Нептун (ЛП)

Как он мог это заметить из стремительного потока машин на магистрали — загадка. Если, конечно, Теннесси не переполнен благодетелями, готовыми круто развернуться ради помощи кому-то. В любой другой день и время, я бы непременно это оценила.

Но в теперешней ситуации, мне хочется придушить этого мужика. И обругать Теннесси на чем свет стоит, за культивирование столь отзывчивых граждан.

Гален хмуро косится на мужчину.

— Мы не нуждаемся в помощи, спасибо.

Мужчина смотрит в мою сторону, явно преувеличивая сложившуюся ситуацию. И вид у него такой, словно звать его Гершелем. Или Грейди[1].

— Все в порядке, юная леди? — обращается он ко мне.

Гален понимает, к чему тот клонит, откидываясь на спинку сиденья и позволяя Гершелю/Грейди получше меня разглядеть. Я его прибью. И не только за то, что незнакомец переживает о моей чести и достоинстве больше, чем он сейчас.

— Было в порядке, — многозначительно отвечаю я.

Мужчина прокашливается.

— Что ж, простите за, э… вторжение. Хорошего вам дня. — Выглядит это так, словно он собирается порадовать нас своим уходом, но затем возвращается к окну. В замешательстве чешет затылок. — Знаете ли, тут вот надвигается сильная гроза. Может, вам стоит поторопиться к месту назначения. — С этими словами, он удаляется. Мы выжидаем, пока не раздается лязг двери его пикапа, прежде чем снова задышать.

По крайней мере, я жду.

Гален крепко обхватывает обеими руками руль.

— Пожалуй, на сегодня нам стоит сделать перерыв.

Я знаю, он не слишком хорошо водит в плохую погоду. Но не думаю, что он говорит о вождении. Крошечный узелок разочарования разрастается у меня внутри.

— Ладно, — отвечаю я ему. А чего я ожидала? Он просто совершает правильный поступок. Вот только, хочу ли я, чтобы он так и поступил, или нет?

Он переводит взгляд на меня.

— Нет, в смысле, если собирается дождь, тогда нам стоит… В смысле…

Я смеюсь.

— Что, язык заплелся?

Он тоже улавливает двойное значение сказанного.

— Эмма.

На этом моменте я отворачиваюсь к окну. Стоило мне задержать взгляд секундой дольше — и мне был бы гарантирован еще один визит на его колени, чего бы он сейчас явно не хотел. Я начинаю подумывать, что не знаю, чего хочет Гален. И начинаю сомневаться, знает ли он это сам.

Возможно, к концу этой поездки, мы оба сможем это выяснить.

Я достаю телефон и пролистываю ссылку, которую нашла ранее. Я чувствую, как жар отступает от моих щек, хотя губы все еще словно пылают огнем.

— Здесь несколько туристических зон поблизости. Источники. Пещеры. По-моему, идеально для разминки.

Гален вздыхает.

— Звучит просто прекрасно. Чем дальше от людей, тем лучше.

Ничего не могу поделать, но и в этих словах я ищу двойное значение.

Глава 6

Гален заходит на мелководье, распугивая лягушачий хор поблизости. Дуновение ветерка лишь слегка волнует поверхность источника, а стайка перепуганных пескариков уже взвивается со дна, покрывая рябью воду. Гален удивляется, как ни одна птица не воспользовалась такой возможностью подкрепиться. Наверное, вся пернатая живность в округе упитанная и довольная жизнью — если здесь тебе и лягушки, и мошки-букашки, — к чему же тогда мочить перья? Птицы рождены для воздуха.

Так же, как и Сирены рождены для воды. Волей-неволей, но его все же одолевает мысль: если Сирены рождены для воды, то что же я делаю здесь, на суше?

Но затем причина его присутствия здесь хлопает дверью внедорожника. Эмма, должно быть, уже переоделась в свой купальник — и к счастью, он хорошо ее прикрывает. После его сегодняшнего срыва, он просто не может позволить ей шастать поблизости в раздетом состоянии. Даже закон не смог сдержать его сегодня, когда она сидела у него на коленях, склоняя к тому, чего он делать ну никак не должен. Но Эмма воспринимает его самоконтроль — или то, что от него осталось, — как отстраненность. Он старался пояснить ей важность закона, хоть и сам задавался вопросом — а так ли он важен?

Смахивает на то, что Тритон и Посейдон руководствовались скорее суевериями, чем здравым смыслом, создавая свой закон сотни лет назад, принудив затем своих подданных к подчинению ему страхом, а не убеждениями. Гром же совсем другой, и Гален это знает. Он лишен предрассудков, используя то, что люди называют «прогрессивным подходом». И у Галена есть подозрения, что и Антонис такой же, раз он столь охотно принял внучку-полукровку.

Но закон и так находится на грани, благодаря признанию Эммы монархами. Соблюдение всех остальных аспектов закона сейчас важно как никогда, если королевские семьи хотят вернуть доверие обоих королевств. Доверие Архивов. Общин. Бывших «Верных» — прихвостней-последователей Джагена.

Недоверию нет места, если они стремятся объединить королевства.

Гален знает, что придет время, когда люди их обнаружат. Гром об этом тоже знает. И когда это случится, у Сирен будет больше шансов выжить, если они будут действовать сообща. Больше никаких безмолвных войн. Больше никаких восстаний теми, кто будет бросать слова на ветер и не следовать своим обещаниям. Если и есть время, когда они не могут позволить себе раздор, то именно сейчас.

Звук босых ног Эммы, ступающих по листьям, отвлекает Галена от его мыслей. Кажется, что с каждым её шагом кровь нагревается и течет свободнее. Напряжение покидает его, и все эти проблемы королевств поглощаются воздухом, чтобы выпасть на него дождем уже в другой раз. Потому что прямо сейчас у него есть Эмма.

Он думает о том, что она сказала в машине. Об их «уговоре». Она подождет меня, если я подожду ее. Но есть ли еще причина ждать? Он мотает головой. Конечно же, есть, идиот. Если не ради закона, то ради доверия королевств.

Гален не сдерживает улыбки, когда звук ее шагов обрывается спотыканием и оханьем. Эмма на земле и вполовину не так грациозна, как в воде. Пожалуй, стоит ей об этом намекнуть — насколько ближе ей вода, чем суша. Насколько проще жить в океанах, чем выходить на берег и строить отношения с людьми, которые все равно умрут и….

— Ого, ты только посмотри на эти тучи, — восклицает она, с плеском заходя в воду. Затем ее тонкие пальцы переплетаются с его, и остаток его тревоги уносится прочь вместе с усиливающимся ветром. — Мы будем в безопасности в воде?

Он быстро чмокает ее в кончик носа — единственное безобидное место для его губ сейчас. Не давая ей времени надуться, он тянет ее в воду. К его облегчению — и разочарованию — она надела сдельный купальник и подходящие к нему шорты. — Все будет в порядке.

— Сможешь обогнать вплавь молнию? — половина ее фразы звучит на поверхности, половина под водой. Она хихикает, когда ее голос искажается на мгновение.

— Не буду хвастать, что могу обогнать молнию, — замечает он, утягивая ее все глубже и глубже. — Но и не буду отрицать, что не смогу. — В конце концов, Дар Тритона превращает меня в самую быструю Сирену на планете. Если бы Эмма оказалась в опасности — он бы не уступил молнии.

На долю секунды, завитки волос Эммы переплетаются с завитками последних лучей солнечного света, щекочущего поверхность источника, и вдруг она оказывается окутана ореолом золотого тепла. Гален пытается вспомнить, как дышать. Если бы он знал, что родниковая вода может быть такой сияющей, он нашел бы ее раньше.

— Что? — удивляется она. — Что-то позади меня?

— Теперь я понимаю, почему люди повсюду таскают с собой камеры. Никогда не знаешь, когда к тебе подкрадется совершенство и явит себя миру.

Она подплывает ближе к нему, но он держит ее на расстоянии вытянутой руки от себя. Отворачиваясь, он надеется перенаправить её внимание от того, что, как он знает, будет воспринято ею как отказ, и сфокусировать его на том, что под ними. — Там внизу вход в пещеру. Ты его видишь?

Эмма кивает.

— Как думаешь, там безопасно?

Гален смеется.

— С каких это пор ты стала беспокоиться о своей безопасности?

— Ой, молчи уже, — ворчит она, когда они направляются ко входу.

Но все же, он жестом показывает ей держаться за его спиной. — Если там внизу и есть что-нибудь, то пусть оно сперва попробует на вкус меня, пока ты будешь уплывать прочь, рыбка-ангел.

— Это не тебе решать.

Гален останавливается — Эмме требуется время, чтобы ее глаза приспособились к темноте на глубине, ведь когда они попадут в пещеру, даже мерцание молний на поверхности не сможет к ним пробиться. — Привыкла? — спрашивает он спустя какое-то время.

Вместо ответа Эмма устремляется вперед. Он притягивает ее к себе — ближе разумного предела, но не так близко, как ему бы хотелось. Такое чувство, будто тепло ее тела перескочило к нему, несмотря на холодную воду и его толстую кожу. И с каких это пор тепло вызывает у него мурашки? — Ладно, — выпаливает он, больше раздраженный самим собой, чем Эммой. — Мы поплывем вместе. Но клянусь трезубцем Тритона, если ты попытаешься вырваться вперед…

— Бок о бок меня вполне устроит, Гален. — Она не успевает добавить еще что-нибудь остроумное, останавливая их обоих. — Посмотри. Это поразительно.

Он прослеживает ее взгляд к ряду остроконечных скал над ними, напоминающих ему о входе в Пещеру Воспоминаний. Все пики, выныривающие из земли, выглядят словно зубы, готовые раздавить и разжевать любого, кто осмелиться проплыть через них.

И если Эмма в восторге от увиденного здесь, то он с нетерпением ждет момента, когда же она сможет познакомиться со всем разнообразием пещер. Не только пещерами в пресноводных источниках, но и в самых глубинах океана, где обитает лишь морская живность, испускающая собственный свет, чтобы привлечь добычу. Возможно, однажды, когда все немного уляжется, он возьмет ее с собой в Пещеру Воспоминаний. Ей бы там очень понравилось.

— То самое место в фильмах ужаса, когда следует повернуть обратно, — комментирует она, когда они проплывают мимо первого ряда «зубов». Ее голос веселый, но когда он останавливается, она цепляется за его руку.

— Что? Что-то не так?

Гален мягко отталкивает ее и отплывает на пару метров в сторону.

— Ты чувствуешь… тяжесть?

— Нет. Почему? Я стала тяжелее?

Он закатывает глаза.

— Ну тогда что ты имеешь в виду под «тяжестью»?

Гален взмахивает хвостом, глядя на него, как будто тот размешивает грязь.

— Здесь все чувствуется иначе. Движения требуют больших усилий. Разве ты не замечаешь?

Эмма пожимает плечами. — Думаю, немного. Наверное, это из-за пресной воды. В соленой все лучше плавает.

— Но ты не чувствуешь разницы?

— Я бы не заметила, если бы ты не сказал.

Он находит ее руку и переплетает с ней пальцы.

— Я тебя отвлекаю, да?

Она улыбается. — Даже не представляешь, насколько.

Гален тянется к ней, намереваясь оставить на ее губах малюсенький поцелуй. Только невинный, абсолютно контролируемый поцелуй, не имеющий ничего общего с той страстью в чистом виде, которую ему едва удалось сдержать этим утром. По крайней мере, он на это надеется…

Но тут его поражает слабый электрический импульс, который то приходит, то уходит. Сперва, колючий и назойливый, он в одну секунду становится трепещущим и мягким. Не может быть, чтобы это была молния.

Просто не может. Ему уже приходилось ощущать удар молнии о воду — и глазом не успеешь моргнуть, как сквозь тебя словно проносится шальная волна, без предупреждений или извинений. Да, она вызывает покалывание. Но совсем другое.

Это же чувствуется как… Но разве может быть?

Он качает головой. Нет. Не может такого быть, чтобы я чувствовал пульс.

Потому что у Сирен пульс совсем не такой — он сильный, а не словно дразнящее покалывание, которое он едва ощущает кожей.

Тогда что бы это могло быть?

Глава 7

Паникующий Гален — явление весьма редкое. Поэтому, когда тревога отражается на его лице, а все тело напрягается, словно натянутая струна — я сама на грани ужаса. Особенно, когда мы находимся в брюхе незнакомой пещеры с острыми зубами, и каждый раз, как за нами гремит гром, кажется, будто это она ревет с голоду. А судя по лицу Галена, ему самому пришла мысль, что мы можем выглядеть весьма аппетитно.

— Гален, я понимаю, ты занят, изображая крутизну и все такое, но тебе придется сказать мне, что происходит, и прямо сейчас.

Вот почему когда кто-то закрывает тебе рот рукой, так и хочется закричать?

— Веди себя смирно, ангельская рыбка, — шепчет он мне на ухо, еще плотнее прижимая ладонь к моим губам.

Крик рвется из меня наружу, заставляя дрожать голосовые связки. Сглатывание не помогает.

— Я… Мне кажется, я что-то чувствую.

— Что-то? — повторяю я, но из-за его руки получается «Фтото?» Я думала, Сирены могут чувствовать лишь друг друга, а не предметы или животных, или о чем там еще говорил Гален. Хватит закрывать мне рот. Медленно, я отвожу его пальцы от моего лица, показывая ему, что я не собираюсь ничего делать. Ни резких движений, ни громких звуков, ни плыть вперед.

Уж точно не плыть вперед.

— Что ты имеешь в виду под этим «что-то»? — шиплю я.

Гален не сводит глаз с туннеля впереди нас. Всего через несколько футов пещера делает крутой поворот направо — туда мы, в общем-то, и направлялись, прямо в ее недра.

— Я чувствую…что-то, — тихо говорит он. — Это не Сирена, я уверен. Я никогда не чувствовал подобного прежде. — Он укрывает меня за своей спиной и я не противлюсь. — Что бы это ни было, оно прямо за углом. И приближается.

Я прижимаюсь лбом к его широкой спине.

— Ты пытаешься меня напугать? Потому что у тебя получается.

Он усмехается и я немного расслабляюсь.

— Я не пытаюсь тебя напугать, честное слово. Просто это…любопытно. Тебе не интересно увидеть, что же это такое?

Тут я замечаю, как мы движемся. Вперед. С каких это пор Гален стал любопытным? Обычно, он всегда первым тянет меня назад.

— Но ты же не знаешь, что это такое? Вдруг это опасно? Какая-нибудь доисторическая кузина «Челюстей»?

— Кого?