Помоги проекту - поделись книгой:
Ухватившись за хвост, удалось сдвинуть мохнатую задницу на миллиметр, но тут дикий князь раззявил пасть и рявкнул так страшно, что Лена выскочила в коридор. Попрыгав босиком на каменном полу, вернулась за обувью, юбкой и кофтой. Бирюзовые глаза внимательно наблюдали за Леной с кровати. Девушка решительно хлопнула дверью. На кухне всегда тепло, можно пойти туда, если она, конечно, не заперта…
Мягкий, но звучный «бабах». Спрыгнул с кровати, кажется. Идет к двери. Лена, держась за стену, чтобы не упасть в темноте, пошла к лестнице.
Идет следом, судя по дрожанию пола.
Лена доходит до поворота.
Внизу лестницы вспыхивает два огонька, два желтых глаза. Бледный лунный свет скользит по серебристой шерсти, по жемчужному перламутру оскаленных клыков…
— Угр-рр…
Тяжелые лапы мягко отталкиваются от ступеней. Серебряное тело растягивается в полете. В желтых глазах беспощадное хищное предвкушение. Лена знает, чьей шеи коснутся сейчас эти клычки, но не в силах сдвинуться с места, будто загипнотизированная.
Огромное кошачье плечо решительно оттирает ее в сторону. Прыгнувшего зверя сбивает с лестницы гораздо более мощная лапа. По сравнению с «Елениным» котом нападающий худой и маленький. Упав, он тут же вскакивает на лапы, смотрит на Лениного заступника удивленно и жалобно, злобное рычание переходит в скулеж. «Еленин» кот бережно берет руку девушки в пасть тянет от лестницы. Ошеломленная, Лена покорно плетется следом, но перед дверью своей комнаты останавливается:
— Уходи! И никогда больше не приходи! Никогда, слышишь?!
Беглянка
— Плохо выглядишь. Заболела, чтоль? — сочувственно осведомилась кухарка.
— Слушай, мне очень плохо, я правда не смогу в таком состоянии работать. Можно, я сегодня отлежусь у себя?!
— Ох. Да это не ко мне, это к госпоже. Это она у нас дозволяет. Мне то что, лежи. Все хворые, все болеют, скоро одна буду на весь замок, всех лежебок кормить…
Госпожу Рузаму Елена нашла по голосу. Клыкастая что-то очень зло выговаривала горничной. Зыркнула на Лену:
— А, иномирянка! Заходи, заходи.
Лена повторила просьбу. В другой жизни в таком состоянии любого начальника она бы просто поставила перед фактом: работать не смогу. Кто такая эта тетка, с которой Лена, между прочим, никакого контракта не заключала и законной зарплаты даже еще не увидела, чтобы у нее — просить?
Улыбается, показывая клыки.
— Видишь ли, милочка, северный край — не для нежных цветов. К тому же я не вижу, чтобы ты была серьезно больна. У нас здесь принято отрабатывать сьеденный хлеб, а не нежиться в постелях. Если же тебе не нравятся наши обычаи, ты вольна покинуть этот дом. Не держим.
— Хорошо, — сказала Лена отрывисто.
— Нет, постой. Еще кое что… — Рузама задумчиво крутила на пальце перстень с синим камнем, будто подыскивая слова. — Видишь ли… Возможно, в твоем мире нравы достаточно вольны… но у нас девичья честь ценится очень высоко и я… не намерена терпеть в своем доме… разврат.
— Рада за вас.
— Рада? Я бы не радовалась на твоем месте. Куда ты шла этой ночью?
— Я спала этой ночью в своей комнате.
— Не лги мне!!! — от ее вопля задребезжал стеклянный графин на столе. Лена подскочила от неожиданности.
— Я не допущу, чтобы под крышей моего дома цвела распущенность! Ты забираешь свои вещи из господской спальни и переезжаешь жить в комнату к Степании! Я ей уже сказала. Она баба правильная, ночами ты шляться больше не будешь. Или я тебя выкину отсюда!
Дальше Лена не стала слушать, бросилась к двери. Та распахнулась навстречу и девушка нос к носу столкнулась с Аталей.
Щеку белокурой красавицы рассекало три свежих, ярко-красных, набухших, узких шрама.
Как след от чьей-то когтистой лапы…
Клыкастая с такой ненавистью глянула на Елену, что девушка подумала, она сейчас набросится с кулаками. Но Аталя сдержалась. Задрав подбородок, гордо проплыла мимо, к матери.
***
Весь мир одинаково бел, и неведомо, в какую сторону надобно ехать, чтобы добраться до Темного Замка. Разумнее всего, конечно, было бы дождаться весны, того времени, когда снега растают, дороги подсушатся, разузнать все-все-все про «сердце Тьмы», про патрули и дозорных крепости, найти способ выкрасть лошадь…
Но в этом чертовом замке есть шанс до весны не дожить. Когда грипп, надо пить таблетки, а не плескаться в ледяной воде целый день. Лена чувствовала, что тридцать девять у нее точно есть, а может, и все сорок. На кухню так и не пошла, заперлась в своей комнате. И князь и шаман нашли в ней Тьму. Должен же быть с этой находки какой-нибудь прок?
Сесть в позу лотоса. Как же кружится и болит голова… Слушаем дыхание, ищем тьму, тьма — это хорошо, когда воспаленные глаза так режет дневной свет и башка раскалывается…
«Иди. Я подскажу тебе дорогу» — сказал голос.
— Здравствуй, галлюцинация, — сказала Елена.
***
«Здравствуй, Счастье.»
В черном зале черного замка на столике из черненного серебра на дне круглодонной колбы с узким горлышком, непонятно, как туда внутрь попавшее, билось сердце. Оно было вовсе не черным, а нездорового синюшно-фиолетового оттенка, и не столько билось, сколько чавкало в маленькой лужице крови, скопившейся на донышке.
«Почему вы все называете меня Счастьем?»
«Потому что ты и есть Счастье. Тысячу лет я просил Тьму об избавлении, и наконец она прислала мне тебя.»
«Но разве Тьма может дать счастье?»
Голос в голове Елены казался столь же больным и усталым, как трепещущее в колбе сердце.
«Что, по твоему, Тьма?»
«Зло?»
«Зло — человеческое понятие. Для вселенной нет зла, но есть равновесие. Справедливость. За все нужно платить. Отдать ровным счетом столько, сколько взял. За жизнь платят смертью. За любовь — разлукой. Шаман Ирбисов, старый хитрец, всю жизнь отдал аскезе и под старость взял, как плату, могущество. Та сила, которую ты заработал сам — светлая сила. Но, знаешь, я хотел быстрее. Как и все, кто приходит ко мне сейчас. Хотел силу авансом. И я взял ее — законы вселенной этого не запрещают. Много взял — мне никто не запрещал, океаны силы взял.
Вот только Вселенная — кредитор, от которого не убежишь. Кредиторы — это и есть зло по-нашему, по-человечьи. Я думал ее обмануть — хотел, чтобы за меня платили другие. Вы называете их продавшимися. В обмен на мизер моей силы они приносили свою душу и радость жизни, выпитую у других…
Но я не избежал расплаты, как думал. Чужая радость не заменит собственной души. Бессмертье стало моей пыткой. Я много раз пытался умереть, но мои ученики, которые стали первыми продавшимися, знали, что вместе со мною тоже сдохнут. Они устроились лучше меня. Должны вселенной меньше, чужой радости им для удовольствия жить вполне хватает, силой моей распоряжаются, как своей… Сердце, которое ты видишь — последний кусок плоти, оставшийся от меня. Разбей колбу!»
«С какой это стати я должна тебе помогать?» — Лена уперла руки в бока.
«Ты же Счастье.»
«И что?»
«Я ждал тебя тысячу лет»
«Да ты что! Я столько не живу.»
«Когда должник отчаянно нуждается в последнем авансе, а платить ему уже совсем нечем, приходит Счастье. Или Чудо. Счастливый случай. Называй, как хочешь. Тот, кто заплатит за тебя чем-то своим.»
«Я за тебя еще и платить должна?!» — возмутилась Лена.
«Тебя выбрали. От тебя уже ничего не зависит»
«Кто выбрал?»
«Та, кто была Счастьем до тебя»
«Короче. Ты придумываешь, как мне вернуться домой, хоть и с помощью Тьмы, я в обмен разбиваю колбу!»
«Это не в моих силах»
— Ты с ним о чем-то говоришь? — спросил один из стражей сердца.
Внешне продавшиеся были похожи на вампиров. Худые, бледные, очень старые, хотя почти без морщин и даже без седины. Одеты в черное. Лену приняли за одну из своих, без вопросов провели к Сердцу. Девушка не стала их разубеждать.
Сердце помогло ей выбраться из замка. Когда Лена увидела свою Тьму, вдруг все стало легко. Не болеть. Вывести коня из конюшни. Голос Сердца сказал, Лена может отвести глаза простым людям — так и случилось. К сожалению, клыкастых из рода Ирбис так просто не проведешь, в последний момент, уже когда она была достаточно далека от замка, ее заметил белый кот. Кто он был — Лена на таком расстоянии не разглядела. Кошак мчался следом, но заветное ущелье было уже близко. Голос подсказал, в каком месте откапывать от снега. Ирбисы не знают этот тайный ход, сообщил он.
Теперь знают… Но коты не пройдут, этот ход — только для продавшихся. Оттого-то эти странные люди в хламидах и приняли ее за свою…
— Зачем вернулась? — спросил один из продавшихся.
— Сердце позвало, — ответила честно.
— Что ж тебе твое сердце не подсказало еду с собой привести! — посетовал продавшийся. — Мы делиться не будем, живи, как знаешь. У нас тут нет фермы с людишками. Если совсем невмоготу станет, уйдешь. Глупые вы, молодые, совсем без мозгов. Пока будешь сторожить внешние ворота. Сердце караулить пока не доверю. Знаю, что оно тебе нашептывает. Разбить, небось, просит? Это испытание. Пройдешь — станешь достойна. Новую силу получишь, много силы! Комнату себе выбирай из каких-нибудь на этом этаже, какая не занята. Те, что на нижнем — те для новичков.
Лена кивала и со всем соглашалась. Им с Сердцем о многом еще предстояло поговорить…
В коридоре кричала и билась головою об стену какая-то совсем молоденькая девушка.
— Вчера инициировалась. Есть просит, — брезгливо пояснил Еленин сопровождающий. — Что-то Сердце совсем разлютовалось. Раньше оно из молодых душу медленно вынимало, бережно, смаковало… А в этом году уже третья с ума сходит, тоже, наверно, придется прикончить. Где я столько еды им наберу?
Темный Замок
— Это невозможно, — сказал самый молодой из продавшихся уверенно. — Только мы в силах пройти через этот ход…
— Если бы! — вздохнул самый старый. — Ты думаешь, почему нам пришлось убить родителей этого придурка? Они тоже нашли вход в тоннель. Правда, на выходе мы повесили кой-какие магические штучки для таких шустрых… Не спеленай они его, он бы наших знаешь, сколько положил?
Лена прижимала кулак к губам, чтобы не заорать. На полу, спутанный серебряными цепями, корчился голый князь.
— Не всякий тем тоннелем пройдет, да — продолжал предводитель продавшихся. — Но у этого тьмы довольно. Здравствуй, князек.
Витор оскалил клыки.
— Поздравляю с героической гибелью! Честно скажу, сожалею. Люблю я ваше семейство. — вздохнул продавшийся, присаживаясь на корточки у головы князя. — Что скалишься? Не скалься, сам виноват. Не могу тебя теперь отпустить. А семью вашу правда люблю. А ты что же думал, дурачина, и впрямь считал, что мы враги?! Да я не знаю, чтоб я без вас делал, друг мой! Вот представь — приходит к нам в год тысяч пять претендентов стать продавшимися — или сколько вы там за год их ловите? И уходит столько же! Да такая толпа за следующий год всех людей во всех окрестных королевствах сьест! Нам и питаться станет нечем! А благодаря вам — благодаря вам к нам доходят единицы, самые лучшие. Самые осторожные, или умные, ну или самые удачливые… Молодцы вы, хорошо работаете, трудитесь всем продавшимся на благо. Вот только отпустить тебя я, при всей своей искренней благодарности не могу. Извини. Вот зачем ты сюда пришел, вот скажи мне, друг? — судя по издевке в голосе, продавшийся был не совсем искренен и князя все же недолюбливал.
— Стойте, — крикнула Лена, прорываясь сквозь обступивших князя продавшихся. — Он мой!
Поднялся недовольный гул, девушку грубо оттолкнули:
— Это с какой стати?!
— Она кто вообще?!
— Какая-то новенькая!
— Это из-за меня он сюда пришел! А я из-за него стала… одной из вас. Он меня… обесчестил, а потом еще его родственники надо мной издевались! Я не хотела, но у меня не было другого выхода, как прийти сюда! Отдайте мне его!
Князь все пытался вырваться из пут, извивался, скрипел зубами. Под глазом красовался здоровенный фингал. Один из продавшихся вдруг изо всех сил пнул связанного пленника в бок.
— Он — моя еда! — закричала, найдя вдруг правильные слова, Елена. — Это из-за меня он сюда попал, значит он — моя еда! Я имею на это право за все, что он мне сделал! Моя еда!
Старший из продавшихся жестом остановил недовольный ропот молодежи. Прищурился:
— А осилишь ли ирбиса сьесть, девочка?
— Я очень голодна, — сказала Лена, облизнувшись. — И еще, почтенный… не найдется ли у тебя ножа, остро наточенного?
***
Им с князем дали два часа. Старший продавшийся считал, что Лена за это время «сьесть» князя не успеет. Старшие доедят. Но пусть надкусит первой, это честно. И с ножом предупредил не играться. Самое большее — помучить чуток, но не дай Тьма, Лена заденет какой-то из важных магистральных сосудов!
Еда для продавшегося — процесс достаточно интимный, Лене разрешили остаться с пленником наедине. Младшие продавшиеся помогли подвесить князя на цепях. Все для удобства «едока».
— Вы ничего не хотите сказать мне, князь Витор? — тихо спросила Лена, когда они наконец остались в одиночестве.
Бирюзовые глаза смотрели мимо Лены, куда-то в стену.
— Я сожалею, что так получилось… — обронил он после минуты молчания.
— Извиниться, попросить меня о помощи не хотите?
— Поздно…
— Ну почему ж поздно? Вам еще жить и жить, может, даже целые сутки остались, — Лена подошла ближе, положила руку ему на грудь. Кожа ледяная, снежно-белая, с голубыми мраморными прожилками сосудов, дорожка волос светлая до незаметности. Если осторожненько провести лезвием по плечу, царапина немедленно загорится красным, первая капля поползет от вздернутой руки вниз к груди. Лена привстала на цыпочки, чтобы слизнуть. Рот наполнился металлическим привкусом. Витор все так же не смотрел на нее, отворачивал голову.
— Скажите, князь, вы хотели бы умереть… мужчиной? — Елена пощекотала ножом рельефный пресс и решила опуститься ниже. Прижала холодное лезвие к внутренней стороне бедра, а потом — собственно к мужскому достоинству князя.
Витор непроизвольно дернулся всем телом. Он изо всех сил старался казаться невозмутимым. Зубы были сжаты до скрипа. Мышцы дрожали от напряжения.
— А можете провести последние часы жизни приятно… — Лена опустилась на одно колено, прошлась языком там, где недавно касалась лезвием. — М-мм? Что вы выберете, князь?
— Я считал тебя другой… — проговорил Витор.
Поделиться книгой: