Помоги проекту - поделись книгой:
Пуща, даже в полдень стоящая темной и мрачной стеной, выглядела не просто нехоженой — она казалась по-настоящему дикой. Это впечатление создавали не еле заметные узкие звериные тропы и даже не заросли дикого глушняка. От Узольской пущи просто веяло чем-то тяжелым, иным и смрадным. Лес казался загаженным; более подходящего слова Изяслав подобрать не мог. Что-то подобное он ощущал на берегах Цны; лес будто смотрел на них исподлобья. Даже тишина казалась Игнатову не великолепной тишиной полудня, а угрюмым молчанием.
Солнце уже добралось до зенита. Его лучи припекали голову и прожаривали спину прямо сквозь броню и одежду. Изяслав сделал большой глоток охлаждающего зелья, обтер лицо и после этого развернулся к отряду. Конники уже построились в две шеренги. Среди них никто не выглядел перегревшимся или утомленным, и это Изяславу понравилось.
— Бойцы! — громко начал он. — Перед нами стоит задача осмотреть опушку леса отсюда и до самого впадения Узоли. Ищем следы людей. Чем свежее, тем лучше, чем четче, тем лучше.
Солдаты молчали. Изяслав подумал, что они могут неправильно понять его слова про следы. На всякий случай он пояснил, чтобы осознал кто угодно:
— Ищем не только следы на земле. Любые отметины: костровище, следы еды, обрывки одежды. Ищите все, что может оставить человек, заходящий сюда на дневку.
Увидев торопливые кивки бойцов, Игнатов успокоился. Они все понимали правильно.
— Вы не первый день на границе, — медленно продолжил он. — Как надо искать, уже давно знаете. На всякий случай напоминаю. Коней отвести от зарослей. Перекус строго по команде. Чтобы вам было понятно: мы ищем следы демонопоклонника. Соблюдать максимальную осторожность.
Игнатов спиной чувствовал чей-то тяжелый, противный взгляд, как будто сам лес таращился на его затылок. Лица солдат и двух бойцов из его команды оставались спокойными; Изяслав понимал, что позади никого нет, но ощущение оставалось. Ему хотелось повернуться, но он сдерживал себя до самого конца; перед хорошими, но обычными солдатами он не мог показывать ни малейшей неуверенности.
— Вопросы есть? — спросил Изяслав.
— Никак нет! — хором рявкнули бойцы.
Вот теперь Игнатов смог с чистой совестью развернуться к пуще и, конечно же, не увидеть ничего страшного.
Войдя в лес, Изяслав оказался в полумраке. Здесь, среди деревьев, было даже прохладно. Переплетение ветвей почти не пропускало солнечные лучи. Тем, кто оставался в дозоре, повезло меньше — их продолжит прожаривать жаркое солнце, висящее в безоблачном небе. Но все равно лучшей погоды, чем несколько ясных дней, Игнатов и представить не мог. От степной жары можно спастись зельем; у каждого бойца не меньше фляги этого напитка. От дождя, который смывает все следы, вреда было бы несравненно больше.
Игнатов лично выставил дозор и распределил участки. Гребенка из тридцати солдат пришла в движение. Люди работали молча, сосредоточенно, и Изяслав не без удовлетворения отметил: они прониклись. Теперь Игнатову оставалось руководить процессом и ждать. Ждать результатов, случайностей, неприятностей — всего, чего можно дождаться в местах, где нормальные люди бывают только проездом. С Умовым и Петром было бы, конечно, спокойнее. Но они остались в городе работать над картами. В таких поисках от них было гораздо меньше толку. Это когда точно знаешь, что ищешь, маг незаменим. Здесь еще непонятно было, что искать и какой след могли оставить чужаки. Пограничники справятся с такой работой точно так же, а свое спокойствие Изяслав ценил гораздо ниже, чем сделанную в срок работу.
Большую часть времени он проводил на правом, лесном фланге. Туда же Игнатов поставил Лютого и Богдана — двух людей, в которых был больше всего уверен. Пес Богдана постоянно косился в чащу и недовольно ворчал. Но из зарослей ничего не появилось ни через час, ни через два. Гребенка людей только один раз собралась вместе, чтобы перекусить вяленым мясом. Демоноборцы поели из своих припасов; брать чужие запасы, да еще у тех, кого ты привлек к работе, было просто несолидно.
