Невеста чудовища

Геста вскинула голову, понимая, что царица каким-то образом узнала о неудавшемся побеге. Стало страшно за Ти, что теперь с ним сделают?

— Мы дали слово и должны предоставить для сына властителя Гелсарта девственную невесту, — продолжала царица. — Это огромная честь для тебя!

Хотелось выкрикнуть в холеное лицо Фелисы, если это честь, отдала бы Гелсарту одну из своих дочерей! Но Геста понимала, кричать и пререкаться с царицей бессмысленно. Все решено, все довольны. Она кивнула, принимая неизбежное. Раз уж будущее предопределено, бояться теперь нечего.

Спросила только:

— Я могу продолжать занятия с наставником?

Говорят, в последней просьбе не отказывают. Фелиса смягчилась и материнским тоном проговорила:

— Можешь.

Девчонку увела прислуга. Отмывать и отскребать, чтобы та не пахла конюшней. В большом зале Фелиса осталась с мужем одна. Прошло уже минут десять, а он все также безмолвно стоял спиной у окна, наконец царица не выдержала, заговорила первой.

— В конце концов, это действительно великая честь нее, — начала она. — Геста войдет в семью самого могущественного из царей. И…

Мелиар резко обернулся и, тяжело ступая, вышел из зала.

Фелиса даже испугалась, в глаза мужа не было ничего человеческого.

К вечеру весть о том, что чудовище, которому каждый год платили дань смертниками, обзаведется невестой, облетела весь Белор. Народ, конечно, всегда знал, чья она дочь, но чтобы вот так, враз признать Гестуцаревной…

Нет, никто не смел осуждать государя Мелиара, но все замерли в каком-то суеверном ужасе, очень уж символично все это было. И по городу поползло странное слово: жертва.

Гесте об этом, разумеется, ничего не было известно, ее жизнь круто изменилась. Теперь весь неполный месяц, оставшийся до приезда сборщиков дани, ей предстояло провести во дворце, Что само по себе было тяжело, потому что здесь ее, мягко говоря, не любили. К тому же она вся извелась, изнывая от неизвестности, зная, что царица не оставит Тигарда безнаказанным. Единственная радость — вечером должен был прийти наставник Лесарт.

К назначенному часу Гесту, вымытую до скрипа и одетую в длинное платье из зеленого шелка, привели в малый покой для посещений. Она сидела, боясь шелохнуться, подавленная всем: переживаниями, этим непривычным платьем, атмосферой, страхом зацепить что-то и испортить. И еще больше добавляли тоски те узкие туфли, что ей выдали вместо ее растоптанных чувяков.

Но как только дверь отворилась и в проеме показался Лесарт, девушку будто подкинуло с места, она взвизгнула:

— Наставник! — и кинулась ему на шею.

Он немного опешил, застыл, неловко расставив руки, словно боялся ее коснуться, и отшутился:

— Чем это я заслужил, чтобы меня обнимала царская дочь?

— Тем, что вы есть, — шепнула Геста ему в плечо.

— Ну-ну, будет… Ты посмотри лучше, кого я тебе привел, — проговорил он.

Она отстранилась в недоумении. А в следующий миг у нее чуть не выскочило сердце от нежданной радости. За спиной наставника стояли старший конюх Ким с женой Селлой, ее приемные родители. И глаза у них такие взволнованные… Тревога за нее и нерешительное желание заговорить, и страх сделать что-то не так, все-таки она теперь царская дочь. Геста еле сдержалась, чтобы не разрыдаться и кинулась обнимать обоих.

— Мама, папа! А как там Ти? С ним все в порядке?

— Что с ним сделается, — Селла махнула рукой, а потом всхлипнула, закрыв рот ладонью, по щекам потекли слезы. — Не уберегла я тебя, девочка моя…

— Ну что ты, мама! Со мной все хорошо…

И вдруг поняла, что приемные родители испуганно застыли, глядя куда-то ей за спину. Геста медленно повернулась, в дверях стоял царь и смотрел на них тяжелым взглядом. Будто морозом среди майского дня повеяло, сразу все хорошее настроение слетело, как лепестки с цветущих вишен. Геста склонилась перед царем, конюх с женой стали молча кланяться и быстро-быстро вышли. Остался одни Лесарт, так и не склонивший перед царем голову. Царь смерил их нечитаемым взглядом и ушел.

С минуту царило мрачное молчание. Потом наставник начал говорить, и как всегда сказал то, что она меньше всего ожидала услышать:

— Тебе, девочка, выпала великая часть.

Геста недоуменно на него воззрилась, потом оглядела свое богатое платье:

— Если вы об этом…

— Я о том, что тебе выпал великий шанс.

— Шанс? Я не понимаю.

— Миссия, — проговорил наставник, поднимая указательный палец левой руки. — Снять с города позорную дань людьми.

С ума сойти… Геста поняла, что он уже начал урок.

— Но как?

Лесарт хмыкнул, шевельнув бровью:

— Помнишь, я говорил тебе про страх? Чудовище — это страх. А тебе, — многозначительная пауза. — Предстоит стать женой чудовища.

И ушел, оставив Гесту осмысливать его откровения. Ей предстоит стать женой страха? Но в голове девушки не укладывалось. Не получалось совместить абстрактное понятие и вполне реальное чудовище. Чего-то не хватало. Чего-то очень важного.

Дверь из заговоренного серебра открылась снова. Уже который раз за это время. Что-то слишком зачастил к нему отец!

Зэйну хотелось сплюнуть, но он только крепче сжал в руке нефритовую чашу с красным вином. Последние три дня его постоянно охватывало бешенство. И эта навязанная ему отцом невеста, и необходимость держать себя в узде. Все бесило!

— Отец! — крикнул он. — Какого черта! Я же просил меня не беспокоить!

Гелсарт, появившийся на нижних ступенях лестницы, скрипуче расхохотался:

— Что я вижу, топишь нетерпение в вине?

Зрачки у Зэйна опасно вытянулись:

— Ты потому так наследил вчера, пришлось от стенок отскребать? — проговорил Гелсарт, игнорируя его недовольство и возмущение.

— Не лезь в мой дом, отец!

— Но здесь надо прибраться. Скоро прибудет твоя невеста, а у тебя такая грязь. Вдруг испугается, огорчится? Что тогда? — Он снова расхохотался и так, продолжая смеяться, ушел, оставив его одного.

В этот момент Зэйн ненавидел отца, загнавшего его в ловушку. Нефритовая чаша полетела в стену, брызнув осколками, вино растеклось потеками, удивительно напоминая кровь.

Глава 6

Время для Гесты разделилась на до и какое-то промежуточное после.

В прошлом осталась пусть и тяжелая, но все-таки веселая жизнь с семьей конюха. Их совместные проделки с Ти, когда они сбегали на рыбалку или по ночам залезали в царицын сад, обдирать черешню и скороспелые яблоки, или убегали в поля, охотиться там на кроликов. Это было затянувшееся детство, и оно внезапно закончилось.

Осталось только после — короткая жизнь во дворце, в конце которой неумолимо приближающийся день отъезда к смертельно пугавшему ее жениху. А пока девушка застряла в дворцовой жизни, искренне не понимая, для чего все это притворство. Зачем ее обряжают в день по десять раз, зачем намывают и мажут разными притираниями? Однажды так и спросила:

— Какая разница, будут у меня полированные ногти или нет, если чудовище все равно меня убьет?

— Не говорите так, царевна Геста! — одернула ее приставленная царицей воспитательница. — Что за глупости. Вам предстоит войти в семью могущественнейшего из царей, владыки Гелсарта! Стать его невесткой. Вы должны быть безупречны во всем.

— Да, — пробормотала Геста. — Я должна быть безупречна, иначе мной могут побрезговать.

Хлопнула дверь. Все трое, и Геста, и воспитательница, и служанка, приводившая в порядок ее ногти вздрогнули от неожиданности.

— Кто? — спросила воспитательница.

— Царь, — потупив глаза тихо проговорила служанка.

Воспитательница воззрилась на Гесту и строго произнесла:

— Вы, царевна, должны научиться думать прежде, чем говорите! Особенно в присутствии государя и государыни.

Понимала она все. Что ж тут не понять…

— Я постараюсь, — ответила девушка, глядя в окно, за которым была свобода.

Повисло молчание. Воспитательница коснулась ее руки. Геста резко повернулась, а та сказала, глядя ей глаза, просто и без уловок:

— Дитя, тебе восемнадцать лет. Ты не знаешь, что иногда… — тут она замялась, сглатывая, словно говорить было трудно. — Иногда незначительная мелочь может погубить, а может и спасти твою жизнь. Поэтому, пусть все будет безупречно.

Это было неожиданно и так по-человечески, что как-то сразу победило внутреннее сопротивление в душе. С этого момента Геста стала учиться дворцовой премудрости всерьез.

Помимо этикета приходилось учиться носить узкие туфли и длинные многослойные платья. Вести приятную беседу, петь, аккомпанируя себе на виуэле*. Но это как раз без проблем, голос у Гесты был высокий и звонкий. И, конечно же, танцы, парадные а также те, что танцуют для услаждения взора в спальне. Последнее заставляло Гесту краснеть. Но все это в совокупности давало какую-то цель в жизни.

По вечерам к ней приходил Лесарт и в основном учил ее магии. У Гесты был дар к светлой магии и целительству, вот его усиленно и развивали. А пока девушка отрабатывала задания, он заставлял ее в подробностях рассказывать, как проходит дневное обучение. В этом вопросе Лесарт был полностью согласен с воспитательницей.

Но он молчал о главном и странно на нее смотрел.

А девушка никак не могла понять, что же не договаривает учитель.

Так прошла неделя.

Несколько раз за это время с Гестой пытался поговорить царевич Солгар, но стоило ему приблизиться, тут же, словно из-под земли, появлялась государыня Фелиса. Но однажды он все же смог ее выловить наедине.

Геста спешила к наставнику, а Солгар, поняв, что за ним следят, спрятался в коридоре. Когда брат царицы внезапно возник перед ней, девушка опешила.

— Я хочу извиниться. Моя вина…

Он низко опустил голову, собираясь с силами. Геста не ожидала, что тот будет мучиться чувством вины. Ей даже стало его жаль. Но молодой царевич уже не был в ее глазах тем недоступно прекрасным, почти божественным созданием, обрушившаяся на девушку судьба слишком многое переменила.

— Не вините себя, царевич Солгар, — сказала она. — В жизни все происходит так, как оно должно было произойти. Но мне приятно было с вами познакомиться. Правда-правда.

И улыбнулась.

Он вдруг просветлел взглядом, словно с него спала невероятная тяжесть, и горячо зашептал:

— Геста, я обязательно попробую тебе помочь!

Но тут в коридоре неизвестно откуда возникла государыня Фелиса, Ее брату ничего не оставалось, как сухо поклониться и уйти в другую сторону. А Геста побежала к наставнику. Разговор с Солгаром оставил у нее в душе светлое чувство.

Лесарт сегодня принес записки. Ей запретили всякое общение с семьей конюха, вот и приходилось ловчится и хитрить. Девушка взвизгнула от радости и чуть не вырвала их у него из рук. Пара слов, нацарапанные, как курица лапой, от папы Кима и мамы Селлы, и короткое послание от Тигарда.

Геста задохнулась, читая его. Ти писал про побег.

«Все готово, надо только дождаться безлунную ночь. Наставник выведет тебя и доведет до полуразрушенной башни у старых ворот. Я буду ждать там. Ничего не бойся, у нас все получится».

У Гесты мелькнуло в голове, что и царевич Солгар предлагал помощь, может быть, что-то получится… Едва живая от волнения, девушка уставилась на Лесарта. Тот, пока она читала, хранил невозмутимое молчание. Он и сейчас смотрел на нее нечитаемым взглядом.

— Я приду завтра, — проговорил наконец Лесарт.

Ловко забрал из ее негнущихся пальцев записку Тигарда и ушел. А Геста в страшном смятении опустилась на стул. Тысячи сомнений. Почему он так смотрел? Что хотел сказать, и главное, почему промолчал? А потом поняла — дальше так не может продолжаться. Если наставник что-то знает, он должен сказать.

Расстроенная и растревоженная всем этим Геста возвращалась к себя. Шла опустив голову и даже не заметила, когда на ее пути выросло препятствие. От неожиданности ойкнула и отскочила. Вскинула взгляд и замерла, не зная, что сказать. Перед ней стоял отец.

Потом опомнилась и склонись в глубоком поклоне.

Так они и стояли друг против друга молча. Геста не поднимала голову, но ей было видно, как сжимались и разжимались его кулаки. Наконец царь шумно выдохнул, и отошел в темноту. Это было настолько угнетающе, что Геста бегом побежала к себе в комнату и заперлась.

Еще несколько дней прошли в смятении. Лесарт не появлялся, она приходила каждый день, но ждала напрасно, Геста не знала что думать. Ей то становилось страшно, что с ним или с Ти что-то случилось, то казалось, что ее бросили, это так горько и обидно, что слезы наворачивались. Вся жизнь сосредоточилась на бесполезной, зато хоть как-то отвлекающей дневной суете.

Она часто наталкивалась на мрачный взгляд царя, который появлялся в самых неожиданных местах. Иногда видела близняшек, дочерей Фелисы, Лию и Гелию. Дочери царицы сторонились ее, издали поглядывали с суеверным страхом и стыдом, который они пытались скрыть за надменным презрением. Солгара видела два раза, но только издали.

А день отъезда неумолимо приближался. Геста даже завела себе специальную палочку на которой делала зарубки. По одной в день, и постепенно палочка стала ребристой. И вот наконец, когда она вся изошла нервами, появился Лесарт.

Геста бросилась было к нему, а потом вдруг остановилась на полдороги. Теперь она уже и не знала, как с ним вести себя. Наставник сам подошел к ней.

— Что с тобой, девочка?