На подмостках волшебства (СИ)

   - Неважно, - отмахнулась я, подозревая себя в непоправимых изменениях психики. - Я не то, что вы сейчас назвали. Я не принцесса.

   - Эддисон, если после ваших магических манипуляций Ее Высочество тронется рассудком, - сердитым голосом сказал господин Жердь, обращаясь к напарнику, - вы понимаете, чем это грозит нам с вами? Минимум - пожизненное заключение в Песьих Застенок. А максимум... Вы знаете сами. - И он выразительно замолчал, постукивая сухими длинными пальцами по набалдашнику трости.

   - Все должно быть в порядке, - побледнел как полотно Эддисон, который в своей мантии смотрелся более чем комично. - Ваше Высочество, у вас где-то болит?

   - Нет. Но я не высочество, - упрямо повторила я, с трудом сдерживая подступающую истерику. Где-то в глубине сознания все еще теплилась надежда, что я все же сплю, а моя сон безумно реальный и красочный. А боль... Быть может, диванные пружины впиваются мне в руку, вот мне и кажется, что это я сама себя щиплю? Надо просто ущипнуть себя за другое место.

   Я ущипнула себя за щеку и вскрикнула - эффект снова был прежним. Боль не ушла. Это не сон.

   - Ваше Высочество, зачем вы это делаете?! Зачем причиняете себе боль?! - не на шутку испугался господин Коробок. Лоб его вспотел, щеки покраснели, а меленькие синие глазки испуганно бегали туда-сюда. Впрочем, господин Жердь выглядел тоже порядком встревоженным и даже расстегнул верхнюю пуговицу, словно ему стало дико душно.

   - Я проверяю, сон это или нет, - хрипло призналась я, пытаясь унять дрожь в руках. - Если это... не сон, то вы меня путаете. Понимаете? Путаете. Путаете! Путаете... - Мой голос звучал жалобно, а губы вмиг пересохли. Я машинально сделала глоток теплого ароматного чая.

   - С кем же мы можем путать вам, Ваше Высочество? - искренне удивился толстячок в балахоне и распростер руку куда-то за мою спину. - С кем я могу путать вас? - возопил он обиженно, и я, не выдержав, обернулась назад и пораженно застыла. Эмоции нахлынули на меня с такой силой, что не сиди я, а стой, они сбили бы меня с ног и уложили в нокдаун.

   Чай моментально оказался не там, где ему полагалось бы быть в эту секунду - в желудке, а на строгом старомодном костюме господина Жерди и частично на полу.

   - Кто это?! - забыв о приличиях, заорала я громко.

   - Это вы, Ваше Высочество, - сказал невозмутимо барон, доставая платок.

   За моей спиной высился огромный вычурный портрет неизвестного мне мастера в золоченной шикарной раме, который явно стоил куда больше, чем работа этого самого художника. На полотне была изображена в полный рост на сапфировом бархатном фоне молодая изящная синеглазая особа с совершенно прямой спиной и вьющимися густыми каштановыми волосами, собранными в прическу, чем-то напоминающую торжественную греческую, с элементами плетения и украшенная цветами. Платье особе было под стать прическе: прелестное, нежно-голубое, с пышной юбкой, не похожей на пирожное, но воздушной и романтической. Платье хоть и было красивым, что-то в нем было странным.

   Несоответствие моде.

   Оно напоминало нечто среднее между первым бальным нарядом Наташи Ростовой, викторианскими одеждами настоящих леди и современными вечерними платьями. К тому же от одного плеча к талии тянулась широкая алая лента с какими-то символами и словами. На тонкой талии висел тяжелый пояс с каменьями, совершенно не подходящий наряду. А в волосах сверкала самая настоящая корона: небольшая, но горделивая, то ли из платины, то ли из белого золота, на обруче которой виднелись несколько лепестков, увенчанных искрящимися камешками - они сверкали на падающем на лицо девушки свете. И это лицо... Узкое, чуть заостренное к низу, с правильными аккуратными чертами и с выражением, граничащим где-то между независимостью и высокомерием, безумно напоминало мне мое собственное. Те же синие глаза, уголки которых немного опущены вниз, тот же прямой нос с достаточно высокой переносицей, которая мне никогда не нравилась, те же брови с изломом, те же капризные губы вишенкой.

   Мое и не мое одновременно.

   Только кожа хоть и ровная, но матово-бледная, словно девушка припудрена сухим молоком, и скулы ее совсем не подчеркнуты, как привыкли это делать на обложках модных журналов, а от того лицо ее кажется кукольным. И яркие глаза с длинными черными ресницами на первый взгляд принадлежат особе гордой, требовательной, привыкшей командовать и знающей себе цену, но скрыто в них что-то смелое, задорное, даже боевое... Девушка в небесном платье на портрете не просто знает себе цену, она знает цену другим. Знает цену предателям и верным слугам, врагам и любимым, тем, кто пойдет до конца и тем, кто остановится на середине пути.

   Какие странные мысли, Боже! О чем я думаю?! Это вообще что такое? Кто эта девица в голубом платье? Что это за место? Это ведь не сон! Совсем не сон, не сон! Я сошла с ума? Это галлюцинации?

   Господин Жердь при помощи вездесущего молчаливого Ратецки оттирался от моего чая, господин Колобок всплескивал пухлыми ручками и закатывал глаза, а я смотрела на себя, забыв дышать.

   - Кто это? - прошептала я, кусая губы и сжав кулаки так, что ногти впивались в кожу.

   - Это совершенно точно вы, Ваше Высочество, - скороговоркой говорил Эддисон где-то на заднем плане. - Ох, и потрудился я, чтобы вытащить вас из другого мира. Вы так, Ваше Высочество, не делайте больше.

   Время остановилось. Воздух замер, солнце застыло, кровь в жилах стала подозрительно горячей.

   Другая я на картине насмешливо улыбалась, чуть приподняв уголки малиновых губ. Я не умела так улыбаться.

   Не обращая внимания на подозрительно покашливающего, суетящегося господина Колобка, мрачного, как сизое дождевое облако, господина Жердь и играющего в невидимку почтенно согнутого в очередном поклоне Ратецки, я не без труда встала с диванчика и крохотными шажками направилась в сторону огромного портрета самой себя. Это я? Нет же, быть не может. Не я это. Фотошоп? Розыгрыш друзей? Продолжение таинственной дурной истории с предупреждениями не общаться с кем-то там?

   Я вплотную подошла к портрету с такой знакомой незнакомкой в небесном платье и с короной и уставилась ей в глаза. Мне показалось, что ее улыбка стала чуть шире.

   - Кто ты? - прошептала я, коснулась кончиками пальцев полотна и в следующее мгновение уже прижималась щекой к паркету, позорно упав в обморок. И в голове лишь только проскочили слова, что слышала недавно я на одной из репетиции:

Мы созданы из вещества того же,

Что наши сны. И сном окружена

Вся наша маленькая жизнь...

   Пришла я в себя довольно скоро - солнце совсем чуть-чуть успело передвинуться к горизонту и все еще освещало библиотеку, играя на корешках книг. Я возлежала на все том же диванчике, с тремя подушками под головой, накрытая тонким шерстяным пледом, из-под которого высовывалась лишь моя голова да рука, пульс которой с задумчивым видом щупал господин Колобок. Рядом с ним на столике высился поднос с дымящимися чашками, от которых по всей комнате разносился лимонно-травяной аромат, щекочущий нос. Там же высилось нечто, похожее на аромолампу, от которой исходил тонкими струйками синеватый дымок. Почему-то именно глядя на него, я вдруг точно осознала, что не сплю. Это не сон во сне, это какая-то совершенно невероятная реальность.

   - В лекарской магии я не силен, но Ее Высочество должна прийти в себя, - говорил Эддисон барону.

   - Смотрю, вы ни в чем не сильны, - с недовольством произнес тот.

   - Ха! Пространственная магия - мой конек, - вскинулся господин Колобок. - Как ловко я и быстро нашел принцессу в Иномирье и выдернул обратно к нам!

   - Только принцесса не помнит, что она принцесса, - проворчал господин Жердь и, заметив, что я открыла глаза, воскликнул:

   - Ваше Высочество! Как вы себя чувствуете?

   - Плохо, - не стала скрывать я и вновь попыталась втолковать, что никакая я не принцесса. Но эти двое в старомодной одежде меня даже и слушать не захотели. Глядели на меня, как на помешанную и кривовато, с долей почтения, улыбались и усердно советовали лежать спокойно.

   - Да не хочу я лежать спокойно! - откинула я плед. Кажется, травы господина Колобка каким-то образом успокоили мою нервную систему, но ужас от происходящего только уменьшился, а не исчез. Я ничего, совершенно ничего не понимала.

   - Отпустите меня домой, пожалуйста, - взмолилась я. Мне почему-то подумалось теперь, что меня похитили, опоив чем-то, поэтому я и не помню, как оказалась в этом месте с чудным пейзажем за арчатым окном. А эти двое, нет, трое (Ратецки тоже считается) - какие-то странные похитители, решившие то ли разыграть меня, то ли сошедшие с ума. Или они решили свести меня с ума? Может быть, я с ума сошла, а? Сейчас вижу то, что неподвластно глазам и рассудку остальных, думаю, что нахожусь в этой библиотеке, а на самом деле лежу с привязанными руками на кушеточке в заведенье, которое в народе называют желтым домом.

   - Прошу, отпустите домой, - повторила я в ужасе.

   - Вы дома, - невозмутимо отозвался барон, с подозрительной жалостью глядя на меня. - В своем родовом поместьем Эрвейл, что в Асминской долине. Вы ведь еще и баронесса Асминская, помните? - пытливо сощурился Жердь.

   - Что за Эрвейл? Какое поместье... Графиня? Господи... - Я обхватила голову руками и взлохматила волосы. Если бы не эти чертовы травы, сейчас точно была в истерике и каталась по полу. - Я хочу домой, в Москву. Понимаете? Мы ведь не в Москве, да? Наверное, нет... вид такой из окна странный... А ведь сейчас зима, - осенило меня вдруг. - А почему за окном лето?! - и я так требовательно посмотрела на барона, словно он отвечал за смену времен года.

   - Потому, что думаю, сейчас время быть лету, - спокойно отвечал пожилой мужчина. Его напарник Колобок завздыхал.

   - Вы отвезли меня в другую страну? В другое полушарие?! - поразилась я. - Или все-таки я сошла с ума?! О, Господи, - вскочила я и стала заламывать руки от отчаяния. Какой ужас, я попала в руки то ли русскому преступному синдикату, то ли к каким-то сумасшедшим. А вдруг они сектанты или извращенцы? Или опыты над людьми ставят?!

   Я осеклась и вновь села, сжавшись в комочек.

   - Что вы, Ваше Высочество, вы не сошли с ума, - опасливо отозвался Эддисон. - Вы просто немного устали после перехода из Иномирья. Вы попали в ужасный мир, в мир, в котором магии почти и нет - жалкие крохи. Я с трудом вытащил вас оттуда.

   Я почти физически ощутила, как глаза мои принимают форму восьмиугольника.

   Я вскочила с места и со слезами на глазах посмотрела на толстячка.

   - То есть, вы хотите сказать, что я... Я.... Я в другом мире? - срывающимся голосом спросила я. Кажется, даже травы уже не справляются с нагрузкой, которая легла на мою несчастную нервную систему. Частое дыхание, пьянящее головокружение, бешено стучащееся сердце... А, может быть, меня кто-то угостил без моего ведома наркотиками?

   - Ну почему в другом? - пожал круглыми плечами Эддисон. - В своем родном, Ваше Высочество.

   - Я не Высочество! - топнула я ногой в совершеннейшем отчаянии. Другой мир?! Да это мерзкая шутка, не иначе!

   - Я не принцесса! Я не она! - ткнула я пальцем на портрет со своим двойником. - Меня зовут Яна Полецкая! Я живу в Москве! Я - студентка театрального, а не принцесса! Да что тут вообще происходит! Верните меня туда, откуда вытащили! - И для пущего эффекта вымолвила в порыве эмоций бранное слово.

   - Ваше Высочество! Как можно! Такие слова, и говорить юной воспитанной девушке вашего положения! Да портовые рабочие говорят скромнее! - возопил аки раненный зверь Эддисон, а его коллега барон страдальчески потер исчерченный горизонтальными морщинами лоб. У Ратецки, который с подносом стоял рядышком, дернулся глаз.

   - Какого положения? - прорычала я. - Я! - ткнула себя в грудь пальцем. - Не она! - указала я на портрет с принцессой со сложным именем. - Я - не она. Она - не я! Это какая-то грандиозная ошибка! Если я не в плену своих грез! Ха-ха-ха! Сошла с ума за несколько месяцев до окончания универа! Что же напишут в нашей университетской газете? - сквозь слезы засмеялась я. - Студентка последнего курса Полецкая Я., не вынеся тягот учебной деятельности, перенеслась в мир грез. До чего же может довести перенапряжение в университете! - закрыла я лицо дрожащими руками. Никогда не думала, что сойду с ума. Так обидно. Но что хуже - лишиться рассудка или оказаться... в другом мире?

   - То есть, вы утверждаете, Ваше Высочество, что вы... - Медленно произнес барон, внимательно глядя на меня...

   - Я не Ваше Высочество, - подтвердила я, вновь пытаясь унять предательскую дрожь в руках. Хотелось рыдать, кричать, бросаться на стены, но аромат трав во многом блокировал мои вполне естественные на тот момент эмоциональные порывы, и я просто стояла, закусывая губу до крови и заламывая руки, не зная, что делать и как быть, и вообще, возможно ли это все, а, может, я все же больна, неизлечимо больна головою? Но ведь я такая молодая, еще совсем ничего не успела сделать, ничего не добилась, не осуществила свои мечты, не нашла любовь, не вышла на сцену в роли королевы...

   Тут я опять засмеялась, и, честно говоря, это было похоже на скулеж побитой собаки. Наверное, я и правда, сошла с ума, и мозг, помня мои мечты об определенных ролях, подсовывает мне такие вот сцены, будто бы я - особа королевских кровей. Как же чудно, как чудно...

   - Эддисон, - не отрывая настороженного взгляда от меня, спросил барон еще более сухим голосом, тщательно скрывая беспокойство. - Скажите, вы уверены, что вы вытащили из другого мира Ее Высочество?

   - Уверен, - обиженно отозвался человечек в мантии и кашлянул в кулак.

   - А проверить это вы можете?

   - Теоретически могу, но практически не вижу смысла. Ее Высочеств изволили пошутить над нами, - отозвался господин Колобок, испуганно глядя на меня, и в его синих глазках никакой уверенности не было.

   - Я не шучу, - вставила я свои пять копеек. - Я не ваша принцесса-царевна. Я - Яна Полецкая, - уцепилась я вдруг за свое имя и несколько раз повторила его, фанатично боясь забыть. А вдруг, вдруг я забуду его, и совсем забуду себя?! Мое имя - это все, что сейчас у меня есть. Ну, разумеется, кроме домашней одежды. Я глянула на футболку с мультяшным персонажем и почувствовала, что Спанч-Боб мне почти родной. В другом ли я измерении или же отныне заперта в безумстве своих фантазий, это единственное изображение из моего... мира, моего дома, мое напоминание того, кто я есть на самом деле.

   - Меня зовут Яна, Яна, Яна, - забормотала я, крепко стиснув кулаки. - Яна Полецкая, будущая актриса.

   - Успокойтесь, Ваше... - Барон осекся. - Успокойтесь, - повторил он. - Прошу вас. Вы в полной безопасности и вас никто не тронет. Наш маг сейчас посмотрит, кто вы на самом деле. Ну же, живее, Эддисон, - прикрикнул он на господина Колобка. - Проверяйте же быстрее.

   - Чтобы проверить, мне нужно залезть в память. Это, знаете ли, болезненная процедура!

   - Делайте уже что угодно, - сказала я не своим голосом. - И как только поймете, что я не ваша принцесса, отпустите меня отсюда.

   То, как на меня посмотрел господин Жердь, мне совершенно не понравилось.

   - Вы ведь не террористы? - уточнила я жалобно. - Не бандиты?

   - Кхм, - потер потные ладошки господин Колобок. - Ваше... То есть... В общем... Мне нужно ваше разрешение, чтобы я мог залезть вам... кхм в ментальную структуру. В голову, назовем это так, - поспешно добавил он, видя страх в моих глазах.

   - Так лезьте же, - сказала я устало.

   Меня усадили на высокий стул с резной спинкой, велели откинуться на нее, расслабиться, закрыть глаза, и как только я сделала это, перед глазами поплыли калейдоскопы звездных узоров. Горящие искры в волшебном танце кружились-вертелись перед внутренним взором, а я бежала по Млечному пути, перепрыгивая со звезды на звезду, огибая планеты, касаясь горящих нежным пламенем солнц и звонко смеясь.

   Путешествие по волшебной космической тропе продолжалось краткое мгновение и одновременно долгие часы - в компании небесных тел не было понятия времени, там не было ничего, кроме вечной игры света и безцветья и моего смеха. И я чувствовала себя не Яной Полецкой, с которой случилось невероятное, а одной из звезд или комет, которые сорвались в путешествие по своей собственной вселенной, не останавливаясь, а набирая скорость до самого предела и мчась туда, где горело мое собственное солнце, мое сердце, мой огненный цветок...

   Пробуждение было внезапным и болезненным. Я только сорвалась в собственный полет, как уже достигла конечного пункта и распахнула глаза, с трудом понимая, что нахожусь в полутьме - солнце все-таки уже закатилось, отдав бразды правления над этой частью мира, непонятного мне, тонкому насмешливому месяцу-серпу, видневшемуся сквозь все то же арчатое приоткрытое окно. В библиотеке казалось довольно прохладно, и воздух был насыщен ароматом ночных цветов. Где-то вдалеке деликатно стрекотали цикады и незатейливо, но нежно пела птаха. Наступила безмятежная летняя ночь, одна из тех, в которые я любила предаваться то размышлениям, то наивным мечтам, а чаще просто наблюдала за природой, за тем, как лилась темнота из небесного источника, как нанизывались одна за другой на нитку жемчужины-звезды, как тени играли с деревьями...

   Но сейчас все было совершенно иначе. Я моментально вспомнила, где нахожусь и что со мной произошло. Все еще сомневаясь в целостности своей психике, я не без труда приподнялась, держась рукой за голову, которая ужасно болела. В библиотеке никого не было, кроме меня, и я решила, что оставаться наедине с неизвестностью не желаю, а потому медленно, покачиваясь, пошла к запертой двери, из-под которой виднелась полоска тускло-желтого света. Я накинула сверху себя одеяло, прямо на голову, аккуратно повернула ручку и очутилась в слабо освещенном коридоре, по стенам которого были развешаны картины, а привычные электрические лампы заменяли странные факелы, вместо огней в которых виднелись золотисто-оранжевые сферы с искрами - от них исходил слабый свет. С удивлением и почему-то опаской глядя на них, я добралась до лестницы и, слыша внизу приглушенные голоса, решила спуститься на этаж ниже. Оставаться в этом огромном особняке было страшно, однако еще страшнее было одиночество. Я до сих пор не понимала - сошла ли с ума или же, действительно, оказалась в другом мире? Оба варианта мне не нравились однозначно, и я все еще в тайне надеялась, что сплю. Или, может быть, мне, правда, подсунули наркотики, и это моя долговременная реалистичная галлюцинация?

   Я беззвучно спустилась по ступеням, на которых возлежал пушистый мягкий, пожирающий шаги, ковер цвета ванильного молока с шоколадными плетеньями-узорами по краям, и оказалась на первом этаже. Пройдя по огромному полутемному помещению с высокими потолками, судя по шикарной обстановке, выполняющему функцию гостиной, я остановилась около приоткрытой двери, за которой и раздавались голоса. Наверное, этого не следовало делать, вопросы этики и все такое, но по-другому я поступить не могла - я застыла около дверей и принялась внимательно вслушиваться в разговор двух мужчин, прозванных мною ранее господами Колобком и Жердью. Первый сидел в кресле перед столиком с бутылкой непонятного мне алкоголя кофейного цвета и низким бокалом в руке, глядя в одну точку. Второй вытянулся, как струна, и возвышался над ним, опираясь на свою трость и глядя в одну точку на стене - спасибо щели между дверью и косяком, она выступила спонсором показа этой картины.

   - Быть не может, быть того не может, не может быть, - наверное, уже в сотый раз повторял Эддисон, вертя в руках свой бокал. - Плесните-ка мне еще, барон. Напоследок, - и он полубезумно захохотал, сотрясаясь всем телом.

   - Сами плесните, - отрезал господин Жердь.

   - Пороху бы я себе плеснул в висок, - соизволил сам себе налить его собеседник и залпом выпил содержимое бокала, занюхав его рукавом своей мантии, а после тоненько запел нечто заунывное и протяжное, сопровождаемое тяжкими охами и вздохами:

   - Ох, и заберут в застенки от кровищи алые.

   Ох, останутся одни жена да дети мои малые.

   Ох, несправедливость - благодетельница челяди.

   А подставили меня охранка-нелюди.

   По-видимому, это был какой-то местный фольклор.

   Господин Колобок опять налил себе в бокал, шумно шмыгнув носом-картошкой.

   - Прекратите. Держите себя в руках, - одернул его господин Жердь с некоторым отвращением. Происходящее ему совершенно не нравилось.

   - Ох, увольте, барон, - отозвался с пьяным смехом господин Колобок. - Я не высокородный лэр, знаете ли, а мелкий поместный дворянин, третий сын второго сына, которому не светило ничего. Ни-че-го! - повторил он и помахал указательным пальцем-сосиской. - На счастье, во мне обнаружились магические задатки и волею небес меня в нежном возрасте отправили обучаться в Эворскую школу прикладных магических наук, а после уже моими стараниями перевели в Королевскую академию универсальной магии имени прадеда нашего сиятельного короля, его здоровье! - приподнял мужчина бокал и продолжил свою исповедь. - Знаете, сколько я учился, почтенный мой барон? Сколько пота, слез и, не побоюсь этого сказать, крови, я пролил, чтобы попасть сначала в ряды студентов королевской академии, затем в королевскую магическую гвардию, а после и в королевский двор, в штат магов Его Величества?! Знает ли, скольких сил мне, третьесортному дворянину, стоило этого добиться?! Откуда вам знать, милый мой барон, - мужчина поцокал и перешел на иносказания. - Ваша колыбель находилась на вершине этого мира, а я карабкался по отвесным скалам... Кстати, неплохой выдержки коньяк, - постучал он пальцем по пузатой бутылке. - Откуда вам знать? - продолжал он и, утерев то ли сопли, то ли слезы, возопил. - Но теперь, после стольких лет усилий, после тяжких трудов, унижений, оскорблений, когда я все-таки добился своего, стал опекуном-магом Ее Высочества... Теперь все кончено!

   Жердь поморщился. Я вздохнула.

   - А ведь один-единственный добился столь высокого чина в своем роде! - вскричал господин Колобок. - Отец мною гордится, а все братья завидуют! Так вот, только я встал на ноги в конце своего трудного жизненного пути, чтобы пожать плоды своих усилий, какая-то капризная девчонка перечеркивает мне не только карьеру, но и жизнь! А ведь я так и не успел жениться, учтивый мой барон! Вдова господина Куртье второй раз останется вдовой, так и не приняв мое предложение! За здоровье короля! - намахнул он еще один бокал и причмокнул от удовольствия.

   - Я сказал, прекратите, - сквозь зубы процедил господин Жердь. - Ведите себя достойно.

   - Не могу, - поднял на него покрасневшие печальные глаза маг. - Я же сказал, что не высокородный лэр, чтобы держать себя в руках, как, как вы. Вас не зря называют в кулуарах дворца Железный Фредди, - захихикал Эддисон. - Вы, и правда, из железа. Но я вами восхищаюсь. Несколько лун до виселицы, можно сказать, а вы - само спокойствие. Потерять королевскую особу... Наверное, нас объявят изменниками и предателями родины и короны. Что будет с нашими ближайшими родственниками? Конфискация имущества и титулов? А потом что?! Рудники на востоке или алмазный карьер на севере? Куда отправят моих многочисленных братьев?! О, бедные мои родственники! Не хочу, чтобы с ними поступили, как с семьей предателя графа Эстенребрга! - сморкаясь в огромный белый платок, заголосил господин Колобок заплетающимся языком и опрокинул бутылку с алкоголем. Господин Жердь, презрительно морщась, выхватил ее и отправил куда-то под стол. Кажется, последние слова Эддисона его задели.

   - Никакой измены родине и короне, - проговорил он тихим, но отчетливым голосом. Глаза его яростно сверкали. Морщины, казалось, стали еще глубже, еще резче, отчего лицо мужчины стало отчаянно-яростным. - Что бы вы ни плели своим пьяным языком о многочисленной родни, мне отлично известно, что вам плевать на братьев, сестер, племянников и всех прочих. А мне не плевать, - вдруг склонился к господину Коробку господин Жердь и схватил того за грудки. - Моя дочь и мой сын не должны отправиться ни на рудники на востоке, ни на алмазный карьер на севере.

   - Отпустите меня, что вы делаете, отпустите! - забарахтался, как рыбка на берегу, маг.

   - Это ты виноват, что вытащил не Ее Высочество, а непонятно кого, - выплюнул в лицо коллеге господин Жердь. Его просто-таки переполнял праведный гнев.

   Я, слушая происходящее (подслушивая, вернее), досадливо поморщилась. Непонятно кем быть не хотелось. Я точно знала, что я - Яна Полецкая. Застрявшая в плену своих грез, то есть, по-простому, сумасшедшая. Подслушиваю своих галлюцинации. Весело, чего уж там.

   - А если это демон в обличие Ее Высочества? - прорычал тем временем господин Жердь за дверью.

   - Сами вы демон, Железный Фредди! Отпустите меня и дайте напиться! Я налакаюсь, напишу прощальное письмо вдове Курье, и можете перерезать мне глотку! - заверещал Эддисон. Видимо, барон, не смотря на почтенный возраст, был достаточно еще сильным человеком и от его хватки избавиться не удавалось.

   - Если я перережу вам глотку, то смогу обвинить вас в пропаже Ее Высочества! - оживился господин Жердь.

   - Ха! Три раза ха! Один ко дну океана несправедливости я не пойду! Я все-таки маг! Пусть и не боевой, и в гвардии я был штатным почтовиком, но магия мне, в отличие от вас, подвластна! Я вам сейчас по баронской роже огненной сферой проедусь, а потом и вовсе сожгу весь дом! - заорал Эддисон. Барон нехотя отпустил его. Мужчину с большой нелюбовью уставились друг на друга, пыхтя и сопя.

   - Не орите так. Разбудите нашу... гостью, - с непередаваемой интонацией сказал господин Жердь, не подозревая, что я не сплю и уже рядом.

   На минуту они оба замолчали и выпили уже вдвоем. Напряжение между мужчинами чуть-чуть сгладилось.

   - Так, может, ее, того?.. - вдруг, когда я уже хотела войти, заговорщицки прошептал господин Колобок. У меня брови поползли вверх, а в сердце ледяной струйкой поползла ледяная змейка. Он о чем?!

   - Что значит того? - не понял барон.