Чудачка

Глава 5

Цветные кошмары

После обеда во вторник солнышко внезапно вспомнило о том, как усердно оно трудилось летом, взяло да вмазало по уходящей на отдых земле и по опешившим людям внезапным ударом тепла. С непривычки потепление показалось душной жарой.

Надя даже окно, а не форточку, в кабинете открыла и вытащила из шкафа бутылочку минералки. Открутила крышку, выпуская газ. Ледяной и сильно газированной воды девушка не любила, невкусно! Вдобавок горло тут же болеть начинало, стоило забыться и, изнывая от зноя, глотнуть водички из холодильника. По наследству от мамы Надьке досталось слабое горло, не терпящее ледяной минералки и лакомств из морозилки.

Вода приходила в соответствие с желаниями заказчицы, а девушка вооружилась опрыскивателем и, пока в кабинет Степаныча не заглянуло солнце, полезла попшикать водичкой на здоровенную монстеру. Вполне мирную, несмотря на агрессивное звание, лиану.

В приемной что-то дернулось, зашумело, непонятно зазвенело порванной струной и запахло прогорклым маслом, как раз когда Надя заканчивала ухаживать за пышным растением. То довольно топорщило листья, наслаждаясь душем.

– Надюша, я на месте! О, минералка, кстати! – в приемную влетел Степаныч и схватил со стола ассистентки бутылку.

– Ваша в холодильнике, а эта теплая и без газа, – успела выкрикнуть Надя, прежде чем Степаныч присосался к бутылке, чье содержимое почему-то сменило прозрачный цвет на что-то густо-красное с черными протуберанцами.

И пусть ребята в институте часто покупали в магазинах всякую шипучую гадость невообразимой расцветки, Надя ее съедобной не считала. Даже цветочки ею поливать не стала бы. Так и минералку, отвоеванную у шефа, не выпила. Пока тот жадно булькал холодненькой с пузырьками жидкостью, девушка плотно закрутила пробку и спрятала отраву в нижний ящик стола, чтобы в свободную минутку аккуратно вылить в унитаз, надеясь не потравить весь город одним испорченным бутыльком. Все-таки не бледная поганка, после которой и немытые руки могут обернуться смертью!

Странная вода проторчала в столе до конца рабочего дня. Все мысли о ней совершенно вылетели из головы, вытесненные рабочими хлопотами, звонком новой подруги, снова болтавшей о замечательном парне. Эдак между делом Любка еще и повозмущалась произволом начальницы, содравшей целую пятисотку на похороны некстати почившего Толика. Трагическая гибель Хоботкова девушку не особенно впечатлила. Она только порадовалась тому, что не ехала с гонщиком-неумехой в одной машине, и перешла к другому разделу девчачьих сплетен.

Так промелькнул день. Надя уже дошла до двери в приемную, чтобы закрыть кабинет – шеф все равно умотал в администрацию города на какое-то совещание, – когда спохватилась и вспомнила про свои планы по уничтожению отравы. Оставив ключ в скважине, а сумку на ручке двери, Надя подбежала к столу и нагнулась к ящику.

В ту же секунду послышался неприятный скрежет, а вслед за ним грохот и металлический звон. Рухнуло большое тяжелое панно – чеканка по металлу. Эту громадину два на полтора метра приволок когда-то из командировки Степаныч и не нашел ничего умнее, чем повесить над дверью в приемную. Вообще-то место было выбрано по одной банальной причине – других свободных участков стены нужного размера ни в кабинете, ни в приемной не имелось. Кабинет был занят картой и большой панелью телевизора, а приемная шкафами с документацией.

Крепили на совесть, чеканка лишь сдержанно гудела, когда шеф шумно врывался в приемную, грохая дверью. И вот теперь здоровенная, казалось бы на века повешенная чеканка, издав колокольный «ба-а-нг!», в итоге приземления валялась у двери как раз там, где несколько секунд назад стояла Надюха.

– Ой, – тихо сказала девушка, прижав ладошку ко рту.

Веселые усатые парни с кинжалами и девушки с тяжелыми гроздьями винограда в высоких корзинах ничего не ответили. Зато из бухгалтерии прибежали практически все еще не ушедшие домой сотрудницы. Толпясь в коридоре, они заквохтали и загалдели:

– Я всегда мимо проскакивала с опаской, а вдруг шмякнется!

– Ой, как загрохотало!

– Наденька, ты цела?

– Надо было эту махину не вешать, а прислонить к стене пониже, чтоб не прибило никого!

– Все хорошо, – заверила коллег девушка, разглядывая ушки чеканной громадины, в которых застряли три здоровенных самореза. По контурам фурнитуры мелькнули и исчезли оранжевые всполохи. Выходит, работа неизвестного мастера покинула стену вместе с держателями. Кажется, песка в кладке дома оказалось больше, чем иного содержимого, и он не вынес силы искусства.

Совместными усилиями две самые могучие тетушки-бухгалтерши подняли и прислонили шедевр к стене слева от входа. Подальше, чтобы никто о чеканку ненароком не запнулся. Потом всучили Наде конфету «Пчелка», запас коих не переводился у финансистов, и удалились. Надя машинально сунула мармеладину в рот, бутылку в сумочку и повернула ключ в замке, закрывая кабинет.

Повезло сегодня! Не вспомни она про испорченную минералку в бутылке, сейчас бы в карете «скорой помощи» ехала. А это совсем не та карета, в которой стремится прокатиться каждая девушка.

Придя домой, Надюшка, поостерегшись пользоваться раковиной, по-тихому слила минералку в унитаз, а бутылку выбросила в мусорное ведро.

Утро среды началось с взбудораженного Степаныча, явившегося на работу раньше Надьки и встречавшего ее едва ли не в дверях возбужденным шепотом, звучавшим, впрочем, как через рупор. Не умел шеф говорить тихо, хоть режь!

– Надя, надо вызывать полицию! У нас картину украли! Не знаю, правда, на кой она кому-то сдалась и как сперли, но факт – чеканки-то нет! На цветмет, что ли, ее утащили? Вместе с саморезами, сволочи, уперли!

– Не надо полиции, – прыснула в ладошку Надя и ткнула пальцем туда, где притаилось «падшее» произведение неизвестного мастера.

– Во б…лин, – проглотил эмоциональное высказывание шеф, а девушка продолжила:

– Она упала вчера, вот и убрали подальше.

– Никого не пришибла? – озаботился Степаныч не столько и не только здоровьем бесценных сотрудников, сколько самой возможностью травм на производстве, проблемами с трудовой инспекцией и оплатой больничных.

– Нет, но очень старалась, – хихикнула Надя.

– Тогда назад вешать не будем. Я ее Вадьке подарю, чтоб чужих ассистенток не сманивал! Мне вчера на тренировке втирал про твои бесценные советы. Это когда ты успела его личным консультантом по акциям стать?

– В магазине встретились, – бессовестно сдала секретарша приятеля шефа. – Он меня не сманивал, только шоколадку подарил, большую.

– За совет, который ему пару-тройку лимонов принес, – хмыкнул Степаныч, новым цепким взглядом окидывая девушку. – Может, и мне тебе шоколадки за консультации в зарплатную ведомость включить?

– Не надо, пожалуйста, – непроизвольно вырвалось у Нади, и она подалась на полшага назад. – Один раз – не страшно, а все время… Или я ошибусь, или вы не так поймете, что я сказала, или еще что-нибудь неприятное случится. Нельзя…

– Почему? – искренне удивился шеф, заправляя большой палец в кармашек жилета.

– Просто нельзя, – вздохнула помощница. – Одно дело, если у меня само получается, потому что работаю, другое – если специально попытаться сделать. Это уже горького цвета и грязным туалетом пахнет. Плохо объясняю, да?..

Надежда растерянно замолчала, не зная, как перевести интуитивные ощущения на человеческий язык слов. И это она еще промолчала про цветные нити, ниточки и их сплетения вокруг…

Но Степаныч дураком не был, и хоть в мистику не верил, зато за эти месяцы крепко-накрепко поверил в свою ассистентку. Потому хмыкнул, потер подбородок и кивнул. Не следует, так не следует! Больших барышей на ровном месте не срубишь, а бесплатный сыр в мышеловке только для второй мышки бывает.

– Да, Надюш, – спохватился шеф, хлопнул себя по груди и полез в потайной нагрудный карман жилета.

Эту одежду он в неформальной обстановке носил на работе вместо пиджака, потому как удобнее и влезает всего много. Столько, сколько надо, и еще чуток сверху. Супруга Виолетта Николаевна, истинный образец элегантности и вкуса, никак не могла отучить мужа от тяги к простецким жилетам и в конце концов махнула на неисправимую половину рукой.

Из обширного потайного кармана Степаныч извлек стопку небольших прямоугольников с надписью «приглашение» и крупными бордовыми розами. Одно приглашение вручил секретарше лично в руки, остальные шлепнул на ее рабочий стол.

– Дарья Вадимовна свой юбилей будет отмечать на следующей неделе. Просила меня всем приглашения раздать заранее, чтобы народ успел приготовиться. Сама от дочки из Европы только послезавтра вернется. Своим трепушкам в бухгалтерии не доверила, сюрприз не получился бы. Скоро будем юбилей нашего главбуха праздновать! А пока на тебе и Бомбошкине подарок. В бизнес-центр идите. Дарья фоторамку хотела. Подберете ей что-нибудь приличное.

– Я в фоторамках не разбираюсь, – сразу предупредила Надя, не отказываясь, однако, от поручения.

– Ничего, зато Бомбошкин в технике шарит, а ты внешне посмотри, чтобы вам, женщинам, понравилось, – дал инструкции начальник.

Надя смирилась с распоряжением босса, не уточняя, что ее женский вкус на вкус Дарьи Вадимовны похож мало. Вернее, совсем не похож. Впрочем, в чем-то Геннадий Степанович был прав. Какая именно вещь может прийтись по вкусу бухгалтерше, любительнице сиреневого цвета и пушистых котиков с плоскими мордочками, девушка примерно представляла. А Андрею Бомбошкину, компьютерщику, связисту и главному (потому как первому и единственному) специалисту по офисной технике, останется только проверить подарок по своему профилю.

У Степаныча слово с делом не расходилось и на потом не откладывалось. Озадачив Надюшку, он тут же крикнул через приоткрытую дверь, уловив краем глаза неспешное движение на лестнице в коридоре:

– Андрей, зайди!

Подпрыгнув мячиком на месте от грозного окрика шефа, Андрей скатился со ступенек и явился пред темные, потому что карие, начальственные очи.

Весь мягкий, круглый и улыбчивый, парень в вечном бежевом свитере и джинсах вызывал у любого лица женского пола родительско-дружественные ассоциации, а у мужчин – желание покровительствовать. Даже Степаныч на технаря почти не рычал, что, однако, не мешало Бомбошкину побаиваться грозного шефа и стараться как можно реже попадаться ему на глаза. Тактика оказалась верной. Если парня не видно на переднем плане, значит, работает – так рассуждал босс и одобрительно хмыкал, заставая Бомбошкина ползающим в бухгалтерии под очередным столом в поисках проблемы очередного не поладившего с дамами-бухгалтерами устройства.

Начальник дал короткую инструкцию насчет подарка. Андрюша, выражая готовность отправиться за фоторамкой для главбуха, закивал так энергично, что Надя слегка испугалась за шею специалиста. Но ничего, обошлось без вывиха.

Зато через пятнадцать минут они шагали к бизнес-центру. Здание находилось через дорогу от офиса. В нем имелось целых два крупных магазина, вовсю конкурировавших друг с другом в борьбе за сердца и кошельки покупателей. А что принадлежали эти магазины одному и тому же собственнику, так об этом гоняющимся за скидками и акциями клиентам было неведомо.

Сейчас как раз акция на нужный товар проходила в «Золотых горах», а «Сила техники» объявила хозяйственный сезон, потому народ спешил туда за холодильниками и стиральными машинами.

В «стиралках» и «морозилках» Бомбошкин не разбирался совершенно. Зато о фоторамках знал столько, что не успел вывалить на голову бедной Надежды и десятой доли «занимательной» информации за время пути от офиса до точки продаж.

Нет, Надя не останавливала разошедшегося айти-специалиста, потому что болтающий взахлеб Дима излучал приятный аромат пончиков в сахарной обсыпке и сиреневый энтузиазм. Почему этот энтузиазм был сиреневым, Надя не смогла бы объяснить и под страхом смертной казни, но что было, то было.

Айтишник сыпал названиями рамок, перечислял их достоинства, начиная от возможности подключения ю-эс-би, кончая встроенными динамиками, болтал про четкость изображения… Словом, Наде перед витриной с товаром осталось только обозначить рамки поиска нужной вещицы: красное, сиреневое или розовое, но ни в коем случае не черное.

Скучающий менеджер, почуяв родственную душу, обсуждал с Бомбошкиным объем памяти, число пикселей, разъем и дополнительные функции. Надя в качестве живой мебели разглядывала ассортимент, а потом ткнула пальцем:

– Андрюша, выбирай из этих, какая лучше. Другой цвет Дарье Вадимовне не понравится. Все равно «ю-эс-би разъем», «пиксель» и «разрешение экрана» для нее будут звучать как ругательства.

Дима печально вздохнул, понимающе переглянулся с менеджером Борисом (в каких зверских условиях приходится работать!), наступил на горло собственной песне и подчинился женскому произволу.

И пусть Бомбошкин немножко бурчал себе под нос, но покупкой был явно доволен. Более того, вернувшись в офис, даже потащил Надю в свой кабинет-серверную в подвале, чтобы подключить будущий подарок еще разок и хорошенько его потестить, а может, и закачать несколько фоток для проверки.

Намурлыкивая себе под нос нечто динамичное, Андрей закружился по серверной большим шмелем, выискивая подходящую флешку, и отыскал-таки набор фото и подборку видео с новогоднего корпоратива. Нет, на столах никто не танцевал и стриптиз не показывал, людям и так было весело. Конкурсы, организованные маркетологами, концерт, вкусная еда – обиженным не ушел никто, кроме, может быть, Валеры из снабженцев, получившего очередной от ворот поворот от Вероники из экономического.

Довольно побулькивая, Бомбошкин усадил Надю в компьютерное кресло, сам плюхнулся на железный табурет рядом и гордо щелкнул пультиком от фоторамки. Дескать, о как я!

Надя заулыбалась мелкому позерству, следя больше за технарем, чем за прибором. Потому пропустила момент, когда экранчик полыхнул ядовитой желтизной и снова перешел на нейтрально-серый. А Бомбошкин восхищенно выдохнул:

– Вау, тут, оказывается, трейлер к ужастику закачан был! Ну и морда! Весь лиловый, череп не череп, монстр не монстр, да еще не то дым, не то слизь желтая сочится отовсюду! Зачетно! Куда там пожирателям снов из «Третьего кошмара»! Интересно, когда на экраны пустят? Что-то я до сих пор анонса не видел. Любишь ужастики, Надь?

– Не особо, – честно призналась девушка, которой все эти маскарадные пляски, с ее-то особенностями восприятия, казались халтуркой на детском утреннике в деревеньке Гадюкино. Один кукольный или накрашенный под кукольного уродец-актер пытается сделать вид, что пугает других, а те старательно делают вид, что пугаются. При этом страшно только тому, кто принимает такие штуки всерьез.

– А… ну да, ты же девушка, тонкая натура, – вздохнул парень и попытался, щелкая пультом, поставить ролик на повтор. Не тут-то было! Ролик обнаружить не удалось.

– Эх, самостирающийся после разового воспроизведения, а я даже названия не увидел, – пожалел айтишник и тут же утешил сам себя: – Ладно, в сети пошарю, найду. Такая летающая фиолетовая харя точно редкость! Давай фотки посмотрим. Как тут с четкостью и яркостью, может, что подрегулировать надо.

Надя честно отсидела еще с десяток минут, пытаясь уловить нюансы цветопередачи и разрешения экрана. Разумеется, без особых успехов. Потому просто немного поглазела на фотографии из праздников и будней офиса (у Бомбошкина обнаружилась недурная подборка фото, сделанных коллегами и отщелканных лично) и, как только сочла возможным, сбежала к себе в приемную, оставив технаря колдовать над тонкостями настройки и упаковкой чуда техники обратно в коробку.

– Купили? Денег хватило? – только и спросил Степаныч.

– Да, лиловая, еще на букет с избытком осталось, а красивый подарочный пакет нам к коробке и так дали, – отчиталась Надя, закрывая вопрос.

Глава 6

Дружба – это чудо!

Вечером, как договаривались, забежала Люба, довольная, как мытый слон, и легкая, как птичка по весне. У нее наклевывался роман с тем самым парнем из кафе. Отношения после похода в кино и прогулки как раз входили в стадию конфетно-букетного периода. Потому глазки у девушки блестели, щечки покрывал совершенно естественный румянец, а рот не закрывался ни на секунду.

Надежда слушала спокойно, ей было интересно и, пожалуй, приятно ловить отголоски оттенков и ароматов Любы. Сейчас от нее веяло засахаренными апельсиновыми дольками и цветущей вишней. Надя не столько слушала, сколько нюхала и улыбалась.

Раздухарившаяся девица порхала по небольшой комнате, машинально касаясь всяких мелочей: то статуэтки забавной собачки, то картинки из песка в рамке, то маленького флакончика-пробника летней туалетной воды, забытой на столике. Когда подруга коснулась зеленого стекла, там сверкнула черно-зеленая искра. Надя сама не поняла, что произошло, но апельсиновый и вишневый ароматы вдруг сменились на горько-кислую вонь прогорклого масла, замешенного на тоскливой безнадежности. Люба всхлипнула и, закусив губу, метнулась к приоткрытому окну.

Не почувствуй Надя изменения запаха подруги, наверное, и сделать-то ничего не успела бы. А так… Может, это и неблагородно, но Надя выставила ногу, Люба запнулась за нее и грохнулась на ковер, больно стукнувшись локтями, коленями, подбородком и до крови прикусив язык. Да еще и юбка по шву распоролась.

– О-у, – взвыла Люба, к которой вернулись ее вкусные и нежные запахи. – Надь, чего со мной было?

– А что было? – вопросом на вопрос, чтобы узнать причину смены аромата подруги, уточнила девушка.

– Не знаю! Я же не психическая. А тут вдруг накатило. Все таким гадким и бессмысленным показалось, а окошко твое как единственный выход светилось. Нырнуть в него рыбкой – и лететь, как птица…

– Пятый этаж, – констатировала Надя и попыталась неловко пошутить: – А ты ни плавать по воздуху, ни летать пока не умеешь, так что лучше ножками давай, птичка моя и рыбка.

Любка всхлипнула, порывисто обняла подругу и расплакалась от облегчения.

Надюша гладила Любу по спине и следила за тем, как ошметки черно-зеленой искры во флакончике бледнеют и исчезают. И вот уже ничего зловещего нет. Невинный маленький пузырек, способный подарить лишь капельку аромата арбуза и мяты.

– Господи, Надька, если бы не твоя подножка… Что на меня нашло? – еще разок жалобно всхлипнула Любка. – Я что, чокнулась?

– Ты совсем-совсем нормальная, Любаш, я тебе чем хочешь поклянусь, – твердо ответила Надежда.

– А это? – Губы собеседницы снова затряслись, а взгляд на окно за белым тюлем вызвал судорогу страха.

– А это порча была, – решительно призналась Надя. – Чья, не знаю, но видеть кое-что порой получается, потому меня чудачкой и дразнят.

– Кто-то навел на меня порчу? – испугалась и одновременно ужасающе восхитилась Любка. – Кто бы это мог быть? Светка, у которой я парня отбила? Хотя нет, она уже другого нашла… Блин, тогда надо эту пакость с концами убрать. К бабке-шептунье, что ли, съездить, в Бобровке, говорят, хорошая живет, только берет дорого… А что и как ты видишь?

Девушка, оставив страх, тараторила без остановки, забалтывая свои переживания и строя планы. Благо прикушенный язык уже почти не болел.

Надя же достала из тумбочки шкатулку со швейными принадлежностями и тюбик с ранозаживляющим гелем. Нитку с иголкой, поскольку сама с ними не дружила, вручила Любаше для зашивания юбки, а сама принялась мазать колени подруги.

– Я цветами и запахами порой вижу. У тебя запах плохим стал и цвет грязным, а сейчас все по-прежнему. Снялась порча. Наверное, она на одно действие нацелена была, а как не вышло, так и распалась, исчезла. Сейчас на тебе никакой порчи нет.

– Точно? – прищурилась Люба.

– Точнее не бывает, – заверила Надежда.

– Тогда пошли в парк, – позвала подруга, решительным пинком отбрасывая панические мысли.

– Пошли, – согласилась девушка, только теперь по-настоящему начиная понимать анекдот на тему «порой на что-то согласиться бывает проще, чем объяснить, почему не хочешь». Настроения гулять после мерзкого случая с какой-то пакостью, попавшей в духи, не было, но раз обещала…

Впрочем, оптимизм неунывающей Любки оказался столь заразителен, что Надежда отложила на время все свои заботы и получила истинное удовольствие от совместной прогулки. Любаша ухитрилась затащить ее не только на колесо обозрения (это-то ладно!), но даже в тир. В палатке Надя так безбожно мазала дротиками по надувным шарикам, что вызвала своей косорукостью настоящее восхищение у дедушки-продавца. Дескать, видал я мазил, но таких мастеров отродясь не попадалось! От щедрот восхищенной снайперской души старикан даже выдал Наде награду: колбочку с мыльными пузырями, за что получил от двух девушек по звонкому поцелую в каждую щеку.

Подруги баловались как дети, выдувая стайки радужных пузырей. Те посверкивали в лучах закатного солнца, просачивающегося сквозь пестрые, точно мелированная головка модницы, деревья. А потом девушки подарили остатки пузырей первому попавшему карапузу, чьи завидущие глазенки выдали его желания. Пацаненок в ответ всучил щедрым дарительницам по жевательной конфете из кармашка и вприпрыжку помчался к бабушке хвастаться подарком.

Домой после восьми вечера Надя входила с улыбкой, которая тут же сползла с губ от вида огорченной матери. От той веяло горькой календулой и синей печалью.

– Что случилось? – выпалила девушка с порога, едва прикрыв дверь. Сердце екнуло, опасаясь новой беды.

– Адениум погиб, – горестно пожаловалась дочке цветовод-любитель. – Еще с утра зелененький был, с бутонами розовыми в обсыпку, а сейчас черный. А я ведь его так хорошо полила. Специально для него бутылочку поменьше отмыла, чтобы в поддон лить, а не под корни.

– Мама, ты из ведра бутылку синенькую с оранжевой крышкой доставала? – мертвым голосом уточнила Надя, проверяя очень нехорошее предположение.

– Ну да, – пожала плечами Вера. – Я же ее горячей водой ошпарила, прополоскала. Там же не газировка или другая какая дрянь, обычная минералка была.

– Ох, мамочка… – только вздохнула Надя и попросила: – Бутылку вместе с водой в мусор выброси и больше ничего из нее не поливай. Там отрава была.