Помоги проекту - поделись книгой:
Итак, из сказанного выше можно сделать следующий вывод: Маркс не связывал с коммунизмом некое завершение истории, подобное «тысячелетнему царству божьему на земле». Напротив, он выводил его из настоящего, из сугубо эмпирических и живых противоречий действительности. Эти противоречия, являясь двигателем истории, проявляют глубинные законы общественно-исторического развития, честь открытия которых также принадлежит Марксу.
Как мы уже отмечали, социальный идеал Маркса, всегда был в фокусе идейной борьбы. Противники марксизма, не способные противопоставить ему нечто положительное, стремились и стремятся всячески его принизить и тем самым дискредитировать. Не смотря на то, что Маркс выступал против любых утопических взглядов и теорий, один из характерных приемов дискредитации его учения о будущем обществе является отождествление его с утопией, носящей характер «светской религии»47.
Это мнение почти полностью воспроизводит мысли одного из ныне модных представителей русской идеалистической мысли прошлого века Сергея Булгакова, который считал, что «в марксизме бьет горячий ключ социального утопизма»48. Нечто подобное утверждали и утверждают его идейные последователи на Западе, считающие, что Маркс не доказывал, а «пророчествовал», «фантазировал» или «эстетизировал» будущее коммунистическое общество, не считаясь с реальными тенденциями общественного развития49.
На самом деле, Маркс, в отличие от многочисленных представителей догматического, или утопического социализма, никогда не «фантазировал», тем более, никогда не «пророчествовал» о наступлении коммунистического общества: он выводил его из реальных фактов современной ему капиталистической действительности, из общих, глобальных тенденций ее развития.
В частности, он рассматривал становление будущего общества реального гуманизма (коммунизма) как длительный исторический процесс «снятия» (Aufhebung) частной собственности и «обратного отвоевания» человека как родового существа. Марксов коммунизм есть не застывшее, а постоянно изменяющееся гуманистическое или «человеческое общество». Он венчает не историю человечества, а определенный период ее стихийного развития, и открывает стадию ее сознательного развития (саморазвития). Общество, на этой высшей стадии эволюции человечества начинает постоянно себя сознательно изменять или самореформировать в зависимости от изменения окружающей природной среды, роста производительных сил человека, его знаний, потребностей и способностей.
Маркс четко различал объективные и субъективные предпосылки возникновения и становления такого общества. Первые были связаны с развитием производительных сил общества, становлением современной технологии и промышленности, преодолением прежнего общественного разделения труда, экономическим самоотрицанием капитала, вторые - с классовой борьбой, рабочим движением, политическими партиями, революционным преобразованием буржуазного общества. Рассмотрим сначала объективные условия этого исторического процесса.
Напомню в этой связи одну из последних марксовых характеристик коммунизма, которая является наиболее развернутой формулировкой его социального идеала. В одном из своих последних произведений, а именно в «Критике Готской программы», Маркс дал следующее его описание, ставшее классическим: «На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!»50.
Возможно ли, вообще, на практике такое общество? Не является ли оно, на самом деле, тем псевдонимом известной идеи «земного рая», о котором постоянно говорят противники и некоторые «друзья» марксизма? Где же те объективные критерии, которые позволяют считать его вполне реальным обществом? Отвечая на подобные вопросы, Маркс уже в «Немецкой идеологии» пояснял, что такое общество нельзя построить на отсталой, неразвитой технической или экономической основе. Оно может базироваться только на высокоразвитых производительных силах и представлять собой не местное, не национальное, а интернациональное, всемирно-историческое явление. Без этого, по мнению Маркса, будет иметь место «лишь всеобщее распространение бедности; а при крайней нужде должна была бы снова начаться борьба за необходимые предметы и, значит, должна была бы воскреснуть вся старая мерзость»51.
Откуда же возникают те производительные силы, которые могут обеспечить создание будущего коммунистического общества? Отвечая на этот вопрос, Маркс не фантазировал, а стремился разглядеть их в современных ему тенденциях развития технической и экономической сфер капиталистического общества. Вопреки мнениям современных критиков, не устающих говорить об устарелости марксизма, анализ развития капитала, проведенный Марксом в середине XIX века, поражает не только своей научной глубиной, но и явно выраженной актуальностью.
Рассматривая становление и развитие капитала, Маркс выделяет две его взаимосвязанные и характерные стороны. Во-первых, его «великое цивилизующее влияние»52, выводящее буржуазное общество за пределы прежних, сугубо локальных и традиционных цивилизаций и подготавливающее вполне реальные предпосылки будущей глобальной и универсальной цивилизации. Во-вторых, появление при капитализме разрушающих тенденций, связанных с периодическим падением производства и возникновением всеобщего социального отчуждения, превращающим человека в сугубо частичное и конформистское существо. Именно эта, вторая, сторона капитала показывает, что он, как и предшествующие ему формы общества, исторически преходящ.
В первом случае капитал со все возрастающей силой развивает промышленность и массовое производство товаров, способное удовлетворять постоянно растущие и меняющиеся потребности людей. Специфика этих потребностей состоит в том, что они, в отличие от потребностей, заданных природой, возникают из самого общества, в частности, из развития капиталистического производства. Этим же производством они и удовлетворяются.
В неудержимой погоне за прибавочной стоимостью капитал постоянно переходит свои собственные границы. Он создает новые отрасли производства, проникает в земные недра, открывает полезные ископаемые и источники энергии. Со временем он распространяется по всему земному шару, создает мировой рынок, позволяющий многим странам и народам обмениваться продуктами, произведенными в различных климатических и исторических условиях. На высших ступенях своего развития капитал начинает широко использовать достижения науки и техники, создает новые виды труда, формирует доселе неизвестные культурные запросы и способы их удовлетворения. В подготовительных рукописях к «Капиталу» Маркс пишет: «Культивирование всех свойств общественного человека и производство его как человека с возможно более богатыми свойствами и связями, а потому и потребностями, - производство человека как возможно более целостного и универсального продукта общества (ибо для того, чтобы пользоваться множеством вещей, человек должен быть способен к пользованию ими, т. е. он должен быть в высокой степени культурным человеком), - тоже являются условиями производства, основанного на капитале»53. Именно эта, положительная деятельность капитала, а не утопические фантазии, создает те необходимые материальные предпосылки будущего, на базе которых и вырастает посткапиталистическое общество, называемое коммунизмом.
Таким образом, Маркс не фантазировал, а органически связывал приход будущего коммунистического общества с той положительной стороной капиталистического производства, которая создает реальные предпосылки для решения вековой проблемы удовлетворения постоянно растущих потребностей населения. Эти предпосылки он видел, прежде всего, в развитии техники и тех производительных силах, которые создает капитал на высшей стадии своего исторического развития.
Вместе с тем, создавая и удовлетворяя разнообразные физические и культурные потребности людей, капитал одновременно создает невиданную ранее систему эксплуатации природы и человека, которую Маркс называл системой «всеобщей полезности». Эта система подчиняет себе не только физические, но и все духовные свойства людей, всю человеческую культуру. По мнению Маркса, в этой системе «всеобщей полезности», нет ничего, что было бы «само по себе более высокое» и правомерное54. Маркс полагал, что система «всеобщей полезности», в конце концов, может привести к разрушению важных жизнеобеспечивающих функций человеческого сообщества. В этой связи, известная постановка «Римским клубом» вопроса о «пределах роста» современной цивилизации, связанных с неконтролируемым использованием капиталом научных и технических достижений, нещадной эксплуатацией природы, полностью перекликается с соответствующим прогнозом Маркса.
Подтверждаются сегодня и выводы Маркса относительно исторических пределов развития капитала.
Прошлые и современные факты развития производства показывают, что капитал в своем поступательном движении постоянно наталкивается на порожденные этим движением пределы и противоречия. Так, преодолевая, с одной стороны, национальную ограниченность и предрассудки прошедшей истории, сдерживающие развитие производительных сил, капитал сам порождает разрушительные явления, останавливающие его рост и развитие. Наиболее существенным и наглядным из них является перепроизводство товаров, которое полностью противоречит тенденции капитала переступать любые границы производства. Именно перепроизводство товаров и связанные с ним экономические спады и кризисы наглядно показывают, что капитал не является абсолютной и вечной формой развития производительных сил. Достаточно вспомнить в этой связи всеобщие экономические кризисы прошлого века и недавний глобальный кризис века нынешнего, чтобы убедиться в актуальности этих идей Маркса. Напомню, что первый глобальный кризис, шагая по планете, оставлял за собой закрытие современных автомобильных гигантов, замороженные стройки и рост массовой безработицы. Он породил кризис жилья, банкротство банков и недоверие миллионов к мировым валютам. Его закономерным следствием стал быстрый рост цен на продукты питания, социальное недовольство и массовые протесты по отношению к властям и существующей системе общественных отношений.
Итак, с одной стороны, капитал стремится к универсальности производства на основе постоянного развития производительных сил и человеческих потребностей, с другой, он сам ставит пределы достижению этой универсальности, порождая кризисы перепроизводства и, следовательно, резко ограничивает удовлетворение насущных человеческих потребностей. «Та универсальность, к которой неудержимо стремится капитал, - писал Маркс, - находит в его собственной природе такие границы, которые на определенной ступени капиталистического развития заставят осознать, что самым большим пределом для этой тенденции является сам капитал, и которые поэтому будут влечь людей к уничтожению капитала посредством самого капитала»55.
Историческое самоотрицание капитала особенно хорошо прослеживаются на эволюции труда и техники, создающих материальную основу будущего свободного человеческого общества. В этой связи идейно ничтожными становятся многие высказывания противников марксизма о якобы не научном, или утопическом характере социального идеала Маркса. Раскроем этот тезис более подробно.
Маркс считал, что общественную роль техники наиболее полно можно проследить на эволюции постоянного капитала, служащего, по его мнению, показателем развитости капитала, вообще. Как уже отмечалось, капитал, благодаря развитию естествознания, открытию им ранее неизвестных свойств вещества, создает новые отрасли производства, совершенствует машины и механизмы, интенсифицирует труд, подчиняя его логике массового производства товаров. Со временем рабочие все более начинают зависеть не от собственных способностей, умений и навыков, а от «железных законов» функционирования техники и заводской организации производства.
Уместно отметить, что, исследуя роль и эволюцию постоянного капитала, Маркс задолго до Генриха Форда и его знаменитого конвейера, подробно описал подчиненную роль труда в машинном и автоматизированном производстве. Как известно, в таком производстве не машина подчинена рабочему, а деятельность рабочего становится абстрактным моментом функционирования машины. Труд «выступает теперь лишь как сознательный орган, рассеянный по множеству точек механической системы в виде отдельных живых рабочих и подчиненный совокупному процессу самой системы машин, как фактор, являющийся лишь одним из звеньев системы, единство которой существует не в живых рабочих, а в живой (активной) системе машин, выступающей по отношению к единичной незначительной деятельности рабочего, в противовес ему, как могущественный организм»56. Не это ли, поразительно наглядное описание сущности современного капиталистического производства?! Литературным аналогом такого описания в наше время может служить роман «Колеса» известного писателя Артура Хейли.
По мнению Маркса, основная тенденция капитала на высших ступенях его развития заключается в том, «чтобы придать производству научный характер, а непосредственный труд низвести до всего лишь момента процесса производства»57. Но труд рабочего, превращающийся в простой абстрактный момент процесса производства, может быть в любое время полностью заменен автоматом или роботом. В конечном счете, это и происходит: средство труда, пройдя через различные метаморфозы, в конце концов, превращается в автоматическую систему машин. Рассматривая автомат как «движущую силу, которая сама себя приводит в движение», Маркс полагал, что «система машин, являющаяся автоматической, есть лишь наиболее завершенная, наиболее адекватная форма системы машин, и только она превращает машины в систему»58. Правда, по его мнению, из того обстоятельства, что система машин представляет собой наиболее адекватную форму потребительной стоимости основного капитала, вовсе не следует, что «подчинение капиталистическому общественному отношению является для применения системы машин наиболее адекватным и наилучшим общественным производственным отношением»59. Напротив, автоматизация производства требует для своего успешного применения и развития новых, уже некапиталистических отношений. Поясним это.
Как известно, эволюция техники, согласно Марксу, проходит в истории несколько стадий развития. На первых порах она является простым средством труда, облегчающим и совершенствующим физические функции работника, затем, с появлением машин, труд сначала подчиняется логике машинного производства, становится его моментом, а затем, при появлении автоматов, начинает вообще вытесняться из общественного производства. В этом случае, по Марксу, от живого труда остаются лишь функции наблюдателя и контролера за производственными и технологическими процессами60. Здесь, прежний индивидуальный, или непосредственный труд перестает быть базисом производства, превращаясь полностью в творческую деятельность, во всеобщий общественный труд, а средства труда, развившись в «автоматический процесс», начинают подчинять силы природы «общественному разуму»61. Как мы видим сегодня, в связи с появлением робототехники и заводов-автоматов, вытесняющих физический труд из современного производства, этот прогноз Маркса также подтверждается.
Вместе с тем, капитал, сводя необходимый труд рабочего до минимума, или вовсе вытесняя его из сферы производства с помощью автоматов, делает излишним и самого себя. Гипотетически можно допустить, что, освободившись совершенно от живого труда, и, следовательно, от его носителя рабочего класса, капитал вынужден будет либо бесплатно отдавать результаты своего частного производства этому классу, либо останавливать производство за неимением потенциальных покупателей его продукции. И в том, и в другом случае это равносильно его смерти. Короче говоря, если исчезает такой созидатель капитала как наемный труд, капитал также должен исчезнуть. Таким образом, развивая производительные силы до создания автоматизированного производства, капитал одновременно «работает над разложением самого себя как формы, господствующей над производством»62. В отличие от большинства буржуазных экономистов, видящих в капитале «абсолютную» форму развития производительных сил Маркс показал и доказал, что «капитал так же не является абсолютной формой развития производительных сил, как не является он и такой формой богатства, которая абсолютно совпадала бы с развитием производительных сил»63.
Являясь формой проявления капитала на его высшей стадии развития, автоматическая система машин со временем начинает выступать такой производительной силой, такой потребительной стоимостью, которая входит с ним в прямое противоречие, требуя для себя более адекватных и более прогрессивных общественных отношений. В итоге, историческое стремление капитала свести с помощью автоматизации к максимуму прибавочный и к минимуму необходимый труд, создает тем самым благоприятные материальные условия для будущего полного освобождения труда и превращения его в свободную творческую деятельность, функционирующую уже не по законам «рабочего», а по законам «свободного времени»64.
Вместе с тем, полное освобождение труда требует не столько технологического, сколько социального рассмотрения капитала. Пока рассматриваются сугубо технологические аспекты эволюции капитала, мы вынуждены абстрагироваться от его социальной сущности. Тем не менее, эта сущность накладывает свои ограничители на его эволюцию. Рассмотрим эту ситуацию подробнее.
Допустим, что мы осуществили полную автоматизацию производства, при продолжающемся господстве капиталистических отношений. С какими реальными противоречиями в обществе мы тогда столкнемся? Первая из них безусловно связана с массовым появлением излишней рабочей силы, которая высвобождается в ходе автоматизации и роботизации производства. Куда эта рабочая сила должна деваться? Переводить всех безработных на пособие по безработице нерационально с точки зрения капитала, да и невозможно в принципе: общество безработных, составляющих большинство населения страны, не может долго существовать. В сфере бытового обслуживания, насыщенного автоматами и роботами, также нет свободных рабочих мест, которые могли бы занять безработные.
Исходя из этой гипотетической, ситуации, с неизбежностью приходишь к выводу, что полная автоматизация и роботизация производства в условиях господства капитала в принципе невозможна: она противоречит частнокапиталистическому устройству общества. Однако реальное производство сегодня движется в этом направлении: физическая и рутинная рабочая сила все больше и больше заменяется автоматами и робототехникой. Проблема здесь только в том, как долго человечество будет идти по этому направлению? Не смотря на модные разговоры о наступлении информационного общества, достаточно высокого уровня автоматизации производства пока нет нигде: ни в Японии, ни в США, ни в ФРГ.
Некоторые исследователи вообще считают, что абсолютная автоматизация производства, в принципе, невозможна, ибо всегда будут нужны люди, которые конструируют, налаживают и управляют автоматическим производством. Все так, но тем самым не снимается главный вопрос о том, что должны делать массы людей, которые высвобождаются в ходе автоматизации на частных и государственных предприятиях? И здесь, на наш взгляд, ответ может быть только один: автоматизация производства рано или поздно потребует от самих трудящихся радикального изменения господствующих буржуазных отношений. Есть уверенность в том, что наемные работники в реальности никогда не допустят своего длительного освобождения от труда как основы человеческой жизни. Они просто не смогут быть вечными пауперами. Альтернатива здесь только одна - ликвидация с помощью радикальных реформ или социальной революции капиталистических производственных отношений, и создание самими трудящимися посткапиталистического или социалистического общества. В таком обществе, прежде всего, упраздняется наемный характер труда, а производители становятся сособственниками и соработниками единого трудового коллектива (кооператива). Труд на себя, как показывают современные предприятия с собственностью работников, приводит к немедленному росту общественного производства, не сравнимого с тем, который существует на частных предприятиях. Он же создает те необходимые материальные предпосылки, без которых невозможно удовлетворение постоянно растущих потребностей людей.
Понятно, что в социалистическом обществе процесс автоматизация производства будет совершаться уже в иных социальных условиях, где нет экономической стихии, нет безработицы и лишней рабочей силы. Именно тогда, вместе с ростом производства станет возможным значительное сокращение рабочего и увеличение свободного времени так необходимого для целостного и всестороннего развития личности. В итоге трудовая деятельность людей должна со временем обрести творческий характер, совершаясь уже не по законам рабочего, а по законам свободного времени. На подобной социально-экономической основе и будет вырастать ассоциация, в которой свободное развитие каждого станет условием свободного развития всех.
Таков конечный пункт неумолимой логики «Капитала» Маркса, показывающий вполне реальный, а не утопический характер становления его социального идеала.
2. Маркс и Энгельс: общее и особенное в мировоззрении
Во многих исследованиях последнего времени, где анализируются различные аспекты творчества К. Маркса, вновь и вновь ставится вопрос: «Who is Маркс в науке и истории?» При этом на него даются разные ответы: одни говорят, что он является «талантливым экономистом», другие утверждают, что он «оригинальный историк», третьи видят в нем «своеобразного философа» и даже «культуролога». В определенной степени, все они правы и не правы, одновременно. По моему мнению (и не только), Маркс, как основатель целостного и сугубо оригинального пролетарского мировоззрения, не сводится ни к одному из этих определений. Он был одновременно и философ, и экономист, и историк, и культуролог. Об этом, прежде всего, свидетельствуют его труды, посвященные анализу капитала, истории, политики, социологии и культуры. В не меньшей степени это утверждение относится и к творчеству Ф. Энгельса, который много сил отдал разработке и пропаганде их общего с Марксом мировоззрения.
Деятельность Маркса и Энгельса, по сути дела, была невиданным в истории творческим интеллектуальным дуэтом. И хотя сам Энгельс говорил, что он играл в этом дуэте лишь «вторую скрипку», можно с уверенностью сказать, что без нее невозможно представить их общее мировоззрение. Без этой «скрипки» не было бы того всестороннего обоснования социализма, который впоследствии стал научной идеологией пролетариата. К сожалению, эту идеологию сегодня третируют не только открытые противники рабочего класса, но и некоторые российские коммунисты, увлекающиеся «модными» мифами о якобы внеисторической сущности понятий «державности» и «русской идеи».
В истории освободительного движения, пожалуй, не было другого образца дружбы двух революционеров, какой была дружба Маркса и Энгельса. Эта дружба может служить примером не только творческих, но и чисто человеческих отношений. Так, без Энгельса и его бескорыстной материальной помощи Маркс мог оказаться на грани нищеты и вряд ли бы написал свой «Капитал». Без Энгельса не было бы и таких их совместных произведений, как «Немецкая идеология», впервые обосновавшая материалистическое понимание истории, «Манифест коммунистической партии», давший политическую программу действий международному рабочему и коммунистическому движению, не было бы второго и третьего томов «Капитала», которые Энгельс буквально реконструировал из труднопонимаемых рукописей своего друга.
Вопреки мнению его современных критиков, Энгельс никогда не понимал марксизм вульгарно. Он видел в нем учение не только о примате экономики в общественной жизни, но и об активной роли революционного движения, его общественных идей и целей. Энгельс был не только выдающимся ученым, марксистом - диалектиком, но и человеком, очень любящим жизнь, искусство и литературу, о чем много говорил и писал.
После смерти своего великого друга Энгельс взвалил на себя бремя руководства международным рабочим движением. К нему шли за советом революционеры со всего мира, в том числе и из России. У него в гостях были Лавров, Плеханов, Засулич, Лопатин и многие другие русские революционеры. Ленин, к сожалению, не успел встретиться с Энгельсом из-за болезни последнего.
Не следует забывать, что Ф. Энгельс был фактически первым человеком в истории, который в отличие от социалистов-утопистов неустанно доказывал, что рабочий класс не является только «страдающим» классом. Он связывал его историческую деятельность с борьбой за ликвидацию господствующих буржуазных отношений. Эти его мысли особенно актуальны в условиях современной реставрации капитализма в России. Сегодня, когда российские рабочие униженно вымаливают у правительства и собственников свой законный заработок, они напоминают о том, что только в организованной борьбе за свои экономические и политические права рабочие смогут отстоять свои коренные интересы.
Как известно, Маркс и Энгельс впервые встретились заочно на страницах «Немецко-французского ежегодника», где Маркс напечатал свои первые философские тексты, посвященные критике немецкой идеологии, а Энгельс проанализировал современную ему политическую экономию, раскрыв природу буржуазной конкуренции. Маркс назвал эту работу Энгельса «гениальной»65. Затем после их личного знакомства происходит своеобразный обмен объектами исследования: Маркс начинает критически исследовать политэкономию буржуазного общества и в итоге создает свой «Капитал», а Энгельс исследует историю социалистических учений, пишет «Анти-Дюринг» и «Диалектику природы».
Оба активно участвуют в создании I Интернационала и отслеживают зарождение и развитие рабочего движения в мире. Переписка Маркса и Энгельса по этим и другим актуальным проблемам жизни и науки показывает, как конкретно развивалось и обогащалось их общее мировоззрение. Их письма друг другу - это не только демонстрация диалектического интеллекта в действии, в осмыслении важнейших вопросов развития общества и природы, но и документ бескорыстной человеческой дружбы двух великих людей и единомышленников. Повторю, история человечества до сих пор ничего подобного не знает.
Выступая на похоронах Маркса, Энгельс говорил, что в основе их общего мировоззрения лежат два поистине эпохальных открытия, принадлежащих Марксу: материалистическое понимание истории с ее выводом о закономерной смене стихийно складывающихся форм общества, и создание теории прибавочной стоимости, раскрывающей механизм экономической эксплуатации трудящихся. Как известно, помимо этих двух фундаментальных открытий в общественной науке Маркс и Энгельс сделали много других, обогативших их общее мировоззрение. Назову для примера лишь марксову идею о двойственном характере человеческого труда, его анализ становления исторических форм собственности, исследование Энгельса, посвященное положению рабочего класса в Англии, его малоизвестные работы по проблемам войны и мира, становления и развития европейской социал-демократии и др.
Следует отметить, что материалистическое понимание истории было важнейшей частью их более общего диалектико-материалистического мировоззрения, которое, на мой взгляд, Маркс и Энгельс сознательно разрабатывали на протяжении всей своей жизни. Они были уверены, что в будущем обществе, где с необходимостью исчезнут социальные антагонизмы, наука о человеке органически включит в себя естествознание, а естествознание - науку о человеке: это будет одна наука. Возможно у них был некий совместный план разработки такого мировоззрения, возникший еще в молодости во время их совместной работы над критикой различных представителей немецкой идеологии. Этот план касался выработки целостной и открытой в будущее (в отличие от Гегеля) мировоззренческой системы. Об этом свидетельствует их своеобразное разделение труда друг с другом. Один занимается философией, другой политэкономией, один, например, сосредоточивается на проблемах истории первобытного общества, другой на проблемах современности. При этом они часто меняются местами в разработке той или другой проблемы своего мировоззрения.
Марксистское мировоззрение можно называть по разному: диалектико-материалистическим, коммунистическим, научно-социалистическим или гуманистическим, ясно одно все эти названия лишь стороны единого философско-исторического взгляда на мир и будущее человечества, принадлежащего как Марксу, так и Энгельсу. Мировоззренческая система, которую разрабатывали основоположники марксизма охватывала собой весь окружающий нас мир в его поступательном историческом развитии. Это был единый обобщающий взгляд на природу и общество, на прошлое, настоящее и будущее человечества. Повторюсь, нельзя исключать, что будучи учениками Гегеля, Маркс и Энгельс хотели повторить его духовный подвиг на новом уже материалистическом основании, т. е. поистине перевернуть его философскую систему «с головы на ноги». Не случайно современники, которые сталкивались с Марксом и Энгельсом, поражались глубине и необычности их взглядов. На самом деле, если вы поставите в один ряд «Диалектику природы» Энгельса, его «Происхождение семьи, частной собственности и государства», труды по истории социализма, сюжеты Маркса, связанные с подготовкой и написанием «Капитала», его работы по исследованию русской общины, тексты анализирующие мировое революционное движение, его «Критику Готской программы», то в сознании возникает грандиозная картина целостной системы совершенно нового и небывалого доселе научного мировоззрения, которое до сих пор оказывает свое глубокое влияние на сознание миллионов людей.
Принято считать, что Маркс и Энгельс доказали историческую необходимость наступления коммунизма, представив его в качества идеала общественного развития и «конечной цели» рабочего движения. Это на самом деле так. Только понимание этого идеала и этой цели в литературе не всегда трактуется адекватно их мировоззрению. Так, в общественном сознании достаточно распространенно сугубо вульгарное экономическое понимание коммунизма как «совместного владения имуществом» на основе тотального господства государственной собственности, или как высшее развитие сугубо потребительского общества, ценностями которого сегодня так увлечены большинство средств массовой информации и коммуникации.
Однако, как уже говорилось, такое понимание грядущего общества весьма далеко отстоит от марксистской трактовки его как «реального» или «практического» гуманизма, как преодоления всех видов социального отчуждения и создания подлинно свободного общества, в котором, говоря философским языком, общественная сущность и существование человека совпадают, где люди не противостоят, а дополняют друг друга. В отличие от современного буржуазного общества, где все продается и покупается, Маркс и Энгельс говорили о совершенно ином, а именно о свободном обществе, основанном не на корысти и денежных отношениях, а на сугубо творческих и человеческих отношениях между людьми.
Как свидетельствует история, не все, считающие себя коммунистами, соглашались с такой трактовкой будущего общества. Например, Сталин, прочитав на полях книги Г. Александрова «Философские предшественники марксизма» слова Маркса о коммунизме, как «присвоении человеческой сущности человеком и для человека», написал: «К чему эта цитата?», «К чему это?». И эти вопросы были не случайны: вся практика сталинизма была полным и решительным отрицанием гуманистического идеала. Но именно о нем писал Маркс, доказывая, что только эмансипация человека от всех видов социального отчуждения может реализовать идеал «свободного человеческого общества». Говоря о такой эмансипации, Маркс подчеркивал, что ее суть «состоит в том, что она возвращает человеческий мир, человеческие отношения к самому человеку»66.
Как перейти к такому обществу? Было бы очень удобно и безопасно мыслить такой переход автоматически и бесконфликтно. Многие сторонники эволюционизма так его и мыслят, ссылаясь, в том числе, на Маркса, который неоднократно говорил об «отрицании капитала в рамках капитала». Однако подобная трактовка постепенного превращения капиталистической системы в ее противоположность, на мой взгляд, по меньшей мере, поверхностна. Говоря о «самоотрицании капитала», Маркс имел ввиду, прежде всего, либо вытеснение физического труда из сферы производства и замены его машинами, либо появления акционерного капитала, когда наемные работники становятся его ассоциированными собственниками. Но в том и другом случае он хорошо сознавал, что при этом частнокапиталистическое производство остается господствующим, даже не смотря на экономические кризисы, которые его потрясают.
Конечно, никакие экономические кризисы, сами по себе, не могут изменить социальную природу буржуазного общества. Это дело людей, а не анонимных технологических или экономических сил. История есть результат деятельности людей, создающих и изменяющих свои общественные отношения. Последние никогда не изменятся, если их не изменят сами люди, либо путем революции, либо путем реформы. Причем реформа нередко становится побочным продуктом революции, или ее предпосылкой.
В последнее время наметилось стремление интерпретировать поздних Маркса и Энгельса как своеобразных оппортунистов, полностью отказавшихся от революции. Однако подобной метаморфозы у них никогда не было. Они, являясь последовательными сторонниками диалектического взгляда на историю, никогда не отказывались от революции как способа завоевания политической власти. Допуская возможность перехода власти в руки пролетариата путем демократических выборов, Маркс и Энгельс исходили из того, что это будет возможно только тогда, когда буржуазия осознает бесполезность сопротивления революционному классу ввиду его превосходства в силе. Но в этом случае переход власти из рук буржуазии в руки рабочих также является революцией, но только мирной по форме.
Насколько эта уверенность основателей марксизма оправдалась историей? Ответить на этот вопрос не просто: необходим тщательный анализ всех социальных завоеваний и потерь, происшедших в мире за последние сто с лишним лет. На мой взгляд, нет сомнения в одном: общее направление истории, указанное ими оказалось верным. Это подтверждается не только социальными революциями прошлого, не только существованием стран «реального социализма», но и многими современными процессами в капиталистических странах, происходящими, например, в исламском мире и Латинской Америке. Есть и другие доказательства: например, никто не может опровергнуть истину о том, что в современном глобальном мире, и особенно в его наиболее развитой части, рабочий день законодательно сокращен до 8 и менее часов, продолжается движение ко всеобщей интеграции, автоматизации и информатизации производства, нарастают тенденции социализации общественной жизни и интеграции разных стран и народов. Все большее значение в общественной жизни сегодня приобретают научные знания, которые, обладая всеобщим характером, противоречат господствующим буржуазным отношениям.
Все вышеназванные тенденции, предсказанные Марксом и Энгельсом, настоятельно требуют сегодня контроля со стороны гражданского общества за стихией рынка и движением капиталов, сознательного отношения к природе, исключения войн из жизни человечества, преодоления всех форм социального, национального и духовного порабощения и отчуждения людей. Реализация этих требований и означает движение к подлинно социалистическому и гуманистическому обществу.
Марксистское мировоззрение, у истоков которого стояли Маркс и Энгельс сегодня продолжает оставаться предметом острой критики не только со стороны его идейных противников, но и его бывших друзей. Они, как уже говорилось, пытаются противопоставлять друг другу не только взгляды Маркса и Энгельса, но взгляды раннего и позднего Маркса67. Скажу откровенно, я противник подобных во многом легковесных противопоставлений. Достаточно, например, сравнить сюжеты о деньгах и капитале в ранних Экономико-философских рукописях Маркса с аналогичными местами в «Капитале», чтобы понять одно: существенных противоречий в творчестве раннего и позднего Маркса нет68. Постоянно развиваясь, мировоззрение Маркса в его основных положениях, не претерпело, и не могло претерпеть радикального изменения, ибо сохранялась, по сути своей, та действительность, которое оно отражало. Что касается различий во взглядах Маркса и Энгельса, то они, конечно, существуют, но не имеют, на мой взгляд принципиального характера. Особенно наглядно об этом свидетельствует их переписка, в которой они нередко поправляют и развивают взгляды друг друга по наиболее сложным проблемам современной им науке.
К сожалению, в последнее время среди некоторых западных исследователей творчества Маркса и Энгельса стало модным говорить не только о различиях их теоретических взглядов, но и о их якобы пагубном влиянии на политику большевиков в России. Так, в частности, в работах современного шведского социолога Пера Монсона прямо говорится о правомерности постановки вопроса: «... В какой степени разработанные Марксом теоретические и политические идеи могли быть использованы его последователями для оправдания захвата власти во время русской революции в 1917 году, а затем для того, чтобы убить миллионы людей - как реальных, так и воображаемых противников режима?»69.
И этот вопрос ставится, несмотря на то, что между идеями основателей марксизма и политикой российских большевиков в XX веке лежит целая историческая эпоха качественно различных преобразований западного и российского общества, не говоря уже о принципиальной противоположности самих политических взглядов Маркса и Энгельса, с одной стороны, и Сталина, с другой. Опыт истории показывает, что известное латинское выражение post hoc ergo propter hoc («после этого, поэтому из-за этого»), применительно к данному вопросу, является, не столько истиной, сколько очевидным заблуждением.
Не менее спорным является попытка П. Монсона и тех авторитетов, на которые он ссылается, доказать принципиальное различие, даже противоположность философских и политических взглядах Маркса и Энгельса. По их выражению, Маркс и Энгельс не только никогда не были интеллектуальными «близнецами», но и использовали сугубо разные принципы и методы обоснования исторических явлений. Так, с их точки зрения, Энгельс был подвержен влиянию естественных наук, определенному позитивизму и схематизму в трактовке истории, а Маркс больше склонялся к общественным наукам и гуманитарным средствам познания общественно-исторических явлений и процессов. Энгельс искал философские основания марксистского мировоззрения в общих законах развития природы70, а Маркс предпочитал познавать и осмысливать сугубо специфические законы движения человеческой истории. При этом Монсон и его коллеги уверены, что именно Энгельс в итоге не только сформулировал само понятие «марксизм», но и предвосхитил плехановскую трактовку «диамата» как мировоззренческую основу марксизма. Позднее эту трактовку использовали Ленин и Сталин. Последний ее применил, например, при написании главы по философии в «Кратком курсе истории ВКП(б)».
Итак, по Монсону, на самом деле не марксизм, а своеобразный «энгельсизм» под именем «марксизма» был позднее воспринят Каутским, Плехановым, Лениным и Сталиным, которые в своих работах каждый по своему доказывали «естественную» (читай, фатальную) необходимость крушения капитализма, гарантировавшую «исторический триумф социализма»71.
Если отвлечься от определенного отождествления Монсоном таких разных людей, как Каутский, Плеханов, Ленин и Сталин, то можно увидеть, что вышеприведенная им интерпретация творчества Маркса и Энгельса, по большому счету, не выдерживает критики. Она, по сути дела, является не только односторонней и тенденциозной, но и полностью противоречащей тому, что говорили и писали сами Маркс и Энгельс об их общем диалектико-материалистическом мировоззрении и политических взглядах друг друга.
На мой взгляд, при внимательном изучении мировоззрения Маркса и Энгельса, невозможно найти тех существенных научных различий, о которых говорит П. Монсон и такие его авторитеты, как Jones, Lichtheim, Vollgraf, White, Carver и др., к которым он часто отсылает читателя в своей статье. В этой связи, хочется заметить, что обсуждая мировоззрение Маркса и Энгельса, нельзя игнорировать (а именно это делает Монсон и его коллеги) тот исторический факт, что они, как уже было отмечено, с молодых лет были соавторами многих работ, в которых вырабатывалось их общее мировоззрение и общий взгляд на историю. Достаточно для этого назвать «Святое семейство», где они во многом определили свое место в истории философии, ту же «Немецкую идеологию», в которой они путем критики господствующей тогда немецкой идеологии обосновали свой общий диалектико-материалистический взгляд на историю, наконец, их известный «Манифест Коммунистической партии», где они в глубокой и яркой публицистической форме представили свои общие социально-политические взгляды, связав их с деятельностью рабочего класса и появившейся тогда Коммунистической партией.
Хочется подчеркнуть, что на протяжении всей своей жизни и деятельности, Маркс и Энгельс, углубляя и развивая свои философские, экономические и политические взгляды, никогда не отказывались от их общего мировоззрения, зародившегося в первой половине XIX века. Мало того, они активно использовали его в качестве методологической основы в своих конкретных научных исследованиях. Доказывать сегодня обратное, на мой взгляд, значит отказываться от таких важных доказательств и аргументов в осмыслении их творчества, как совместно написанные работы, их взаимная переписка, и общие политические заявления.
Как уже говорилось, Маркс и Энгельс с первых лет своего знакомства были учениками и последователями Гегеля. Заимствовав у него диалектический метод познания, они с его помощью стремились развивать общее им диалектико-материалистическое мировоззрение. При этом они не останавливались перед критикой Гегеля, когда тот, как идеалист, явно упрощал понимание природных процессов, сводя их, например, к сугубо механическим закономерностям или видел конец мировой истории в создании явно идеализированного им Прусского государства. В итоге, они в своих исследованиях материалистически полностью переработали гегелевскую диалектику, что позволило им добиться выдающихся результатов в познании и объяснении сложнейших процессов развития природы и общества. Во всяком случае, без знания метода материалистической диалектики нельзя понять ни «Капитал» Маркса, ни «Диалектику природы» Энгельса.
Достаточно сказать, что благодаря материалистической диалектике Энгельсу удалось объяснить, скрытую в то время от глаз многих естествоиспытателей, специфику и взаимосвязь форм и процессов материального мира, проследить логику их движения от простейших механических закономерностей до сложнейших явлений и закономерностей органического и социального мира. Как известно, эти исследования нашли свое отражение не только в его «Диалектике природы», но и в таком полемическом произведении как «Анти-Дюринг». Характерно, что эти работы Энгельса принципиально отличны от соответствующих исследований, например, Дюринга, Бернштейна и Каутского, испытавших на себе на самом деле большое влияние позитивизма. В тоже время, на мой взгляд, нет никаких оснований приписывать позитивизм работам Энгельса, как это делается в статье Монсона72. Во всяком случае, Энгельс никогда не говорил и не мог говорить, что законы развития истории являются всего лишь «специальными законами тех законов, которые действуют в природе»73.
По моему мнению, не следует также думать, что Маркс, как гуманитарий, был в какой-то мере равнодушен, или не разделял увлечение Энгельса естественными науками и диалектикой природы74. Их большая и интересная переписка по поводу актуальных проблем современного им естествознания, в частности, по поводу оригинальных идей, которые возникли у Энгельса утром 30 мая 1873 года, полностью противоречит тому, что утверждается в рассматриваемой статье Монсона.75
Дело в том, что не только Энгельс, но и Маркс часто интересовался проблемами и достижениями в области естественных и математических наук. Достаточно прочитать в этом плане его многочисленные ссылки на работы естествоиспытателей в «Капитале». Он сам на протяжении многих лет увлекался высшей математикой. Об этом убедительно свидетельствуют его «Математические рукописи», в которых он, по мнению современных специалистов, представил свое оригинальное диалектическое прочтение анализа бесконечно малых величин76. Следует заметить, что результаты этих исследований он, как правило, обсуждал с Энгельсом. Не случайно последний хотел их опубликовать после кончины Маркса.
Материалистическая диалектика, являясь эвристическим методом познания Маркса и Энгельса, вопреки современному мнению ее критиков, ничего общего не имела и не могла иметь с вульгарным советским «диаматом», который с помощью своих абстрактных и формальных категорий стремился обобщать и объяснять достижения различных естественных наук. По своему возродив негативные стороны натурфилософии и метафизики, такой «диамат» не столько помогал, сколько мешал естествоиспытателям создавать адекватную научную картину мира. Видимо, отсюда у них и стало популярным известное выражение: «Физика бойся метафизики».
Общепризнанный характер марксизма как мировоззрения, разработанного Марксом и Энгельсом в последнее время вновь стало ставиться под сомнение. Так, Пер Монсон и его коллеги на Западе (есть их сторонники и в России) полагают, что нельзя говорить о каком либо едином мировоззрении Маркса и Энгельса. Они уверены, что поскольку философские основы марксизма больше развивал Энгельс, чем Маркс, например, в «Диалектике природы», то начиная с 1890 года это мировоззрение, или идеология «является, скорее созданием Фридриха Энгельса, чем Карла Маркса». Отсюда, мол, и термин «энгельсизм» является гораздо более метким», чем «марксизм»77. Во-вторых, по их мнению, сам термин «марксизм» принадлежит не Марксу, а Энгельсу, который ввел его в оборот якобы уже после смерти Маркса78. Наконец, в-третьих, понятие «марксизм» не может быть их общим мировоззрением в силу различного понимания ими хода мировой истории, в частности, имеющего непосредственное отношение к истории России и судьбе ее земледельческой общины.
Следует отметить, что в качестве доказательства последнего тезиса используется действительно имеющееся расхождение взглядов Маркса и Энгельса на роль и будущее русской общины в условиях становления российского капитализма.
В чем же заключалась особенность точки зрения Энгельса по данному вопросу? Исходя из того, что Россия в 19 веке уже вступила в эпоху капиталистического развития, Энгельс считал, что русская община была обречена на вымирание. По его мнению шанс на выживание у нее мог появиться лишь в том случае, если на Западе, а затем и в России произойдут антибуржуазные революции. Таким образом, он считал, что историческая судьба русской общины будет целиком зависеть от ближайших успехов социалистической революции на Западе.
Иной позиции по этому вопросу придерживался Маркс. Он полагал, что у русской общины все-таки есть определенный шанс миновать капитализм, став «отправной точкой» социалистических преобразований, прежде всего, в самой России. По его мнению этот вывод был обусловлен историческим своеобразием самой русской общины, которая, в отличие от аналогичных архаических общин Западной Европы сумела сохраниться в национальном масштабе.
При этом, Маркс был против тех, кто пытался оправдывать ее историческое исчезновение ссылками на его теорию зарождения и развития капитализма, которую он представил в первом томе «Капитала». Здесь следует сослаться на его написанный в 1877 году непосланный ответ одному из критиков «Капитала» в журнал «Отечественные записки». Из этого ответа следует, что он был не согласен, прежде всего, с теми, кто видел в его очерке о первоначальном накоплении капитала, представленный в «Капитале», «историко-философскую теорию общего развития», которая может применяться «ко всем народам независимо от того, в каких исторических обстоятельств они находятся»79. По его мнению, такая «надысторическая» точка зрения не помогала, а мешала понять особенность российской действительности, включая своеобразие ее русской общины.
Исходя из этих слов, современные критики марксизма утверждают, что якобы Маркс в конце своей жизни пересмотрел свою концепцию мировой истории, которая была им сформулирована в его знаменитом предисловии к первому изданию «Капитала». При этом, они совершенно не учитывают других важных слов Маркса из его ответа автору «Отечественных записок», свидетельствующие о том, что позиция Маркса по проблеме русской общины была далеко не однозначной. Вот эти слова: «... Если Россия продолжит идти по пути, взятому в 1861 г., то она упустит удобный шанс, когда либо данный нации историей, и вместо этого будет вынуждена подчиниться всем роковым переменам капиталистического режима»80.
Рассмотрим более подробно данную неоднозначную ситуацию, связанную с научным пониманием Маркса русской общины, к которой Маркс позднее специально вернулся в известном письме к Вере Засулич. Это понимание, на мой взгляд, имеет сегодня не только большую методологическую, но и политическую значимость81.
В этой связи, напомню: в своем Предисловии к первому тому «Капитала» Маркс говорил, что на примере Англии можно проследить все стадии становления и развития капиталистического способа производства, через которые рано или поздно пройдут многие страны, включая Германию, Францию и др. государства Западной Европы. При этом он пояснял: «... Если немецкий читатель захочет фарисейски пожать плечами по поводу условий британских промышленных и сельскохозяйственных рабочих или оптимистично успокоить себя тем, что в Германии все еще не так плохо, то я должен сказать ему: de te fabula narrator! (о тебе речь идет)... Промышленно развитая страна показывает менее развитой лишь картину ее собственного будущего»82.
Как известно, эту теорию общих закономерностей развития истории, Маркс развивал и в других своих работах, начиная с Манифеста Коммунистической партии, и кончая французским изданием «Капитала». Тем не менее, идеологи народничества в России, при всем их уважении к научному авторитету Маркса, не могли принять теории о неизбежности прохождения Россией капиталистического пути развития, приносящего по опыту западных стран невиданные бедствия для трудящихся, и, прежде всего, для русских крестьян. По их мнению, Россия, в которой сохранилась община, охватывающая собой сотни тысяч крестьянских хозяйств, могла и должна была на практике избежать капиталистическую стадию развития. Более того, они видели в русской общине прообраз будущего социалистического строя. Поэтому, они решили узнать личное мнение Маркса по данному вопросу. С этой просьбой и обратилась к Марксу Вера Ивановна Засулич, написав в феврале 1881 года ему соответствующее письмо.
Ответ Маркса от 8 марта 1881 года был лаконичен. Вот его содержание:
«... Достаточно будет нескольких строк, чтобы у Вас не осталось никакого сомнения относительно недоразумения по поводу моей мнимой теории.
Анализируя происхождение капиталистического производства, я говорю: "В основе капиталистической системы лежит, таким образом, полное отделение производителя от средств производства... основой всего этого процесса является экспроприация земледельцев. Радикально она осуществлена пока только в Англии... Но все другие страны Западной Европы идут по тому же пути" ("Капитал", франц. изд., стр. 315). Следовательно, "историческая неизбежность" этого процесса точно ограничена странами Западной Европы.
Причины, обусловившие это ограничение, указаны в следующем месте XXXII главы: "Частная собственность, основанная на личном труде... вытесняется капиталистической частной собственностью, основанной на эксплуатации чужого труда, на труде наемном" (там же, стр. 341).
В этом, совершающемся на Западе процессе дело идет, таким образом, о превращении одной формы частной собственности в другую форму частной собственности. У русских же крестьян пришлось бы, наоборот, превратить их общую собственность в частную собственность.
Анализ, представленный в "Капитале", не дает, следовательно, доводов ни за, ни против жизнеспособности русской общины. Но специальные изыскания, которые я произвел на основании материалов, почерпнутых мной из первоисточников, убедили меня, что эта община является точкой опоры социального возрождения России, однако для того чтобы она могла функционировать как таковая, нужно было бы прежде всего устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон, а затем обеспечить ей нормальные условия свободного развития.
Имею честь, дорогая гражданка, оставаться преданным Вам
Карл Маркс»83.
Итак, как мы видим: в этом кратком письме Маркс не дает однозначного ответа по поводу судьбы русской общины. Такой ответ у него есть лишь по поводу неправильного понимания его «мнимой теории» исторического процесса, представленного в предисловии к первому тому «Капитала». Этот ответ совпадает с тем, что он писал ранее в своем неотправленном письме в «Отечественные записки» по поводу уже цитируемого нами одностороннего, или догматического понимания его очерка становления капитализма в Англии. Маркс был уверен, что люди сами творят свою историю и потому историческая истина не сводится к абстрактным философским понятиям, а всегда имеет конкретный характер.
Что касается исторической судьбы самой русской общины, то, по Марксу, она двояка и условна. Это связано с ее своеобразной дуальной формой существования: наличия у нее, с одной стороны, общественной собственности на землю, с другой - частного характера обработки земли, соответствующего индивидуального домовладения и ведения дворового хозяйства. По данным исторических источников, которые изучал Маркс, самые первые исторические варианты общин имели общие дома для всех членов общины и общее ведение хозяйства.
Первая характеристика общины (т. е. общая собственность на землю) дает возможность избежать капиталистическую стадию исторического развития, став «отправной точкой» ее «социального возрождения», но это может произойти лишь при условии, если община сумеет «устранить тлетворные влияния, которым она подвергается со всех сторон». В случае, если ей не удастся этого сделать (т. е. избежать «тлетворного влияния»), она обречена пройти через все муки своего разрушения, которые связаны с капиталистическим развитием России. Как отмечал Маркс ранее, это «тлетворное», или пагубное влияние особенно усилилось в России после отмены крепостного права в 1861 году.
Следует также заметить, что из краткого ответа Маркса Вере Засулич, прямо не вытекают его ответы на ряд других не менее важных вопросов, касающихся русской общины84. В частности, почему эта община может избежать стихийного вымирания, как это случилось с подобными общинами в других странах? Какие конкретно «тлетворные влияния» грозят ее существованию? Но, самое главное, как она реально может устранить эти «влияния», идущие на нее со всех сторон?
К счастью, ответы на эти вопросы у Маркса имелись: их находим в его черновых вариантах письма Вере Засулич. Приведем их.
Повторим, по его мнению, русская община отличается от подобных ей архаических общин в других странах тем, что она сохранилась в России как коллективный субъект производственной деятельности в широком национальном, а не местном масштабе, что было присуще соответствующим общинам Западной Европы. Таким образом она стала «современницей более высокой культуры», связанной «с мировым рынком, на котором господствует капиталистическое производство»85. Тем самым, она, в отличие от своих исторических предшественниц, в определенной мере уже приспособилась к новым буржуазным порядкам.
Маркс считал, что наличие определенного частного элемента в общине может ей помочь в будущем безболезненно усвоить, например, прогрессивные элементы капиталистического развития, связанные с ростом индивидуальной культуры, технологическим прогрессом в сельском хозяйстве: появлением с/х машин для обработки больших участков земли, использованием севооборота, применением удобрений и т. п.
По Марксу, капиталистическое производство, с
По его мнению, если же этого не случится и «в России восторжествует капиталистическое производство, то огромное большинство крестьян, т. е. русского народа будет «превращено в наемных рабочих и, следовательно, экспроприировано путем предварительного уничтожения его коммунистической собственности»90. Как подчеркивал Маркс, здесь нельзя сбрасывать со счетов реально существующие негативные факторы, грозящие общине. Это, прежде всего, сохранение помещичьей собственности на лучшую землю, постоянно усиливающаяся государственная и капиталистическая эксплуатация общины со стороны новых буржуазных «столпов общества», низкая производительность традиционного общинного труда и другие негативные факторы «нового времени».
Таким образом, исходя из сказанного, у русской общины остается только один шанс на выживание -
Повторим еще раз, общий вывод Маркса из письма Вере Засулич условен:
Как показала история XIX века народники, делающие ставку на общину, не сумели использовать имеющийся у них единственный шанс на превращение России в социалистическую страну. Как известно, их тактика индивидуального террора не дала необходимого результата: в итоге предполагаемой революции в XIX веке не произошло. Поэтому силы разрушения общины, исходящие от помещиков и капиталистов, о которых предупреждал Маркс, взяли вверх, и страна стала развиваться по капиталистическому пути со всеми его классовыми антагонизмами, кризисами, войнами и революциями.
Со временем стало ясно, что анализ Маркса, проведенный в «Капитале» по отношению к капиталистической Англии, оказался верным не только для стран Западной Европы, но и для самой пореформенной России. В этом смысле фразу Маркса de te fabula narrator! теперь можно было отнести и к странам Восточной Европы, и к России, что нашло, на мой взгляд, свое отражение в предисловии ко второму русскому изданию Коммунистического манифеста 1882 года, подписанного не только Энгельсом, но и Марксом92.
После смерти Маркса эту позицию неоднократно подтверждал Энгельс, начав работать над подготовкой к изданию второго и третьего тома «Капитала», оставленных Марксом в разрозненных рукописях. Некоторые из этих рукописей, включая записки по русской общине, к сожалению, не вошли в эти тома. Время покажет справедливость его решений. Относится это и к тем текстам, которые подробно раскрывали конечные цели и идеалы рабочего движения. Вместе с тем, профессиональная работа, проведенная Энгельсом над этими томами, лишний раз показывает общность мировоззрения Маркса и Энгельса, которое, на мой взгляд, вполне закономерно, а не случайно называется «марксизмом».
На рубеже XIX и XX веков марксизм стал распространяться по всему миру. Нашел он своих последователей и в России. В одно время он даже стал модным течением, понятия которого часто употребляли не только идейные выразители интересов рабочего класса, но и представители либеральной интеллигенции, сводящие, нередко, понимание марксизма к вульгарному экономизму. Однако, увлечение марксизмом у них было не долгим. С появлением Социал-демократической рабочей партии марксизм становится основным мировоззрением и идеологией российского рабочего класса.
В этой связи всестороннее осмысление закономерностей развития буржуазной России стало принадлежать уже не столько «либералам» и «народникам», сколько марксистам и, прежде всего, таким ее выдающимся представителям как Плеханов и Ленин. Но это уже совсем другая история, о которой подробнее пойдет речь в других разделах книги.
3. Еще раз о марксистском понимании истории
Падение «реального социализма» в СССР и странах Восточной Европы, появление первого в истории глобального кризиса и его «долгоиграющих» негативных последствий, целая цепь революций, прокатившихся по странам арабского мира, наконец, возникновение в США, Европе и России непрекращающихся массовых протестов против господства финансовой олигархии, ставят перед марксистской мыслью ряд «неудобных вопросов». Прежде всего, почему эти события оказались неожиданными для многих теоретиков марксизма? Почему до сих пор нет их научного объяснения и ответа на вопрос, куда идет современный мир, включая Россию? Не свидетельствует ли данная ситуация о кризисе самого марксизма, или это следствие деятельности тех его представителей, о которых Маркс говорил: если они себя считают марксистами, то в таком случае «ясно одно, что сам я не марксист»?93.
Сделаем попытку дать ответы на поставленные вопросы. В частности, отвечая на последний вопрос, скажем сразу: по нашему мнению, дело не столько в кризисе марксизма, призванного своевременно учитывать и объяснять различные изменения исторической действительности, сколько в тех его ложных трактовках, которые на протяжении многих лет создавали искаженную картину хода мировой и отечественной истории, включая возникновение, развитие и падение «реального социализма» в СССР.
На наш взгляд, существует, по меньшей мере, два наиболее значимых направления псевдонаучной интерпретации марксизма, связанных с пониманием истории и социализма. Одно из них пытается представить марксизм как разновидность идеалистического или утопического взгляда на мир, другое, напротив, сводит его к философской разновидности позитивизма. В основе, как первого, так и второго направления лежит абстрактное, по сути дела, метафизическое (антидиалектическое) понимание общества и истории.
Чем же отличается подлинно марксистское понимание истории от упомянутых ложных его интерпретаций?
Отвечая на этот вопрос, мы вынуждены сначала напомнить некоторые азбучные истины материалистического понимания истории, о которых часто забывали и забывают не только противники, но и некоторые сторонники марксистского учения. Хочется сразу подчеркнуть, что Маркс и Энгельс всегда смотрели на историю как на результат деятельности людей и их социальных групп, а не неких абстрактных сущностей, вроде мирового разума или субъективных идей великих исторических личностей. Они вслед за известными французскими историками (Ф. Гизо, О. Тьерри, Ф. Минье) считали главными субъектами истории не столько «сильных мира сего», сколько массу простых людей, производительная деятельность которых составляет основное содержание жизни общества. Вот что по этому поводу, в частности, говорил Огюстен Тьерри:: "Если дворянство может в прошлом претендовать на высокие воинские подвиги и воинскую славу, то есть слава и у простонародья, - слава мастерства и таланта. Простолюдин дрессировал боевого коня дворянина, он скреплял стальные бляхи его брони; те, кто увеселял замковые празднества музыкой и поэзией, были тоже из простонародья; наконец, язык, на котором мы сейчас говорим, - это язык простонародья»94.
Конечно, Маркс и Энгельс не просто следовали взглядам французских историков, они существенно их переработали, создавая материалистическое понимание истории. Это понимание было связано с тем, что за основу человеческой жизни брались не представления людей о самих себе, не их идеи, понятия, желания и идеалы, но прежде всего их практическая трудовая деятельность, т. е. способ производства их собственной жизни. По мнению основателей марксизма, не сознание определяет практическую жизнь людей, а практическая жизнь определяет их сознание. Сознание при этом понимается как «осознание существующей практики»95. Выдвигая исходные принципы нового понимания истории, они говорили: «Предпосылки, с которых мы начинаем, - не произвольны, они не догмы... Это - действительные индивиды, их деятельность и материальные условия их жизни, как те, которые они находят уже готовыми, так и те, которые созданы их собственной деятельностью»96. В этом смысле история есть результат деятельности, «преследующего свои цели человека»97.
Словом, история - это, прежде всего, развитие во времени производительной или трудовой деятельности людей, деятельности, создающей не только вещи, не только товары, но и самого человека. Она, говоря словами Маркса, есть «порождение человека человеческим трудом»98. Кстати, такое возникновение и становление человека полностью опровергает идею его божественного творения.
Поделиться книгой: