней больших высот. У него в подчинении находились трое младших артефакторов и четверо учеников. Создавать артефакты и заряжать их – занятие не из простых. Этому мастерству обучались с ранних лет, и те, кто попадал в артефакторы, до конца дней своих занимались только этим.

Старик-артефактор отвёл меня в просторную комнату, приказал встать посреди помещения.

– Нужна сильная защита, – сообщил ему Борис Вениаминович. – Четвёртой ступени или выше.

– Ты же знаешь, Борис, как это тяжело. Зачем отроку такая броня?

– Приказ Арсентия Филипповича, – мрачно ответил мой наставник. – Сможешь сделать?

– Попробую. Но артефакт пятой ступени – задача не из лёгких даже для меня. И времени на этой уйдёт ого-го сколько. Ты уверен, что это нужно?

– Абсолютно.

– Что ж… Посмотрим, что можно сделать.

Старик сосредоточился, и моё тело начала обволакивать кристаллическая броня. Пластины то появлялись, то исчезали, потом появлялись снова и так до тех пор, пока я не оказался в глухом панцире. Броня почти не соприкасалась с телом, а пластины обеспечивали неплохую подвижность суставов. Доспех этот казался произведением искусства: настолько точно сочленялись все его элементы, настолько продуманной выглядела конструкция. Ушло на его создание часа два.

А потом ещё несколько часов мне пришлось стоять, облачённым в броню, пока артефактор силой мысли вычерчивал символы на каменном браслете, лежавшем перед ним на столе. Когда процесс завершился, старик выглядел уставшим, словно весь день кирпичи таскал. Да и у меня всё тело затекло от неподвижного многочасового стояния.

Зато теперь я имел свой собственный магический доспех. И не какой-нибудь, а пятой ступени!

– Броня настроена индивидуально под твоё тело, – объяснил Борис Вениаминович по дороге на тренировочную площадку. – Больше никто не может её использовать, а ты не можешь использовать чужую броню. Это частица силы рода, которую тот дарует своим верным подданным. Гордись тем, что тебе так скоро доверили её. Доспех прослужит тебе всю оставшуюся жизнь.

На площадке я снова примерил латы. Вызвал я их быстро, хоть и недостаточно быстро для боевой обстановки. Затем Борис Вениаминович вручил мне ещё один артефакт, с помощью которого в моей ладони материализовался массивный бердыш с короткой рукояткой, целиком состоящий из того же непонятного то ли сплава, то ли кристалла, что и доспехи.

– Битва начинается на дистанции шагов в сто, – объяснил наставник, – а потом обе стороны сближаются и идут в рукопашную. Ты должен выдержать чары дальнего действия, а когда произойдёт контакт с противником, победить его в ближнем бою. Битва будет на смерть. Если защита окажется разрушена, жалеть никто тебя не станет. Энергию вызывай только в крайнем случае. Твоя сила имеет слишком кратковременное действие, и откат очень тяжёлый. Если используешь не вовремя – ты покойник. Противник в качестве защиты будет применять преимущественно воздушную оболочку. Но она слабее, чем наша броня. В этом основной недостаток воздушной школы. И мы должны использовать их слабость. Нас на поле боя выйдет меньше, чем Барятинских. Шансы не в нашу пользу. На каждого воина ляжет большая ответственность. И на тебя род рассчитывает особенно. Ты в состоянии легко уничтожить защиту врага. Но если ошибёшься, сделаешь что-то не так или не вовремя, толку от тебя будет мало.

Борис Вениаминович оставил меня упражняться, а когда вернулся, с ним шагал дружинник из тех, с которыми я тренировался прежде.

Когда подошли, дружинник облачился в броню, а в руке его оказался такой же инструмент, как и у меня.

– Что ж, посмотрим, на что ты способен без своей энергии, – сказал Борис Вениаминович и приказал дружиннику нападать.

Я тоже облачился в доспех и материализовал бердыш. И вот тут-то я понял, что начались проблемы. Не считая штык-ножа, я не имел прежде дела с холодным оружием. А ведь основная часть сражения пройдёт именно на этих штуковинах.

Противник мой, ловко вращая в руке бердыш, обходил меня по кругу, выжидая момент для атаки. Сделал пару обманных выпадов. Я же стоял, вцепившись мёртвой хваткой в рукоять, и готовился отхватить звездюлей.

Дружинник ринулся на меня. Два удара крест-накрест – от них я уклонился, а потом удар с разворота. Его я блокировал бердышом. И ещё одни – сверху вниз. Такой мощный, что, наверное, припечатал бы меня к земле, не уйди я в сторону.

А дружинник продолжил наступать, нанося удар за ударом. Некоторые я отбивал, от других уклонялся. Наконец, уйдя в очередной раз от острия вражеского оружия, я попытался достать соперника, но тот парировал и с разворота нанёс мне сокрушительный удар в голову. Я оказался на земле, в башке звенело, но броня выдержала, и я не пострадал. Если бы не магический доспех, от такого удара черепушка бы на части разлетелась. Даже в железном шлеме, как минимум, сотрясение получил бы.

Я вскочил на ноги и, увидев, как в меня летит бердыш, схватил своё оружие обеими рукам и поставил блок, а затем прямым ударом с ноги оттолкнул дружинника. Тот даже не почесался – снова ринулся в атаку, сыпля серии своих стремительных ударов, от которых я едва успевал отскакивать.

Наконец, противник допустил ошибку. Нанеся очередной удар, он подался слишком сильно вперёд, и я, увернувшись, рубанул его в бок. Но тут же получил обратку в голову. На этот раз я устоял и хотел дать сдачи, но мой удар парировали, и бердыш мой попал остриём в землю, а дружинник шибанул мне по ноге. В следующий миг я обнаружил себя лежащим на спине; сквозь прорези шлема я видел, как надо мной взлетел бердыш противника, готовый обрушиться на меня сокрушительной мощью.

– Стоп! – крикнул Борис Вениаминович. – Плохо. Очень плохо, Михаил! Тебя вообще ничему не учили? Кто так оружие держит? Что это за беспомощные махания? Без доспехов ты уже трижды был бы покойником. Никуда не годится!

Я поднялся. Да, в этом наставник был прав до последнего слова: никто меня подобному не учил. Или учили? В прошлом. Я ожидал, что будет хуже, но тело словно вспоминало движения и давно забытые рефлексы: удалось же, в конце концов, продержаться некоторое время.

– Прошу прощения, я плохо обучен обращению с холодным оружием, – сказал я.

– Вижу, не слепой, – недовольно буркнул наставник. – Что ж, придётся тебя поднатаскать, хотя я даже не знаю, чему можно научиться за пару недель.

Остаток дня я отрабатывал приёмы с дружинником. Не смотря на то, что в прошлой жизни фехтованием я не занимался, моё здешнее тело уже имело некоторые закреплённые рефлексы, так что я быстро освоился с бердышом, хотя уровень владения им всё ещё был довольно низок.

На ужин я опоздал, поел отдельно от остальных. А когда вернулся в комнату, парни что-то обсуждали.

– А какие у неё глаза! – говорил Саша. – Большие, зелёные! И откуда такая взялась у нас? Кто она хоть такая?

– Да пёс её знает, – усмехнулся Фома. – Медсестра, вроде… Я ни черта не понял. Недотрога только. Простая служанка, а гонору выше крыши.

– Что, не далась? – подкольнул приятеля Богдан.

– Отчего же? Просто вопрос времени. Знаем мы таких. Быстро приструню. Ни одна баба мне не перечила. А тут нашлась важная краля. Да я её…

– О ком речь-то? – насторожился я.

– Служанка новая появилась во флигеле, – объяснил Саша. – Фома глаз на неё положил, а она ломается.

– А звать как? – нахмурился я, предчувствуя неладное.

– А кто её знает…

– Вроде Таня, что ли, – сказал Богдан. – Что-то мне подсказывает, непростая она какая-то. Простые служанки так себя не ведут, без уважения.

– Простая, не простая. И не таких раком ставили.

– Короче так, пацаны, – объявил я. – Эта девушка – моя знакомая. И если кто-то из вас её хоть пальцем тронет, если хоть посмотрит кто косо, зубы в глотку вобью. Всем понятно? – меня разозлило услышанное, поэтому я говорил жёстче, чем следовало.

– Ты, Миша, не дерзи, – лениво ответил Фома. – Думаешь, ты тут весь из себя такой важный? Думаешь, если ты – боярский ублюдок и любимчик местный, так можешь нос задирать? Договоришься ты когда-нибудь.

– Посмотрим. Но я предупредил насчёт Тани. Если я хоть одну жалобу услышу на вас, можете гроб себе заказывать.