Подарок для злодея (СИ)

— Что он с тобой сделал? Иди ко мне...

Руки натолкнулись на невидимую преграду. Изумруд вскочил, ткнулся носом в Юнину руку — но она не ощутила прикосновения. Драконыш будто обезумел — забегал по кругу, забил крыльями, рычал, пыхал огнем — над столом зависла невидимая полусфера, неумолимо разделявшая их с Юной. Изумруд визжал, рвал невидимое когтями, клыками, Юна молотила кулаками — ушибла костяшки. В тарелке с мясом лежал короткий кинжал — но и он полусферу не преодолел. Юна перевернула столик, трясла его за ножки, пыталась доковыряться до дракона через столешницу, уже понимая, что и это бесполезно — дракон не раз заливал ее огнем, видимо, и дерево тоже прикрыто этой невидимой стеной!

— И что же вы делаете в моей спальне, милое дитя?

8

На пороге стоял василиск, держа в руке канделябр. Юна не слышала, как он вошел. Не найдясь, что ответить, цепенея от ужаса, смотрела, как он медленно подходит, укоризненно покачивая головой, прицокивая языком, неторопливо наклоняется, переворачивая стол обратно на ножки, подцепляет когтем ее подбородок... Говорят, василиски умеют превращать людей в камень. Юна в полной мере ощущала себе парализованной, даже дышать не могла. Но это была не магия, а ужас.

И дракона не спасла, и себе подписала приговор. Выхода нет.

Растянуть губы в улыбке:

— Простите мне мою дерзость... Слуги говорят, вы демона вызвали... Я никогда их не видела, не смогла совладать с любопытством... Простите...

Он послушно отвел руку от ее лица, Юна сделала несколько шагов... колючая сеть оплела ноги, десятки острых игл впились в лодыжки, от боли выступили слезы, она бы упала, если бы адмирал вовремя не подхватил, прислонил к стене.

— Не торопитесь так. Для начала вы расскажете, кто надоумил вас подкинуть мне дракона.

Боль в порезанных ступнях отрезвила не хуже кувшина ледяной воды в лицо. Если сражаться бесполезно, нужно договариваться.

— Лес. Его величество Лес повелел мне.

— Вот как?

Все-таки страшное у него лицо. Под черными губами — самые настоящие клыки. Чешуя поблескивает и на лбу между бровями. Поверить в близость своей гибели, глядя в такое лицо, очень просто.

— Я нашла его на полянке в лесу, совсем крохотного... То есть, не я нашла, Лес сам меня привел. Я прятала его дома, а потом узнала, что в наш город приезжаете вы...

Какие слова заставят хищника отпустить жертву?

— Вы одной крови с ним... Как можно пустить на это самое ваше препарирование родственника, пусть даже и дальнего?

— Кто. Надоумил. Вас. Подбросить. Мне. Дракона.

— Никто, я сама. Ведь Новый Год. Каждый должен получить подарок. Разве вам кто-нибудь в этом городе, кроме меня, хоть что-то подарил? Изумруд будет вашим самым верным другом и охранником... Разве вы не рады?

Адмирал сжал кулаки и зарычал, как настоящий дракон. Юна вжалась в стену.

Он совсем по-змеиному вытянул шею, зашипел на ухо:

— Милое дитя, постарайтесь тщательнее подбирать слова, прошу вас... Или я могу сделать вам больно... — мокрый язык вдруг лизнул Юнино ухо, коснулся шеи и это было неожиданее, неприятнее, чем если б горлу прижалось острие кинжала.

— Так почему вы решили подкинуть мне ящерицу, дитя?!

— Я подумала, вы будете более достойным воспитателем дракона, чем я... Я думала, вы обрадуетесь...

— И-иииу!

— Зараза! — дракону каким-то образом удалось вырваться! Риакрран и Юна рванулись к малышу одновременно, в спутанные ноги девушки впились еще десятки колючек, с визгом Юна рухнула на колени.

— Ко мне!

Изумруд в головокружительном кульбите избежав адмираловой когтистой клешни, заполз Юне на шею. Девушка накрыла его руками. Колючая башка тыкалась в подбородок, щекотно шевелились крылья под ладонями.

Адмирал опустился на пол рядом с ними. Дракон немедленно высунулся из убежища, широко открыл пасть, выдохнул...

— Не смей!

Изумруд заглотнул уже вырвавшийся огонь, захлебнулся, закашлялся.

— Он не злой! — заторопилась уверить Юна. — Это он от испуга... Вы не знаете, как он умеет любить. Как он хочет научиться понимать вас... Поверьте, живого его вам будет гораздо интереснее изучать, чем мертвого...

— Он повинуется вашим приказам?! — оборвал адмирал Юнин прыгающий голос. Узкие щелочки его глаз слегка оквадратились.

— Он очень умный...

— Он проглотил огонь!

— И добрый. Видите, он совсем не хочет на вас нападать...

В доказательство Изумруд немедленно выдохнул адмиралу в лицо облако едкого дыма. Тот оскалился:

— Грр... он сжег на мне пиджак, за то, что я медленно нес ему мясо... гр-р... играл когтями по стеклу... гр-рр... порвал мне щеку!

— Не надо было его обижать!

— Заправил мясо моей кровью вместо соуса! Почему он вас слушается? У вас есть Сфера Пяти Стихий?

— А что это?

— В глаза мне смотри! Как ты им управляешь?! — адмирал вплотную приблизил лицо, узкие вертикальные зрачки обернулись пропастью, Юна уже почти упала в их тьму... когда вдруг, совершенно неожиданно для себя укусила василиска за нос.

Такое случалось. Например, когда Изумруд хотел есть, Юна вдруг тоже начинала подвывать от голода, кусать собственные руки и не сразу догадывалась, что голод-то не ее собственный...

Щеку обожгла пощечина.

— Простите... Я не хотела... Сама не знаю, что на меня нашло... — разжала зубы, забормотала перепуганно. — Он немножко слова понимает, и немножко мысли... слышит, но только если очень громко думать... Я научу вас... Он очень умный, он будет вас слушать... Пожалуйста...

Ар’Мхари взял обеми руками ее голову, погладил когтистым пальцем ушибленную щеку. Бывают вещи, которые пугают пленника сильнее, чем злость палача. Например, ласковость палача. Юна зажмурилась, крепче прижимая к себе драконыша.

— Вам сделали подарок на Новый Год, а вы хотите его препарировать! И бьете дарителя за подарок! Какой вы злой! — попыталась перейти на шутливый тон.

— Ненавижу праздники... — обронил адмирал.

— Это потому, что вы никогда не пытались создать праздник самостоятельно. Если бы вы что-то сделали, например что-то доброе для нищих... или красивое для бала... вы бы сразу начали ценить этот праздник и переживать, чтобы он удался... — Юна осеклась, осознав, что нравоучительный тон тут неуместен.

Ар’Мхари молчал.

— Оставьте дракона жить... Или верните его мне... — попросила она тихо.

— Подарки не возвращают.

«Если приказать дракону вышибить стекло и лететь в Лес?» — размышляла Юна. — «Удастся ли задержать адмирала, отвлечь хоть минут на пять?»

— Это самый ценный зверь в мире. И самый редкий. Я думала, что у вас хороший вкус... в отличии от представителей человеческой расы. Что вы единственный, кто оценит... Я ошиблась, простите... — все еще пытаясь найти нужные слова, задеть.

— Все имеет свою цену... — уронил ар'Мхари, поднимаясь.

— Какую цену?

— Раз вы так хорошо справляетесь с драконом, будете его нянькой. Воспитание тут нужно строгое, а я — человек занятой. Поселитесь в моем родовом замке... место очень живописное, между прочим. Безлюдное, правда, но в одиночестве вам скучать не придется. Любите ящериц, полюбите и змей... Когда выдрессируете эту тварь в достаточной мере, чтобы его можно было показать в приличном обществе, сможете быть свободны... Лет эдак через двадцать...

— Вы это серьезно?

— А вы бы согласились? — присел на корточки, заглянул в глаза.

— Если это сохранит ему жизнь, то да... — пробормотала Юна, думая про себя, что из замка вполне можно сбежать вместе с драконышем, не дожидаясь условленных двадцати лет.

— Удивительно. Как же, должно быть, дешева и скучна ваша собственная жизнь, если вы, не раздумывая, готовы поменять ее на жизнь какого-то брошенного щенка...

— Он не щенок, он очень умный. Умнее, чем любой человеческий детеныш в его возрасте, — угрюмо сказала Юна.

— Что ж, тогда договорились?

— Вы это серьезно? — повторила испуганно.

— Ну вы уж сами решайте, насколько для вас серьезно сохранить этой твари жизнь, — последнее слово вырвалось, как рык. — Я сам его все-таки убью, отдай мой палец!

— Изумруд!

— Ур-ррр... — драконыш невозмутимо облизнулся. Адмиралова кровь была ему весьма по вкусу.

— Я понимаю, чтобы принять такое важное решение, необходимо время. Даю вам срок... э-ээ... завтра до вечера.

— А завтра вечером — Новый Год... — прошептала Юна.

— Вот как раз и проститесь с семьей, порыдаете на груди у возлюбленного, соберете вещи...

— Тогда я заберу его с собой? Завтра до вечера?

— Э-ээ, нет. Дракон останется со мной. Невежливо будет поздравить ваших родных с праздником сожжением дома, вы не находите? Не благодарите.

9

Юна барахталась на полу, пытясь подняться. Ощущения такие, будто колючки содрали с ног всю кожу.

— Подождите, ветки нужно снять осторожно. Сядьте.

Черная игольница разрослась, раззеленелась, оплела ноги до колен, разодрала чулки в лохмотья. Повинуясь жесту василиска, хищные ветви раздвинулись, выдернули колючки из Юниной плоти, девушка не удержалась от вскрика.

— Вы позволите?

— Нет!

Но василиск уже сдирал с Юны чулок.

— Прекратите немедленно!

— Вы намерены в таком виде явиться перед гостями?

— Уберите руки!

Черная игольница схлестнулась над головой, припеленала руки к туловищу, на сей раз бережно, отгибая колючки. Вырвавшийся дракон опять забился в невидимой сфере.

— Что вы делаете?

— Если бы вы, прежде чем дарить, спросили, какой подарок я хочу... — василиск медленно провел когтем вверх по Юниной ноге, совсем уж неприлично задирая юбки.

— Не трогайте меня!

— То я бы предпочел кусачей твари настоящую живую мавку с такими вот точеными ножками...

— Выпустите меня, пожалуйста! — Юна пыталась отползти. Коварная игольница покачивала перед лицом шипастыми лапами, обнимала плечи — страшно было даже шевельнуться. А василиск... Язык у него был фиолетовый, узкий, слегка раздвоенный на кончике. Словно в каком-то кошмарном сновидении, не в силах пошевелиться, Юна наблюдала, как это змеиное жало слизывает капельки крови с ее колена.

«Я сейчас с ума сойду»

Струйка белого свечения бежала под кожей, дырочки проколов стремительно затягивались, боль уходила. Когтистые пальцы гладили выскользнувшую из туфельки ступню.

— Первой мужской религией была женщина. Культ женственности царил, еще когда человек был первобытен и дик. Но с развитием человечества искусство создало идеал, до которого ни одной смертной женщине уже не под силу дотянуться, — неторопливо, напевно говорил василиск, — А потом появились вы. Мавки, феи, нимфы... называли по-разному. То самое живое воплощение.

Скажите, о чем вы думали, когда пришли в спальню к мужчине?

— Не об этом!

— И часто вы допускаете подобные неосторожности?

— Выпустите меня, пожалуйста!

— Я задал вопрос.

— Обычно я ношу с собой нож! — вырвалось у Юны. — Не думала, что он может понадобиться мне здесь!

— А раньше пригождался?

Юна неопределенно пожала плечами. С пьяным Нинелиным братом справилась любимая Нинелина ваза, об его голову и погибшая. От других чрезмерно навязчивых кавалеров обычно удавалось отделаться устно. Ее считали колдуньей и побаивались.

Юна редко плакала, никогда не жаловалась и почти никогда не впадала в уныние. Жизнь была, как туфелька в руках — даже из обрезков и некачественной кожи можно соорудить что-то красивое и ноское. Только сейчас, скованная шипастыми путами, ощутила весь ужас беспомощности. Правда, все еще надеялась отболтаться.