Помоги проекту - поделись книгой:
– Это когда возил молодую Учительшу в Яркий город на моторе…
– Больше всего грызет Катрину то, что она умерла раньше Нель. Я часто слышала, как она шла по дороге и бурчала себе под нос: “Спроважу Нель прежде себя в грязь кладбищенскую”…
– …Скажи правду, Колли, это ведь ты написал эту галиматью?
– Большой Микиль Мак Конноли написал. А еще он написал “Песню Катрины” и “Песню…”
– …Но Нель-то по-прежнему жива. Она теперь и получит все по завещанию Баб. У нее не осталось ни братьев, ни сестер, одна она…
– Я бы не была так уверена, Муред. Баб была очень привязана к Катрине…
– А знаете, что мой старшой говаривал про семью Падинь? “Вертопрахи” – вот что он говорил. “Стоит кому-нибудь из них пойти на ярмарку покупать корову, так через полчаса вернется с ослом, а потом первому, кто спросит его про осла, скажет: «Экая жалость, что вместо этого дурацкого осла не купил я корову! От нее было бы больше пользы»”…
– …Странное у него имя для мужчины, Доти… Да, Джек Мужик. Он живет там, наверху, в той же деревне, где мы с Катриной. Видала я и старого Мужика, тот был из семьи Фини, из тех, настоящих… И нечего тут смеяться, Доти… Доти! “Мужик” звучит ничуть не хуже “Доти”, если уж на то пошло… Хоть ты и родом с Дивных Лугов, мы тоже, знаешь, не из-под курицы вылезли.
– …
– Катрина многим мужчинам отказала. Среди них и Бриан Старший. У него был надел земли и полная мошна денег. Отец советовал Катрине с ним сойтись. Но, если верить ей, он был такой никчемный, что не стоил и воды из-под картошки.
– …Начни песню сначала, только спой правильно…
– …А и не подумаешь, что Бог наделил Джека Мужика душой, пока тот не начинал петь. И вот если ты хоть раз услышишь его голос, он будет преследовать тебя до конца твоих дней. Я даже не знаю, как это назвать.
– Греза в музыке.
– Вот именно, Нора. Словно удивительный колдовской сон. Будто ты на краю скалы. Внизу под тобой разверзается тонь. Ты трепещешь от ужаса… А потом голос Джека Мужика доносится до тебя снизу, из глубины. Мелодия берет верх над твоим страхом. Ты словно отпускаешь себя на волю… И чувствуешь, как скользишь все дальше, дальше… В глубину, ближе к этому голосу…
– О Господи, Муред!
– Никогда еще я не видела ни единой женщины, которая смогла бы вспомнить, что за песню пел Джек Мужик. Мы готовы были позабыть все, кроме того пыла сердечного, что он вкладывал в свои песни. В окрестных деревнях не нашлось бы ни одной молодой женщины, которая не сумела бы отыскать дорогу к дому Джека по его следам. Я часто замечала девушек на торфяных делянках, и стоило им только увидеть Джека Мужика за резкой торфа или за домашними делами, как они ползком готовы были ползти по ручейкам и болотцам, одержимые любовью к его песням, лишь бы услышать, как он поет. Я видела Катрину Падинь за этим делом – и сестру ее Нель тоже видела…
–
– …Был как раз день большой ярмарки свиней, когда Нель Падинь и Джек Мужик сбежали вдвоем. Ее семья была вне себя от ярости. Не знаю, есть ли у вас такой обычай в Дивных Лугах, Доти, но старшей дочери полагается выходить замуж первой…
– Джек жил на том конце болот, где вокруг ничего, кроме топей и пустошей.
– Как же, Муред Френшис. Я в жизни не видал более запутанной тропинки, чем к дому Мужиков. Не я ли вывихнул лодыжку, когда возвращался оттуда в день свадьбы…
– …Конечно, ты, потому что налакался там, как это частенько с тобой бывало…
– …В ночь перед свадьбой в доме Падиня Катрина ревела в углу, в задней части дома, и рожа у нее была, как у полночного призрака. Мы, девушки, там сидели стайкой. Нель тоже была с нами. И вот она взялась вышучивать Катрину: “Так-растак, Катрина, по-моему, тебе стоит выйти за Бриана Старшего”, – говорит. А Катрина ему только перед этим отказала…
– Я там была, Муред. “Джек мой, – сказала Нель. – Старшего Бриана мы оставим тебе, Катрина”. Катрина просто ума лишилась. Рванулась прочь и больше не приближалась к комнате до утра. И в церковь на следующий день она тоже не пошла.
– Я как раз нареза́л в этот день охапку вереска, Муред, и видел, как она бродила по болотам у Желтого холмика. Даже когда свадьба уже была в полном разгаре в доме Мужиков…
– Ноги ее больше не было на участке Джека Мужика – ни в тот день, ни в какой другой после. А когда Катрина проходила мимо Нель, можно было подумать, будто та больна оспой. Сестра так и не простила ее за Джека…
– …Несмотря на все свои богатства, Бриану так и не повезло найти себе жену. Черт его дернул пойти свататься к Катрине снова…
– Очажный крюк, вот чем пользовались для этого дела к востоку от Яркого города. Например, когда явился Патс Мак Кра…
– Такой способ отказа и к западу от него тоже был в ходу, Доти.
– А вы слыхали, что вытворила сестра Портного, когда к ней пришел свататься какой-то старый хрыч из Озерной Рощи? Взяла нож из ящика и начала его точить прямо посреди дома. “А вы пока его попридержите”, – говорит…
– О, эта бы могла, точно-точно. Эти, из рода Одноухих…
– И что же вы думаете, после всего этого Катрина возьми и выйди замуж за Шона, сына Томаса О’Лиданя, не сказавши ни да ни нет, когда тот явился просить ее руки…
– Бога ради, Муред, слишком хорош для нее был Томасов Шон…
– Он владел большим наделом песчаной земли…
– И работник был славный, обрабатывать ее умел…
– И дом у него был просторный и зажиточный…
– Этого она и жаждала, ясное дело. Заполучить больше добра и денег, чем у Нель. И жить при этом достаточно близко к Нель, чтобы каждый божий день мозолить ей глаза своим добром и деньгами, которых у самой Нель, конечно, не водилось.
– Она давала Нель понять, что вытянула в жизни не худший жребий, и пусть теперь сестрица локти кусает да мается. Катрина сама мне так и сказала. Это была ее месть…
–
– В доме Шона Томаса О’Лиданя Катрина была работящей, бережливой, аккуратной хозяйкой. Уж я-то хорошо это знаю, я жила в соседнем с нею доме. Восход солнца никогда не заставал ее в постели. Трепальный станок и прялка Катрины стучали и шумели частенько ночь напролет…
– Хозяйству ее от этого сплошь польза, Муред. У нее и средства были, и возможности…
– …И вот заваливаюсь я в букмекерскую контору Барри в Ярком городе. И рука у меня в кармане – так, будто там куча денег. А был у меня всего один шиллинг. И вот я со страшным бряком швыряю его на прилавок. “На Золотое Яблоко”, – говорю. “Забег в три часа. Сто к одному… Может, она победит”, – говорю. И сую руку в карман, а затем достаю…
– …Вот жалко, что не я там был, Пядар. Я бы ему этого не спустил. Негоже тебе, Пядар, позволять всякому прожженному еретику оскорблять так твою веру, да, Пядар.
Нет в тебе горячей крови, Пядар. То-то ты его отпустил после таких речей. Ох, не я там был…
– Шли бы вы к дьяволу оба со своей религией. Вы же двое рта не закрываете уже пять лет, а только и знаете, что спорить о вере…
– …И все-таки говорят, Муред, будто после того как люто Катрина обходилась с Нель, та ее привечала, когда у Катрины умер муж. Было ей очень уж худо в ту пору, а Патрик совсем еще мал годами…
– Что меня привечала Нель! Что меня привечала Нель! Да чтоб я взяла хоть что-нибудь у Нель. Сыне Господа Всемогущего, будь мне свидетель сегодня. Чтоб я хоть что-нибудь приняла от этой заразы! Лопну я! Лопну…
7
– …“Поросшие крапивой пустоши Баледонахи”, так ты говоришь.
– Да на вшивых пригорках твоей деревни даже крапива не сдюжит вырасти, столько там блох…
– Я упал со стога овса…
– Клянусь душой, как говорится, что мы с человеком из Мэнло[35] писали друг другу…
– “Ты имеешь в виду Войну двух иноземцев[36], это та война?” – говорю я Патсу Шониню…
– Проснись, человече. Та война кончилась в 1918…
– Она еще шла, когда я умирал…
– Да проснись же, говорю тебе. Ты почти тридцать лет как умер. Сейчас уже вторая война идет…
– Я здесь уже тридцать один год и могу похвастаться тем, чем никто из вас не похвастает: я был первым покойником на этом кладбище. Неужто вы думаете, что старейшему обитателю этого кладбища нечего сказать? Дайте мне сказать. Дайте сказать…
– И правда, Муред, у Катрины были и средства, и возможности…
– Были. Но пусть место у нее было гораздо лучше, чем у сестры, та тоже никогда не сидела сложа руки…
– Помилуй Бог, Муред, да ни она сама, ни Джек ни разу пальцем не пошевелили, а знай глядели друг другу в глазки да пели песни – покуда Пядар, их сын, не вырос достаточно, чтоб обработать хоть немного болот и этих топей и расчистить дикие пустоши…
– У Нель ломаного гроша не было, пока в их дом не свалилось приданое Мэг, дочери Бриана Старшего.
– Как ты ни бранишь то место, а на самом-то деле они жили близко к реке и к озеру, где водились куропатки. И это не говоря уже о всех деньгах, что ей оставляли охотники и рыболовы из Англии. Я своими глазами видала графа, что положил ей бумажный фунт прямо в ладонь – новехонькую, чистенькую фунтовую бумажку…
– …“Топи”. Так у вас в Дивных Лугах называют болота. А еще я слыхала, что кота у вас зовут “крысолов”. А каминные щипцы называют “дети огня”… Ой, Доти, это не настоящий старый ирландский…
– Спаси нас, Господи, на веки вечные…
– …Ни словом не солгу, если скажу, что Катрина с особым рвением молилась, чтобы хозяйство у Нель пришло в упадок. Она прямо трепетала, если у сестры помирал теленок или сгнивала картошка…
– Я ж ни на кого наговаривать не стану, Муред, да не позволит мне Бог такое сделать! Но когда грузовик раздавил ногу Пядару, сыну Нель, Катрина сказала мне прямо в лицо: “Вот и прекрасно, что так случилось. Дорога ему узковата да коротковата оказалась, чтобы увернуться. Так Нель и надо, заразе!”…
– “Этот кон остался за Нель”, – сказала она, когда похоронили Шона Томаса О’Лиданя, мужа Катрининого…
– Его похоронили на Восточном кладбище. Уж я-то это хорошо помню, у меня и повод есть: я вывихнул лодыжку, когда поскользнулся на каменной плите…
– На том самом месте, где налакался, как это с тобой частенько бывало…
– …Чтоб у нее уродилось больше картошки, чем у Нель, больше свиней, кур, сена. Дом чище и уютнее, одежда у ее детей лучше: все это было частью ее мести. Всё месть…
– Баб Падинь свалила в Америке какая-то болезнь и довела почти что до смертного одра. Мэг, дочь Бриана Старшего, за ней ходила. Вот Баб и притащила Мэг с собой обратно домой…
– Она редко добиралась до дома Нель. Та жила слишком далеко, дальше по дороге, и тропинка к ее дому вела слишком мудреная, чтоб туда ходить после болезни. Так что она больше времени проводила в доме Катрины – по своим причинам…
– …У Катрины в доме был только один сын – Патрик.
– Две дочери у нее умерли…
– Три у нее умерли. Еще одна в Америке была… Кать…
– Уж я это хорошо помню, Муред. Я как раз вывихнул лодыжку в тот день, как она уезжала…
– Баб обещала Патрику Катрины, что тот никогда не узнает нужды, стоит ему жениться на Мэг, дочери Бриана Старшего. Катрина просто терпеть не могла Бриана Старшего, да и к его собаке или дочери она относилась точно так же. Но за дочкой давали солидное приданое, и Катрина думала, что Баб больше склоняется оставить свои деньги у нее в доме – благодаря Мэг. Хочет бросить Нель вызов…
– Да здравствует Паршивое Поле!..
– А дочь Норы Шонинь была прекрасная девушка. Вот вам мое слово.
– …Вот что с самого начала настроило Катрину против твоей дочери, Нора Шонинь. Все эти разговоры о приданом – только предлог. С того самого дня, как твоя дочь переступила порог дома женой ее сына, Катрина глядела на нее, словно щенок, что уже поставил лапу на добычу, и видит другого щенка, готового вырвать ее из пасти. Разве не часто случалось тебе приходить с Паршивого Поля, Нора…
–
Теперь сама добавь в эту песенку пару строчек…
– Я очень хорошо помню тот день, Муред, когда Пядар, сын Нель, женился на дочери Бриана Старшего. Я как раз вывихнул себе лодыжку…
Поделиться книгой: