Помоги проекту - поделись книгой:
Детективные романы, построенные на амнезии (подлинной или мнимой) одного из персонажей, не так редки - достаточно вспомнить «Ловушку для Золушки» Себастьяна Жапризо или «Прежде, чем я усну» Си Джей Уотсона. Однако Йап впервые конструирует целый убедительный и органичный мир. основанный на ограниченности памяти, и ухитряется впихнуть в этот мир по-настоящему захватывающий детективный сюжет.
Дэйв Хатчинсон
Осень Европы
Формально роман англичанина Дэйва Хатчинсона проходит по ведомству научной фантастики, однако куда справедливее и логичнее было бы поместить его в нишу шпионского детектива. За принадлежность к фантастическому жанру в нем отвечает главным образом антураж будущего (впрочем, не слишком отдаленного как хронологически, так и содержательно), за принадлежность к жанру шпионскому - практически всё остальное.
К середине XXI века Европа вновь заросла границами и кордонами, распавшись на множество самостоятельных «политий» - карликовых держав размером от одного квартала до нескольких областей. Разнообразие их настолько велико, что, к примеру, на территории бывшей Германии одно время существует даже микрореспублика поклонников Гюнтера Грасса - Грассхейм. За беспрепятственную циркуляцию нелегальных и полулегальных грузов (а также - по крайней мере на словах - за возрождение духа старого, доброго Шенгена) в этом раздробленном мире отвечает секретная неправительственная организация Les Coureurs de Bois - «Лесные курьеры», причудливый гибрид транснациональной спецслужбы и международного преступного синдиката.
Поначалу Руди - молодой шеф-повар в краковском ресторане - относится к сотрудничеству с «Курьерами» как к необременительному фрилансу: эстонский паспорт и знание иностранных языков делают Руди неплохим связным, а сам он взамен получает возможность посмотреть мир и немного денег. Однако постепенно задания, которые ему поручают, становятся всё более и более опасными, а потом одно за другим происходят три события, радикально меняющие увлекательную, но, в общем, безмятежную жизнь героя.
Сначала ему приходится доставить через границу подозрительно горячий чемодан, затем он находит в шкафчике привокзальной камеры хранения отрезанную голову своего коллеги, а в довершение всего родной отец Руди, егерь в эстонском национальном парке, решает объявить заповедник независимым государством и отнять у Таллинского правительства право распоряжаться его немаленьким бюджетом. С этого момента действие ускоряется и консолидируется, аккуратно вбирая в себя все хаотично разбросанные прежде сюжетные ниточки, и неудержимым галопом устремляется к парадоксальному финалу за которым, впрочем, отчетливо маячит многообещающий сиквел.
В деле конструирования сюжета Хатчинсон умело и вполне рефлексивно следует за Джоном Ле Карре, не забывая показывать читателю мир международного шпионажа то как царство рутины и скуки, то как пространство гибельного риска, то как область, принципиально недоступную для этики, обязательств или, скажем, доверия. Однако главным в «Осени Европы» является не столько сюжет (ладный и энергичный), сколько мир будущего, в котором этот сюжет локализован.
Никакой тотальной диджитализации, никакого биохакинга, уж не говоря об освоении космоса или межпланетных перелетах. Да, некоторые технические новшества имеются, но решительно ничего революционного. Апокалипсиса, впрочем, тоже не предвидится - ни ядерного, ни экологического. Вместо всех этих зрелищных вариантов Хатчинсон предлагает нам версию будущего, в которую поверить исключительно легко - более того, единожды в нее поверив, трудно представить себе разумную ей альтернативу. Европа вновь, после краткого и романтического единения, рассыпается на крошечные фракции, нищает, вязнет в измельчавшей бюрократии и погружается в неспешный уютный упадок (читая «Осень Европы», сложно не вспомнить «Карту и территорию» Мишеля Уэльбека, также прочившего родному континенту не быструю и яркую гибель, но размеренное увядание). Вынесенная в заглавие осень в самом деле оказывается осенью -меланхоличной и живописной. И, пожалуй, именно желание подольше задержаться в этом странном, по-своему обаятельном и очень продуманном мире - а вовсе не только стремление узнать, что же случилось с Руди, его друзьями и врагами в дальнейшем, - заставляет читателя нетерпеливо ждать продолжений. Благо на английском они уже доступны: в романе «Полночь Европы» действие разворачивается в том же хронотопе, но с другими героями, в «Зиме Европы» Хатчинсон вновь возвращается к истории Курьеров, а завершающая часть тетралогии «Заря Европы», над которой писатель работает в настоящий момент, обещает свести обе сюжетные линии воедино.
Совсем молодые, уже взрослые
Дженнифер Броуди
Тринадцатый ковчег
Роман Дженнифер Броуди вышел в детском издательстве «Клевер», но не воспринимайте это обстоятельство слишком буквально: на самом деле «Тринадцатый ковчег» отлично сгодится и взрослым - при том, конечно, условии, что эти взрослые любят бодрую фантастику и толерантны к молодым героям. Пожалуй, возраст протагонистов (им от шестнадцати до двадцати) -единственное ограничение: в остальном книга Броуди всевозрастная и вполне универсальная.
В некотором довольно близком будущем Земле, которую мы знаем, приходит конец: поверхность планеты сгорает в пламени глобального катаклизма, и большая часть человечества гибнет. Мудрые ученые загодя подготовились к этой беде: они создали несколько ковчегов, обитателям которых предстоит пережить тысячелетний упадок Земли, а после собраться вместе и возродить человеческую цивилизацию. Но за тысячу лет всё может измениться - что, в сущности, и происходит.
Связь между ковчегами потеряна, и каждый из них превращается в автономное микрогосударство, развивающееся по собственным законам. На одном из ковчегов - он пережидает катастрофу в глубинах мирового океана -устанавливается жесткая теократия: захватившая власть Церковь Святого Моря убеждает свою паству, что человечество было истреблено за грехи, возвращение на Поверхность невозможно и самая мысль об этом - кощунство. Всех, кто осмеливается мечтать о Земле, выбрасывают за борт, а всё напоминающее о временах до Конца (в том числе книги, навигационные карты, субмарины, предназначенные для подъема на поверхность, и Маяк, который должен указать место грядущей встречи выживших) безжалостно уничтожено.
Однако тысячелетие, на которое рассчитана работа всех механизмов Ковчега, подходит к концу, машины сбоят, корпус дает протечки и единственное, что может спасти его обитателей, - это всплытие. Людей, которые осознают опасность и готовы ей противостоять - всего-ничего: юная Майра, трое ее друзей и отец, главный инженер Ковчега с говорящим именем Джона (Иона). Им нужно в кратчайшие сроки по старым, чудом сохранившимся чертежам воссоздать субмарину, отыскать Маяк и поднять восстание против церковников.
В то же самое время из глубин космоса к Земле приближается так же выработавший свой ресурс последний из уцелевших космических ковчегов -военизированный корабль-государство, где эмоции позорны, семейные и дружеские связи упразднены, а главными добродетелями считается отвага, самоотверженность и виртуозное владение оружием. Молодому капитану Аэро Райту, воину без страха и упрека, вчерашнему выпускнику местной военной академии, через считанные дни предстоит первым ступить на планету, которую его предки покинули тысячу лет назад...
Если в этот момент вы вспомнили роман Роберта Хайнлайна «Пасынки вселенной», в котором потерявший управление космический корабль с одичавшим экипажем также превращается в пугающее и архаичное минигосударство, или «Повелителя мух» Уильяма Голдинга, то, в общем, ваша мысль движется в верном направлении. Дженнифер Броуди - автор более чем культурный, образованный и начитанный: в анамнезе у нее гарвардский диплом, опыт преподавания творческого письма и участие в голливудских мега-проектах (таких, к примеру, как джексоновский «Властелин колец»). Поэтому при всей обманчивой простоте на самом деле ее «Тринадцатый ковчег» - вещь тонкой выделки, надежно укорененная в традиции и при этом не лишенная тщательно выверенной доли новизны. Другое дело, что весь свой немалый - и культурный, и писательский, и, не побоюсь этого слова, маркетологический - потенциал Броуди инвестирует в создание эдакой книжной версии кинематографического блокбастера (которым ее роман, к слову сказать, имеет неплохие шансы стать). С одной стороны, жалко - автор явно способен на большее. С другой стороны, должен же кто-то писать просто крепкие, увлекательные книги, предназначенные для бесхитростного читательского удовольствия - такие, чтоб с фонариком под одеялом и вот это вот всё.
Сьюзан Хинтон
Изгои
Практически каждая литературная традиция может предъявить миру хотя бы одну девочку-вундеркинда - автора, как правило, одной-единственной культовой (ну или хотя бы просто нашумевшей) книги. Сьюзан Элоиза Хинтон -американская версия этого общекультурного архетипа: свой роман «Изгои» она написала в 1965 году в шестнадцать лет, просто для того, чтобы выплеснуть вполне типовые для подростка фрустрацию и гнев. После этого был колоссальный скандал и колоссальный же взрыв популярности, запрет на книгу в одних штатах и включение ее в школьную программу в других, одноименный фильм, снятый Фрэнсисом Фордом Копполой, и, увы, крайне невпечатляющее продолжение литературной карьеры. Однако «Изгои» оказались намертво впаяны в историю американской литературы и, шире, всей американской культуры: за прошедшие с первой публикации романа пятьдесят лет общий его тираж составил более 15 миллионов экземпляров, а ежегодные продажи близятся к пятистам тысячам.
Всё сказанное мало что сообщает о литературных достоинствах книги и это, в общем, не случайно: назвать роман Сьюзан Хинтон «хорошим» в общепринятом значении слова не повернется язык. Он очень шероховато и неровно написан, а рассказанная в нем история из жизни малолетних оклахомских гопников настолько прямолинейна и искусственна, что при пересказе вызывает чувство некоторой неловкости. Главный герой с комичным именем Понибой Кертис - четырнадцатилетний умник, мечтатель и сирота: его родители год назад погибли в автомобильной аварии, и теперь он живет с двумя старшими братьями, двадцатилетним силачом Дэрри и шестнадцатилетним красавчиком Газом. Газ - всеобщий любимец, а вот Дэрри уж больно суров: Понибой убежден, что тот тиранит его понапрасну и вообще спит и видит, как бы сдать младшего братишку в приют. Понибой, его братья и их друзья - «грязеры», то есть малообеспеченное городское отребье: они зачесывают назад и мажут бриолином чересчур длинные волосы, курят с малолетства, приворовывают в магазинах, одним отточенным движением способны превратить пустую бутылку в смертоносную «розочку», а у многих в кармане лежит настоящий выкидной нож. Но главное, чем заняты все грязеры (помимо борьбы за выживание, разумеется) - это вражда с конкурирующей группировкой, «вобами» - чистенькими детками из богатых районов.
«Грязеры», живущие в нищете подростки из пролетарских семей, убеждены, что «вобы» - вообще не люди, что им всё с рождения дается на блюдечке, и ненавидят их за это смертельной ненавистью. Тем более, что «вобы» и правда ведут себя, мягко скажем, не очень: нападают стаей, бьют и калечат самых маленьких и беззащитных и вообще не демонстрируют верности кодексу уличной чести. Однажды Понибой и его закадычный друг Джонни влипают в серьезную передрягу: сначала «клеют» двух девчонок из «вобской» тусовки, потом ввязываются в драку с превосходящими силами противника, а после нечаянно убивают одного из нападавших. Ну, что будет дальше, понятно примерно сразу: бегство, поддержка друзей, подвиги на пожаре (когда Джонни с Понибоем вытаскивают из огня беззащитных малюток, так и хочется сказать «ой, всё»), горечь утраты, долгожданное примирение с братом (конечно же, он вовсе не такой грубый, он просто слишком волнуется за Понибоя) и - сюрприз! - удивительное открытие, что «вобы» - тоже живые, и не всё в жизни у них так уж здорово.
Однако «Изгои», пожалуй, тот случай, когда судить по пересказу не стоит. Да. всё так - это очень сырая, очень юношеская, очень неровная книга с очень слабым сюжетом. Но в ней есть нечто такое, чего нет и не может быть в книгах куда более взрослых и совершенных - из романа Хинтон горячим ключом бьет та самая злая: живая, побулькивающая энергия, о которой Курт Кобейн пел в известной песне «Smells like teen spirit». Вот этот самый teen spirit, дух мятежной юности, стопроцентно натуральный, без добавок и ароматизаторов, с большим запасом окупает все недостатки «Изгоев». Если вам еще нет двадцати, вы просто узнаете в этой книге себя и скорее всего изрядно расчувствуетесь. Если же вы полностью распрощались с гормональным дисбалансом, тотальным разочарованием, неуверенностью в себе и гневом на весь мир. присущими пубертату, вы тоже расчувствуетесь и тоже узнаете себя - такого, каким были когда-то. И почти наверняка захотите взять это неприятное колючее существо на ручки, успокоить и пообещать, что всё будет хорошо (даже если на самом деле это не так).
Мадлен Миллер
Песнь Ахилла
Решаясь в очередной раз пересказать сюжет, возраст которого исчисляется тысячелетиями, автор всегда рискует. Для того, чтобы удержать внимание читателя, заранее знающего, чем всё закончится, ему приходится идти на разного рода ухищрения и уловки: добавлять линии и персонажей, дерзко смещать акценты, переносить действие в другие эпохи или в последний момент шулерским образом менять концовку. Впрочем, чаще всего результат не оправдывает затраченных усилий, и большая часть римейков своей суетливой изобретательностью лишь оттеняют высокую простоту оригинала.
«Песни Ахилла» Мадлен Миллер, книге по-хорошему бесхитростной и традиционной, удается счастливо избежать этих опасностей и ловушек. В строгом соответствии с первоисточником сын царя Пелея и морской богини Фетиды, величайший герой своего поколения Ахилл приплывет здесь под стены Трои отвоевывать вместе с другими греками прекрасную Елену. В должное время он поссорится с предводителем греческого воинства Агамемноном и устранится от сражений; потеряет своего спутника Патрокла, решившего всё же вступить в бой и облачившегося для этого в доспехи друга: вернется на поле брани, чтобы отомстить убийце Патрокла - троянскому царевичу Гектору, и в свой черед погибнет от стрелы, пущенной Парисом -виновником Троянской войны и похитителем Елены. Словом, никаких вольностей. Даже сделав Патрокла и Ахилла не просто друзьями, но любовниками, Миллер не слишком далеко отступает от канона: со времен Платона эта версия считалась вполне легитимной, да и в целом ничто в устройстве древнегреческого социума ей не противоречит.
Однако не стоит думать, будто «Песнь Ахилла» - это просто очередная перелицовка вечного мифа, на сей раз с актуальными элементами гей-драмы -ничего подобного. Формально сохраняя привычную повествовательную канву, Мадлен Миллер наполняет скупой сюжетный контур фактурами и красками по собственному вкусу. Как результат в тех местах, где у Гомера и едва ли не у всех позднейших интерпретаторов ярко цветет пышный эпический пафос, у нее проступает щемящая нежность. Повесть «о подвигах, о доблести, о славе» в ее трактовке оборачивается историей лучезарной и обреченной любви двух душ, двух тел, двух юных существ, созданных друг для друга в этом мире и в любом из последующих.
Патрокл (именно он в романе выполняет роль рассказчика) - безымянный изгнанник, нищий, некрасивый и неуклюжий: во время ссоры он случайно убил сверстника, после чего был вынужден бежать из родного города и искать пристанища при дворе царя Пелея. Ахилл - златокудрый и зеленоглазый красавец, любимый сын царственного отца и бессмертной матери, прирожденный воин и объект робкого обожания многочисленных придворных. Они не ровня ни по каким меркам, мать Ахилла противится их дружбе, и тем не менее именно Патрокла Ахилл выбирает себе в спутники, а затем и в возлюбленные, и эта связь становится главной в их короткой жизни. Пытаясь разорвать скрепившие их узы, Фетида отсылает Ахилла в горы, к мудрому кентавру Хирону, у которого мальчик должен обучиться наукам и искусствам. Но вопреки прямому запрету Патрокл следует за ним, и Хирон становится наставником для них обоих. Патрокл отправляется за другом и на остров Скирос, где мать прячет Ахилла от войны, и дальше - под стены Трои, куда влечет Ахилла наложенное на него при рождении проклятие: чтобы его имя сохранилось в веках, Ахилл должен совершить великие подвиги на величайшей из войн, покрыть себя неувядающей славой и умереть молодым.
В сущности, именно любовь Патрокла к Ахиллу - негромкая, упорная, изменчивая и вместе с тем безусловная, - и составляет подлинный содержательный каркас романа. От первоначальной настороженности (Патрокл и сам не понимает почему Ахилл именно его выбрал себе в спутники) она мутирует в благодарность и дружбу распускается цветком всепоглощающей влюбленности, наливается счастливой юной телесностью. Любовь взрослеет вместе с ее носителем, и понемногу в ней проступают новые черты: умение принимать и прощать (Патроклу нелегко дастся превращение Ахилла из доверчивого юноши в исполненную неукротимого честолюбия машину для убийства), осознанная и горькая готовность разделить с любимым его судьбу, какой бы та ни была.
Этапы эти, в общем, универсальны для любых отношений, которые мы называем «успешными», однако механически заменить мужчину на женщину в «Песни Ахилла», конечно, невозможно - не только в силу сюжетной логики, но и по причинам концептуальным. С удивительной деликатностью и вместе с тем предельной достоверностью Мадлен Миллер воссоздает все нюансы именно гомосексуального чувства, текучего и комплексного, вмещающего в себя и веселое товарищество, и физическое притяжение, и соперничество, и принятие, и слияние.
Храня верность духу и букве гомеровского нарратива. Миллер, тем не менее, мягко переносит фокус с внешнего на внутреннее - на взросление героев и на созревание их любви. Этот сквозной сюжет, бережно вложенный в сердцевину древнего мифа, - ее способ влить новое вино в старые мехи, одновременно избежав и скучной предсказуемости, и унизительных попыток «развлечь читателя» новым сюжетным поворотом. Таким образом, трогательная и печальная история двух мальчиков, Ахилла и Патрокла, в интерпретации Мадлен Миллер становится словно бы драгоценным кристаллом в сияющей оправе бессмертного гомеровского предания.
Кэти Остлер
Карма
Единственное, что позволяет определить роман канадки Кэти Остлер по ведомству подростковой литературы, это то, что его героиня -шестнадцатилетняя девочка: ни форма, ни содержание книги не оставляют даже тени подобной возможности. По форме «Карма» - это очень странная, нарочито дробная и полифоничная проза. По сути же роман Остлер -страшноватая и жесткая притча про выбор, про зов крови (и про то, что на самом деле его не существует но люди часто принимают за него свое нежелание выбирать осознанно), про страх, одиночество и примирение - ну, а еще про Индию и первую любовь, конечно.
Главная героиня по имени Майя (так зовет девочку мать) или Джива (так зовет ее отец) растет в Канаде в смешанной семье - ее родители, эмигранты из Индии, принадлежат к совершенно разным культурам: отец - сикх, мать -индуска. Майя-Джива ходит в школу, влюблена в красивого белокурого одноклассника, у нее есть подруга, а еще она ведет дневник - именно он, фрагментарный и сбивчивый, как любой девичий дневник, и формирует костяк романа. Мать Дживы мечтает вернуться на родину, но отец не хочет об этом и слышать - по крайней мере, до тех пор, покуда дочери не исполнится шестнадцать. К несчастью, двум событиям суждено совпасть: мать девочки умрет как раз накануне дживиного шестнадцатилетия, и теперь всей семье предстоит долгая дорога в Индию - только мать отправится туда в виде урны с прахом. На дворе стоит 1984 год, и ни отец, ни дочь не подозревают, что совсем скоро премьер-министр Индира Ганди будет убита своими телохранителями-сикхами, и страну захлестнет страшная волна межнациональной распри, которая поглотит в том числе и отца героини. Майе-Дживе придется в одиночку и с риском для жизни выбирать, чьей же крови в ее венах больше, на чьей она стороне и есть ли в таких историях вообще какая-то правая сторона.
Читать «Карму» непросто - на то, чтобы приспособиться к рваному, почти поэтическому ритму к постоянным историческим интерлюдиям (из 1984 года автор легко переносит читателя в 1948-й и обратно), к множеству голосов, которыми Кэти Остлер рассказывает свою историю, потребуется время. Однако когда вы втянетесь (а не втянуться в «Карму» невозможно - и это, несомненно, в значительной степени заслуга переводчика Дмитрия Карельского, виртуозно справившегося со сложнейшим материалом), вам трудно будет выйти за ее пределы. Частный, локальный сюжет про девочку и межнациональный конфликт обернется глобальной универсалией, очень грамотно суммирующей всё, что нормальному человеку надлежит знать про ксенофобию и этнические конфликты в современном мире. И в этом - только в этом - смысле, конечно, «Карму» и правда можно рекомендовать подросткам - в конце концов, должен же кто-то рассказать им и об этом тоже.
Мари-Од Мюрай
Мисс Черити
«Мисс Черити» француженки Мари-Од Мюрай - из числа тех книг которые покупаешь в подарок племяннице, а потом внезапно берешь и оставляешь себе. Толстенный том с чудесными картинками похож на большой уютный гостеприимный дом, из которого не хочется уходить. Если, прочитав эту фразу и вспомнив прежние книги Мюрай (в первую очередь жесткий и совсем не ванильный подростковый роман «Oh, boy!»), вы удивленно присвистнули, то вас можно понять; но «Мисс Черити» и впрямь откроет вам писательницу с совершенно новой - куда более милой, праздничной и добродушной -стороны.
Главная героиня, девочка по имени Черити, живет в викторианское время и в рамках традиционной британской концепции «правильного происхождения и воспитания». Ее судьба расписана на годы вперед: музыка, немного танцев, дружба с другими «хорошими девочками», безукоризненные манеры, удачный брак, бесконечные чаепития, дети, старение, смерть. И всё бы хорошо, но больше всего на свете Черити любит животных, рисовать и придумывать истории, и эти свойства делают девочку не то, чтобы изгоем, но аутсайдером: взрослые ее не одобряют, дети сторонятся, и всё, что ей остается, - это одинокие развлечения, да изредка общество других таких же чудиков, как она сама.
Подобный зачин сразу же задает горизонт читательских ожиданий: мы небезосновательно полагаем, что дальше Мюрай примется излагать принципы феминизма для самых маленьких и резать правду-матку о тяжелой женской доле в эпоху торжества традиционных ценностей. Но парадоксальным образом писательница предпочитает рассказывать совсем другую историю: ее «Мисс Черити» - это очень смешная: трогательная и хитро устроенная книжка про то, что если действовать с умом и открытым сердцем, а не уходить сразу в глухую оборону, то своих целей можно достичь в любое время и в любом - даже самом недружественном - окружении.
В основе книги Мари-Од Мюрай лежит биография Беатрис Поттер -английской художницы и детской писательницы, создательницы классических иллюстрированных сказок про разумных лесных зверюшек. Однако это ни в коем случае не классический байопик и тем более не поучительная книга в духе «делать жизнь с кого». «Мисс Черити» - отличное, утешительное и очень теплое зимнее чтение со множеством потайных кармашков, хитрых трюков, неожиданных сюжетных и стилистических ходов, способное одинаково порадовать и детей (всё же скорее девочек, чем мальчиков), и взрослых. Словом, лучше не жадничать и сразу покупать два экземпляра - один для себя, другой для племянницы.
Мик Китсон
Меня зовут Сол
Упаковав книгу шотландца Мика Китсона в обложку с двумя миловидными нимфетками, издатели прозрачно намекают что перед нами книга о подростках и, соответственно, для подростков. Как принято говорить в таких случаях, «на самом деле нет»: «Меня зовут Сол» - резкая, смешная и жутковатая история о выживании в лесу об убийстве, о травме и настоящем - совершенно не сахарном - детстве. Коротко говоря, книга, которую детям читать тоже не возбраняется, но, что называется, под родительскую ответственность.
Поначалу «Меня зовут Сол» кажется осовремененным вариантом «Маленьких дикарей» Сетона-Томпсона: две сестры, тринадцатилетняя Сол и десятилетняя Пеппа («соль с перцем», как зовет их мать), вдвоем, без взрослых, живут посреди национального парка где-то в шотландской глуши. Сол основательно подготовилась к побегу из цивилизации: она пересмотрела все ролики на YouTube, и теперь умеет ставить силки на кроликов, удить рыбу, разводить костер и строить шалаш из брезента, паракорда и еловых веток. А еще у сестер есть пневматическая винтовка (из нее можно при некотором везении подстрелить куропатку), запас печенья «бельвита», чайные пакетики, чайник и теплый спальник, в котором не замерзнешь, даже если снаружи снег. Вылазка в соседнюю деревню за продуктами и новостями (полдня туда, полдня обратно), удачная охота и обработка кроличьей шкурки (к зиме из нее получится отличная шапка), утренняя встреча с оленем, перестройка шалаша, крольчатина на горячем камне, укус щуки - опасный, но не смертельный, знакомство с эксцентричной соседкой - пожилой немкой Ингрид, тоже обосновавшейся в заповеднике...
Однако понемногу через всю эту светлую романтику жизни на лоне природы начинают проклевываться воспоминания, и довольно скоро читатель понимает от чего девчонки убежали в лес, и почему им одновременно ни в коем случае нельзя и обязательно нужно вернуться к людям. Отгадка будет несложной: за спиной у храбрых трапперов Сол и Пеппы лежит компактный ад семейного насилия, и эта история еще не закончена, а нынешняя жизнь в лесу - интерлюдия, не более.
В пересказе может показаться, что «Меня зовут Сол» - очередная «Важная и Актуальная Книга о Травме и Ее Преодолении», под весом которых в последнее время трещат и прогибаются книжные полки. Отчасти это, конечно, правда. Однако важное отличие книги Мика Китсона от легиона ей подобных состоит в том, что в ней нет ни грамма сентиментальности и желания, высунув кончик языка, поковыряться в собственных ранах. «Не понимаю, почему все так носятся со своими чувствами. Какой в них смысл? Важно только то, что ты знаешь и умеешь» - провозглашает Сол, и это ее заявление - не пустая бравада: она в самом деле не видит смысла фиксироваться на прошлом. Ей гораздо важнее, чтобы паршивая ситуация, в которую они с Пеппой угодили, поскорее разрешилась, чтобы они могли остаться вместе, и чтобы у их мамы всё тоже как-нибудь наладилось. И авторская оптика в этом смысле полностью совпадает с оптикой героини: и Китсон, и Сол смотрят не назад, а вперед, им обоим гораздо интереснее, что будет дальше, чем то, что уже произошло. Травма уродлива, не на что тут любоваться, и чем скорее ты с ней развяжешься, тем лучше - примерно так, если совсем коротко, можно сформулировать общий посыл «Меня зовут Сол». И он, при всей своей перпендикулярности основной повестке, звучит очень бодро, обнадеживающе и оптимистично.
Тим Скоренко
Эверест
Книга журналиста, поэта и прозаика Тима Скоренко имеет многообещающий подзаголовок «роман о любви», который буквально к третьей странице получает довольно неожиданное толкование: речь в нем и правда идет о любви, только объектом ее являются не люди, а горы. Вернее, одна конкретная - Эверест
Все знают, что официально первыми на величайшую вершину мира в 1953 году взошли новозеландец Эдмунд Хиллари и шерпа Тенцинг Норгей. Однако правда ли до них на Эверест не ступала нога человека? Известно, что тридцатью годами раньше, в 1924 году, на его склоне погибли величайший альпинист своего времени Джордж Мэллори и его спутник, двадцатидвухлетний инженер Эндрю Ирвин. Позднейшие альпинисты обнаружили тело Мэллори существенно ниже вершины, однако погиб ли он на подъеме или уже на спуске, так и остается тайной. Принято считать, что Мэллори не удалось покорить Эверест - отправляясь в Гималаи, он объявил, что непременно оставит на вершине портрет своей жены Рут Поскольку ничего даже отдаленно похожего на портрет миссис Мэллори так и не было найдено, первопрохождение Мэллори по сей день остается недоказанным.
В романе Скоренко эта давняя альпинистская коллизия становится предметом почти детективного расследования. В наши дни молодой англичанин Джон Келли решает, что нашел неопровержимое доказательство того, что Мэллори всё же побывал на вершине. Но чтобы подтвердить эту гипотезу, ему необходимо повторить путь своего кумира и земляка и самому подняться на Эверест. Карабкаясь вверх, в безвоздушные ледяные выси, Келли не будет знать, что за каждым его движением из глубокой расщелины ревниво следят мертвые глаза еще одной жертвы горы, еще одного незримого и забытого участника этой высокогорной драмы - безрассудного авантюриста Мориса Уилсона, погибшего в снегах Эвереста через десять лет после Мэллори.
Микшируя достоверные факты с фантазией, тасуя хронологические пласты, ловко перебрасывая фокус от героя к герою (мы видим происходящее глазами то покойного Уилсона, то Джона Келли, то спутника Мэллори молодого Эндрю Ирвина), он ухитряется сохранять интригу - кто же, кто был на Эвересте первым? - до самой последней страницы. Эта способность держать читателя в напряженном неведении, постоянно подпитывая его любознательность разнообразными сведениями по истории, теории и практике альпинизма, но ни в какой момент не проговариваясь о главном, бесспорно, составляет основное - и очень важное - достоинство романа.
К остальному же - простоватой повествовательной манере, неофитскому энтузиазму, детской наивности во многих вопросах (так, описывая полиаморию и бисексуальные страсти в эстетском кружке Блумсбери, к которому в юности принадлежал Джордж Мэллори, Скоренко демонстрирует удивительное в наши дни простодушие) - вполне можно придраться. Можно, но как-то не хочется. Предпослав своему роману подзаголовок «роман о любви», Тим Скоренко не покривил душой - его книга буквально потрескивает от этого иррационального, гибельного и романтического чувства. Ни капли отстраненного и ироничного менторства - Скоренко буквально инфицирует читателя огненной страстью своих героев. На блеклом и несколько однообразном фоне современной русской словесности этот яркий, по-хорошему юношеский, динамичный, обаятельный - и, ну, да. немного наивный - роман смотрится эдакой беззаконной кометой, несущей с собой килотонны энергии и живого свежего воздуха - субстанций редких и в силу этого бесконечно ценных.
Евгения Некрасова
Калечина-Малечина
Одиннадцатилетняя Катя - тот тип ребенка, от которого благополучным родителям хорошеньких румяных детей хочется побыстрее отвести взгляд со смесью неловкости и негодования. Неухоженная и взлохмаченная, плохо одетая, заторможенная и неуклюжая, не способная решить ни одного примера, не знающая тривиальных вещей - например, что стихи пишутся в столбик... Катя живет в Подмосковье с полунищими задерганными лузерами-родителями, в ободранной квартирке с разводами на потолке, ее третирует учительница, а единственная подруга снисходительно наблюдает, как Катю травят одноклассники.
Но однажды жизнь, казавшаяся до этого момента тоскливой, но всё же худо-бедно выносимой, скатывается в форменную катастрофу: после эпохальной неудачи на уроке труда учительница сообщает Кате, что той предстоит перевод в школу для умственно-отсталых. А параллельно с этим рушится последняя родительская надежда поправить семейное благосостояние: покупатель бабушкиной дачи - мрачный уголовник -отказывается отдать обещанные деньги... И вот в этот мрачный час на помощь Кате приходит странное существо, живущее за плитой на кухне. Жутковатая желтоглазая кикимора с куриными ногами и носом-закорючкой, воплощающая ту темную и гибельно опасную силу, которая таится в доведенном до отчаяния ребенке, на один безумный день входит в жизнь девочки - и меняет ее до неузнаваемости. Скудный катин мирок дает трещину, ненадолго обнажая свою магическую изнанку, и после этого ничто и никогда уже не будет прежним.
То, что в пересказе напоминает детскую сказку - нечто вроде осовремененной версии «Домовенка Кузи», - на практике располагается где-то в просторном зазоре между бытовой чернухой Романа Сенчина и мистической жутью Дмитрия Горчева или: если угодно, Юрия Мамлеева. Однако роман (а на самом деле; небольшая повесть) финалистки премии «Лицей» Евгении Некрасовой обладает одним важнейшим свойством, которого нет ни у Мамлеева, ни у Сенчина, ни даже у Горчева. И свойство это - задорная способность видеть свет там, где другие видят лишь мрак, и иррациональный -а потому особенно заразительный - оптимизм, ставящий прозу Некрасовой если не в один ряд, то по крайней мере на одну полку с романами екатеринбуржца Алексея Сальникова и шведа Фредерика Бакмана.
Легче легкого
Литература, как известно, не имеет материального веса, однако выражение «легкое чтение» устойчиво закрепилось в речевом обиходе, причем обросло по дороге преимущественно негативными коннотациями. «Легкое» противопоставляется не «тяжелому», но «умному», «сложному», «глубокому», «возвышенному». Однако в действительности глубина и сложность авторской мысли связана с формой лишь по касательной: очень часто глянцевитая «легкая» оболочка служит вместилищем для идей не менее (а иногда и более) глубоких, чем те. что принято паковать в оболочку нарочито шероховатую. В этом разделе я попыталась собрать в первую очередь рецензии на книги, при обманчивой простоте говорящие о чем-то важном, - что. впрочем, не означает, что здесь вы не найдете рекомендаций по книгам бескомпромиссно легким, не предполагающим изнурительного интеллектуального фитнеса.
Лиана Мориарти
Девять совсем не знакомых людей
Первые страницы нового романа австралийки Лианы Мориарти наводят на мысли о герметичном детективе. Девять человек прибывают в уединенный пансион «Транкиллум-Хаус», расположенный в здании старинного поместья, чтобы за десять дней пройти здесь революционный курс духовного и телесного преображения под руководством харизматичной Маши. Когда-то давно русская эмигрантка Маша - на тот момент успешная бизнес-леди - пережила клиническую смерть, и это полностью ее изменило: она покинула корпоративный мир с его вечной гонкой и нездоровыми привычками ради гармонии, обретенной ею посредством велнесс-практик. Той же тропой, ведущей прямиком к совершенству, Маша готова повести свою паству, и если какие-то из ее методов покажутся новичкам сомнительными, тем хуже для усомнившихся.
Располагающий к успешному развитию детективной интриги антураж -чуть зловещий и романтический - органично дополняется тем, что каждый из девяти постояльцев, похоже, принес с собой в «Транкиллум-Хаус» собственную тайну - большую или маленькую. Сочинительница любовных романов пятидесятилетняя хохотушка Фрэнсис только что пережила не вполне понятный, но определенно травматичный и унизительный любовный опыт. Над семьей Маркони (долговязый отец-учитель, его худощавая и нервная жена и их двадцатилетняя дочь, болезненно привязанная к родителям) нависло черное облако недавней и толком не пережитой еще беды. Молодые супруги из глубинки, Бен и Джессика, приехали на собственном «Ламборгини», который решительно не вяжется с их деревенскими манерами и выговором. Сорокалетний адвокат по разводам, красавец Ларс, явно сбежал в «Транкиллум-Хаус» прямиком из пламени собственного семейного пожара. Да и у безупречной Маши в шкафу, похоже, хранится неплохая коллекция скелетов...
Однако псевдодетективная завязка на поверку оказывается ложной: никого из постояльцев или сотрудников так и не найдут убитым, а все повествовательные узелки, такие многообещающие поначалу, планомерно начнут развязываться самым прозаическим, едва ли не тривиальным способом.
Мориарти не ломит за скромные секреты своих героев втридорога - всё, что тем довелось пережить, не выходит за рамки вполне обыденного (хотя порой весьма трагичного) человеческого опыта. Однако в тот момент, когда читатель решит, что «Девять совсем не знакомых людей» - это просто несколько переплетенных между собой историй о трогательных, смешных, несчастных и нелепых в своих надеждах на счастье людях, сюжет романа закладывает крутейший вираж, сквозь оздоровительные практики начинает отчетливо проступать опасное безумие, а за ним маячит неимоверной силы катарсис...
Лиана Мориарти - автор редкий, чтоб не сказать уникальный: осознанно и с любовью эксплуатируя весь арсенал массовой прозы, она ухитряется раз за разом производить тексты, по отношению к которым ни один восторженный эпитет не покажется чрезмерным. Оставаясь пронзительно серьезной и вместе с тем обаятельно ироничной, снайперски нанося читателю эмоциональный удар под дых ровно в тот момент, когда он уже готовится сложить губы в насмешливую гримасу («Да-да, женская проза, всё понятно»), Мориарти выдерживает безупречный баланс между щемящей честностью и упрямым оптимизмом. Каждая ее книга пронизана одновременно ощущением хрупкости человеческой жизни, отношений - да вообще всего, и заразительной верой в то, что маленькое, уязвимое, частное счастье вполне возможно и достижимо.
В общем, если провести прямую, одним своим концом упирающуюся в драматический надрыв (для которого, кстати, в «Девяти совсем не знакомых людях» оснований предостаточно), а другим - в прохладную и всепонимающую отстраненность, ровно в середине этой прямой вы найдете Лиану Мориарти.
И, конечно, еще одна вещь, о которой невозможно перестать думать, - это невозможность подобного литературного феномена на отечественной почве и, вместе с тем, жгучая потребность в нем. Для того, чтобы говорить о важном и актуальном (от абьюзивных отношений в семье и суицида до бодишейминга и творческих кризисов), Мориарти не пытается встать на котурны и взять, что называется, нотой выше - ей вполне хватает обычного человеческого голоса. Ей вовсе не кажется, что этим темам не место рядом с разговорами о климаксе, депиляции или, допустим, нежелании взрослого человека иметь детей. Хуже того, Мориарти, похоже, вообще не видит разницы между одним и другим: и климакс, и депиляция, и даже смерть вполне укладываются в понятие «жизнь», которая и является ее основным предметом. Отрицая границу между «высоким» и «низким», развлекательным и серьезным, Лиана Мориарти нарушает неписанный, но от того не менее фундаментальный закон современной русской прозы - жанровую и тематическую сегрегацию, которая сегодня в наибольшей, пожалуй, мере тормозит и стопорит развитие нашей литературы.
Дженнифер Уорф
Вызовите акушерку
«Разбитое сердце, желание сбежать, сексуальная униформа с манжетами, накрахмаленным воротничком и дерзкой маленькой шапочкой» - перечисляя причины, заставившие ее стать акушеркой и, по сути дела, монашкой в общине Святого Раймонда Нонната, сама героиня Дженнифер Уорф ни одну из них не находит достаточно убедительной. И тем не менее, вот она - после трех часов беспокойного сна катит на ржавом велосипеде по ночному Ист-Энду, шапочка сползает набок («куда как сексуально»), чтобы принять роды у Мюриэль -приятной двадцатипятилетней жены докера, рожающей своего четвертого ребенка.
Мемуары Дженнифер Уорф. с начала пятидесятых и до середины семидесятых годов XX века проработавшей акушеркой в портовом лондонском районе Ист-Энд, словно специально созданы для того, чтобы превратиться в идеальный сериал (который, кстати, и был по ним снят в 2012 году телекомпанией ВВС). В каждой главке отдельная перинатальная история -веселая, мелодраматичная или трагическая, а вокруг нее - большой обжитой мир, в котором все герои (портовые работяги, их жёны и дети, другие акушерки, а также случайно затесавшиеся в эту компанию выходцы из более высоких слоев общества), все реалии, взаимоотношения и топонимы очень быстро становятся читателю понятными и родными.
В тесных захламленных квартирках без туалета и горячей воды ютятся семьи из десяти-двенадцати человек, принадлежащих к трем-четырем поколениям. Мужчины пьют и избивают детей, женщины срывают злость на полуголых чумазых детях - зачем их одевать, только стирки больше, а слово «контрацепция» кажется в лучшем случае непонятным (в худшем - бранным).
Однако и в этом сумрачном мире встречается благородство, самопожертвование, любовь, доверие и, конечно же, юмор. А главное, в нем живут акушерки из Ноннатус-Хауса. со своими сумками (ист-эндские подростки верят, что в них приносят детей), дурацкими шапочками и велосипедами, несущие своей неумытой пастве свет гигиены и благоразумия, всегда готовые откликнуться на чужую беду и встать на защиту материнства и детства.
Умирает от внезапной предродовой эклампсии молодая женщина, и ее безутешный супруг уходит в ночь с искаженным лицом и искореженной душой. Но в это же самое время нелепая и самоотверженная леди Камилла Фортескью-Чолмелли-Браун, 183 см роста и 43-й размер ноги, под покровом ночи героически учится кататься на велосипеде - родители-аристократы выучили девушку великолепно ездить верхом и управлять автомобилем, однако для карьеры акушерки нужен именно велосипед. И всегда рядом с леди Камиллой - ее верный паладин и неразлучный друг, тринадцатилетний хулиган и сквернослов Джек, в будущем - телохранитель принцессы Дианы. Грязная сифилитичка Лил при ближайшем рассмотрении оказывается нежной матерью своих десятерых детей и остроумной хохотушкой, а вот девятнадцатилетняя милашка Молли без зазрения совести уходит из дома, бросая на произвол судьбы троих малышей...
Книга Дженнифер Уорф - чтение настолько бесхитростное и простое, что порой в нем начинает чудиться какое-то второе дно и постмодернистская игра: ну, не может же такого быть, чтобы все правда хорошие, и чтобы для каждой проблемы нашлось решение (как правило, в общих чертах сводимое к чашке крепкого сладкого чаю с молоком). Но нет: «Вызовите акушерку» - именно то, чем кажется на первый взгляд: утешительный и укрепляющий витаминный коктейль из здравого смысла, доброжелательного любопытства, иронии и железобетонной веры в добро. И хотя книга изрядно пострадала в переводе, трудно представить себе нечто более располагающее к пресловутому пледу, камину чаю - вот этому всему не мне вам объяснять.
Кейт Мэннинг
Моя нечестивая жизнь
«Моя нечестивая жизнь» Кейт Мэннинг - книга принципиально нового типа: это классический женский роман (трудное детство героини, непростой путь наверх, драматичная разлука с братом и сестрой, любовь, счастливый, хотя и не идеальный брак, рождение дочери - словом, все привычные приметы жанра), написанный при этом с отчетливо феминистских позиций.
Главная героиня Экси Малдун, нищая нью-йоркская сирота-ирландка, в середине XIX века становится настоящей звездой медицинской области, которую сегодня мы привычно именуем гинекологией. Она принимает роды, продает и пропагандирует контрацептивы, ухаживает за роженицами, а также избавляет женщин от нежеланных беременностей, но главное - она берет на себя мужество никогда, ни при каких обстоятельствах не судить тех, кто обращается к ней за помощью. В безжалостном маскулинном мире, где единожды «оступившуюся» женщину и ее ребенка ждет позор и практически неизбежная гибель, Экси становится чуть ли не единственным яростным и деятельным адвокатом женского естества - и в этом качестве, понятное дело, оказывается смертельно опасным врагом для всего пуританского нью-йоркского истеблишмента.
Однако (и Мэннинг очень важно это показать) к своим вполне современным взглядам героиня приходит не в результате глубоких размышлений или теоретических изысканий, а, что называется, на собственном опыте. Сначала Экси видит, как от акушерского невежества гибнет ее мать, потом попадает в дом к «женскому доктору», где становится свидетелем разнообразных трагедий, связанных с женской «распущенностью». Она учится принимать роды и радоваться рождению новой жизни, однако бестрепетно делает аборт подруге, брошенной любовником. Простая полуграмотная девчонка, до старости не выучившаяся правильно говорить и писать, Экси впитывает идеалы феминизма буквально из воздуха, органическим путем - что, по мнению Кейт Мэннинг, убедительно доказывает их естественность и непреложность. «Для того, чтобы понять - женщина вправе распоряжаться своим телом и душой наравне с мужчиной, не нужно быть семи пядей во лбу и прочесть гору книг - это просто закон природы», -так в общих чертах формулируется идеология «Моей нечестивой жизни».
Однако не стоит думать, будто книга Мэннинг так уж идеологична и прямолинейна. Романтическая коллизия, сентиментальная история с поиском родных, крепкая женская дружба и даже немного детектива (уж не говоря о платьях, сережках, экипажах, лохмотьях, запеченных бараньих ногах и хлебных пудингах) - всё это в «Моей нечестивой жизни» выписано слишком качественно, обстоятельно и подробно, чтобы служить простой иллюстрацией к жесткой авторской концепции. Словом, ни в коей мере не философский трактат, не пособие по феминизму, но добротный, полнокровный роман, в первую очередь рассчитанный на читателя-женщину, однако, как сказала бы Елена Молоховец, немного иным манером.
Фредерик Бакман
Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения
На протяжении последних двадцати лет Скандинавия бесперебойно поставляла на мировой рынок бестселлеров так называемый «северный нуар» - сумрачные истории о том, как в одном черном-черном городе глубоко травмированный полицейский идет по следу кровожадного маньяка (по совместительству жертвы семейного насилия в пятом поколении). Однако ровно в тот момент когда богатое некогда нуарное месторождение начало иссякать, в Швеции забил новый источник - на сей раз патентованного скандинавского хюгге-оптимизма. И одним из его первооткрывателей по праву может считаться швед Фредерик Бакман, убедительно доказывающий: для того, чтобы добиться международного успеха, скандинавским авторам вовсе не обязательно погонными метрами гнать фирменный мрачняк. Уже четвертый роман Бакмана рвет книжные чарты в Америке, хотя за всю свою писательскую карьеру он не то, что ни одного героя не убил и не замучил, - он никого даже не огорчил по-настоящему.
Впрочем, «Бабушка велела кланяться...» (изданная на русском через год после триумфа романа «Вторая жизнь Уве», ставшего открытием и бестселлером) всё же начинается с серьезного огорчения - даже, пожалуй, горя. У девочки Эльсы, слишком умной для своих неполных восьми лет и потому бесконечно одинокой, умирает любимая бабушка. На протяжении всей жизни Эльсы бабушка оставалась ее лучшим (и, в сущности, единственным) другом, ее супергероем и защитником, вечным генератором беспокойства, приключений и смеха, но главное - ее бессменным проводником в сказочную страну Миамас, выдуманное королевство, откуда берут начало самые лучшие в мире истории.
Перед смертью бабушка оставляет Эльсе зашифрованное письмо, адресованное одному из жильцов их дома - бородачу по прозвищу Монстр, которого боятся все остальные соседи. Тем самым она отправляет внучку в последнее их совместное приключение - настоящее и довольно опасное, которое призвано сплавить фантазию с реальностью и научить Эльсу справляться с жизнью самостоятельно. С честью выйдя из всех испытаний, девочка узнает про бабушку много нового, в том числе плохого - и простит ее, а еще заново полюбит родителей, найдет новых друзей и вообще с относительным комфортом обживется в мире, который еще недавно казался ей практически непригодным для жизни.
В пересказе «Бабушка велела кланяться» выглядит одной из тех душещипательно-трогательных книг, которые нравятся наивным читательницам младше восемнадцати и старше пятидесяти пяти, привыкшим измерять силу эмоционального воздействия в исплаканных носовых платочках. Удивительным образом это не так: при всей своей тщательно выверенной позитивности книга Фредерика Бакмана ни в какой момент не оставляет ощущения, что в нее переложили сахара или искусственно вывернули ручку читательского сопереживания на максимум. Скорее правильно будет сказать, что «Бабушка...» продолжает и модифицирует под нужды условно «взрослой» литературы традиции Астрид Линдгрен - великого мастера миксовать черное и белое в такой пропорции, чтобы белого всегда выходило самую чуточку больше.
Здесь была Бритт-Мари
«Здесь была Бритт-Мари» - продолжение или, вернее, спин-офф романа «Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения». С главной героиней последнего, восьмилетней Эльсой, мы больше не встретимся - на сей раз в позиции протагониста выступит ее соседка, 63-летняя Бритт-Мари, образцовая домохозяйка, королева пассивной агрессии, в прошлом жена грубияна Кента, а теперь неожиданно для всех (в том числе для себя) -одинокая и совершенно свободная женщина.
Узнав, что муж ей давно и систематически изменяет, Бритт-Мари решает полностью поменять свою жизнь, а для начала - покинуть Кент и в первый раз за сорок лет найти работу. Единственное, что ей удается разыскать, - это место руководителя административно-хозяйственной части в молодежном центре, чуть ли не единственном пока еще не закрытом учреждении задыхающегося от безработицы и социальных проблем провинциального городка. С этого момента для Бритт-Мари начнется совершенно новый этап пути, который, как водится, через некоторое количество терний в виде знакомства с «трудными подростками» и погружения в пучину любительского футбола приведет ее если не к звездам, то во всяком случае к внутренней свободе, душевной независимости и, главное, осознанию, что все лучшие вещи в мире (любовь, доверие, благодарность, поддержка) всегда даются без просьб - просто так, в подарок.
В пересказе любая книга Фредерика Бакмана выглядит одновременно приторно-слащавой и безысходно-депрессивной. Однако на практике писателю удается каждый раз пройти буквально по самому краешку и удержаться как от падения в пропасть сентиментальности и фальши, так и от вертикального взлета к безвоздушным высям отчаяния. Словом, если на свете существуют «добрые книги»; способные неизменно трогать душу читателя набором одних и тех же нехитрых приемов, то книги Бакмана - совершенно точно из их числа.
Фэнни Флэгг
О чем весь город говорит
Фэнни Флэгг - настоящий литературный феномен: она уже много лет пишет одну и ту же, по сути дела, историю, в которой у хороших людей всё на разные лады складывается хорошо, и в этой жизни, и в последующих. В пересказе - скучнее не придумаешь, а на практике - чудесное, утешительное и, что самое удивительное, совершенно не скучное чтение.
Новый роман Флэгг - очередное возвращение в идиллический городок Элмвуд-Спрингс на юге штата Миссури, с обитателями которого мы уже познакомились в книгах «Рай где-то рядом» и «Стоя под радугой». На сей раз, впрочем, читателю предлагается не какой-то отдельный эпизод из городской жизни, но полноразмерная биография города в целом - от счастливого основания до лиричного упадка.
Долговязый и архетипичный шведский эмигрант Лордор Нордстрем приезжает в Миссури разводить коров, выписывает себе по почте молодую близорукую жену Катрину их брак, несмотря на столь экзотический способ знакомства, оказывается на диво счастливым, и у них рождаются дети - как водится, девочка и мальчик. Вокруг лордоровой фермы селятся другие поселенцы - немцы, шведы, англосаксы. Деревушка превращается в небольшой городок, где люди женятся, рожают детей, стареют, уходят на войну (и даже иногда погибают), собирают урожай, делают сыр (кстати, лучший в штате), издают газету (собственно, роман назван в честь газетной колонки светских новостей), выпекают самые вкусные булочки, а после смерти обретают покой на безмятежном кладбище «Тихие луга», откуда продолжают приглядывать за оставшимися на земле родными. Изредка в Элмвуд-Спрингс заглядывает большая история - то нагрянут легендарные грабители банков Бонни и Клайд; то заедет президент Трумэн, то суфражистки выйдут на митинг за избирательные права, но в целом городок живет счастливой, замкнутой на себе жизнью. А в тот единственный раз, когда в Элмвуд-Спрингс всё же происходит что-то по-настоящему плохое - хозяйка самой большой в городе молочной фермы, глухая от рождения внучка Лордора и Катрины Нордстрем, становится жертвой очень странного (и, похоже, тщательно подстроенного) несчастного случая, все горожане - и живые, и мертвые - объединяются, чтобы восстановить порядок и покарать виновного.
Уютнейший уголок среди плодородных полей и мягких холмов, добрые (хотя порою грубоватые, склочные, неуклюжие или слишком легкомысленные) люди, счастливые животные, уютная - надежная и какая-то по-хорошему неокончательная - смерть... Мир, созданный Флэгг, похож на залитую светом просторную натопленную комнату, в которой хорошо пересиживать тяжелое время или плохую погоду.
Селеста Инг
Всё, чего я не сказала
Утром 3 мая 1977 года Джеймс Ли, профессор-историк китайского происхождения, едет в машине на работу и крутит ручку радиоприемника, пытаясь настроиться на новостную волну. Его жена, очаровательная домохозяйка Мэрилин, только что накрыла на стол к завтраку. Дети - старший, восемнадцатилетний Нэт, на днях поступивший в Гарвард и уже предвкушающий скорый отъезд из родительского дома, и младшая, десятилетняя тихоня Ханна. - сонно ковыряются в мисках с хлопьями. На этой идиллической картинке не хватает только шестнадцатилетней Лидии - второго и самого любимого ребенка в семье Ли, вопреки всем законам генетики унаследовавшей материнские голубые глаза. Лидии - одной из самых популярных девочек в школе. Лидии - вечной отличницы, легко перепрыгивающей через классы. Лидии - будущего врача и объекта неиссякаемой родительской гордости. Но Лидии здесь нет и уже никогда не будет, потому что тело девочки лежит на дне соседнего озера, и его едят рыбы...
В этой точке дебютный (и, как это часто бывает, отчасти автобиографичный) роман американки Селесты Инг закладывает изящную петлю, возвращаясь в прошлое - к истокам трагедии. За десять лет до описанных событий Мэрилин, молодая мать и любящая жена, исчезла, и на протяжении двух с половиной месяцев Джеймс, Нэт и Лидия не имели от нее никаких известий. Еще десятью годами раньше, в эпоху, когда межрасовые браки были под запретом в доброй половине штатов, белокурая красавица Мэрилин, бунтарка и единственная девушка на курсе, осмелилась поцеловать своего преподавателя - худощавого и неловкого молодого китайца. А за двадцать лет до того Джеймс Ли волей случая попал в престижную школу где учились сплошь белые, упорно отказывавшиеся замечать своего узкоглазого и смуглокожего соученика...
Вместо желанной карьеры медика, вместо свободы и независимости Мэрилин получает уютный дом, любящую семью и толстую поваренную книгу в красной обложке. Вместо того, чтобы стать своим в мире светловолосых великанов, Джеймс оказывается чужаком вдвойне - женившись на американке, он теряет связь с корнями, но и белым он не ровня. Двое раненых, травмированных и разочарованных взрослых становятся родителями и принимаются в свою очередь калечить собственных детей, неосознанно навязывая им свои - такие разные и такие несочетаемые - мечты и картины будущего.
При всей своей укорененности в американских реалиях, роман Селесты Инг - универсальная история про травму, транслирующуюся через поколения, и для российского читателя она будет ничуть не менее актуальна, чем для любого другого. Причем - и это важно - читать ее можно, что называется, с обоих концов: с позиции родителя (и задуматься о том, почему же тебе так важно, чтобы ребенок блистал на уроках химии) и с позиции ребенка (и попытаться понять, наконец, что же в тебе - твое, а что - наведенный родителями морок).
Единственное, что можно поставить в упрек книге «Всё, чего я не сказала», - это огорчительная одномерность героев. Покуда они остаются в рамках отведенного им амплуа («измученная родительскими ожиданиями дочь», «азиат в ксенофобском обществе», «одинокий гомосексуальный подросток»), они выглядят абсолютно убедительными и живыми. Однако малейшая попытка заглянуть за обусловленный их романной функцией фасад обнаруживает в персонажах досадное отсутствие объема. Правда ли Мэрилин так любила медицину или ей просто нравилось, как блестит на солнце стетоскоп? Джеймс - историк-американист, но что он находит в этой дисциплине и почему выбрал именно ее? А Лидия - чего она хочет на самом деле, что любит, и вообще - какая она?.. При взгляде сбоку главные герои и их дети больше всего похожи на барельефы - выпуклые спереди, идеально плоские и ровные сзади. Впрочем, если выбрать правильный ракурс и не крутить головой лишнего (а также не пытаться найти глубину там, где ее не предусмотрено авторским замыслом), то роман Селесты Инг способен не только тронуть душу, но и пробудить мысли о вещах по-настоящему важных.
И повсюду тлеют пожары
В своей новой книге американка китайского происхождения Селеста Инг словно бы намеренно старается сделать всё не так, как в принесшем ей популярность дебюте «Всё: чего я не сказала». Тема культурной идентичности и интеграции, ключевая для предыдущего романа, на сей раз вынесена на периферию, как и тема непосильных родительских ожиданий, способных сломать хребет нервному и чувствительному подростку. На сей раз в фокусе внимания Инг - конфликт порядка и хаоса; мира структурированного и прозаичного с одной стороны, и мира творческого, свободного и бесшабашного с другой. Причем несмотря на попытку объективности, читатель довольно быстро понимает, на чьей стороне симпатии автора: конечно же, плодотворный хаос в глазах Селесты Инг несравненно лучше скучного и косного мира надежности и достатка, которому она и выносит приговор с максимальной серьезностью и прямотой.
Поделиться книгой: