Лакей по завещанию (СИ)

Кристина Корр

Лакей по завещанию

Пролог. Довольно длинный, но занимательный...

Многие жалуются на судьбу, но поверьте,

Вы уже достигли половины успеха, если вас не зовут Ариадна Константиновна...

Ариадна.

Моя мама, по фамилии Простакова, питала странную слабость к романам Агаты Кристи и посчитала забавным назвать дочь в честь одного из героев. Мне крупно повезло родиться девочкой: мир не пережил бы появления на свет Простакова Эркюля Константиновича...

Но рассказ не о происхождении моего имени, пусть и непривычного для русского слуха, а о моём феноменальном везении, таком же фантастическом, как и мозг моей неординарной мамочки.

Я должна перейти к сути и умолчать о тех курьёзах, которые происходили со мной в детстве и юности, опять же благодаря изобретательности любимой родительницы, но всё же кое-что проясню. Честно, мне мама всегда казалась странной, без важного винтика в голове, и я всегда к ней относилась с жалостью, а порой стыдилась.

Нина Фёдоровна Простакова отличалась бескорыстной добротой и исключительной наивностью. Она носила смешные вещи и меня одевала по своему подобию. До сих пор с ужасом вспоминаю парадно-выходной малиновый свитер, шерстяные рейтузы и льняную зелёную юбку колокольчиком... К этому поистине божественному наряду полагались резиновые сапожки с черепашками. Уверена, я была неотразима, но дети почему-то смеялись, и мальчики долго обходили меня стороной.

Сама же мама часто куталась в пёстрые шали, надевала длинные, яркие пальто, зимой запросто могла выйти в туфлях, но с зонтиком... И я никогда не могла понять, чему она всё время так загадочно улыбается, пока однажды к нам не пришли доктора...

Мне повезло и на этот раз: к тому моменту, как Нину Фёдоровну забрали в больницу, посчитав, что она опасна для общества, я уже была совершеннолетняя. Первое, что я сделала... выкинула все вещи из дома, оставив только мебель, и то - половину, и перекрасилась в чёрный цвет. И с этого дня стала носить только нейтрального цвета одежду, стараясь быть незаметной. Но, видимо, как-то на мне отразилось мамино влияние, или гены взяли своё, и я поступила в один из самых престижных вузов Санкт-Петербурга на «актёрское искусство». Благо проблем с учёбой никогда не возникало. Поступила на бюджет, и мне предоставили комнату в общежитии, а квартиру - нашу скромную однушку - стала сдавать и, собственно, жить на эти деньги.

На сцене я менялась, становилась другим человеком: отважным, смелым и дерзким. Я не боялась говорить громко, выразительно, не боялась, что люди станут смеяться и тыкать в меня пальцем, даже если я выйду в шторе или с горшком на голове. На сцене позволялась любая глупость, и именно это обстоятельство натолкнуло меня на мысль, что многие безумцы прячутся в театральных вузах и выдают своё сумасшествие за талант.

На сцене я жила, дышала полной грудью, плакала и смеялась по-настоящему, от души, но стоило только покинуть репетиционный зал, как замыкалась в себе, становилась угрюмой, и со стороны казалось, словно я вечно сердитая и чем-то недовольная. Сокурсники уважали меня за талант, но остерегались. И никто не знал, что моя мама лежит в психиатрической лечебнице...

На третьем курсе со мной случилось ещё одно недоразумение. Я влюбилась. Новый парень, откуда взялся - неясно, вокруг него витал ореол таинственности, который привлекал и очаровывал окружающих, обратил на меня внимание. Внешне юноша действительно хорош, и, видимо, поэтому все плевали на таинственность.

Не знаю, как так вышло, но мы начали встречаться. Эти странные отношения продлились год, и всё это время меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Я словно угодила в липкую паутину. Не скажу, что Серёжа был мне неприятен или груб, или вёл себя странно, но грызущее чувство смутной тревоги заставило разорвать с ним отношения.

С этого всё и началось. С конца моей любви...

Тем же вечером к нам в квартиру, с которой я попросту ещё не успела съехать, - а снимал её Сергей, - вломилась его многоуважаемая маман, которую я видела раза два или три, и то мельком.

В этот день я имела удовольствие узнать о себе много интересного. Таких изощрённых оскорблений не знает даже наш преподаватель по искусству красноречия. Ему стоит подучиться у этой женщины.

Выяснилось, что я (цитирую) «неблагодарная, дрянная девчонка» и просто «не одупляю», какое «счастье» на меня свалилось. Именно по этим причинам я должна немедленно извиниться и выйти за её сына замуж.

Степень моего культурного шока не передаст ни один творец. Я честно постаралась «одуплить», что, собственно, происходит, и ответила вежливым отказом, продолжая укладывать свои вещи в сумку...

Милой с виду женщине пришёлся отказ не по вкусу. Она буквально менялась на глазах, становясь всё страшнее - в буквальном смысле! Её волосы стремительно седели, кожа приобрела землянисто-серый оттенок, глаза покраснели, и я по наивности решила, что впечатлительную родительницу сейчас «посетит» инфаркт миокарда, и достала телефон, чтобы вызвать скорую.

Невменяемая мамаша набросилась на меня в этот момент и стала трясти, словно куклу, шипя что-то невообразимо жуткое.

Слова, как ни странно, я разобрала и запомнила...

«За свою слепоту и дерзость!

Силами, данными мне,

Налагаю печать проклятья!

Жить тебе в облике страшном,

Пока твоё чёрное сердце

Не познает признание истинной любви...»

Согласна: стихи так себе, но эффект они возымели невероятный. Взбесившаяся ведьма ловко выдрала у меня клок волос, без помощи спичек сожгла его и дунула мне в лицо...

Я поплыла...

Поплыла, словно в космическом тумане (хотя и не бывала в космосе, но мозг сам на своё усмотрение придумывает ассоциации), запнулась и потеряла сознание. Не знаю, чего уж добивалась полоумная мама Серёжи, но очнулась я в абсолютно другом месте...

***

Мне чудилось, что я плыву по воздушному коридору и заглядываю в открытые двери. Они были такие разные... Весёлые, яркие, серые и унылые, но мне приглянулась только одна. Закрытая...

***

Когда я пришла в сознание то ещё долго не решалась открыть глаза. Во-первых, меня смущал дневной свет, который так усиленно пробивался сквозь закрытые веки. Его попросту не может быть поздним зимним вечером. Ещё настораживал шелест ветра и пение птиц...

- Вы очнулись? - раздался тихий, но выразительный и очень приятный на слух голос прямо надо мной.

- Не уверена, - сипло выговорила я и закашлялась. Всё же пришлось открыть глаза и сесть. Меня окружал изумительный сад, обнесённый зелёной изгородью кустов, а рядом стоял человек мне абсолютно незнакомый.

Первое, что меня поразило в нём, - это непроницаемые чернильно-синие глаза без зрачка, и пепельные, словно крашенные, волосы.

Я задрала голову и приложила руку козырьком, чтобы лучше рассмотреть незнакомца, который в свою очередь разглядывал меня.

Незнакомец, так чудесно обнаруживший меня в собственном саду. Господин Эрнау был невысокого роста, имел прямую осанку и здоровый вид. Его короткие волосы всегда были зачёсаны на один бок, и мужчина не курил табак, - он нюхал кофейные зёрна, которые постоянно носил в переднем кармане своего колета. Правда, обо всём этом, я узнала чуть позже. А пока недоумённо хлопала глазами и пыталась сообразить, где вообще нахожусь. Неуютное волнение стремительно зарождалось в душе...

- Поднимайтесь, молодой человек. Опасно в это время года так долго рассиживаться на сырой земле. Вы можете простудиться, - он выпрямился и, заложив руки за спину, спокойно направился прочь.

Не знаю, что поразило меня больше: то, как он ко мне обратился, или то, каким будничным тоном всё это произнёс.

Я быстро подорвалась следом, теряя на ходу рассудок и тапочки, в которых была дома... Так состоялось наше знакомство. Я опущу все моменты и тонкости, скажу лишь, что ошарашило удивительное и неестественное спокойствие этого господина, в то время как я причитала, и охала, и краснела, и пыталась даже потерять сознание.

Я - мужчина. Долго не могла осознать этот факт... Не один день я смотрелась на себя в зеркало по утрам и судорожно задерживала дыхание, но хуже другое...

Буквально через несколько часов с момента моего появления в новом мире, о чём мне любезно поведал господин Эрнау, мне приспичило «по-маленькому».

Вот тут-то я вспомнила все изощрённые русские ругательства, которые только приходилось слышать. Вы представляете себе это? У вас вдруг между ног появился мужской орган. Что вы станете делать? Радоваться и играться? Честно, меня чуть удар не хватил, и если бы не мой новый хозяин... Кстати, да, господин Эрнау очень быстро нашёл мне место в своём доме, назначив меня лакеем. Так вот, он очень долго, с расстановкой и чувством, объяснял, как пользоваться данной... штукой. Я краснела, но слушала внимательно.

Он мне тогда сказал по этому поводу:

«Десмонд... Вы же не против, если я вас буду звать Десмонд? Всегда хотел сына Десмонда, но почему-то выросло недоразумение по имени Рид... Так вот, мой дорогой Десмонд, вам, как мужчине довольно симпатичному, просто неприлично так ярко пылать. Вы же не нарцисс. Вы лакей. Стойкий и мужественный, видавший... виды!

- Но, сэр, - жалобно возразила я. - Ещё буквально несколько часов назад я была девушкой, довольно скромной и тоже симпатичной...

Мой хозяин упрямо сомкнул жёсткие губы.

- Это не имеет значения. Привыкайте...»

И мне пришлось привыкать и писать, как мальчик. Стоя. Так потекли мои дни лакея, но, по правде сказать, господин Эрнау совсем не обременял меня работой, и казалось, избегал. Большую часть времени я была предоставлена себе и своим унылым мыслям. Признаться, мне это занятие наскучило очень быстро, я просто смирилась с тем фактом, что по вине какой-то старой мегеры я попала в другой мир в тело мужчины. И хотя мне было жутко интересно, как всё это произошло, я ничего не могла поделать. Вот тогда я занялась тем, что умела прекрасно делать с раннего детства: самообразованием, потому что никто не спешил меня знакомить с новым миром и его жизненным укладом.

Мистер Эрнару вскоре оценил мой душевный порыв и упорство и взялся за моё воспитание. С ним дела пошли веселее. Первое, что он мне поведал: на меня наложили проклятие. Очень древнее и могущественное, но что-то пошло не так. Вместо того, чтобы превратиться в безобразного монстра и скитаться по улицам северной столицы, я просто сменила пол и место жительства.

А уже в первое полнолуние - так сложилось, что мы имели дурную привычку засиживаться в читальном зале допоздна и редко зашторивали окна, - господин Эрнау имел возможность лицезреть мой истинный облик...

Помню, как я радовалась, как кружилась в костюме на размер больше, правда, ровно до рассвета.

Впервые увидев меня девушкой, мой хозяин сказал странные слова, которым я не придала значения.

«Теперь ясно, почему проклятие подействовало неправильно...»

А через три месяца он умер, и я как-то позабыла о них, да и о многих других вещах. К тому моменту я успела привязаться к своему хозяину, который часто меня баловал, не запрещал мне разговаривать на моём «грязном языке», как он выразился однажды, и ничего не требовал взамен. Я даже свои обязанности лакея толком не выполняла, но меня исправно и вкусно кормили... Я горевала и не могла поверить в случившееся. Как мужчине мне не полагалась плакать, и это угнетало больше всего...

Помимо нас в замке проживала ещё другая прислуга и дворецкий, который вызвал врача и занимался панихидой. У моего хозяина был фамильный склеп, где его и захоронили, а через три дня в наше поместье по завещанию своего отца явился новый господин Эрнау...

Глава первая

 Завещание гласит»... Или знакомство задалось не сразу.

Молодой господин - ну или не очень - мне сложно определить его возраст, так как и прежний хозяин не казался мне старым, но почему-то умер... Так вот, молодой господин сидел в массивном кресле своего отца. За его спиной брезжил дневной свет, освещая крепкий стол на резных ножках, с множеством ящичков и красный ковёр, который я однажды умудрилась прожечь, уронив свечу.

Мужчина задумчиво изучал оставленное завещание, периодически хмуря тонкие полоски бровей и слегка поджимая чуткие бледно-розовые губы.

Я, признаться, бессовестно позабыла о причине его появления в замке. Красота, которой обладал этот человек - я надеюсь, «человек», хотя и сомневаюсь - затмила собой все невзгоды и затуманила мой разум. Попросту, говоря по-русски, мой мозг вышел в отставку.

- Почему вы так странно смотрите на меня? - поинтересовался наследник, оторвав свой пронзительный и ясный взгляд от жёлтого пергамента.

О, Аполлон аполлонов, Бог богов! Как же на тебя не смотреть восхищённым взглядом?! Как же не пускать слюни?! Просто невозможно заставить сердце биться чуть медленнее...

Вы решите, что я приукрашиваю, но это не так. Ничего прекраснее я в жизни не видела: правильные черты лица, гладкая матовая кожа, янтарные, как у орла, глаза и длинные, убранные в низкий хвост платиновые волосы. Он похож на произведение искусства.

Знаете, как если бы я набрала в Яндексе «мужчина фэнтези со светлыми волосами», нашла подходящую картинку и распечатала её на 3D-принтере. Только эта копия ещё говорит и пахнет!

Никогда не понимала, что может быть привлекательного в мужском запахе или парфюме, даже когда читала романы, всё равно не понимала героинь, которые так восхищаются мужским ароматом. Но сейчас... Сейчас я была готова млеть от удовольствия и тереться о мужественное плечо этого господина. Я мечтала уткнуться ему в грудь и дышать бесконечно.

- Вы красивый, - прямо ответила я и глупо улыбнулась. Мужчина кашлянул в кулак. Полагаю, что из уст другого мужчины такой комплимент звучит сомнительно. - Простите. Я просто констатирую факт и интересуюсь, исключительно как художник, - перевела взгляд на окно, пытаясь взять себя в руки.

- Простите, сэр...

- Что? - не поняла я.

Господин Эрнау отложил письмо и серьёзно на меня посмотрел.

- Вы сказали «простите». А полагается говорить: «Простите, сэр».

Ну вот зачем портить такое чудесное впечатление? Я почти влюбилась, хотя и зареклась больше этого не делать.

- Вы мне не сэр, - с усмешкой ответила я. - Я служил вашему отцу.

Мужчина остался спокоен, ни одна мышца не дрогнула на его безупречном лице.

- Вы заблуждаетесь, молодой человек. С этого дня вы служите мне.

Я удивлённо склонила голову на бок.

- Простите?

- Прощаю, - так же безразлично ответил он. - Но если вы впредь будете обращаться ко мне подобающим образом.

Я сделала глубокий вдох и улыбнулась, хотя знала, что улыбаться во время беседы с господами не позволяется. «Маска! Ты должен носить маску, Десмонд!» - как часто повторял мой хозяин, а потом махал на меня рукой. - «Ты безнадёжен», - и прощал мне всё.

- Я стану так к вам обращаться, если вы поясните...

Молодой господин, видимо, не привык что-то пояснять слугам, но на этот раз решил сделать исключение.

- В завещании господина Эркеля Эрнау сказано, что я могу отказаться от его денег и владений, но обязан исполнить волю умершего. Взять под своё покровительство его лакея по имени Десмонд. Заботиться о нём исправно, хорошо кормить, тут даже сказано, что вы любите сладкое... - на этом моменте господин возвёл глаза к потолку и что-то пробормотал на неизвестном мне языке. Наверное, какое-нибудь ругательство. - Так же я не должен вас строго наказывать и не имею право уволить, пока не выдам замуж... У меня вопрос, - он поднял свой ястребиный, ну или орлиный, взгляд и внимательно посмотрел. Я непроизвольно сглотнула и мысленно поблагодарила хозяина, что он не бросил меня на произвол судьбы даже после смерти. - Скажите, Десмонд... Вы... предпочитаете мужчин?

Я чуть было не ответила «да», ведь действительно их предпочитаю, но хорошо, что господин Эрнау обратился ко мне по ненастоящему имени. Это немного отрезвило.

- Что? Нет, сэр. С ориентацией у меня всё в порядке. У меня есть невеста, я вам даже могу показать её портрет, - быстро нашлась я.

- Но... Тогда почему в завещании сказано «пока не выдам замуж»?

Я безразлично пожала плечами.

- Откуда мне знать, сэр? Я вижу это письмо впервые, как и вы, полагаю.

Молодой господин задумчиво потёр ладони.

- Понимаете, я хоть и не был близок с моим отцом, но всё же хорошо его изучил. Он никогда не допускает ошибок. Никогда. Много раз я убеждался в этой истине... Ничего, разберусь позже, - он спокойно поднялся. Вообще, все его движения и шаги были настолько плавными, настолько уверенными, что это невольно располагало к доверию. Знаете, с первой секунды я почувствовала себя комфортно в обществе этого человека, несмотря на наши с ним мелкие разногласия.

Я не ощущала угрозы или дискомфорта, мне нравилась эта тёплая волна, на которой раскачивался молодой Эрнау, и мне безумно хотелось качаться рядом с ним.

- Собирайте вещи, Десмонд. Мы отправляемся в столицу, - он задержался в дверях и обернулся. - И не забудьте портрет вашей избранницы, всё же взгляну на него чуть позже. А пока я посещу фамильный склеп, мне бы хотелось сказать отцу пару слов...

Эту последнюю фразу я не поняла, так как считала господина Эркеля Эрнау мёртвым. Разве можно разговаривать с покойниками? Но, как я могла убедиться позже, мой новый хозяин полон странностей, впрочем, как и мир, меня окружающий.

Времени на сборы мне понадобилось совсем немного: я быстро уложила саквояж и простилась с обитателями Греми-Свич. Наш дворецкий временно принял обязанности управляющего, пока господин Рид Дэарон Эрнау не решит, что делать с «привалившим» ему наследством. Как я поняла, молодой господин не нуждается в средствах.

Я редко встречалась с другими обитателями этого мира и поместье покидала лишь раз: мне этого раза хватило за глаза, чтобы более носа дальше ворот не показывать. Хозяин бессовестно насмехался надо мной, звал трусишкой, но сам всякий раз посылал в город Маэру - нашу повариху. Поэтому я непроизвольно волновалась перед предстоящей поездкой. Мне совершенно не хотелось покидать Греми-Свич.

Глядя, как пожилой извозчик в коричневой шляпе укладывает наш багаж, я мысленно готовилась к новому этапу своей запутанной жизни. Хотя после того, как тебя прокляли, переезд в Хоут-Брук уже не кажется таким жутким событием.

Господин Эрнау один раз обмолвился, хотя был скуп на похвалу, что я очень стойкая личность. Как он выразился, не каждый сможет пережить то, что довелось мне испытать. И что странно, он всегда и безоговорочно мне верил, хотя запросто мог счесть за сумасшедшего бродягу и сдать меня местным властям. Если бы только он знал, как мне страшно, никогда бы он не назвал меня стойкой...