Очарованная луной

Завтра утром, решила Джулия, она испечет в ресторане лишний торт и занесет новой соседке.

Джулия разделась и легла в постель. Наконец соседский дом погрузился в темноту. Она вздохнула, повернулась на бок и стала ждать, когда можно будет перечеркнуть в календарике еще один день.

Когда почти два года назад умер ее отец, Джулия отпросилась с работы на несколько дней, чтобы съездить в Маллаби и привести его дела в порядок. Она намеревалась быстро продать его дом и ресторан, забрать деньги, вернуться с ними в Мэриленд и наконец-то воплотить в жизнь свою мечту — открыть собственную кондитерскую.

Однако события пошли не совсем так, как она рассчитывала.

Очень быстро выяснилось, что ее отец по уши погряз в долгах, а дом с рестораном заложены и перезаложены. Продав дом, Джулия расплатилась по закладной за него и частично за ресторан, но даже после продажи ресторана она с трудом наскребла бы денег, чтобы погасить всю задолженность перед банком. Так и появился на свет ее злополучный двухлетний план. Она жила очень скромно и не покладая рук работала в «Джейс барбекю», рассчитывая за два года расплатиться с банком, после чего продать ресторан с хорошей прибылью. Своих намерений Джулия ни от кого в городе не скрывала. Она проведет два года в Маллаби, но это не значит, что она здесь останется. Она тут просто в гостях. И ничего более.

Когда она приняла бразды правления рестораном, «Джейс барбекю» имел небольшой, но преданный кружок завсегдатаев — благодаря ее отцу. Он умел сделать так, что они уходили из ресторана совершенно счастливые, окутанные желтым дымным ореолом, который тянулся за ними, точно шлейф. Однако по количеству подобных ресторанов на душу населения Маллаби опережал все города штата, так что конкуренция была ожесточенной. Джулия понимала, что теперь, когда на отцовское обаяние рассчитывать больше не приходится, ресторану нужна какая-то изюминка, которая выгодно отличала бы его от остальных. И тогда она начала печь на продажу торты и пирожные — что-что, а это она умела, — после чего дела незамедлительно пошли в гору. Вскоре «Джейс барбекю» уже славился не только своим барбекю по-лексингтонски[2], но и лучшей выпечкой в округе.

Джулия неизменно появлялась в ресторане еще затемно; раньше ее приходил на работу только повар, разводивший огонь в яме для барбекю. Они редко разговаривали. У него была своя работа, у нее — своя. Повседневное руководство рестораном она отдала на откуп людям, которых выучил и которым доверял ее отец. Несмотря на то что этот бизнес был у нее в крови, она старалась оставаться как можно более от него отстраненной. Она любила отца, но давно уже не мечтала быть на него похожей. В детстве, еще до того, как превратиться в угрюмого подростка с розовыми волосами, Джулия каждый день забегала к нему на работу перед уроками и с радостью помогала во всех делах, начиная от обслуживания посетителей и заканчивая подбрасыванием дров в коптильную яму. С «Джейс барбекю» были связаны многие из лучших ее воспоминаний. Но с тех пор столько всего произошло, что она и помыслить не могла о том, чтобы снова когда-нибудь почувствовать себя здесь как дома. Поэтому она приходила спозаранку, пекла свои торты и уходила сразу же, едва в ресторан начинали тянуться к завтраку самые ранние пташки. В удачные дни она даже не сталкивалась с Сойером.

Сегодня, как выяснилось, день был неудачный.

— Ни за что не догадаешься, что мне вчера вечером рассказала Стелла, — с порога объявил Сойер Александер, входя в кухню.

Джулия заканчивала возиться с яблочным тортом, который собиралась отнести внучке Вэнса Шелби. На миг она зажмурилась. Стелла, должно быть, кинулась звонить ему, едва за Джулией закрылась дверь.

Сойер подошел к ней и остановился почти вплотную. Он был как свежий морозный воздух. Его считали хладнокровным и гордым, но прощали ему это за обаяние, которое брызгало от него во все стороны, точно солнечный свет. Синеглазый и светловолосый, он был красив, умен, богат и приятен в общении. Вдобавок ко всему прочему он был еще и до отвращения добр, как и все мужчины в его роду, воспитанный в лучших традициях Юга. Каждое утро Сойер привозил в ресторан Джулии своего деда, чтобы тот мог позавтракать в обществе старых друзей.

— Посторонним запрещено находиться в кухне, — бросила она, водружая последний корж поверх слоя сушеных яблок с корицей.

— Ну так пожалуйся на меня хозяйке. — Он заправил волосы ей за левое ухо, на миг задержав в пальцах тонкую прядку, которую она по старой памяти упорно продолжала красить в розовый цвет. — Неужели ты не хочешь узнать, что мне вчера рассказала Стелла?

Она резко мотнула головой, продолжая выкладывать поверх коржа остатки яблочно-коричной смеси.

— Стелла была пьяна и могла наплести тебе что угодно.

— Она сказала, что ты печешь свои торты из-за меня.

Джулия знала, что сейчас услышит именно эти слова, но все равно замерла с кондитерской лопаткой в руке. Потом поспешно принялась размазывать яблочно-коричную пропитку дальше, надеясь, что он ничего не заметил.

— Она считает, что у тебя заниженная самооценка. И пытается ее поднять.

Он в своей самодовольной манере вскинул одну бровь:

— В чем меня только ни обвиняли, но в заниженной самооценке — первый раз.

— Трудно, наверное, быть таким красивым.

— Не то слово. Ты действительно ей это сказала?

— Не помню. — Джулия бросила лопатку в пустую миску из-под пропитки и понесла и ту и другую в мойку. — Я тоже была пьяна.

— Ты никогда не бываешь пьяной.

— Ты не настолько хорошо меня знаешь, чтобы разбрасываться подобными утверждениями.

До чего же было приятно так его отбрить. Восемнадцать лет отсутствия не прошли даром. «Вот как я теперь умею», — хотелось ей сказать.

— Верно. Зато я знаю Стеллу. Даже выпив, она никогда не говорит неправду. Зачем ей рассказывать мне, что ты печешь торты из-за меня, если это неправда?

— Я пеку торты. А другого такого любителя сладкого, как ты, в городе еще поискать. Возможно, эти два факта каким-то образом переплелись у нее в голове.

Джулия нырнула в кладовку за коробкой для торта и задержалась там в надежде, что он сдастся и уйдет.

— Ты что, собралась забрать торт с собой? — удивился он, когда она все-таки показалась на пороге с коробкой.

Он не сдвинулся с места. Все это время в кухне кипела работа — сновали туда-сюда официантки, переходили от стола к столу повара, без устали стучали ножи, — а он стоял не шелохнувшись. Она поспешно отвернулась. Слишком долго смотреть на мужчин из семейства Александер было все равно что вглядываться в солнце. Образ запечатлевался на сетчатке. Даже закрыв глаза, ты все равно продолжал его видеть.

— Хочу отнести его внучке Вэнса Шелби. Она вчера вечером приехала.

Он даже рассмеялся:

— Ты в самом деле собралась встречать кого-то пирогами?

До нее только теперь дошла вся абсурдность происходящего.

— Сама не знаю, что на меня нашло.

Он внимательно смотрел, как она упаковывает торт в картонную коробку.

— Этот цвет очень тебе идет. — Он коснулся рукава ее белой блузки.

Она немедленно отдернула руку. Полтора года Джулия старалась держаться подальше от этого мужчины, и вот пожалуйста, надо же было ей выболтать Стелле то единственное, что будет притягивать его к ней, как сила всемирного тяготения. Он только и ждал этого повода с того самого момента, как она вернулась в город. Он спал и видел, как бы подобраться к ней поближе. Она это знала. И ее это злило. Как после всего, что случилось, он может даже думать о том, чтобы снова начать все с того самого места, на котором они закончили?

Джулия захлопнула окошко над столом. Это было последнее, что она делала на своем рабочем месте каждое утро, и порой от этого ей становилось грустно. Еще один день, еще один призыв, так и оставшийся без ответа. Она взяла коробку с тортом и, не говоря больше ни слова, вышла в зал.

Обстановка в «Джейс барбекю», как и в большинстве подобных ресторанов на Юге, была самая незатейливая: линолеум на полу, клеенчатые скатерти на столах, массивные деревянные кабинки. Дань традиции. Взяв бразды правления в свои руки, Джулия сняла было с дальней стены видавшую виды автогоночную атрибутику, которую повесил там ее отец, но это нововведение вызвало такие протесты, что ей пришлось вернуть все на место.

Она поставила коробку с тортом и сняла со стойки грифельную доску. На ней она принялась выводить названия десертов, которым предстояло войти в сегодняшнее меню. Из традиционных для Юга — торт «Красный бархат» и фунтовый кекс с персиками, а из экзотики — миндальное печенье с зеленым чаем и медом и пончики с клюквой. Она знала, что более экзотические десерты разойдутся первыми. На это у нее ушел почти год, но она все-таки покорила своих завсегдатаев мастерством в уже привычных им вещах, так что теперь они готовы были пробовать все, что выходило из ее рук.

Сойер показался как раз в тот момент, когда она устанавливала грифельную доску на стойку.

— Я обещал Стелле зайти к ней сегодня с пиццей. Ты будешь дома?

— Я всегда дома. Послушай, почему бы вам двоим не переспать наконец и не покончить с этой канителью?

С тех самых пор, как Джулия вернулась в Маллаби, каждый четверг Сойер неизменно появлялся на пороге у Стеллы с пиццей в руках. Стелла клялась, что это чисто дружеские посиделки. Джулия считала ее наивной.

Сойер склонился к ее уху:

— Мы со Стеллой действительно как-то раз переспали. Три года назад, сразу после ее развода. И чтобы ты не подумала, что я неразборчив в связях, скажу, что в последнее время я стараюсь быть пай-мальчиком.

Он удалился, и она проводила его пронзительным взглядом. Его непринужденное, почти небрежное признание застало ее врасплох и оставило где-то внутри ощущение едкого холодка, как когда она впервые попробовала лайм.

Джулия не могла винить его в том, что много лет назад он повел себя как напуганный подросток, узнав, что она забеременела в результате их единственной ночи на футбольном поле. Она сама тогда тоже была напуганным подростком. И они приняли единственное решение, которое могли принять в тот момент. К счастью или к несчастью.

Возмущало ее то, с какой легкостью он вернулся к своей прежней жизни. Для него это была всего лишь одна ночь. Одна злополучная ночь с непопулярной девицей «с приветом», с которой он за все время учебы хорошо если парой слов перемолвился. С девицей, которая была влюблена в него по уши.

О господи. Нет, второй раз на эти грабли она не наступит. Только этого не хватало.

Еще полгода с небольшим, и она навсегда покинет этот безумный городишко. И никогда больше не вспомнит о Сойере.

Если ей будет хотя бы немного сопутствовать удача.

Глава 2

Когда Эмили проснулась, весь лоб у нее был в испарине, а тело ломило. Она понятия не имела, где находится. Быстро усевшись на постели, она вытащила из ушей наушники MP3-плеера и огляделась по сторонам. Сирень на обоях, видавшая виды мебель для маленькой принцессы. Теперь она вспомнила. Это бывшая комната ее матери.

Никогда еще Эмили не приходилось ночевать в месте, которое казалось таким пустым. Она знала, что ее дед внизу, но от мысли о том, что на всем втором этаже, кроме нее, ни одной живой души, становилось не по себе. Всю ночь абсолютную тишину время от времени нарушал громкий скрип рассыхающегося деревянного дома да похрустывали на балконе сухие листья. В конце концов Эмили заткнула уши наушниками и попыталась представить, что находится где-нибудь в другом месте. Где нет такой сырости.

Страшно ей или нет, но следующей ночью придется спать с открытым балконом, или она утонет в луже собственного пота. В какой-то момент Эмили просто-напросто сбросила одеяло. Ложилась она в пижаме, но почти сразу же избавилась от брюк и осталась в одной футболке. Может, ее мать и была самой сознательной личностью на планете — активистка, ярая защитница природы, ревностная поборница прав обездоленных, — но даже она включала кондиционер, когда становилось слишком жарко.

Эмили отправилась в старомодную ванную комнату и приняла ванну, поскольку душа там не оказалось. Но перед этим она на мгновение пришла в замешательство при виде двух отдельных кранов для горячей и холодной воды вместо одного для той и другой сразу, как в нормальных ваннах.

После этого она натянула шорты с майкой и спустилась вниз.

Первое же, что бросилось ей в глаза, была записка, приколотая с обратной стороны к сетчатой двери.

ЭМИЛИ, ЭТО ДЕДУШКА ВЭНС. Я ЗАБЫЛ ТЕБЕ СКАЗАТЬ, ЧТО КАЖДОЕ УТРО ЗАВТРАКАЮ В ГОРОДЕ. НЕ ХОТЕЛ ТЕБЯ БУДИТЬ. Я ПРИНЕСУ ТЕБЕ ЧТО-НИБУДЬ НА ЗАВТРАК, НО НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ В ХОЛОДИЛЬНИКЕ ЕСТЬ ЕДА ДЛЯ ПОДРОСТКОВ.

Записка была написана крупными печатными буквами. Строчки съезжали с линеек вниз, как будто он писал в темноте.

Эмили глубоко вздохнула, пытаясь примириться еще с одним крушением надежд. Это ее первый день здесь, а он не захотел провести его с ней.

Пока Эмили в задумчивости стояла перед дверью, во дворе захрустели листья. Вздрогнув от неожиданности, она вскинула глаза и увидела, что на крыльцо поднимается женщина лет тридцати со светло-каштановыми волосами, подстриженными под стильный короткий боб. Эмили тоже носила боб, но ее голова никогда так не выглядела. Она уже бог знает сколько времени пыталась отрастить волосы, но из них до сих пор можно было соорудить лишь короткий хвостик, да и то они постоянно выбивались из него и лезли ей в лицо.

Женщина заметила Эмили, лишь когда поднялась на верхнюю ступеньку. Ее лицо мгновенно озарила улыбка.

— Привет! — произнесла она, остановившись перед дверью. — Ты, должно быть, внучка Вэнса.

А еще у нее были очень красивые темно-карие глаза.

— Да, я Эмили Бенедикт.

— А я Джулия Винтерсон. Живу вон в том доме. — Гостья кивнула на бело-желтый дом по соседству.

Тогда-то Эмили и заметила в волосах Джулии розовую прядь, заправленную за ухо. Увидеть такое у этой женщины со свежим лицом, в припорошенных мукой джинсах и блузе в крестьянском стиле было неожиданно.

— Я принесла тебе яблочный торт. — Гостья открыла белую коробку, которую держала в руках, и продемонстрировала Эмили нечто похожее на стопку очень больших коричневых оладий с какой-то прослойкой между ними. — В качестве… — она явно боролась с собой, потом все-таки произнесла: — приветствия. У Маллаби есть свои недостатки, о которых твоя мама наверняка тебе рассказывала, но зато еда здесь отменная. Голодать ты точно не будешь. Хоть что-то.

Эмили не помнила, когда ей в последний раз хотелось чего-нибудь вообще, не говоря уже о еде, но сообщать об этом Джулии она не стала.

— Мама ничего не рассказывала мне о Маллаби, — произнесла она, глядя на торт.

— Совсем?

— Совсем.

От потрясения Джулия, похоже, потеряла дар речи.

— Вы что-то сказали? — спросила Эмили, оторвавшись от созерцания торта.

— Нет-нет. — Джулия покачала головой и закрыла коробку крышкой. — Я отнесу его в кухню?

— Да-да, конечно. Проходите.

Эмили распахнула перед ней сетчатую дверь.

Записка от дедушки Вэнса все еще висела на двери, и Джулия ее заметила.

— Вчера утром Вэнс попросил меня свозить его в магазин, купить чего-нибудь для тебя. — Она кивнула на записку. — В его понимании еда для подростков — это лимонад, фруктовые рулетики и жвачка. Я убедила его взять чипсов, рогаликов и кукурузных хлопьев.

— Это было очень мило с вашей стороны, — заметила Эмили. — Ну, то есть свозить его в магазин.

— В детстве я была большой поклонницей маллабийского великана.

Эмили посмотрела на нее с недоумением, и Джулия пояснила:

— Так здесь зовут твоего деда.

— А какой у него рост? — спросила Эмили вполголоса, как будто он мог ее услышать.

Джулия рассмеялась. Это был потрясающий смех, Эмили словно в круг солнечного света ступила. И ее появление на крыльце с тортом вдруг показалось девочке очень подходящим к характеру Джулии. Она сама была как торт, воздушная, симпатичная и украшенная снаружи — своим заразительным смехом и этой розовой прядью за ухом, — но о том, что скрывалось за всем этим, оставалось только гадать. Эмили подозревала, что там вполне могло таиться что-нибудь темное.

— Достаточный, чтобы заглянуть в будущее. Он всем так отвечает. Восемь футов с чем-то, точнее сказать не могу. Ребята из Книги рекордов Гиннесса как-то попробовали сюда сунуться, но Вэнс даже разговаривать с ними не стал.

Дорога в кухню была Джулии явно знакома, так что Эмили двинулась за ней следом. Кухня оказалась просторной и вычурной, как будто попала сюда прямиком из пятидесятых. В свое время, должно быть, ее оформление было настоящим писком моды. Все здесь оказалось вызывающе-красного цвета: красные шкафчики, красно-белый кафельный пол и пузатый красный холодильник с серебристой ручкой.

Джулия поставила коробку с тортом на стол, потом повернулась и посмотрела на Эмили.

— Ты очень похожа на свою мать, — произнесла она наконец.

— Вы ее знали? — Эмили оживилась.

Наконец-то она нашла человека, который проявил готовность поговорить о ее матери!

— Мы учились в одном классе. Хотя не особенно общались. — Джулия сунула руки в карманы джинсов. — Она что, вообще ничего тебе не рассказывала?

— Я знала, что она родилась в Северной Каролине, но не знала, где именно. Я не знала даже, что у меня есть дедушка. — Брови Джулии поползли вверх, и Эмили принялась торопливо объяснять: — Она не говорила, что у меня нет деда, просто никогда не упоминала о нем, и я всегда считала, что его нет в живых. Мама вообще не любила вспоминать свое прошлое, ну я и не расспрашивала. Она всегда говорила: глупо жить прошлым, которое все равно уже не изменишь, когда столько всего можно сделать, чтобы изменить будущее. Она вечно была по уши занята своими акциями.