Перерыв надолго не затянулся. Через четверть часа цепочка людей двинулась дальше.
Настоящего имени Лютого никто и не вспоминал. Прозвище приклеилось к нему давным-давно, еще до того, как три года назад он оказался в команде Игнатова. Судьба в свое время описала круг: Лютый был лесовиком, служил боевым холопом и снова стал лесовиком, уже в рядах Особого приказа. Бойца с опытом охоты демоноборцы оторвали с руками. Сейчас весь этот опыт держал Лютого в постоянном напряжении. Он привык полагаться больше на слух, чем на зрение. Но сопящее и топчущееся чудовище по имени «цепочка» надежно приглушало любые посторонние звуки. Лютому приходилось оглядываться чаще, чем обычно, и чем больше он отвлекался, тем больше накапливалось ощущение, что он что-то упускает.
Прошел еще час перед тем, как он заметил что-то необычное: какое-то шевеление, будто кто-то трясет листьями на уровне его груди. Он еще осознавал это, когда тело машинально вскинуло руку в предупреждающем жесте. Сигнал моментально пронесся по цепочке, и на опушке повисло почти осязаемое напряжение сорока человек, взявших наизготовку оружие.
— Что там? — резко спросил Изяслав, который почти моментально оказался рядом.
— Лист, — сухо ответил Лютый. — Вон там. Присмотритесь.
Теперь Изяслав сам увидел в пятнадцати шагах впереди, пятно, выделявшееся цветом. Вроде лист, но слишком темный. Разглядеть какие-либо очертания через густой кустарник у него не получалось. Медленно, прикрывшись маленьким щитом, Игнатов шагнул вперед. Потом еще и еще. Лютый и Богдан следовали за ним. Странное пятно почти не шевелилось. Сделав еще шаг, Изяслав увидел свою главную сегодняшнюю награду. В ветках небольшого дерева запутался клочок темно-зеленой ткани. Не монстр, не наваждение; обычный клок, вырванный из одежды.
Игнатов радостно сделал полшага вперед и тут же остановился, как вкопанный. Секундой позже он понял, что его насторожило. Кусок висел на слишком тонкой ветви, очень высоко, чтобы быть частью юбки и высоковато для кафтана. Изяслав покосился правее. Так и есть: в том направлении, куда должен был идти неизвестный, кусты оказались примяты.
Изяслав посмотрел на Лютого и Богдана. Двое его бойцов насторожились; скорее всего, они пришли к таким же выводам. Изяслав снова перевел взгляд на деревце, уже понимая, что он должен увидеть. В лесном полумраке заметить некоторые странности было тяжеловато, но только для тех, кто не знает, что ищет. Как он и думал, ветви дерева оказались слишком разными. Он насчитал несколько веток без единого листа, на которых кора больше напоминала кожу. Приглядевшись еще внимательнее, он увидел на этих ветвях шипы.
— Драконова ива, — негромко произнес он.
— Она самая, Изяслав Всеволодыч, — негромко отозвался Богдан.
Судя по количеству кожистых веток, паразит появился на дереве пару лет назад. Над звериной тропой у него не было недостатка в пище. Драконова ива могла с легкостью парализовать своим ядом и высосать досуха крупного зайца. Человек, особенно в плотной одежде, имел шансы отделаться легким испугом, но даже для него хищное растение представляло нешуточную опасность. Нечего и думать о том, чтобы просто подойти и снять с веток зеленый лоскут. Лютый, будто прочитав мысли командира, упер бердыш в землю.
Уж слишком противное и живучее это существо; иногда и пули из пищали не хватит. Другое дело — ружье, которое прошибает насквозь почти любые доспехи.
— Ткань не сбей, — сказал Изяслав.
Длинный, тяжелый ствол драконобоя лег на опору. Лесовик повел стволом, тщательно целясь в утолщение на стволе дерева.
— Выстрел! — рявкнул Лютый.
Тяжелое ружье оглушительно громыхнуло. Изяслав готов был поклясться, что услышал сдавленное шипение, когда пуля пробила место, в котором паразит присосался к дереву-хозяину. Ветви драконовой ивы слабо дернулись и опали.
— Не унесло, — вздохнул с облегчением лесовик.
Кусок ткани лег прямо на землю, придавленный уже мертвой веткой.
Чуть позже они обнаружили смазанный отпечаток сапога. Кто-то поскользнулся на глинистом берегу ручья в том самом месте, где начиналась звериная тропа. Ни кострища, ни каких-то других следов они не нашли. Но Игнатову и этого хватило, чтобы сделать кое-какие выводы. След от сапога сохранился только благодаря ясной погоде. Изяслав знал, что последний раз дождь был восемь дней назад. Получалось, что кто-то почти сразу после дождя переправился через Имию и провел день в пуще. Судя отпечатку у ручья, среди них точно был высокий и тяжелый мужчина.
Как Игнатов и предполагал, чужаки пересекли реку выше устья Узоли, чтобы переправляться лишь один раз и не задерживаться возле леса. Сколько их было, Изяслав не знал, но считал, что вряд ли больше четырех-пяти человек. Больший отряд оставил бы больше следов. Следующей же ночью они должны были покинуть пущу и двинуться вглубь воеводства. Тогда чужаки успевали бы пройти до Светлановки, убить крестьян и затем добраться до места жертвоприношения. Все сходилось.
До вечера они успели пройти до самого устья Узоли. Там они и остановились на ночь. Пуща не подходила к Имии; между деревьями и берегом оставалось чуть больше версты. Ночевать возле леса Изяслав не опасался. С двух сторон их прикрывала вода и крутой берег, с третьей оставалось чистое поле. Если какое-то существо и появится со стороны леса, его почуют пес и кони. Их сорок солдат; одинокой твари можно не бояться. Если бы здесь встречалось что-то более серьезное, об этом бы знали.
Изяслав, сняв зерцала, сидел у самого берега. Солнце уже зашло за горизонт, и на небе стали видны обе луны: большая, яркая, светло-серая Селена и рыжая Кера. Вторая луна была вдвое меньше, но вот рассказов и небылиц про нее придумали вдвое, если не втрое больше. Из-за цвета и размеров ее прозвали Кровавой Луной и связывали с ней все мыслимые несчастья. В народе поговаривали, что Кера появилась на небе только двести лет назад как вестник Прорыва. Летописи всегда упоминали две луны, но кто же из крестьян читал эти летописи? Для Изяслава и ему подобных Кровавая Луна была не вестником рока, а свидетельством короткой человеческой памяти.
Позади кто-то провел пальцами по струнам. Изяслав обернулся к костру. Один из дворян, совсем молодой парень, настраивал гусли. Изяслав скользнул взглядом по раскосым глазам и узору на халате. Служилый верл, судя по узорам, из самой младшей ветви Серкизовых. Серебряных барсов нельзя спутать с чем-то еще. Изяслав повернулся к реке и еле заметно улыбнулся.
Для Отца драконов придумали много имен. Нечистый, Царь тьмы — его называли как угодно, только не настоящим именем. Люди старались не упоминать его, чтобы не привлечь внимания чудовища. О происхождении драконовых детей Изяслав знал мало. Его гораздо больше волновало не то, откуда взялась та или иная тварь, а то, как быстро и надежно ее убить. Но историю Отца драконов он знал, как и любой демоноборец.
Настоящее имя чудовища было Асархаддон; что оно означало, никто уже не помнил. Смысл этого имени канул в небытие вместе с царством, две тысячи лет назад породившим чудовище. Изяслав несколько раз добросовестно пытался представить этот срок — две тысячи лет, но получалось с трудом. Вся история его семьи насчитывала едва-едва три века. Небесный кесарь собрал Рутению несколько сотен лет назад и даже то время казалось невероятной, седой древностью.
Легенда она дошла до нынешних времен лишь в виде нескольких переводов из очень старых книг Аклонаты. Уже потом, после допросов демонопоклонников, в Рутении смогли составить более-менее понятную картину. Был старый дракон. Было царство, получавшее его помощь в обмен на регулярные жертвы. Было множество войн, царство росло и становилось все сильнее. А с каждой жертвой становился сильнее дракон. Легенда гласила, что Асархаддон пытался обмануть смерть и добиться невероятного могущества: ни много, ни мало, дракон собирался сравняться с богами.
