Помоги проекту - поделись книгой:
— Без паники! Все за мной!
И ребята послушались неизвестного старика. Для взрослых старик был странным, непонятным, чудаковатым.
Но все эти качества иногда необходимо иметь, чтобы сразу завоевать доверие у ребят, чтобы они пошли, ни о чём не спрашивая. То, что неясно для взрослых, ясно для ребят.
Мальчик с развязанными шнурками с облегчением перестал завязывать шнурки. А двое в летних кепках в ту же минуту оказались рядом со стариком. Зелёный и жёлтый.
Казимир Иванович подошёл к Лазуркину и сказал:
— Посвистели, и хватит. А теперь пустите нас к вашему академику.
— Стыдно, гражданин. Безобразию потворствуете. — И Лазуркин захлопнул дверь.
…К корпусу двигалась организованная начальная школа. Именно организованная, а не какая-нибудь толпа, которая в панике только что удирала от Лазуркина. И причём каждый сам по себе удирал. Со стороны, конечно, противно было смотреть.
А сейчас впереди вышагивал Казимир Иванович. За ним вышагивали ребята, гордые и счастливые своим новым другом. Они верили в его силу и могущество. Ну-ка, Лазуркин, выйди, посвисти и похихикай!.. Теперь ребята сами скажут: «Посторонись!»
Инициатива, впервые проявленная подобным образом в науке. И в таком масштабе. Солидно. Квалифицированно. И очень своевременно.
Казимир Иванович нёс плакат — «Откройте двери молодым!».
Вдруг плакат дрогнул и накренился. Побледнев, Казимир Иванович схватился рукой за поясницу и тихо осел на землю. Ряды смешались, не стало организованной колонны. Ребята испугались за Казимира Ивановича, окружили старика.
— Что с вами?
— Казимир Иванович!
— Плакат! — закричал старик. — Не дайте упасть плакату!
Ребята подхватили плакат. Подняли повыше, чтобы Казимир Иванович видел.
Старик едва слышно простонал:
— Опять радикулит. Звоните в «неотложную помощь».
Из машины «неотложной помощи» выскочил шофёр Федя и врач.
— Эх, Казимир Иванович, — сказал Федя, помогая врачу усадить старика в машину. — Вот они, ваши вызовы. Всегда одним и тем же кончаются.
И врач сказал:
— Бегаете как мальчик. Запру вас дома на ключ.
Казимир Иванович смущённо улыбнулся. Перед врачом он так же отступал, как ребята перед Лазуркиным. И старался он сейчас для них, для своих новых друзей, чтобы они успокоились. О себе не думал.
Машина тронулась.
— Дети! — крикнул старик, и на какое-то мгновение в окне мелькнула его рука. — Идите в редакцию газеты! В радиокомитет! Идите! Я ещё… — Но тут врач поднял в машине стекло, и ничего уже не стало слышно.
Ребята растерянно глядели вслед удаляющейся машине. Выскочил Лазуркин со свистком, и опять, пожалуй, могло бы возникнуть неорганизованное отступление. Так на ребят подействовала болезнь Казимира Ивановича. Он им был совершенно необходим. И они не стыдились в этом признаться. Они его полюбили.
Над головами ребят плакат теперь покачивался печально. Он был написан крупным неровным почерком с неожиданными хвостиками и завитками, как и всё то, что было написано в школьной тетрадке, которую вентиляторы выдули в окно. В неожиданных хвостиках и завитках был и весь неожиданный Казимир Иванович, его характер и его поступки. Как не полюбить такого человека, да ещё ребятам, когда их характеры и поступки тоже ещё все в неожиданных хвостиках и завитках. И когда ребят тоже ещё надо запирать дома на ключ.
6
— Тема уже отзвучала, — говорил старший редактор в радиокомитете. — Понимаете? И вообще программа забита на месяц вперёд. Пойдут диспуты: «Всё про Машу», «Кладовые Урала», «Возраст находки три тысячи лет», «Дети и эстрада». Ирму Сохадзе знаете? Совсем маленькая, а прекрасно поёт на эстраде. Так что приходите через месяц.
— Но это же скандал! — воскликнул Казимир Иванович. Он был, как всегда, в плаще и в ботах. Только плащ вместо пояса был перевязан шерстяным платком.
Как только Федя привёз Казимира Ивановича домой и врач оказал первую помощь, старик обвязался шерстяным платком и тут же убежал из дому. Незаметно, конечно. Чтобы врач и Федя не видели.
— Приглашают детей! — негодовал старик. — И потом этих же детей, с вашего молчаливого согласия, — на улицу!
В комнату вошёл сотрудник. На нём была надета сумка с репортёрским магнитофоном, на ладони он подбрасывал ключи от автомобиля.
— Володя, что такое программа вещания? И потом, это твой репортаж об институте Холода?
— Я вас слушаю, — сказал Володя, садясь напротив Казимира Ивановича.
— Вы дали передачу… — снова начал Казимир Иванович.
— Да. Это был мой репортаж.
— О раннем запуске. Так, кажется. В газете — «Вторая молодость»… У вас — «Ранний запуск».
— Да. «Ранний запуск в науку».
— А их выгнали! — Казимир Иванович нервно подскочил на месте. Потом схватился за перевязанный платком бок.
— Я разделяю ваш справедливый гнев, — кивнул Володя. — Но, как во всяком учреждении, у нас имеется план. И мы просто физически не имеем возможности…
— Дети должны остаться на улице? — перебил его Казимир Иванович.
— Это вы напрасно. Передача принесла свою неоценимую пользу. — Володя достал из угла большой бумажный мешок с надписью: «Институт Холода». — Отклики, смотрите!
Выбрал наугад письмо:
— Из Воронежа. «Прослушали передачу об институте Холода. Приняли решение организовать общество юных друзей института при Холодильнике № 6». Или вот из Новосибирска. «Поздравляем самых младших коллег с приходом в науку. Учащиеся физико-математической школы». Поздравления от юных пожарников из Семипалатинска. От юных друзей милиции из Одессы. Вот из ГДР письмо. От юных друзей пограничников!
Глаза Казимира Ивановича вдруг заблестели алчным огоньком.
— Дайте!
— Письмо из ГДР?
— Нет. Весь мешок.
— Берите. — И Володя передал мешок Казимиру Ивановичу — С такими откликами можете действовать через общественность. И добьётесь своего.
— Добьюсь! — решительно сказал Казимир Иванович.
Володя проводил старика до дверей.
— Кстати, у меня в коридоре пионер сидит. Тоже пришёл насчёт института Холода. Он вам поможет нести мешок. Эй, мальчик! Помоги дедушке!
— Казимир Иванович! — удивлённо привстал Гунн. На этот раз он был ещё без мороженого. — Мы пришли в радиокомитет. Я уполномоченный от всех.
— А я уже здесь, — хитро засмеялся старик.
— Ух, ребята обрадуются! — радостно воскликнул Гунн. — Вас не заперли на ключ, не сумели?
— Нет.
— Красота!
— А в газете вы были? — спросил Казимир Иванович.
— Были.
— Что сказали?
— Сказали, что тема уже… как это…
— Отзвучала небось.
— Да. Отзвучала, и что…
— И что у них план забит на месяц вперёд. Пойдут заметки — «Всё про Васю», «Кладовые Сахалина», «Экспонаты возвратились в музей».
— А вы откуда знаете? Вы и там уже были? — удивился Гунн.
Казимир Иванович в ответ опять хитро засмеялся.
…В будке телефона-автомата Казимир Иванович набрал номер.
— Держись, академик! — хитро подмигнул он Гунну.
Только что был больной — и уже здоровый. Плащ вместо пояса перевязан шерстяным платком, и всё. Не ушёл, не уехал, не пропал без вести!.. Тут как тут. Конструкция его такая. Ребята в нём не ошиблись.
А ребята никогда не ошибаются.
— Марта Петровна? — бодро сказал Казимир Иванович в телефон. — Достопочтенная Марта Петровна, будьте так любезны, соедините меня с вашим Мельниковым. То есть как нельзя? Почему? Эксперимент? Дайте тогда его домашний телефон. Что?..
Казимир Иванович слушал растерянно.
— Нет, он нужен лично. Через месяц? И здесь через месяц. Везде через месяц. Нет, это поздно. Здоровье? Ничего. Уже здоров. Извините.
Казимир Иванович повесил трубку.
— Плохи дела. Академик не выходит из корпуса. И ест там и спит. Никого не принимает. Важный эксперимент.
Казимир Иванович и Гунн медленно пошли вдоль бульвара. Старик ни за что не хотел отдавать мешок и нёс его лично. Тогда Гунн купил себе мороженое, криоген за одиннадцать копеек. Съел кусочек, потом ещё — юный друг холода, всё правильно.
— Как же теперь быть? — спросил Гунн.
Казимир Иванович помолчал, потом сказал:
— Мудрость гласит: «Если гора не идёт к человеку…», то мы сами пойдём к горе…
— К какой горе?
— К той, которая повыше. К горе Науки. И спросим… Да, а как у него спросишь? К телефону не подходит, дома не живёт. Где он теперь?
— Всё равно полезем, — бодро сказал Гунн.
— Определённо, полезем. В институт Холода. А где остальные ребята?
— Будут тайно ждать около метро за корпусом.
Гунн и Казимир Иванович поравнялись с двумя пенсионерами, сидевшими на скамейке.
— Слыхал? — тревожно шепнул один пенсионер другому.
— Слыхал. Подозрительный старикашка. Одет как-то странно.
— И с мешком.
— Да.
— Баптист.
— Такие ребят и затягивают. Видел на прошлой неделе по телевизору?
— А как же. Купил мальчишке мороженое, а потом мальчишка и в школу перестал ходить.
— А этот… который хотел окна в институте сфотографировать… и забор…
— Ты про что, Макар Терентьевич?
— А ты про что, Василий Семёнович?
Поделиться книгой: