Жестокая экономика. 37 невыученных уроков

От утоления жажды до быстрой энергии

Почему появилось пиво? Людям нужно было утолять жажду. Не пытаться себя одурманить, а просто утолять жажду. И сама мать-природа подсказала нехитрый рецепт. Когда в зернохранилище попадала вода, люди уловили элемент брожения, который, с одной стороны, изменял вкус зерна и воды, а с другой – сохранял его. Это нельзя было назвать полноценным пивом, каким его знаем мы. Только добавление хмеля привело к качественному улучшению напитка.

Важный момент – роль в этой истории церкви. Монахи оказались прекрасными изобретателями. Именно они обнаружили идеальное для улучшения вкуса пива растение – хмель. По сей день хмель, особенно чешский, является одним из важных элементов экспорта. Хмель прошел через века. А началось все с того, что люди боялись отравиться водой, которую сами же и портили. И это привело к развитию технологии и интеллектуальных возможностей, к развитию главного, что есть в человеке, – разума.

Еще один важный момент – стандартизация. Указ Вильгельма IV является прообразом стандарта. Стандарты построены на базе статистики, когда из множества сортов выбирается тот, который позволяет не только утолять жажду, но и держать качество, то есть соответствовать статистической выборке. Статистика и технологии идут рука об руку.

Сейчас пиво не занимает доминирующей позиции среди напитков. Его вытеснили сладкие газировки, гораздо менее полезные и менее стандартизированные, но дающие большее насыщение. Пиво замещено другой технологией, больше отвечающей запросу современного общества, – быстрое насыщение, быстрая энергия.

Глава 9

Вильгельм Завоеватель и мода

В конце XI века родилась красивая легенда о том, что Вильгельм Завоеватель в решающий момент битвы был сбит с коня. Его рыцари сочли, что потеряли своего предводителя. Ряды их дрогнули. И тогда Вильгельм воздел на свое копье свой носовой платок.

Рыцари увидели, что с ним все в порядке, и с прежним жаром продолжили битву, которая, как всем известно, завершилась их победой.

Наверное, эта история – вымысел. Во всяком случае, ни один из хронистов, в том числе и брат Вильгельма, участник похода епископ Байе, оставивший детальное описание всех событий, не упоминает о таком эпизоде. Тем не менее история прижилась. В цеховом Лондоне тех лет образовался цех изготовителей носовых платков. В лучших традициях цехов был разработан устав, регламентирующий все на свете – в том числе, в частности, и размер изделия. Приводя футы и локти к современной нам метрической системе, историки говорят о размере в метр на метр.

Устав – штука жесткая. Если не жестокая. Сохранилось свидетельство о том, как старшины цеха изгнали из него некоего Робина за нарушение устава. Специально назначенные люди произвели замеры, которые доказали, что Робин нарушил размерность изделия.

Старшины, плача (жалели Робина и его семью, потому что изгнание из цеха бросало уважаемого горожанина, мастера, на самое дно городской жизни), утвердили вердикт – слишком уж грубым, диким и вопиющим было нарушение. Никто поделать ничего не смог…

Беда пришла откуда не ждали – век с лишним спустя после создания цеха английские рыцари, до той поры не слишком активно выезжающие за пределы острова, стали принимать участие в главном аристократическом развлечении той эпохи – Крестовых походах.

Это были уже времена Ричарда Львиное Сердце. Вернувшиеся из походов, походя, между прочим, нанесли смертельный удар цеху изготовителей носовых платков: оказалось, что платки размером метр на метр просто вышли из моды, и более их никто не хотел покупать. Ситуация для цеха была критической – или меняй цеховой устав, или умри. Нам не известно, какие страсти кипели среди мастеров при обсуждении этой темы, да и кипели ли они вообще.

Известно лишь, что устав пересмотрен не был. Наверное, потому, что одно дело – все эти модные штучки-дрючки, и совсем другое – наследие дедов и верность традициям. О скорой и бесславной кончине некогда респектабельного цеха не упоминается – он исчез как-то сам собой, бесследно и совершенно незаметно для окружающих. А моду на платки метр на метр сменила мода на платки в виде ленты.

Наверняка был создан цех, утвержден устав, принят стандарт… Цеховые правила переживут века и отомрут только во времена промышленной революции – и в XIX веке о них просто забудут.

О маркетинге, и не только

О чем это? – спросите вы. – О клиентоориентированности? Да, о ней. И попутно – о навязываемой нам сейчас, в XXI веке, торговой модели века XV, о войне против трансграничной торговли и товарных агрегаторов[4]. А в целом – об умении понимать окружающий мир.

Мы не знаем, был ли Вильгельм участником этого похода и поднимал ли он носовой платок, но с точки зрения классического маркетинга – это великолепная история. Был создан целый цех, и эта легенда, этот маркетинговый прием просуществовал, можно сказать, век. За несоблюдение этого маркетингового атрибута, как сейчас, наверное, за отсутствие оригинальных наушников Apple, исключают из ордена. Для рыцаря он, вероятно, был хорошей приманкой, знаком принадлежности к определенному сословию. Если у тебя настоящий… или настоящие наушники, то ты имеешь отношение к клану. Если же размер твоего носового платка меньше чем метр на метр, ты к клану не имеешь отношения и рыцарем быть не можешь.

Все меняется. Поменялся и маркетинговый прием: был платок метр на метр, а потом стали носить платки другого размера и в виде ленты. Хочется верить, что этот прием не был доведен до конца и не создавали уже цехов, культов и кланов. И самое главное, из этих кланов не исключали, если ты носил ленту другого размера или другого производителя.

Не создавайте себе культов, и, может быть, вы будете относиться более терпимо к тому, что кто-то будет носить другие наушники, даже не фирменные, как вам кажется. Ибо это то же самое, что носить платок метр на метр.

Глава 10

Ярмарки в Шампани

Генриху I Щедрому, графу Шампани и Бри, получившему этот титул в 1152 году, досталась всего-то малая толика наследия его предприимчивого отца, Тибо Великого, одно перечисление титулов которого занимало несколько строк. Блуа, Шартр, Мо, Шатоден и Сансерр, Труа и еще огромное количество земель, посреди которых затерялся королевский домен Иль-де-Франс, были переданы отцом Генриха Тибо Великим его младшим братьям (хорошо еще, что двое из них избрали духовную стезю и не претендовали на земли).

Генрих стал, однако, сюзереном 2000 вассалов, доставшиеся ему земли были щедры и обильны. Но главное аристократическое развлечение того времени – Крестовые походы, большим охотником до которых выказал себя Генрих, – требовали весьма значительных средств, возможно, больших, чем был способен обеспечить ему его огромный феод.

Шампанские вина еще не были известны – их «заметят» только в XVI–XVII веках, а основу местного сельского хозяйства составляло овцеводство, причем даже при полном господстве натурального хозяйства овечью шерсть уже доставляли аж в соседнюю Фламандию, но даже этот довольно удивительный в те годы факт экспорта не давал Генриху выдающихся финансовых выгод. Надо было придумывать что-то еще. Мы не знаем сейчас, был ли настолько умен, прозорлив и расчетлив сам Генрих, или идею обустройства ярмарок подсказали ему его советники (что весьма вероятно – его двор в Труа охотно принимал самых образованных людей своего времени, а его канцлером был известный ученый Стивен Алинерр), но только именно благодаря его умным указам расцвели знаменитые Шампанские ярмарки.

Сами по себе ярмарки были известны давно – в той же Франции ярмарка в парижском пригороде Сен-Дени была весьма популярным местом, были известны ярмарки в Дижоне, да и ярмарки в Шампани, как считают многие ученые, известны как минимум с V века. Да и в Германии ярмарки были не в новинку (само слово «ярмарка» немецкого происхождения, от «яре» – год, и «маркет» – рынок). Но Шампань среди всех была замечательна своим удобным расположением и находилась на пересечении торговых путей (реки Сена, Маас, Мозель, Сона), по которым издавна двигались купцы из Англии, Италии, Германии, Швейцарии и Фландрии.

Устраивать ярмарки в Шампани начали давно, и уже отец Генриха, Тибо Великий, гарантировал купцам не только личную безопасность, но и возмещение ущерба, если ущерб будет понесен на его территории, за исключением бед вследствие войн и стихийных бедствий. Но все-таки именно Генрих сделал Шампанские ярмарки настоящим коммерческим предприятием.

Ярмарки стали работать в режиме «непрерывного цикла», с января по декабрь. Открывала год ярмарка в Ланьи-сюр-Мар, затем эстафету перехватывал Бар-сюр-Убе, потом – Сезанн, дальше шли две «горячие ярмарки», в мае и июне-июле, сначала в Провине, потом в Труа, осенью была еще одна ярмарка в Провине, и заканчивался сезон «холодной ярмаркой» в том же Труа. Каждая ярмарка была обязана обеспечить 8 дней бесплатного входа, не менее 10 дней торгов и гарантировать оплату в течение 15 дней.

Графским указом 1170 года была назначена администрация ярмарок, которую возглавляли два мастера и канцлер, а под их началом работало великое множество лейтенантов, сержантов и нотариусов, обеспечивавших порядок и соблюдение прав и удобств торгующих. Были обустроены специальные домики для судей, освещавшиеся днем и ночью, для совершения сделок. Был издан специальный указ о защите и равенстве прав со всеми прочими еврейских торговцев и менял.

Графы Шампани чеканили собственную монету, denier provinois, и именно «шампанское денье» стало основной расчетной валютой. Был устроен специальный порядок продаж, предусматривающий, что в первые дни торгуют тканями, потом – весовым товаром (куда входило множество всего – от меда и перца до железа и зерна), после – ремесленными изделиями, и затем только – скотом. Так поддерживалась чистота рыночных площадок, что исключало порчу товара. Закрывались торги кличем глашатая «Hare!» – ну, мы поймем и без перевода.

Купцам было дано право урегулировать свои разногласия самостоятельно, и на всех ярмарках действовал специальный суд – если его решения не удовлетворяли стороны, то они могли обратиться к сеньору ярмарки – графу.

Напрямую к графу могли обращаться и специально выдвигаемые консулы – представители купечества из отдельных стран (которых тогда было сильно больше, чем могло бы быть сейчас, – так, одних только итальянских было 23, по количеству участвующих в торгах территорий).

Во всех ярмарочных городах были устроены специальные склады и гостиницы, некоторые из них функционировали постоянно (часто купцы оставляли непроданный товар до следующего года или до ближайшей ярмарки), некоторые – исключительно сезонно.

Результат не замедлил сказаться: если во времена Тибо Великого ярмарки посещало около 8 тысяч человек в год, то к концу правления Генриха насчитывалось уже до 60 тысяч участвующих. Впрочем, из этих расчетов не совсем ясно, идет ли речь конкретно о торгующих или о «зеваках» тоже, так как ярмарки были еще и крупнейшим культурным событием – многочисленные увеселения, с аттракционами и жонглерами, путешествовали вместе с ярмарками.

Именно ярмарки сформировали зачатки европейского театра, а Труа еще в эпоху Генриха I обзавелся даже специальным помещением для представлений.

Любой современный торговый центр сегодня тоже не только продает, но и привлекает покупателей развлечениями, разве что ярмарочные балаганы уступили место кинотеатрам, игровым комнатам, каткам и т. д.

Вся эта сложнейшая и многоуровневая регламентация, тонкая настройка весьма сложного механизма в сочетании с низкими ценами, которыми графы Шампани начинали привлекать торговцев и которыми они удерживали их почти полтора столетия, удачная география и прочие нюансы были перечеркнуты в начале XIV века, когда умер последний местный граф, Генрих III Толстый. Наследников по мужской линии он не оставил, а его дочь Жанна Наваррская стала женой короля Франции Филиппа IV Красивого.

Шампань была присоединена к королевскому домену в рамках личной унии, а после смерти Жанны – весьма загадочной, но и ее смерть, и смерть ее детей, последовательно занимавших королевский трон, и начало Столетней войны – несколько другая история, – так вот, после смерти Жанны громадные изменения ждали Шампань. Филипп Красивый королевским указом перенес шампанские ярмарки в Париж, указав отныне собираться торговцам там. Попутно было упразднено шампанское денье. Перенеся ярмарки, король не догадался перенести туда же управленческие институты, сложившиеся в Шампани, и парижские ярмарки как-то не задались.

Де-факто ярмарки в Шампани продолжались еще почти полтораста лет, но уже больше по инерции – Столетняя война сильно изменила экономическую карту Европы, сама Шампань стала ареной постоянных военных действий (кстати, Жанна д’Арк родилась именно в этой провинции), и купцы нашли и новые торговые пути, и другие ярмарки.

По более поздним подсчетам, доход с пяти ярмарок (без Ланьи) в 1294 году составлял 8380 ливров, тогда как в 1341 году – только 1152 ливра.

Шампани, «расшевелившей» европейскую торговлю после «темных веков», не суждено было стать торговым центром континента, и она навсегда уступает первенство городам Италии и Фламандии. Правда, через несколько столетий монах Периньон, который всю жизнь боролся с браком в своей продукции – пузырьками в вине, – махнет рукой на этот недостаток и начнет продавать вино таким, каким оно у него получалось. И Шампань снова станет знаменитой – но это уже совсем другая история.

Благословенная земля

Шампань, родина вин, является еще и родиной товаропроводящих цепочек. Именно там родились история ярмарок и история торговых судов. Непосредственно на месте разбирались все споры, и предприниматели могли вынести решение, то есть всегда присутствовал третейский судья.

Обустраиваются склады, то есть логистические центры (3PL[5] операторы по-современному). Есть место хранения, место комплектации и место выдачи товара. Шампань становится лидером ярмарочной торговли, лидером новой технологии продвижения товаров к покупателю.

И все это благодаря, по сути дела, потворству Генриха. Генрих дал возможность развиться этим местам, не стал активно вмешиваться. Королям присуще вмешиваться. Но этот оказался разумнее.

Столетняя война, как и любая война, останавливает прогресс, точнее, прогресс, касающийся торговли, и развивает иные технологии, в том числе контрабанду, конфискат, контрафакт. Вот такая дилемма: война – благо для технологий или зло? Пожалуй, все-таки больше зло.

А через столетие Шампань будет возрождена. Но не как родина товаропроводящих цепочек, а как родина классического игристого вина.

Глава 11

Мосты Средневековья

Дороги создавали империи и государства, обогащали тех, через чьи земли они проходили, и разоряли тех, чьи земли они обходили. А поскольку постоянных, вечных путей не существовало, дороги меняли свои направления – чаще по прихоти чрезмерно глупых, жадных или жестоких правителей, реже – по прихотям природы, – людям, волею судеб оказавшимся у дороги, история давала крайне недолгую, по меркам истории, возможность кардинально, всерьез и надолго, переломить свою судьбу.

До IX века идеальный путь из Северной Европы на юг (и далее – через Византию в Средиземноморье) пролегал по Дунаю, но вторжение в дунайскую долину венгерских орд вызвало полное смешение в только начавшейся было складываться системе европейской торговли.

Собственно, товарообмен внутри только-только выходящей из полосы «темных веков» Европы был скуден и в какой-то мере бессмыслен: одинаковые способы возделывания одних и тех же сельскохозяйственных культур, одни и те же технологии и материалы, применяемые для изготовления одних и тех же предметов, делали торговлю пустым занятием. То ли дело – манящий Константинополь, куда в ту пору стекалось все необычное из всех известных земель, – вот она, достойная цель торговцев!

Мало кто помышлял в те годы о более далеких странствиях – в арабские земли, например…

Так или иначе, но Европа, которую венгры, сами того не чая, схватили за горло, стала лихорадочно искать выходы из положения. Вариантов было не слишком много.

Викинги, которые к этому времени провели впечатляющую разведывательную работу на бескрайних и малолюдных просторах от Балтики до Черного моря, прокладывали свой маршрут, который позже станет нам известен как «путь из варяг в греки». Как торговый путь он был весьма скромен по оборотам, но это небольшое «окно возможностей» нашло свою реализацию – Киев, который первоначально представлялся отличной базой для набегов на близлежащие земли (прежде всего византийские владения), стал центром созданного на этом скромном торговом пути государства Киевская Русь.

Второй путь – по морю, из Балтики в Средиземное море вокруг Европы – был по-своему прекрасен, но малопригоден для перевозки товаров даже самими викингами, так как викинги опасались (и не без причин) викингов же, разбойничающие корабли которых заполнили собой все моря на пути следования таких торговых кораблей.

Был еще «длинный» путь – это крещение диких венгров. Католицизм работал тут очень усердно, и своего, в конце концов, добился (как и с крещением викингов), на что понадобилось около полутора веков. В середине XI века торговое судоходство по Дунаю, пусть и в минимальных, даже отдаленно не напоминающих «довенгерский период» размерах, медленно, но стабильно увеличивалось.

Из всех возможных торговых путей «выстрелил» в итоге один – это путь через Альпы, из городов Фландрии и Германии в Италию, который изначально казался наиболее сомнительным – слишком много природных препятствий, «погрузок-разгрузок» с лодок на мулов и с мулов или пешеходов обратно на лодки.

Собственно, Альпы до тех пор мало интересовали европейцев – горы были не самым удобным местом не только для проживания, но даже и для проезда, горцы-гельветы и соседствующие с ними племена числились народом не просто не гостеприимным, но даже опасным.

Будучи долгое время обособленной, в связи с отрывом от остальной Европы, страной, альпийские области и развивались несколько иначе, чем земли вокруг них.

Области нынешней Швейцарии вошли в состав Священной Римской империи, но власть сеньоров на территории нынешней Швейцарии описывали как «рыхлую», феодалы мало чем могли управлять, а с ростом значения ремесла и торговли, приведших к образованию еще с X века «пояса городов» (Женева, Люцерн, Цюрих, Берн, Фрибург и т. д.), росло и влияние горожан на окрестные земли края.

Там же возникает новый тип политической культуры, основанный на ковенанте – договоре между людьми и Богом, трансформировавшийся несколько позже в договор между людьми перед лицом Бога, – и города в Альпах становятся отличным местом для заключения сделок.

С XI века по всей Европе начинается строительство мостов, и возрождение римских строительных навыков плюс совершенствование умений средневековых строителей и архитекторов преобразуют затерянные в Альпах земли: к концу XIII века в Швейцарии построено более 70 мостов, соединивших ранее разрозненные части страны в единое целое.

Наверное, самым знаменитым и инженерно самым сложным являлся деревянный мост на железных цепях на перевале Сен-Готард, построенный через ущелье Рейс в 1230 году. Конструкция его была весьма оригинальной – такого рода сооружения войдут в обиход лишь спустя несколько столетий. Для торговли же важно, что этот мост сокращал путь в Италию почти на две недели.

В те годы основными бенефициарами дороги через Альпы стали зарождающиеся города-республики Италии – Амальфи и Венеция, позже – Генуя и Пиза. Венецианцы и генуэзцы в итоге и взяли на себя роль мостика между Европой и «остальным миром». При этом Венеция и Генуя в определенной степени были «гарантами» сохранения товаропотока через Альпы, хотя жизнь швейцарских кантонов долгое время была весьма беспокойной.

Впрочем, о сохранении пути через Сен-Готард заботились не только итальянцы, но и европейские монархи, которые по мере роста значимости альпийского пути все жестче ограничивали и без того слабое влияние местных феодалов. Но, ограничивая местных князей, соседствующие государи всячески навязывали кантонам собственный патронат: это не могло пройти бесследно.

В 1291 году секретный договор объединил кантоны Ури, Швиц и Унтервальден на случай отражения возможной агрессии со стороны европейских монархий. Секретность, в которой проходило подписание соглашения, породила массу легенд, вроде легенды о клятве Рютли или о Вильгельме Телле.

Хотя дата образования Швейцарского союза и считается началом государства Швейцария, первоначально вошедшие в союз получали статус вольных городов в составе Священной Римской империи. Сам союз оказался очень эффективным – несколько столетий швейцарцы вели нескончаемые войны с агрессорами, в основном с Габсбургами, неоднократно доказывая свое военное превосходство и снискав себе славу самых свирепых воинов Европы, – швейцарские наемники в те годы были в большом почете, по традиции, они и сейчас составляют охрану римских пап.

К союзу присоединялись все новые и новые территории: Люцерн (1332), Цюрих (1351), Цуг (1352), Гларус (1352) и Берн (1353). К моменту окончания Наполеоновских войн (во время которых Швейцария утратила свою независимость) конфедерация сформировалась практически в своих нынешних границах. С точки зрения государственного устройства и «непохожести» своего населения, говорящего на четырех языках, Швейцария, наверное, самое удивительное государство в мире, которое, пройдя через массу бурь и противоречий, раздираемое изнутри этой самой «непохожестью», сумело-таки максимально прагматично и последовательно урегулировать все внутренние проблемы к максимальному взаимному удовольствию своих сограждан.

Хороший пример того, как прагматизм помогает преодолеть национальные, языковые, культурные и религиозные барьеры.

Порты-телепорты

Для чего строятся мосты и дороги? Для того, чтобы заняться обменом результатов одного труда на результат другого труда. Невозможно возделывать и производить все в одной области. Дороги, аэропорты, порты – все это в первую очередь места товарообмена. Именно товарообмена, или трудообмена, хотя такого термина не существует.

Заметьте, как много строится дорог. Это потому, что дорога – один из самых недорогих способов трудообмена, когда из одной области можно что-то перевезти в другую. Население мира все больше и больше сосредоточивается в городах. В ближайшее время дороги начнут утрачивать свое магистральное значение. Связано это с тем, что прокладывать дороги на большие пространства трудозатратно. Человечество будет искать альтернативные пути. Авиасообщение пока еще дорого. Тем не менее развитие малой авиации, возможно, будет той самой альтернативой, которая на огромных пространствах сможет заменить логистический путь мостов и дорог.

В Соединенных Штатах, например, более 20 тысяч маленьких аэропортов и огромное количество мелких воздушных судов, которые принадлежат частным лицам. При этом территория с точки зрения дорог освоена весьма и весьма неплохо. Но содержание всей этой инфраструктуры затратно.

Давайте пофантазируем, как могли бы развиваться, во что могли бы превратиться мосты и дороги в будущем. Может быть, телепортация? Может быть, порты превратятся в телепорты, и мы будем получать товары и услуги путем какого-то энергетического перехода?..

Глава 12

Исчезновение гренландцев

Семейка, из которой происходил Эрик Рыжий, была беспокойной – его отца изгнали из Норвегии за убийство, и он вместе со всей своей семьей переехал в Исландию, которая как раз в то время довольно бурно заселялась.

В Норвегии буйствовал Харальд Прекрасноволосый (до победы над своими врагами он носил прозвище «Косматый», победа, видимо, сделала его краше), который в итоге объединил страну под своим началом и даже дал ей ее нынешнее имя. Его враги, да и просто те, кто не желал пропасть в мясорубке гражданской войны, массово эмигрировали, и хорошим местом с точки зрения наличия свободной земли являлась недавно освоенная викингами Исландия.

Однако дурная наследственность не дала Эрику Рыжему усидеть и в Исландии – за двойное убийство его приговорили к изгнанию. Эрик решил поискать счастья в тех землях, которые были видны с горных вершин Исландии в хорошую погоду (280 км) и где, по слухам, побывал уже некий Гунберн, и, погрузив на корабль свою семью, слуг и скот, он отправился на запад.

Плавание 982 года оказалось успешным – нашлась хорошая бухта на южной оконечности острова (в районе современного поселка Какорток). За годы своего пребывания на острове Эрик не встречал людей, хотя пускался в довольно продолжительные плавания вдоль его берегов. При всей скудности местной флоры нашлось чем прокормить скот (особенно удачно прижились овцы), вода была богата рыбой, но для освоения острова требовались рабочие руки.

Вернувшись по окончании срока ссылки в Исландию, Эрик стал агитировать других исландцев переселиться на новые земли, которые он назвал Гренландией – зеленой страной.

До сих пор ученые спорят, действительно ли Эрик Рыжий увидел какую-то зелень, приставая к острову (историки ссылаются при этом на максимально мягкий климат в истории острова в Х веке – возможно, там могла расти какая-то трава), или «Зеленая страна» – это «тонкий маркетинговый ход», призванный навербовать побольше переселенцев, но, так или иначе, рекламная кампания завершилась успешно: в 986 году 30 кораблей исландцев отправились в Гренландию. До конечной точки добрались только 14 кораблей и 350 пассажиров: остальные пропали в пути или повернули назад.

Были основаны две колонии: одна – на южной оконечности острова, вторая – в его западной части, в районе современного Нуука, столицы Гренландии. Южная часть Гренландии находится на широте Санкт-Петербурга, Нуук – южнее Рейкьявика, но тепла Гольфстрима Гренландии недостает, а вот ледяное дыхание Лабрадора ощущается в избытке.

В итоге существование колоний сильно зависело от Исландии и Норвегии, откуда периодически поступали продовольствие, ремесленные изделия, в первую очередь из металла, а также древесина и зерно.

К счастью, гренландцы нашли свое место в мировом товарообороте – в плаваниях к их берегам был большой экономический смысл: в те годы в Европе в большой цене была слоновая кость, поставки которой прекратились после Крестовых походов, и ее дефицит удачно покрывался добычей гренландцами моржового бивня.

Немногочисленное население острова (в момент своего наивысшего процветания в обеих колониях насчитывалось 5 тысяч человек) вполне могло выживать на условиях такого обмена. Корабли купцов привозили не только товары, но и христианство (население острова крестил один из сыновей Эрика), а также «черную смерть», выкосившую половину Европы и – половину Гренландии.

Сохранились свидетельства того, что и сами гренландцы не жили только лишь ожиданиями кораблей с исторической родины – именно оттуда они, в поисках строевого леса, совершали свои плавания в Америку. В том, что существенная часть леса доставлялась с берегов Ньюфаундленда (Маркланда), большинство исследователей не сомневается.

Гренландцами была открыта страна Винланд – виноградная страна (восточное побережье Северной Америки). Один из последователей Эрика даже пробовал основать там колонию, но немногочисленные скандинавы вступили в конфликт с местными жителями (скрелингами) и вернулись сначала в Маркланд, а затем и в Гренландию.