Помоги проекту - поделись книгой:
И все же она поет — поет тихо, вполголоса, про аистенка, который отбился от стаи. Но голубое небо помогло маленькой птице…
Голос у медсестры, пожилой широкоплечей женщины с рябоватым лицом, добрый, мягкий.
— Ну и хитрая ты, Каравана. — Степик улыбается.
Неожиданно внизу, в больничном дворе, вспыхивает белый, необычной силы свет, и мальчик вздрагивает всем телом.
— Там? — спрашивает он. — Скажи!
— Да, там, в операционной.
Мальчишеское сердце останавливается. Степику кажется, что оттуда несутся страшные крики.
— Не хочу туда, не хочу! — с трудом выговаривает он. — Не хочу, Каравана!
— А еще пионер, и к тому же Степан Железный… — осуждающе произносит Кара Ивановна.
А Степику кажется, что свет проходит даже сквозь стены. Его ждет тяжелая операция. Удаление пораженной туберкулезом почки. Но, может быть, болезнь перекинулась на другую?
— Нет, нет… — так же испуганно, как и мальчик, шепчет медсестра.
— Каравана!
— Я слушаю.
— Уколи.
— Часа через два. А то не будешь спать ночью.
— Я все равно не сплю… Там еще свет?
— Да, идет операция.
— Скажешь, когда закончится.
Свет наконец гаснет.
От страха перед операционной Степику становится хуже. Он снова бредит. Он видит перед собой грушевое деревце, которое он посадил на берегу моря в Аркадии. Перед ним Степик виноват… Оно тоскливо шелестит листвой.
«— Видишь, Степик, какое я одинокое… Зачем ты посадил меня здесь?
— Чтобы тебе кланялись волны и видели все проходящие корабли, — отвечает Степик смущенно.
— Не хочу, я не гордое. Я хочу быть со всеми деревьями вместе в школьном саду… Людям нужны люди, а деревьям нужны деревья…»
«Верно…» — придя в себя, думает Степик.
Время — восемь часов вечера. Кару Ивановну сменяет другая сестра — Анюта, высокая черноглазая девушка. Ее Степик не любит. Она то и дело глядится в карманное зеркальце и подкрашивает свои насмешливые толстые губы. Сейчас она бродит по коридору и чуть слышно напевает:
Степик не может поняты то ли она кого-то передразнивает, то ли поет всерьез эту противную песню?
Когда Анюта заходит к нему с лекарством, он говорит:
— Подвинь мою кровать к окну, я хочу смотреть на звезды…
— На улице ведь дождь. Разве ты не слышишь?
Да, верно, дождь… По всему видно, что он зарядил надолго. Но Степик просит:
— Все равно подвинь.
— Простудишься. Вот лучше прими лекарство и пей до последней капли. Я тебе не Кара Ивановна. Я не стану с тобой церемониться!
Анюта злая. Но руки у нее удивительно легкие. Вонзит иглу, и не слышно.
Дождь идет весь вечер. Всю ночь. Он — хорошая нянька. Всех убаюкал. Больные спят. Даже часы вместо своего обычного «тик-так» глухо и сонно выговаривают: «Хотим спать… Хотим спать…»
Спит и черноглазая Анюта, присевшая на кровать в ногах у Степика.
Но он не спит. Его глаза широко раскрыты, Степик видит перед собой море. Он видит небо. Они озарены светом жаркого солнца. В них он, Степик Железный, как бы весь растворяется. Он — небо, в котором кружатся птицы. Он — море, в котором плещутся рыбы…
II
Кара Ивановна появляется на другой день. Она пахнет дождем.
— Ну, как мой Степик? — сразу интересуется она.
— Трудный. Все бормочет в бреду о каком-то деревце, — говорит Анюта. — Звонил Савелий Петрович Зотов… Завтра осмотрит мальчика…
— Да, за профессором последнее слово…
К Степику не пускают ни папу, ни маму, Степик у них один. Когда мать смотрит на сына, она громко рыдает на всю больницу, словно никогда больше с ним не увидится. Отец Степика молча стоит рядом с ней и до хруста сжимает свои пальцы. После их прихода мальчику становится тяжелее.
На него с грустью глядит Кара Ивановна.
В коридоре раздается звон посуды. Ходячие больные шумно завтракают в больничной столовой.
— Вот и ты, Степик, скоро будешь обедать со всеми.
— Нет, не буду. Я безнадежный…
— Опять ты за свое? Нет, Степик ты не безнадежный. Завтра тебя посмотрит сам Савелий Петрович Зотов, он светило…
III
Светило — толстяк с волосатой родинкой на переносице. От него несет табаком, и сам он весь какой-то табачный. Под халатом рыжий костюм, и глаза тоже рыжие, табачные. Он — старик с седой гривой.
К Степику он заходит с Карой Ивановной.
— А, Степик! — говорит он так, словно знает Степика с самого дня рождения. Он так же, как и все, осматривает мальчика, мнет живот, стучит пальцами по спине и спрашивает, на что жалуется больной. С Карой Ивановной он перекидывается непонятными словами.
— Так, — положив руку на плечо Степика, наконец говорит он решительно, — надо оперировать. Берусь. Ты, Степик, не бойся. И температура у тебя сегодня будет нормальной…
Светило выходит в коридор и закуривает толстую длинную папиросу.
— Ох, какой ты счастливый, Степик!.. Сам… Сам взялся, — смеется Кара Ивановна.
Лицо у нее восторженное, сияющее.
Но Степик не разделяет ее восторга. Он с головой накрывается простыней, пропечатанной с двух сторон черными штампами больницы.
— Сам! Сам!.. — снова слышится голос в коридоре.
Время в больнице тянется медленно.
А за окном другая жизнь.
Там море. Там корабли. Там улица Портовая. На этой улице стоит дом Степика. Старинный. С четырьмя башнями на крыше.
С восточной башни открывается безбрежное море. Поглядишь с южной башни — видно самое синее над городом небо. С северной — над тобой самые золотые звезды. А с западной открываются голубые лиманы…
На Портовой улице находится и школа Степика. «Интересно, кто сейчас сидит за моей партой? — сбросив с себя простыню, думает Степик. — Наверно, ее занял Мотька Орловский. Мотька собирает рыболовные крючки. Крючков у него множество. Крючки селедочные. Крючки кефальные. Крючки белужьи…»
Приходит Кара Ивановна и заставляет Степика измерить температуру. Профессор не ошибся: температура нормальная.
— Молодец, Степик Железный! — говорит она и снова оставляет мальчика одного. Теперь она может заняться другими больными.
А дождь все шумит. В небе полно туч. Там, за тучами, солнце. Нет-нет и оно проглядывает на миг сквозь тучи, и все становится золотистым, словно весной.
IV
За дверью слышатся осторожные шаги. Дверь открывается. Показываются две девичьи головы.
— Спит, — произносит одна из девушек с рыжей косой.
Но Степик не спит. Чуть приоткрыв глаза, он все видит. Это Вера и Люда из женского отделения. Они совсем не похожи на больных. Вид у них цветущий.
— Степик… Маленькое милое существо… — улыбается вторая девушка.
Вся кровь, до последней капли, возмущается в Степике. Он хватает первое, что попадается ему под руку, — это тапочки, и бросает их в девушек.
— А мы тебя пожалеть пришли… Ну и злюка!
— Нужна мне ваша жалость!..
Когда дверь закрывается, Степик гневно повторяет:
— «Существо»!..
Он всхлипывает от обиды. Ничего, он еще покажет этой Верке!
Он поднимается. Подходит к окну. Глядит на деревья больничного сада. Их ветви, перепившиеся дождевой влагой, шумят и качаются, как пьяные. Какие они дружные и веселые. А там на берегу…
Степик надевает на себя халат и тихо направляется к двери. Прислушивается. В коридоре тихо.
Мальчик спускается по служебной лестнице и, никем не замеченный, выходит из больницы.
V
Мотька Орловский, ученик шестого класса, сидит у себя дома и разбирает свои крючки. Мотькино лицо, которое можно нарисовать даже с закрытыми глазами — круг, две косых черточки, две точки и скобка дугой вниз, — сейчас пылает, как само солнце. Сегодня один вилковский рыбак подарил Мотьке крючок для севрюги.
Неожиданно за дверью слышится тихий голос:
— Мотька, впусти!
Мотька, с трудом оторвав глаза от своего богатства, открывает дверь.
На лестнице стоит Степик Железный в больничном халате.
— Ты? — несказанно удивляется Мотька.
— Я.
— Живой?
— Будто не видишь?
— А все говорили, что ты уже не жилец…
— Я жилец!
— Тогда давай обнимемся.
— Давай!
— Ну и смешной ты в этом балахоне… Говори, что нужно?
— Дай мне какой-нибудь костюм, ботинки, и пойдем вместе…
— Куда? Отвечай скорей, а нет — не морочь человеку голову.
— Есть одно дело. — Степик важно приглаживает руками свои мокрые волосы.
Мотька любит не только свои крючки. Все таинственное — вторая страсть мальчика. Он мигом вытаскивает из шкафа костюм, кепку, а из-под кровати — ботинки для Степика. На всякий случай он берет с собой плащ-палатку и карманный фонарь.
— Хочешь, возьмем еще отцовское охотничье ружье, — задыхаясь от усердия, говорит Мотька.
Поделиться книгой: