Функция-2

Виталий Сергеевич Останин

Функция-2

Пролог

Стан под селом Карасук, Горный Алтай

— Когда тебя называют ойратом — ударь. Истинный ойрат — джунгар и никто больше. Сегодня ойратом могут назвать и монгола, и калмыка, и даже бурята. Русские говорят нам, что значение слова «ойрат» — союз. Что так называли близкородственные племена монголов, которые впоследствии создали Джунгарскую империю и правили этой землей. Ложь! Ложь, как и все, что нам говорят русские! Ойрат в изначальном значении — волк! Тотем джунгаров, степной зверь, правящий и берущий все, что может взять! Такой, как этот.

Проповедник отступил в сторону и из-за поваленного дерева, которое он использовал, как кафедру, вышел зверь. Не волк, нет, но чем-то похожий на волка. Крупнее его, по меньшей мере вдвое и в несколько раз страшнее. Мощные лапы зверя заканчивались острыми когтями, широкую грудь покрывала короткая и плотная черно-серая шерсть. Могучее тело венчалось тяжелой головой, на которой выделялось два объекта: пасть, полная зубов, каждый из которых был с палец подростка, и глаза. Глаза, в которых невозможно было не увидеть разум.

Хвост зверя взлетел вверх, демонстрируя всем острый костяной наконечник.

— Волк! — в унисон вскричала паства. — Ой-ра!

Их было немного, человек двадцать, двадцать пять. Одетые в одинаковые белые халаты и шапки с навершием в виде гребней, они походили на странствующих ярлыкчи, но не были ими. Сектанты бурханистского толка, которых довольно много в Горном Алтае. Крае диком и малонаселенном даже в начале двадцать первого века.

Секта собиралась в лесу, в трех километрах от крохотного села Карасук. Раньше сборы проводились в тамошнем доме культуры, но со временем, когда Учение претерпело изменения и стало отличаться от бурханизма, как сатанизм от христианства, им пришлось покинуть границы обитания людей. Лес стал их храмом, а с трудом обнаруживаемая поляна вдали от троп грибников и охотников — молельным залом.

Проповедник, худощавый мужчина с лицом и повадками советской интеллигенции, оглядывал вопящих людей, едва скрывая брезгливость. Человеческий мусор, жалкие, ни на что не способные существа. Жадные до чудес и свидетельств. Жаждущие увидеть и получить подтверждение тому, что реальный мир скрывает за собой таинственную мистическую изнанку. Они были абсолютно правы в своих догадках, но не имели ни малейшего представления о том, что же на самом деле прячется за краем обыденности.

— Да, перед вами Великий Волк степей. Волк джунгаров — Ой-ра. Его изображение было на стягах наших предков, когда они покоряли мир! Он живое и осязаемое свидетельство того, что все, сказанное мной — правда. Но и это еще не все, слышащие. Далеко не все. Предки послали Ой-ра первым, чтобы утвердить джунгаров в вере. Но за ним пришли и другие дары.

Им можно было говорить все что угодно: хоть про джунгаров, хоть про потомков хана Чингиза. Они были подобны растрескавшейся от летнего зноя земле, которая за секунды впитывает любую жидкость — кровь или воду — а после требует еще. Любой сколько-нибудь знающий историю человек смог бы легко разоблачить проповедника, чьи знания о предмете были почерпнуты из Википедии. Но при этом, он никогда не смог бы объяснить того же Ой-ра. И следующий номер в шоу.

Паства молчала, жадно впитывая слова своего учителя. Он видел в их глазах фанатичный блеск, понимал, что все сказанное им сейчас будет воспринято, как откровение. Потому что никто до этого не показывал им чудес. Неоязычники, бурханисты, околохристианские секты — их было много в Горном Алтае. «Звенящие кедры России» — даже на такой бред люди велись, таская на шее куски кедра, «заряжаясь» энергиями Земли и Космоса. Все секты требовали поклонения, послушания, исполнения заветов и денег. Но ни одна из них не давала того, что могла предложить боро-джан — серая вера. Доказательств.

— Дары великие. — понизил голос проповедник. Он подошел к заключительной части проповеди и знал, что в этом месте стоит нагнать побольше драматизма. — Дары тайные и дары явные. Достающиеся достойным, тем кто встанет на путь боро-джан и пойдет по нему до конца. И обретет силу легендарных багатуров, основавших джунгарское ханство. И сам станет джунгаром!

Взмах руки и теперь из-за «кафедры» вышел человек. Обычный человек, даже не ряженый, как прочие, собравшиеся в лесу. Ничем внимания к себе не привлекающий, весь какой-то средний. Среднего роста, среднего телосложения, с лицом, на которое в Горно-Алтайске никто не посмотрит дважды. Близко посаженные глаза, мелкий безвольный подбородок. Нарекать такого багатуром было смешно. Кабы это не было правдой.

— Это Каланак. Каланак-багатур. Джунгар, каким каждый из вас сможет стать, если положит свою жизнь служению боро-джан. Каланак, покажи, чем одарили тебя предки!

Проповедник видел скепсис в глазах собравшихся. Аколиты были впечатлены Зверем, но вид Каланака их смутил. Так всегда было, когда очередной группе показывали его впервые. Это пройдет, стоит ему начать действовать.

Багатур кивнул и не меняя выражения хмурого лица, присел. Так, словно был охотником и сейчас искал на ковре из листьев и мха следы добычи. Обе ноги согнуты, одна рука убирается в землю, а другая — чуть отведена в сторону для равновесия. Он замер в этой позе на два удара сердца, а потом прыгнул. Даже не прыгнул — взлетел. Вверх и чуть в сторону. На короткий миг замер в воздухе, сравнявшись с макушками деревьев, после чего опустился на землю на противоположной конце поляны. Замер, давая пастве время на реакцию. Та не подкачала и восхищенно выдохнула двумя десятками ртов.

Но представление еще только начинало набирать обороты. Ведомые помощниками проповедника, сектанты двинулись по тропинке на соседнюю поляну. Почти не отличающуюся от предыдущей, разве что одной только деталью — здесь к стволу одной из берез был прикован медведь.

Это был не уставший от людского внимания обитатель зоопарка. Не походил он и на циркового — те не смотрят на людей, как на куски самостоятельно передвигающегося мяса. Перед культистами предстал настоящий хозяин алтайской тайги. Схваченный, скованный, но не покорившийся. О последнем свидетельствовала изрытая подле березы земля и измочаленный ствол дерева, вокруг охватывающей его цепи.

При виде людей медведь зарычал и бросился в атаку. Сектанты дрогнули, испуганно закричали и бросились бы бежать, кабы не толстенная цепь, остановившая бросок зверя. Пару секунд люди ошарашено смотрели на упавшего великана, а потом, когда их первоначальный страх отступил, стали смеяться.

Пастырь дал стаду насладиться эмоциональной разрядкой, после чего вернул внимание к себе.

— Каланак способен голыми руками убить медведя. — просто сказал он. И не дожидаясь реакции последователей, распорядился. — Отпускайте зверя.

Никто на поляне не успел среагировать на эти слова. Только один человек, помощник проповедника, бесстрашно подскочил к дереву и ловко расцепил замок, скрепляющий звенья цепи. Бурый к тому времени уже поднялся с земли и теперь злыми глазами выбирал жертву, на которую кинется. Он не заметил маневра человека, даже не сразу осознал, что свободен от оков. А когда дернул шеей и обнаружил, что цепь больше не держит его…

— Бежим! — истошно заверещал один из сектантов, мужчина, чью избыточную полноту не могли скрыть даже ритуальные одежды. И первым рванул прочь.

Медведя представляют медлительным животным. Очаровательным и неуклюжим добряком, способным целыми днями обдирать с кустов малину, а во сне сосущим лапу. Мультфильмы, сказки, байки охотников — тех, кто приезжает в лес пострелять по бутылками и нарезаться до состояния единения с природой — утверждают обывателей в мысли, что так с косолапым все и обстоит. При этом почему-то называют его хозяином тайги, напрочь забывая, что косматые увальни имеют очень мало шансов получить и удержать данный титул.

А ведь медведи очень быстрые животные. Они могут развивать скорость 40–50 километров в час, что, конечно, не способно впечатлить современного городского жителя. Ну в самом деле, что такое 40, ну даже 50 километров в час? Средняя скорость движения в городе на автомобиле. Средняя, то есть не сказать чтобы высокая. Да, в пробке о ней мечтаешь, но стоит выйти на оперативный простор, как ты уже проклинаешь этого старикана на допотопном драндулете, который тащится едва-едва. То есть, те самые 50 километров в час.

Между тем, полста в час, да еще и по пересеченной местности, это серьезно. В прежние времена, когда основным средством передвижения для людей являлась лошадь, такая скорость считалась запредельной. Ветер в лицо и волосы назад, как говориться. Лошадка, даже самая что ни на есть беговая, выдавала по ровной дороге максимум сорок. А медведь мог ее догнать и не останавливаясь, переломить животине хребет. Вот что такое 50 километров в час.

Сектанты успели разве что моргнуть, а медведь уже преодолел разделяющее его и людей расстояние. Взмахнул огромной лапой, намереваясь надвое развалить ближайшего человека, замершего от первобытного ужаса, но, к счастью для последнего, был остановлен Каланаком. Возникшим словно бы ниоткуда и перехватившим когтистую длань медведя одной рукой.

Другой рукой — раскрытой ладонью! — багатур ударил поднявшегося на задние лапы зверя в грудь. Отбросив его назад метра на три.

Пока ошеломленный косолапый поднимался на ноги, тряся лобастой башкой, сектанты передумали бежать. Остановившись на краю поляны, они со страхом и возрастающим восхищением смотрели, как человек сражается с медведем. Нет, не так! Как человек убивает медведя.

Каланак скользил сквозь воздух, словно пущенная из тугого лука стрела. Миг — он стоит на том месте, откуда отправил зверя в короткий полет. Вздох — и он уже появляется чуть позади и справа от медведя. Выдох — и листву на деревьях сотрясает рев, полный боли. Глухой шлепок завершает секундную увертюру — под ноги зрителям падает кусок покрытой густой шерстью плоти.

Правая лапа животного.

Бурый не сразу понял, что умер. Попытался схватить человека пастью за плечо, но потерял равновесие, попытавшись опереться на отсутствующую конечность, и завалился на бок. Рванулся, пытаясь достать противника лапой, но тот легко уклонился и от этого удара. А больше он ничего сделать не успел. Каланак мигнул, пропадая в одном месте и появляясь в другом, и ногой перебил зверю хребет.

На некоторое время все на поляне затихло. Не полностью — медведь, умирая, жалобно поскуливал, но издаваемые им звуки скорее подчеркивали тишину, чем нарушали ее. А затем проповедник заговорил.

— Сила. — произнес он негромко и очень проникновенно. — Невероятная сила древних героев и богов была дарована Каланаку. Вы видели.

— Мы видели. — находясь будто бы в трансе, нестройно повторили за ним сектанты.

— Каланак уже не человек. Он стал больше, чем человеком. Он двигается быстрее ветра. Сражается яростнее, чем хозяин тайги. Он способен выжить после ран, которые убьют любого человека…

Голос лидера секты поднялся с каждым словом становился все тише и тише. Попавшие под магию этих слов люди на поляне, незаметно для себя, стали двигаться к нему, чтобы не пропустить ни одного звука. В их глазах горел огонь фанатичной веры. И последнюю фразу, прозвучавшую тише шепота березовых листьев на слабом ветру, они услышали не ушами, а сердцами.

— И таким может стать каждым из вас…

1

Новосибирск. М-н Родники. Ул. Тюленина. 14 мая

Тоня заняла единственную спальню. Вадим бросил свои вещи в зале, выразительно при этом на меня посмотрев, мол, моя комната. Я вздохнул и отправился в третье, самое маленькое помещение квартиры, которая обычно отводится под детскую. Долгая дорога, заполненная физически ощущаемой неприязнью Воина и приторной дружелюбностью Дипломата, закончилась ожидаемо неприятно.

Приехали!.. Столько всего пережить, столько узнать, приобрести и потерять, и только для того, чтобы отправиться в Новосибирск и застрять в дурацкой квартире на шестнадцатом этаже! В каком-то спальном районе с идиотским названием «Родники»! Где тут родники, вашу маму? Все закатано в асфальт! Не считать же таковыми фонтаны возле дома.

М-да!.. Не думал я, что разговор с Антониной Ланской закончится таким вот финтом!

Присев на кровать — думал, она окажется скрипучей, это бы отлично бы завершило список жизненных обломов, — я словно наяву вспомнил нашу с ней беседу.

— Мы должны на время увезти тебя из Благовещенска. — сказала она.

Я только что дал согласие на вступление в их дурацкий клан сверхлюдей. И ждал, что теперь передо мной раскроют наконец все тайны этого мадридского двора. Но нет, вместо рассказа мне предложили бежать.

— Зачем? Разве вы не держите за горло все СМИ в городе?

— Ты привлек слишком много внимания к своей персоне. Даже с нашими возможностями потребуется время, чтобы все утрясти.

И вот тогда я допустил вторую ошибку. Первая заключалась в том, что я вообще начал разговаривать с Тоней.

— Хорошо. — сказал я.

Боже, ну вот как можно быть таким оленем?

И ведь, главное, даже не подумал с ней спорить! Уверил себя, что нужен новусам, что они на все пойдут, чтобы меня в свои ряды заполучить и на тебе! Новосибирск! Почему именно сюда?

Вещей в рюкзаке у меня было немного — все как у того латыша, так что на их разбор я не потратил и пяти минут. Три футболки, три пары носков и трусов, запасные штаны и набор гигиенических причиндалов типа зубной пасты со щеткой и бритвенного станка. Их я даже в ванную нести не стал. Поднялся, уперся лбом в оконное стекло и стал с тоской смотреть на город, где мне предстояло жить неопределенное время.

Как всякий нормальный житель глухой провинции я недолюбливал большие города, а Новосиб был именно таким. Миллионник, да еще и спланированный максимально убого. Нет, понятно, что его строили, по сути, в военное время, а там были другие приоритеты. Но как здесь жить сейчас? Тут же на одну дорогу из края в край можно полдня потратить! А если брать в расчет поселки типа Академгородка, так и весь день целиком! То ли дело Блага: компактно, квадратно, красиво. Деревьев много, опять же. Тут — один асфальт и бетон. Жара и пылища.

«Привыкнешь!»

«Привыкну… Фигли делать!»

Вывозили меня из Благовещенска в такой спешке, будто смерть китайского Ликвидатора повлекла за собой полномасштабное военное вторжение из-за реки. Но сперва все же свозили в усадьбу, за которой я совсем недавно следил, к местному гуру. Или, как говорили сами новусы — Лидеру.

Им оказался старикан лет под двести, непонятно как еще не развалившийся на составные части, но с глазами, совершенно не тронутыми маразмом. Да и двигался он бодро, словно и не тяготили его прожитые годы. К слову, на самом-то деле, выглядел он лет на семьдесят, про двести я просто так загнул, когда первый раз ему в глаза взглянул. Было в них что-то такое, ощущение даже не возраста, а древности. Словно старикан жил так долго, что ему это слегка поднадоело, а все происходящее вокруг он стал воспринимать не более, чем мышиную возню.

И вот этими глазами он принялся меня рассматривать. Абсолютно без выражения, словно не на человека смотрел, а на вошь. Я разговор первым заводить не планировал — кто инициатор встречи вообще? Стоял себе с независимым видом, избегая сталкиваться с тяжелым взглядом. Наконец, дождался реакции.

— Молодой совсем.

«Да с твоих годов тут все молодые!» — захотелось мне ему ответить, но в последний момент сдержался. Не стоило начинать общение с Лидером семьи, куда меня «пригласили» с откровенного хамства. Но небольшая дерзость все же не повредит!

Да, Антонина мне говорила, чтобы я держался с патриархом уважительно, на вопросы отвечал просто и, самое главное, не ерничал. Но у меня на это были свои взгляды! Я с малолетства терпеть не могу, когда возрастом пытаются давить. Типа он гарантия ума!

— Это проходит с годами. — произнес нейтральным тоном. — Уж вы-то, Матвей Андрианович, должны об этом знать.

Я прямо почувствовал, как девушка, стоящая за моей спиной, напряглась. Втянула в себя воздух и задержала дыхание. Словно бы сейчас должен был раздаться раскат грома, а после ударить молнии, сжигающие наглеца, то есть меня, на месте. Но этого не случилось. Дед только свел косматые свои брови, нахмурил лоб и сузил глаза до китайских щелочек.

— Хамишь? — проговорил он.

Я неопределенно пожал плечами. Мол, ну да, немного, но не со зла — так, под обстоятельства.

— В семье подобное непозволительно.

Что-то с голосом деда произошло на этой фразе. Каким-то он стал другим. Вроде и тембр, и громкость остались прежними, но добавилось в него что-то еще. Какая-то сила, что ли. Внутри у меня все сжалось, захотелось извиниться перед пожилым человеком за неподобающее поведение и недостатки воспитания. Но одновременно с этим рыкнул Охотник — с вызовом.

— Формально, я еще не в семье.

Произнес я это, помню, максимально спокойным тоном. Смягчая ярость зверя и не желая подставляться под гнев старикана — фиг его знает на что была способна эта развалина? Тут же все супермены, вдруг и дедок лазерами из глаз пуляет?

Не стал. Или не умел. Только брови чуть приподнял, кажется, удивленно. Глаза его по-прежнему ничего не выражали, но я, на всякий случай, решил сгладил резкость.

— Пока не в семье.

Мол, так-то не против, но нужно утрясти ряд деталей, проговорить взаимные обязательства, договоры кровью подписать, ну и так далее. А то несерьезно же — пальцем поманили, и я должен к ноге припасть? Хренушки, господа новусы! Я свой собственный мальчик!

— Хочешь сказать, дерзость из тебя уйдет после принятия?

Голос деда снова изменился, исчезла из него та властность, что заставляла Охотника рваться с цепи.

— Ну тут по-разному может сложится… Не все же от меня зависит, от вас тоже.

И тут дедок улыбнулся. Вот ей Богу, лучше бы он и дальше с мордой статуи стоял! Оскал матерого зверя возник на старческом лице так неожиданно, что я едва удержался, чтобы не отступить назад.

«У него родные зубы или это протезы?» — некстати мелькнула тогда мысль. Почему-то я хорошо это запомнил.

— Хорош. Но молод еще. И не обучен. Тоня, забирай его. Связь по установленному регламенту. Доклад по прибытию. Свободны.

На сей раз пришлось потрать полторы секунды, чтобы пережить ярость моего альтер эго. Охотника так взбесила последняя фраза старика вкупе с продемонстрированным им оскалом, что я камнем замер на месте, боясь любым движением спустить зверя с цепи.

— Да, дедушка. — раздалось у меня за спиной. Рука девушки обвила мой локоть и настойчиво дернула. Антонина старалась максимально быстро свалить с глаз патриарха.

Вот, собственно, и вся встреча. Никаких объяснения, никаких «Люк, я твой отец» и массивных фолиантов с надписью по кожаной обложке «Откуда есть пошли новусы на Руси». Фигня, в общем, а не встреча. Старикан посмотрел на меня, что-то там в своей древней черепушке решил и отправил восвояси. Точнее, прямиком в аэропорт.

По дороге к нам присоединился Вадим, оказавшийся той еще задницей. Тоня коротко отрекомендовала его, как своего брата — сводного — и полковника ФСБ вдогонку. Затем, отмахнувшись от моих вопросов, стала весело рассказывать, какой хороший город Новосибирск и как она рада туда отправиться. А ты, Ваня, рад? Понимая, что никакого разговора в самолете не получится, я сообщил, что счастлив и завалился спать. А спустя несколько часов мы уже топали к автобусу в Толмачово.

Все происходило по ставшему уже привычным для меня сценарию: некогда объяснять, Лях, просто беги! Это серьезно накаляло. Настолько, что поторчав минут пять в «своей» комнате, я решил пойти прогуляться — проветрить мозги. Боялся, продолжив сидеть взаперти, я начну кидаться на людей. То есть на новусов.

Однако намерению моему не суждено было исполниться, на выходе меня остановил Вадим.

— Нельзя. — произнес эфесбешник, закрывая телом узкий коридор. — Сидим в квартире.

Последняя капля, соломинка, ломающая хребет верблюду, и каменная морда Воина — это все явления одного порядка. Обычно-то я в бутылку не лезу, стараюсь проявлять терпимость и эту, как ее, толерантность. Но чекист реально бесил! Что он о себе возомнил! Заделался моим тюремщиком? Последнее, скорее всего, было чистой правдой.

— А ты меня останови! — рявкнул я быстрее, чем успел сформулировать более адекватный ответ. И напрягся, готовясь к драке.

— Иван, не горячись. — услышав шум зарождающейся ссоры, из спальни выплыла Антонина. Она уже успела переодеться в домашний трикотажный костюм из короткого топа и бесформенных штанов-шальваров, волосы собрала на макушке в хвостик, отчего из холеной бизнесвумен превратилась в натуральную няшу.

— А че он встал? Я просто пройтись хотел.

Вадим закатил глаза под лоб, мол, вот идиот! Я чуть не врезал козлу! Тоня же мягко улыбнулась мне, как ребенку, который вдруг спросил почему вода мокрая.

— У новусов есть правила… Ты с ними еще не знаком, так что пока тебе лучше не выходить из квартиры на улицу. Пойдем, чаю выпьем? Заодно я тебе расскажу, как у нас все обстоит.

Сподобилась, наконец! Как я, значит, спрашиваю, так она с темы съезжает, а тут дракой запахло, и мы готовы говорить? Ладно, послушаем!

Некоторое время я еще играл в гляделки с Вадимом, доводя до его сведения тот факт, что в прайде он более не является единственным альфа-самцом, после чего с независимым видом, словно бы с самого начала так и собирался поступить, продефилировал на кухню.

— Рассказывай. — буркнул, когда передо мной на столе появилась чашка с янтарного цвета напитком. — Чего там у вас с космическими кораблями и большим театром?

Древний фильм о приключениях студента Шурика Тоня не смотрела, как я и предполагал. Мои сверстники вообще большей частью зависали, когда я начинал мемы из советского кино выдавать. Меня-то на них мама подсадила, еще подростку прививая вкус к качеству. Все эти «Операция Ы» и «Каникулы Петрова и Васечкина» я чуть ли не наизусть знал. Хорошие, кстати, фильмы, хоть и наивные.