- Нормально, а что такого? Розик, поищи пластиковую бутыль с дырками, где-то я ее оставил.

- Ага, - он живенько снялся со стульчика и унесся в дом, откуда доносилась негромкая музыка и женский смех.

- Пива принести? - спросил Кирилл, туша папироску в консервной банке.

- А то! - усмехнулся Дима.

- Послушайте, - продолжал я гнуть свое, - и что, вас совсем ничего не удивило? То есть, совсем никто?

- А чего такого удивительного? Подайте пепелярку, если не трудно.

- Да, конечно, - приподнявшись, я протянул ему банку. Божедар, вытянув ноги, мечтательно рассматривал первые звезды, лениво отмахиваясь от редких мошек.

- Чему, в сущности-то удивляться? - Дмитрий закончил нанизывать мясо и разложил шампура на мангале, - можно подумать, никто никогда не слышал о кентаврах или крылатых людях. Можно говорить, что это сказки, там мифы, но ничто на лысом месте-то не произрастает. Что мы, в сущности, вообще знаем о народонаселении нашей планеты? Да ничего особенного, вон, в пампасах чуть ли не небоскребы находят, а кто их построил, какие такие туземцы? Столько на свете уголков, которые цивилизацию эту постороннюю к себе не пустили, и пускать не собираются, у них свое мироисповедание. Ну, где Розик с бутылем?

- Ро-о-озик!!! - набрав воздуха, крикнул Божедар.

- Бегу, бегу!! - раздалось из дома.

Кирилл принес запотевшие бутылки пива, Степан отказался, он снялся с места, покружил и вернулся с какой-то чурочкой. Вытащив из кармана брюк перочинный ножичек, он самозабвенно принялся что-то вырезать. Розик доставил тусклую мятую бутыль с дырками.

Чудесный получился шашлык! сочный, ароматный, словно из молочного поросенка! Немного удивило меня то, что Кирилл уплетал мясо наравне со всеми.

- А разве это не противоречит вашей религии? - опять полез я, куда меня не просили, и получил неохотный ответ:

- Я задавал этот вопрос своему учителю, спросил, можно ли употреблять в пищу мясо птерозавра, на что он ответил - на здоровье, если где найдешь.

Видимо буддисту не особо хотелось со мной дискутировать, да и я никак не мог найти общих тем, поэтому просто продолжил трапезу. Под ароматное мясо с тонкими колечками лука и печеными овощами сказочно шло ледяное яблочное вино!

- Кстати, Божедар, машину-то мою вытаскивайте, да продавайте куда подальше, хоть и небольшие, всё-тки денежки в копилку, у меня там еще и карманный компьютер, подключенный к Интернету есть - сколько-то и за него выручить можно.

- Вы... уверены?..

- На двести тридцать, - отмахнулся я.

- Нет, компьютер продавать не станем, полезная вещь, особенно для вас, как для писателя, тем более если к Интернету подключен... кстати, а что это такое?

Тем временем Рэм с семейством расположились за специально оборудованными под их физические потребности стойками, мы же вальяжно заблаженствовали в плетеных креслах. Стемнело, у крыльца зажглись медовые фонари, из маленького магнитофончика мурлыкала музыка, я смотрел на небо и не мог найти ни единого знакомого созвездия...

Ароматное яблочное вино оказалось невероятно коварным - быстро же я захмелел! Я успел уже продемонстрировать себя истеричной плаксой, не способной наладить контакты ни с одним буддистом, теперь этим милым людям предстоит увидать меня еще и крепко выпившим...

Пьяным я себя не любил, и расслабляться предпочитал в одиночестве, потому как, стоило мне, хорошенько поддать в компании, как я впадал в плюшевую сентиментальность и неизбежно принимался вспомнить свое, никому, даже мне самому уже не интересное, детство.

Ощущая себя отчаянно глупым и некрасивым, я улыбнулся, и что-то залепетал насчет "речушки" и "освежиться бы". Первым мою бессвязную просьбу понял китаец-кореец Степан, он быстро закивал, улыбаясь и повторяя:

- Купаца буим, буим!

Но я хотел "купаца" сам, в одиночестве поплескаться в прохладной водичке, засунуть голову в песок... чтобы из нее вышел хмель, как электрический ток из тела... я даже не хотел, чтобы меня провожали, я был абсолютно твердо, твердо до тупости уверен, что все уже здесь знаю, и ни за что не заблужусь.

Мне объяснили дорогу к ближайшему водоему, и я, заплетаясь, отправился в путь.

Блуждая меж гладких, облитых каким-то особым торжественным лунным блеском стволов, я зачем-то пытался размышлять путанными, тусклыми урывками. Из головы упрямо не выходила Луната с изящно вылепленной, гордо посаженной головкой, увенчанной упрямо кудрявым роскошеством... и я, как мог, гнал всякие, по моему мнению, преступные мысли о жене своего друга!

Луна светила огромным театральным фонарем, мне казалось, что я нахожусь не на природе, а в помещении, и бреду по изумительно декорированной сцене... Деревья расступились, и я очутился у идеально круглого озера. Слышался корабельный плеск воды, это горная речка торопилась в озеро и так же поспешно покидала его, исчезая где-то в беспросветной полуночной чаще. На озерном берегу виднелась небольшая набережная, мостик со скамеечкой под зонтиком, а над водой, в местечке, где река вливалась в озеро, дремал домик на сваях. Очарованный до слез этим пейзажем, я спустился по тропинке ближе. Пресыщенная луной горная вода, тягучими ртутными струями переливалась с камня на камень. Ни звука, ни птичьего вскрика, только вода, дремотные травы, да громадный прожектор луны, неопознанным летающим объектом зависший над озером...

Загипнотизированный плоским серебристым диском, я пошел на мостик, добрался до конца и замер, не дыша. Никогда еще не видел такой луны так близко! - только руку протяни и коснешься чуть шершавой прохладной поверхности, и останется на пальцах след белесой пыльцы, как с бабочкиных крыльев... и запахнет первым снегом... От чувств, теснящихся в груди, мое дыхание почти остановилось, мне отчаянно захотелось вспомнить, узнать, был ли в молодости я у кого-нибудь первой, тайной, отчаянной любовью? как же потянуло в молодость... Господи, в таком месте и утопиться не страшно, сразу на небо, на Луну попаду...

- Топиться, надеюсь, не собираетесь?

От неожиданности я едва не рухнул в воду. Озираясь, попытался понять, откуда прозвучал чуть хрипловатый мужской голос, и на всякий случай отошел подальше от края.

- Здесь я, - раздался плеск, и я увидел мощного мужика, подплывающего к мостику. Руки явно профессионального спортсмена в два гребка преодолели расстояние, облокотились на деревянный мосток.

Я подошел ближе, зачем-то приседая в приветствии - сказался видать эффект неожиданности. Черты лица незнакомца оказались резковатыми, но приятными, волосы длинные, черные, с проседью, в уголках глаз лучики, на губах усмешка... он напомнил мне какого-то иностранного киноактера, но откуда же мне было знать, как зовут того актера?..

- Простите, что напугал, - он убрал с широкого лба мокрую прядь волос, - но мне показалось...

- Да нет, что вы, все в порядке, - рассыпался я каким-то противным старушечьим смешком, и тут же принялся икать. Будь проклят алкоголь, даже если он такой холодный и вкусный!

- А, кажется, понял, кто вы такой! - развеселился мой визави, - вы приехали сегодня к Божедару с Лунатой?

- Ну, не совсем так... то есть, да, это я. Приехал. Меня Игорем зовут.

- Очень приятно, Герман, - он протянул руку и я, присев на корточки, пожал его ладонь, размером с две моих.

- А я-то сначала подумал, что вы пописать с мостика собрались - встали вы как-то очень уж странно, и решил вас напугать, что б вы...

- ...заодно и покакали? - я пытался шутить, но икота мешала.

- Ну не до такой степени, - рассмеялся он, - а потом понял, что вы луной любуетесь. Грустно так любуетесь.

- Я напился, - признался я, опускаясь на колени и пытаясь зачерпнуть воды, да так, чтобы не плюхнуться вниз. - Проклятая икота! Понимаете, под птерода...ик-теля так отменно идет...

- Яблочное вино, - понимающе кивнул Герман. - Да, есть такой момент. Да не мучьтесь вы, пойдемте в дом, там у меня минералка найдется. Ступайте по берегу, там увидите мостки, они прямо к двери ведут.

- Спаси-ик-бо!

Я побрел к берегу, затем упорно двигался к мосткам, ежесекундно сотрясаясь от икоты. Хотел даже задержать дыхание, но не получилось... и как же это люди так делают, а?! меня же едва не вырвало! Безобразие, а еще народная медицина!..

Мостки оказались узенькими и хрупкими на вид, правда, с одной стороны было приспособлено перильце. Изобразив перед плескавшимся неподалеку Германом упругую спортивную походку, я заторопился к заветному входу в дом. Отворив дверь, я бодро заглянул внутрь.

- Стойте пока на пороге, - неожиданно раздался голос Германа откуда-то прямо из-под моих ног, и я невольно попятился. - Сейчас свет включу.

Под потолком вспыхнула трехрожковая люстра "под хрусталь", и я прищурился, зачастив ресницами. От обычной комнаты помещение отличало большое квадратное отверстие в центре дощатого пола - там колыбельно шумела вода, утратившая свой ртутный блеск в свете псевдохрустальной люстры... Ну и всякие там поручни, приспособления, свисающие с потолка, канаты, гамак, натянутый по над квадратом и инвалидная коляска на противоположной от меня стороне. А так... мебель, кажется - пластиковая, закуток аккуратной кухни, кожаный диван, пластмассовые кресла...

- Располагайтесь, - Герман подплыл к канату, висящему у инвалидного кресла, схватился за него, подтянулся, шумно извлекая из воды громадный рыбий хвост, и ловко уселся в коляску. - Сейчас водички вам налью.

Герман подрулил к кухонному закутку, открыл дверцу маленького холодильничка и заглянул внутрь. А я и не икал уже вовсе, я восторженно умилялся, глядя на его хвост, такое чувство создавалось, что это непомерный сазан, но там, где он обязан заканчиваться головой с жабрами, он заканчивался мускулистым торсом, сильными руками, крепкой шеей и лицом с резковатыми улыбчивыми чертами.

Я присел на кожаный диван, вскоре Герман сунул мне в руки высокий стеклянный бокал с истеричной минералкой. Я послушно глотнул, и газы сразу запросились ото всюду...

Себе Герман плеснул бренди, нарезал лимону, посыпал его отчего-то солью и, подъехав, устроился у правого диванного подлокотника.

- Как же у вас чудесно! А можно лимона попробовать? Вкусно с солью?

- Пожалуйста, - он протянул тарелочку, - так вообще-то текилу закусывают, но я в принципе люблю.

- О, и вправду очень вкусно! Никогда бы не подумал!

Перебрасываясь незначительными фазами, я смотрел на текущую почти что под самыми моими ногами воду, и пришел к выводу, что такое явление, происходящее непосредственно в комнате - по силе эффекта превосходит пламя в камине... и как же хорошо мне было! Вольготно устроившись на диване, потягивал я минеральную воду, как коньяк времен Наполеона, закусывал прозрачными дольками соленого лимона, и захмелел еще сильнее. И понятно стало, что, вряд ли хватит сил на обратную дорогу, обязательно засну под каким-нибудь серебряным деревом, а на утро проснусь рыжим пожилым енотом...

- Герман, уж простите такое нахальство, можно я у вас переночую? А то...

- Конечно, какие вопросы. Там, в диване, постельное белье, подушка, одеяло, постелите сами?

- Ну, разумеется, а я вас не сильно напрягу?

- Совсем нет, - улыбнулся, допивая бренди.

Пока я стелился, он отнес посуду в кухонный закуток и, с привычной ловкостью передвигаясь при помощи канатов, устроился в гамаке. Я повесил одежду на спинку пластмассового стула и забрался под хрусткую прохладную простыню.

- Можно выключать?

- Да-а-а... - блаженно зевнул я, вытягиваясь. Герман дернул за какой-то шнурок, и с тихим щелчком люстра погасла.

В пролившейся темноте, глаза Германа мягко вспыхнули едва заметным зеленым маревом.

- А скажите мне, пожалуйста, что-нибудь хорошее, - все-таки пролепетало детство моими губами.

- Завтра раков наловлю, - понимающе улыбнулся голос, - вы любите раков?

- А то!

И я уснул так спокойно и счастливо, как не спал еще ни разу в этой жизни.

* * *

Проснувшись утром, долго не мог сообразить, где же нахожусь. Я лежал на спине, разметавшись по всему дивану, сползшая на пол простыня, еще держалась за меня двумя краями. В окошках, затянутых зелеными сетками от комаров, золотилось солнце, Германа видно не было, зато на полу у кровати лежал листок из блокнота с крупной размашистой надписью: "Скоро буду, доброе утро". Сложив в стопочку постельное белье и положив его под подушку, я не удержался и плюхнулся в прозрачную, как воздух речушку, торопливо бегущую в квадрате пола. Ахнул от холода, заработал усиленно ногами, руками, и через минуту приятно согрелся. До дна достал без труда, камней не было, только чистый гладкий песок.

Плескался, пока не посинел. Только собрался вылезать, как в дверном проеме возник музыкант с двойной фамилией.

- Тук-тук! - сказал он, заглядывая, - есть кто дома?

- Только я.

- А Герыч где? - Дмитрий вошел, он был немного помят, всклокочен и во вчерашней одежде.

- Не знаю, уплыл куда-то по делам, написал, что скоро будет, - я взялся за поручни, старательно сваренные из труб, и выкрашенные зеленой краской, и выбрался на сушу. Замерзший, мокрый, весь в пупырках, в синих трусах в ужасающий горох...

- Вон там, в шкафу, халат полосатый возьмите, - Дима подошел к холодильнику и привычно вытащил бутылку пива. Открыв, он наполнил чистый стакан и, не дожидаясь пока осядет пена, стал пить большими глотками.

- А можно?

- Конечно, он гостевой.

На пластиковой полочке в шкафу действительно лежал тонкий махровый халат фиолетового цвета с цветными полосками. Одевшись, я незаметно избавился от сине-горохового уродства и, присмотрев веревочку для сушки белья, повесил свой кошмарик сушиться.

- Ох, хорошо! - осушив бокал, Дима наполнил его снова, - тебе налить?

- Не знаю, - замялся я, не ощущая особого похмелья, но, видя с каким наслаждением музыкант глотает солнечную жидкость из запотевшего бокала, немедленно завожделел этого напитка.

Дима извлек еще пива, прихватил бокал для меня и уселся на диван, я присел рядом и мы, словно пара сибаритов, стали потягивать пиво, глядя на упругие водяные потоки, шумящие у ног.

- Ну, чем вчера все закончилось? Поздно разошлись?

- Отцы семейств скоро засобирались, Божедар с Мартой сказали, что ты наверняка у Геры заночуешь, и ушли, следом Розик - ему курей рано кормить, ну я и думаю, чего хозяев напрягать? Говорю Кирюхе, надо бы продолжить праздник разлуки души и тела, душа скорбит, выпить хочет. Прихватили мы Степашку и к Феофласту, а он еще тот мастер! Что там виски, да коньяк! то, что Феоф производит патентовать надо и на экспорт! Он, кстати, этим делом тоже хорошо приторговывает на Большой, постоянную клиентуру имеет. В общем, свое выступление мы закончили где-то в пятом часу утра.

- Понятно, - усмехнулся я, - а ничего, что мы так усердно пиво Германа тянем?

- Он его не пьет, для нас похмельных держит, у него же здесь в чуйства приходить - самое оно: прохладная водичка, диванчик, полчаса и ты огурцевич.

- Кстати, я вот что спросить хотел, Божедар сказал, что Герман не русалкой называется, а как? На всякий случай, что бы не обидеть, ни дай Бог.

- Русалче или фараон, а лучше - Герман.

- Понял, - я подставил опустевший стакан под бутылочное горлышко, прохладные струйки заторопились в мой организм, освежая и бодря. - А семья у него есть?

- Да, жена с двумя детишками, они с трудом ладили, хотя с таким мужиком, как Герман, поссорится, по-моему, вообще не реально, но она умудрялась. Ревновала его, просто фанатично, хотя к кому только не понятно, к карасям, что ли? Сейчас ушла от него навсегда, при мне этих "навсегда" уже раз шесть было, так что Герыч не напрягается особо.

- А она...

- Такая же, как он. Рыжая, глазищи зеленые дикие, кожа белая как алебастр - красивая фурия, просто ведьма морская, - усмехнулся Дима, качая головой, - выглядит лет на девятнадцать, а старшей дочке почти тридцать уже, сыну, кажись двадцать пять или около того.

- А сколько же ей на самом деле?

- Семьдесят пять, по ихним меркам - совсем юная еще.

- А... Герману сколько?

- Сто двадцать кажется, если не ошибаюсь, по-нашему: тридцать семь тридцать девять.

- Ну, надо же! А сколько они вообще живут?

- Много. Так, искупнуться надо.

Поставив на пол стакан, он быстренько сбросил рубашку, штаны и, сверкнув худющим телосложением, сковырнулся в воду, забыв снять очки.

- Кстати, - донеслось из реки, - здесь еще интересная фенька есть, хочешь - проверь: налей в стакан какой-нибудь грязной воды из лужи и просто поставь в сторону. Через пару дней вода полностью очистится, и не испарится, сколько не жди. Здорово, да?