Он очень близко подошел к своей цели, но тогда так до нее и не добрался. Как именно дракон был повержен, никто не знал. В тексте очень скупо и без подробностей говорилось про объединенную армию, которая смогла взять столицу, убить дракона и разрушить храм. До ныне живущих дошло только имя дракона и его судьба: старые боги разорвали душу выскочки и раскидали ее осколки по всему миру.
Кесарь небесный использовал свою силу, чтобы защитить свой народ. Асархаддон завоевывал чужие народы, чтобы обрести больше сил. Петр по этому поводу высказывался категорично: «Поэтому князь Всеволод, да будет славно имя его, после смерти превратился в бога, а дракон пал на тысячелетия».
Для многих поколений Асархаддон оставался мифом, который волновал только книжных червей. Но давно забытая сказка стала былью. Полтора века назад экспедиция одного из королевств обнаружила в Океане архипелаг. В то время люди часто выходили за Морские ворота. Они искали новую землю, и они ее нашли. И на этой земле был спрятан осколок души Асархаддона. Как они разбудили дух древнего чудовища, была ли это неосторожность или умысел, никто толком не знал.
Отец драконов проснулся, и целый свет вздрогнул. Рухнул барьер между мирами, и из Нижнего мира хлынула волна нечисти. Игнатов знал эту скорбную летопись: развалившиеся государства, исчезнувшие торговые пути, рыскающие по уголкам мира твари, которых в старые времена не видели даже на картинках. Воевать с врагом, у которого нет слабых мест — все равно, что бить мечом по воде. Пятьдесят лет хаоса разрушили то, что строилось веками.
Главное, что Изяслав почерпнул для себя из этой истории — мир выдержал. Рутения потеряла людей, земли, обеднела, но сохранилась. Страна была тяжело ранена, но она продолжала бороться за свою жизнь. Демоноборцы не просто пытались сохранить то, что оставалось свободным от нечисти — они медленно, но верно отвоевывали свою землю. Страшно, кроваво, тяжело, но рутенийцы научились воевать и с драконовыми детьми. Игнатов знал, что легкого способа победить нет, но есть вообще хоть какой-то способ.
Звезды висели в небе яркими огоньками, холодными и пронзительными. Если и бывает холодное пламя, то это свет далекой звезды. Яркий. Мертвенный. Неподвижный. Даже Сатевис и Глаз Грифона, большие красные звезды, ничем не напоминали живой огонь костра.
Изяслав оглянулся. Узольская пуща выглядела большой зубчатой стеной, черной даже на фоне ночного неба. Деревья сливались в одну неподвижную массу, недобрую и мрачную. Изяслава это вполне устраивало. Пусть лес будет сколь угодно мрачным, главное, чтобы оттуда ничего не выбралось. Изяслав не сильно опасался ночного нападения, но все же незадолго до полуночи поднялся сам и поднял Лютого с Богданом. Изяслав слишком много и слишком часто слышал, как люди погибали из-за бравады. Поэтому даже на удобной позиции, даже при собаке, три самых опасных часа лучше стоять в дозоре самому.
Если бы путь занимал два часа, а не пять, Игнатов бы и не стал задерживаться на ночь. Впрочем, если бы путь занимал два часа, они успели бы обыскать опушку задолго до вечера. Изяслав сделал небольшой глоток зелья и довольно зажмурился, чувствуя, как возвращается бодрость. Потом, конечно, надо будет поспать чуть больше, но это будет потом. Изяслав постоял еще секунду, прислушиваясь к ночным звукам, и отправился обходить часовых.
До самого утра их никто не побеспокоил.
Глава 5
«Эта земля заселена крайне неравномерно. Здесь есть города, такие же большие, как у нас, но иногда можно ехать днями и не встретить ни единого жилья. Однообразие пространства угнетает».
Карта занимала весь стол. Длинная лента, обозначавшая Имию, разделяла огромный лист на две неравные части. Более крупную западную покрывали значки деревень и нитки дорог. К востоку от Имии ни дорог, ни деревень не было: только ландшафт и два места прорывов поодаль от воды. За прошедшие сутки Умов и Петр составили план осмотра. В самом плане ничего особенного не было: хронику в городе вели как следует. Порядок обхода мест прорыва определился легко. Не самая сложная, рутинная работа, которую надо просто добросовестно сделать.
Все это Умов хорошо понимал, но перед советом никак не мог отделаться от ощущения, что они где-то ошиблись. Странно, глупо, нелогично — но эмоции никогда не подчиняются логике. Как только волшебник вошел в комнату, его переживания тут же исчезли. Но Умов по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке. Все дело было в собравшихся. Здесь, среди боярских детей, Изяслав был своим. Умов — нет. Вне иерархии корпуса магов Иван оставался мелким дворянином.
— Смотрите, — заговорил Изяслав. — Вот эту вещь обнаружили в Узольской пуще.
На стол лег кусок зеленой ткани.
— Этот лоскут сняли с драконовой ивы неподалеку от опушки. Кроме этого, на берегу ручья есть следы достаточно высокого человека. Это значит, что драконопоклонники проникли сюда с юга. Да? — Изяслав повернулся к одному из сотников.
— Но почему они пришли с юга, а не ушли на юг? — спросил командир отряда.
— Потому что после моего возвращения наш волшебник проверил ткань и сделал вывод, что отрыв произошел раньше вызова Костлявого. Умов, поясни.
— Драконова ива все время выделяет кислоту, — Иван нашел нужные слова, чтобы объяснить свои выкладки далеким от колдовства людям. — Лоскут постоянно был на шипе и его повреждали капли кислоты, которые медленно выделяло растение. Видите чуть более темное пятно возле дырки? Судя по размеру, ткань висела не меньше трех дней, но не больше недели.
Иван договорил и сделал полшага назад, возвращаясь на место. Забавно, но из группы людей у стола с картой выделялись только он и воевода. Умов стоял чуть поодаль, у стены, сложив руки на животе. Олег Владимирович сидел во главе стола. Он рассматривал карту, и его лисья физиономия выглядела печальной.
— Существо вызвали три дня назад, — добавил Изяслав. — Это значит, что сначала кто-то дневал в пуще, а потом уже двинулся на северо-восток.
— Ясно, — сотник наклонил голову.
— Крестьян возле Кулакова убили пять дней назад. Получается, что драконопоклонники шли вот так, — палец Игнатова описал на карте полукруг. Город оказался вдалеке от маршрута. — Наша задача проста: обеспечить безопасность Камня.
Изяслав выпрямился. Прошла секунда, и заговорил воевода.
— Тогда единственный вопрос. Что вы собираетесь делать? Даже не так: какие силы и для чего вам потребуются?
— Надо сделать так, чтобы драконопоклонники не могли пройти незамеченными по дорогам, — ответил Изяслав. — Принятых вами мер достаточно, чтобы обнаружить тварь, но их не хватит, чтобы ловить людей. Мы проверим точки прорывов самостоятельно и начнем с берегов Узоли. Умов! Сколько дней держится след вызова?
— До десяти дней, если были открыт разлом, — отозвался волшебник. Он говорил о том, что ему привычно и понятно. — Если постараться, можно выявить след, которому две недели.
— Одна неделя уже прошла, — подытожил Изяслав. — Поэтому начнем с берегов Узоли и окрестностей Кулакова.
— Если бы они ничем не отличались от обычных людей — не убили бы крестьян, — Изяслав шел быстро, и его речь становилась отрывистой. — Значит, след за ними остается. Значит, ты его найдешь.
— Я постараюсь, — ответил Умов.
— Постарайся. Найди. Объяснять, почему не нашли — всегда сложно.
Они оба спустились по ступеням крыльца, и Изяслав посмотрел на небо.
— Отправимся после обеда, примерно через час. Готовься.
Игнатов хотел сказать что-то еще, но промолчал, пока мимо них пробежит парень в форме писаря.
— Я еще поговорю с Петром насчет тех троих местных, — продолжил Изяслав, когда парнишка скрылся за дверью, бросив последний взгляд на Умова. — Жаль, но оставить его тут не получится.
Через несколько минут Иван уже собирал вещи в своей комнате. Пока демоноборцев не будет в городе, в его покои никто не войдет. Они останутся под охраной, и поэтому всего снаряжения Умов мог не брать — только то, что нужно для измерений. Здесь и сейчас, за привычным ему делом, Иван успокаивался и действовал быстро.
Ему казалось забавным, что писарь откровенно таращился на него, а не на Изяслава. Может, дело было в том, что парень успел побывать в крепости. Для командиров на совете Умов был человеком-функцией, носителем специальных знаний. Для парня, скорее всего, Умов был человеком, далеко прошедшим по тому пути, на который у самого писаря способностей не хватило.
Иван успел привыкнуть к волшебству. Южная крепость дала ему знания и научила их применять на практике. Но она так и осталась для Ивана источником знаний, не более того. Умов пришел в крепость сыном мелкого дворянина и вышел им же. С ним училось достаточно тех, кто мог ему об этом напомнить.
Ученики подскочили с мест, едва только старушка вошла в класс. Маленькая, худая, со снежно-белыми волосами, она не выглядела дряхлой. Может, из-за осанки, может, из-за твердых шагов. Все эти вещи проскользнули по самому краю внимания Ивана, как дополнение к главному — облачению их преподавателя. Синий всегда был традиционным цветом магов. Знаком принадлежности и ранга. Конечно, Иван видел волшебников. Их нельзя не увидеть за два года в Южной крепости. Но занятия у них до этого момента вели разве что колдуны. Впервые у них вел урок человек в синей мантии — волшебница.
Здесь и сейчас Иван по-настоящему понял, что рубеж пройден, что они вот-вот перестанут быть «писарями». Ни расписание, ни слухи не произвели такого эффекта, как появление старой волшебницы.
— Садитесь, — ее голос оказался сухим, по-настоящему старушечьим.
Свой урок волшебница начала с переклички. Пока она называла учеников, первое напряжение потихоньку сошло на нет, и подростки начали тихо переговариваться. Иван бросил пару взглядов по сторонам. Девчонки на заднем ряду о чем-то шепчутся. Одноклассник многозначительно посмотрел на Ивана. Во всем классе среди двух десятков подростков только Василиса восседала с таким видом, будто ничего особенного не происходит.
— Итак, — продолжила старушка, и класс моментально замолчал. — Во-первых, меня зовут Ольга Иоанновна. Во-вторых, предмет, которому я буду вас учить, называется «Основы магии». Вас сочли достойными для обучения колдовству, и я надеюсь, что вы покажете себя с лучшей стороны.
«Или, проще говоря, хотя бы дотянете до зимы», — подумал Иван.
— Первый вопрос. Вы все слышали о магии, вы все наблюдали ее проявления. Как бы вы разделили заклинания на группы? Есть ли у кого-нибудь идеи?
Иван даже не удивился, что в классе поднялась только одна рука. Василиса, конечно, кто же еще? Племянница архимага, старшая дочь князя Чернова, холодная и всезнающая. Девушка, которая сидит за партой, как на троне, и учится, отвлекаясь только на еду и сон. Иван не сомневался — Чернова уже успела что-то вычитать. Волшебница скользнула взглядом по классу и еле заметно мотнула головой, смотря на Чернову. Рука девушки опустилась, и Василиса снова застыла, как изваяние.
— Мне интересно, как вы размышляете, — продолжила Ольга Иоанновна.
Она посмотрела на Умова и провела пальцем по списку.
— Вот, например, Саввин, — негромко произнесла она. — Как бы ты разделил заклинания?
— Ну… — крупный парень поднялся с места. — Ольга Иоанновна, я бы делил их по силе… еще бы по назначению. Ну, боевая магия, мирная, еще какая-то.
— Допустим, — сказала волшебница с неопределенной интонацией. — Садись. Петрова. Какие идеи у тебя?
— Наверное, на ту, которую можно, и которую нельзя использовать. Светлую и темную, — пояснила девушка, поднявшаяся справа от Умова.
Поделиться книгой: