- Мне так жаль, так жаль, - говорил он, глядя на меня с совершенно непонятной болью и тоской. - Это все я виноват, ваше... Вы в порядке? - словно спохватился он. - Вы не ударились? Почему вы плачете?
Такому участию со стороны совершенно незнакомого человека я не просто удивилась, я еще и непонятно почему растрогалась, и от осознания того, что жизнь вроде бы и неплохая шутка, и люди в ней встречаются добрые, порядочные, такой, как этот парнишка, я разрыдалась еще более интенсивнее, прижав поцарапанную ладонь ко рту.
- Ну, право, не плачьте, прошу вас, - огорченно проговорил мой маленький спаситель, несмело гладя меня по спине. Одет он был странно - во все черное: черная кожаная куртка с шипами-эполетами на плечах, черные штаны с цепями и многочисленными карманами, заправленными в черные же ботинки на шнуровке. Честно говоря, от людей с таким прикидом не ждешь такого вот участия.
- Все, что происходит... Оно лишь шелуха. Глупости. Все обязательно измениться, ваше... Ну же, - заглянул он мне в лицо жалобно своими невероятными васильковыми глазами с длинными черными ресницами. И я улыбнулась. Вот же истеричка. Впрочем, нестабильная психика - дело частое в актерской среде. По крайней мере, я так думаю. Нервные окончания актера всегда оголены, ведь это главный наш рабочий инструмент, которым в универе мы учимся управлять, второй после наблюдательности, как говорил неоднократно мой преподаватель по актерскому мастерству.
А, нет, я же дерево, какая я актриса...
- Спасибо вам, - произнесла я тихо, но искренне. - Честно говоря, не знаю, что на меня нашло.
- Все пройдет, - пообещал паренек, потупив взор больших васильковых глаз. - Вам здесь... неуютно? - спросил вдруг он.
- Я не особо люблю метро, - слабо улыбнулась я, доставая из сумочки платок и зеркальце, дабы привести себя в относительный порядок.
- Я имел в виду не это место, а вообще... этот... мир, - с трудом подбирал слова паренек. Я удивленно глянула на него. Плакать совсем расхотелось.
- Этот мир? - я вздохнула. Наверное, паренек - философ. - Он жесток, велик и порою безразличен, но выбирать не приходится. Хотя, бесспорно, иногда я чувствую себя в нем совершенно чужой, - отвечала я.
Чужими в этом мире чувствуют себя половина населения.
- Прошу вас, не переживайте! - вдруг сжал мое плечо маленький спаситель и, кажется, сам устыдившись своего порыва, извинился и исчез в толпе людей, оставив меня в одиночестве, но с приподнятым настроением. Все-таки один хороший человек парой добрых слов может заново заставить поверить в то, что все мои переживания - сплошная глупость. Нужно забыть обо всем, что произошло и налечь на учебу, а то, чего доброго, мне, и правда, дадут роль дерева в детском психоделическом спектакле "Голубой слоник",
Домой я доехала довольно быстро, воодушевленная и решившая больше не опускать рук, и тотчас принялась репетировать роль своей Виолы, девушки, потерявшей брата-близнеца и выдающей себя при дворе герцога за мужчину. Репетировала я до поздней ночи, и хотя не все у меня получалось, я была настроена весьма решительно. Жаль, конечно, что мне, как Юле, не придется играть леди Макбет (ах уж эти характерные роли!), но однажды все-таки моя мечта исполнится, и я буду блистать на подмостках известных театров в роли королев, властительниц мира и сильных женщин.
Я так расчувствовалась, что, прикрыв глаза, наизусть стала цитировать строчки из известнейшей трагедии Шекспира:
- Что не выйдет?
Лишь натяни решимость, как струну, -
И выйдет все...
Тогда-то все и произошло. В один миг, мгновенно, вопреки всем существующим законам физики.
То, что случилось со мной, было настолько невероятным, фантастическим и решительно, до умопомрачения, невозможным, что сначала я решила, что сплю.
Глава вторая
Ничего не произошло.
Я не почувствовала, что лечу, или что кружусь в пространственно-временных материях, или что меня расщепляет на мириады атомов, а затем соединяет вновь. Ни разум, ни тело ничего не поняли. А душа... Душа загадочно молчала.
И ровным счетом не изменилось ничего, кроме воздуха - она стал более чистым, свежим, влажным, и в нем витал едва заметный аромат пряностей и каких-то трав.
Я стояла все в той же патетической позе, закрыв глаза и продолжая цитировать слова леди Макбет из одноименной трагедии, едва ли не полностью вжившись в роль этой коварной женщины:
- Когда же их огрузшие тела
Двум трупам уподобит свинский сон,
Мы с беззащитным королем поступим
Как захотим...
Я открыла глаза, потому что услышала громкие радостные голоса двух мужчин: "Получилось! Получилось! Мы смогли!". И сразу же поняла, что нахожусь во сне. Ну, где я еще могла быть? Наверняка не заметила, как уснула, нежно обнятая незаметно подкравшимся Морфеем.
Здесь было свободно и солнечно, и голова слегка кружилась от пьянящего чистого воздуха, который я могла вдыхать лишь только в те редкие моменты, когда оказывалась за городом.
Это место было похоже на библиотеку загородного особняка какого-нибудь английского лорда с притязательным вкусом и почтительно-ревностным отношением к прошлому. Я стояла ровно по центру большой утонченной двухуровневой комнаты, обставленной, кажется, в викторианском стиле: четкие симметричные линии, благородное убранство в светлых и золотистых тонах, начищенный до блеска паркет, гнутые ножки благочинных диванчиков и аккуратных столиков... Стены и на первом, и на втором уровнях были уставлены высокими тонкими деревянными стеллажами, на полках которых высились книги в роскошных обложках. И заходящее солнце, проникающее в комнату сквозь огромное арчатое окно, играло на позолоченных корешках тысяч книг.
Но, самое главное, за этим окном открывался невероятный пейзаж, который казался сказочным. Видимо, дом, в котором я находилась, был на возвышении, и вид открывался на чудесную бархатную зеленую долину, с раскинувшимся в ней почти идеально круглым озером - в нем отражалось спокойное голубое небо с тонкими ветреными облаками-паутинками; а вдалеке, на западе, высились величественные горы с белоснежными шапками и южнее их, за долиной, смутно угадывались очертания городских стен какого-то, несомненно, волшебного города и башни замка.
Завороженная прекрасной комнатой, я замолчала, еще раз обвела взглядом библиотеку с искрящимися золотом корешками книг и закончила бездумно, на автомате:
...Поступим,
как захотим, свалив на пьяниц-слуг
Ответственность за наше преступленье...
И я мечтательно уставилась в арчатое окно, любуясь чудесным пейзажем. Такие картинки, с чудесными долинами, манящими горами и волшебными фэнтезийными замками я любила ставить на заставку экранов планшета и ноутбука, а теперь, в этом чудном сне, могла воочию наблюдать эту красоту из окна и совсем не обращала внимания на двух совершенно разных мужчин почтенного пенсионного возраста. Я таращилась в окно, прижав руки к груди, а они - на меня. Последние мои слова им как-то совершенно не понравились.
- На
- Эддисон, Ее Высочество имеет в виду нас? - укоризненно спросил высокий и похожий на жердь мужчина в строгом двубортном приталенном пиджаке с высоким стоячим воротником, застегнутым наглухо. Голос его был сухим и скрипучим, а сам он выглядел до невозможности благопристойным и правильным. Особую строгость добавляла трость в руке с набалдашником в виде головы крупной хищной птицы с вытянутым клювом. Наверняка, господин поколачивает этой тростью домашних, пытаясь вбить им в мозги правила этикета и достойного поведения.
- Кажется, так, барон! - Обиженно возопил тот, кого звали Эддисон. - Я не пью и никому не советую! - все никак не мог успокоиться он, с возмущением глядя на меня.
- Эм, простите, - только и смогла сказать я.
-
- И что касается слов про короля... - Господин Жердь пожевал губы. -Нас вы, конечно, можете называть
Последние два слова были сказаны с таким почтением, что я невольно засомневалась - а не питает ли этот мужчина нежных чувств к этому самому Его Величеству?
- Последний арестованный заговорщик - троюродный брат Его Высочества, герцог Гросский, был казнен не так давно, еще и двух дней не минуло, - как бы намекая, выдал Жердь. - Не стоит считать короля, хм, беззащитным.
О, нет, за что они приняли мои слова из пьесы?
- Вот именно, вот именно, совершенно так, - закивал, как болванчик, круглый господин. - Не стоит говорить о вашем сиятельном венценосном дяде таких слов. - И у этого мужчины явно были какие-то чувства к некому королю. - Даже у стен есть уши, - зашептал он.
- Прошу вас, одумайтесь и едем же во дворец. Нас ждут, - проскрипел обладатель трости.
Я молча смотрела на него, удивленная сверх меры. Нет, что за дивный реалистичный сон? Что это за странные персонажи? Почему вокруг меня на паркете нарисован мелом круг, вокруг которого значатся непонятные символы-пиктограммы и геометрические фигуры?..
Я попыталась сделать шаг за пределы круга, но перейти его по какой-то невообразимой причине не смогла, словно была окружена невидимым стеклом. От удивления я даже заморгала, как кукла. Какой глупый сон.
- Ох, Ваше Высочество, я же не выпустил вас! Прошу дичайшего прощения!
Мужчина в мантии, которого хотелось назвать господином Колобком, поспешно взмахнул широкими рукавами, проделывая короткими, но, тем не менее, ловкими пальцами странные пасы и шепча непонятные слова.
Воздух вокруг меня заискрился на мгновение, а после меловой круг пропал, словно его и не было.
- Готово, Ваше Высочество! - засеяла на круглом большеротом лице улыбка. - Прошу вас! Прошу!
И тогда я смогла выйти из круга. Сделала несколько неловких шагов и замерла, глядя, как счастливо-подобострастно улыбается господин Колобок, переглядываясь с сухопарым господином Жердью, который выглядел так, как путник, достигший, наконец, конечного пункта своего изрядно выматывающего путешествия. "Наконец-то это закончилось", - читалось в его цепких внимательных глазах.
- Ох, что же за варварская одежда, Ваше Высочество? Вас срочно нужно переодеть! - покачал головой Эддисон, с жалостью глядя на меня, как на заправскую бродяжку. Я еще более удивленно на него уставилась, а после перевела взгляд на себя, дабы убедиться, что в сновидении я одета благопристойно. В сон я перенеслась в обычной своей домашней одежде: стареньких удобных джинсах и простой футболке с изображением неполноценного, но радостно улыбающегося Спанч-Боба. Завершающим трогательным штрихом к моему домашнему наряду были теплые сиреневые носки да та самая подаренная булавка с бусинкой, которой я подколола случайно сломанную сегодня молнию на джинсах, чтобы она не расходилась.
Не знаю, как их, но меня мой наряд вполне устраивал, однако барон, сопроводив меня на мягкий тонконогий диванчик, зачем-то накинул на меня плед из тончайшей ткани и только после этого несколько успокоился, перестав причитать по поводу моей кошмарной, как ему казалось, одежды.
- Ратецки! Ратецки!!! - в это время заорал Эддисон во всю мощь своих легких, словно призывал демонов, и я даже вздрогнула от неожиданности, все больше понимая, что мой сон совершенно странный, еще более странный, чем я думала минуту назад, однако вместо ожидаемых мною вышеупомянутых демонов в библиотеку вошел совершенно малоприметный человечек среднего роста и средней комплекции в странной одежде темно-синего глубокого цвета, более похожий на плотно застегнутый старинный сюртук до колен с двумя рядами золотых пуговиц. На голову его было нахлобучено нечто среднее между шляпой и кепкой, а единственной примечательной деталью субъекта были сутенерские тонкие усики.
- Да, господин, я прибыл, господин, - с огромным чувством долга в голосе произнес третий в комнате мужчина и почтительно поклонился, задержавшись в таком положении на пару секунд.
- Срочно принести одежду Ее Высочеству! - привычным тоном приказал господин Жердь. Хозяин аккуратных сутенерских усиков кинул на меня порядком изумленный короткий взгляд, но, поскольку, видимо, имел хорошее самообладание, своих мыслей вслух не выразил, только глаза опустил, не смея больше на меня их поднимать.
- Да, господин, я понял, господин, - проговорил он тоном настолько почтительным, словно был жрецов древнего культа, которому суждено было прислуживать верховному божеству. - Сейчас все будет, господин.
- И забудь, что видел Ее Высочество в таком виде, - добавил барон многозначительно. Ратецки тотчас заверил его, что и так совершенно ничего не помнит и не видел.
- Есть одна проблема, господин, - сообщил он перед тем, как юркнуть за дверь.
- Какая, Ратецки? - недовольно спросил барон.
- Служанок нет в доме, господин. Никого из прислуги нет в доме, как вы и просили, господин. Как же Ее Высочество оденется?
- Разберемся, - поморщившись, махнул рукой Жердь. - Просто подай сюда. И горячего чаю с успокаивающим экстрактом N 8. И позаботься о легком ужине. Подай через три чара.
- Будет сделано, господин. - И с этими словами Ратецки исчез, еще раз поклонившись.
- Ох, Ваше Высочество, - вновь обратил на меня все свое внимание господин Колобок. - Зачем же вы убежали? Трудно вам пришлось? Как вы себя чувствуете?
Самый странный сон в моей жизни. Так все ярко и реалистично... Может быть, это осознанное сновидение, о которых я однажды читала в Интернете? Осознанное сновидение - особый вид снов, в котором, осознавая, что спишь, ты можешь делать все, что угодно: летать, путешествовать по любым странам, встречаться с разными людьми и даже переноситься с другие миры, хочешь - в сказочные, хочешь - в книжные... Лишь просто нужно осознать, что ты спишь и захотеть и тогда свершиться чудо... По крайней мере, так писали на форумах. И даже давали разные техники погружения в осознанное сновидение. Начитавшись разного, я пыталась пару раз попытаться попасть в этот диковинный сон, но, конечно же, у меня ничего не вышло, а потом я и вовсе плюнула на эту затею. Но, возможно, сейчас у меня все же есть шанс почувствовать всю прелесть осознанных снов.
Так, что я хочу? Я хочу взлететь. Лети! Лети! У тебя за спиной невидимые крылья.
Я даже руками помахала, как птица и подпрыгнула.
Увы, ничего не произошло. Наверное, я не до конца осознала свое состояние. Нужно себе немного помочь.
Вспомнив одну из техник погружения, я поднесла к лицу ладони и, не мигая, уставилась на них. На форумах писали, что это одна из самых простых и действенных методик вхождения в осознанное сновидение, нужны лишь только тренировки. Следуя данной методике, каждый раз просыпаясь, нужно было подносить ладони к лицу, осознавая это. Расчет был сделан на то, что, возможно, ты поднесешь руки к лицу во сне и осознаешь, что спишь.
Между тем, мужчины наблюдали за мной с одинаковым изумлением в глазах. Кажется, они не понимали, что я хочу сделать.
Господин Жердь, откашлявшись, сообщил:
- Одежда сейчас будет готова, Ваше Высочество. После ужина сразу же направимся в столицу. Его Величество ждет Вас. Через четыре луны первый день золотого месяца. Не смею судить ваш поступок, вы - венценосная особа, а я лишь бессловесный ваш покорный слуга, но он все же, если я могу говорить с точки зрения вашего Наставника, коим являюсь, поступок был опрометчивым. После вашего исчезновения мы чуть с ума не сошли. А когда Эддисон понял, что вы оказались в иномирье, мы едва рассудок не потеряли, опасаясь за ваше жизнь, здоровье и...
Совсем уже ничего не понимая, я перебила барона, хотя к людям старше себя всегда относилась более уважительно:
- О чем вы говорите? Какое иномирье? Какая венценосная особа? Какое исчезновение? Боже, какой странный сон. Безумно странный! - я с досадой всплеснула руками и вновь поднесла ладони к лицу, вглядываясь в них. Сейчас я обязательно пойму, что это мир Морфея и исполню свою крохотную мечту - полетаю в сновидении. Ну, давай же! Осознавай!
- Взлетай, - строго сказала я сама себе. Эффекта так не было.
- Яна, ты во сне, - еще более строго, громко и отчетливо сказала я. - Ты находишься во сне, а твое тело лежит дома, на любимом диванчике.
- Что с Ее Высочеством? - спросил громким шепотом барон у Эддисона. Тот почему-то хихикнул и выразительно покрутил указательным пальцем в сантиметрах десяти от виска.
- Последствия перехода, - таким же не тихим шепотом ответил господин Колобок. - Помутнение рассудка. Временное, - добавил он, увидев угрожающий взгляд господина Жерди.
- Очень надеюсь, что временное. Иначе страдания наши будут долгими. Его Высочество не простит того, что мы не углядели за его племянницей. И лишили рассудка.
- Интересно, как быстро побочные эффекты пройдут...
- Это вам лучше знать, вы же маг.
А я так и не взлетела. И вообще ничего не произошло, только сон становился все более и более реальным, детальным, ярким, как будто бы я, и правда, находилась в незнакомой комнате с арчатым стеклом, за которым садилось солнце, и тысячами книг на обоих уровнях, ко многим из которых можно было подобраться лишь с помощью лестницы на колесиках.
Звуки, краски, запахи - все становилось более реалистичным и объемным, и это пугало. Я замерла, не понимая, что происходит.
- Ваше Высочество, вы больше не хотите взлететь? - вкрадчиво поинтересовался господин Колобок.
- Это вы... мне? - слабым голосом сказала я.
Две вежливые, но крайне удивленные улыбки стали мне ответом.
- Мне? - почти прошептала я. А если это не сон? Я ущипнула себя за руку и с изумлением поняла, что больно. Но ведь во сне... во сне ведь не чувствуют боли, верно?
- Вам, Ваше Высочество, - подтвердил барон, глядя на меня как на душевно нездоровую. - Вам, Ваше Королевское Высочество принцесса Мия Маргарита Н
- Нет, позвольте... Это вы точно... мне? - уточнила я, волнуясь за безопасность своего рассудка.
- Ваше Высочество, вам дурно после перехода? - засуетился господин Колобок. - О, такое бывает, бывает, поверьте! Не стоит волноваться!
- Я не понимаю, - честно призналась я и принялась с новыми силами себя щипать. Было больно! Было очень больно! Да и все остальное вокруг было таким реальным, что я начала понимать, что схожу с ума, медленно, но верно.
В это время в библиотеку вошел Ратецки с одеждой и серебряным подносом, и Эддисон тотчас подал мне чашечку со славно пахнущим разнотравьем чаем.
- Что вы не понимаете, Ваше Высочество? - удивленно спросил господин Жердь.
- Ничего не понимаю, - призналась я, пытаясь подавить внутреннюю панику. - Дело в том, что я... Я никакое не Высочество. Не урожденная Мия Маргарита, как там дальше, не помню, - запуталась я в регалиях неизвестной особы, за которую меня принимали эти двое.
- Н