Помоги проекту - поделись книгой:
Помимо одобрительного ответа на запрос о внимании есть и другие вещи, способствующие формированию доброжелательности (и наоборот). Можно искать положительные черты у партнера, члена семьи или ребенка или, напротив, высматривать в них недостатки и промахи. Вы сами выбираете, выразить ли им свое одобрение или критику. Я точно знаю, что они предпочли бы услышать. Вы выбираете, быть ли вам добрыми. Кстати, хорошая новость в том, что доброта заразна. Исследования показывают, что, если вы ведете себя доброжелательно, не ожидая ничего в ответ, ваш партнер, скорее всего, отплатит вам тем же.
Умение переключаться с критики на поиск положительных черт важно не только для отношений в паре или в семье – оно пригодится и в жизни вообще. В семье, где я выросла, стрелка весов склонялась в сторону оценочных суждений чаще, чем к одобрению, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы это изменить. Если я сползаю обратно в старые привычки, мне кажется, что я варюсь в токсичном бульоне критицизма.
Быть добрым вовсе не означает вести себя как жертва или тюфяк. Быть добрым – не значит скрывать свои эмоции, когда злишься. Это означает выражать чувства, которые вы испытываете, но без обвинений или оскорблений другого человека.
Также важно понимать, что, если у вас не было намерения расстроить или рассердить близкого своими действиями, это не значит, что он не расстроился. Когда кто-то чувствует себя плохо из-за того, что вы сказали или сделали, пусть и неумышленно, важно выслушать его и признать его чувства, вместо того чтобы защищаться. Следует помнить, что все мы реагируем на одно и то же по-разному. Нельзя считать другого неправым только потому, что его переживание отличается от того, что испытали бы в подобной ситуации мы. Нужно уважать эти различия, а не превращать их в повод для ссоры по поводу того, чья реакция «правильнее».
На эту тему есть много противоречивых советов. Одни говорят, что не стоит обращать внимание на мелочи, случающиеся в семье или отношениях. Другие настаивают: нужно разбираться с малейшими разногласиями, пока они не переросли в нечто большее. Я считаю, что основная наша цель – понимание чувств другого человека, даже если они отличаются от наших, и способность сопереживать ему. Тогда есть надежда, что он ответит нам тем же. Всем на пользу, если их выслушают, поймут и проникнутся их чувствами. Сделайте это приоритетом в вашей семье. Тогда она станет спокойной гаванью для малыша и хорошей средой для его развития.
Научитесь замечать, когда члены вашей семьи ждут вашего внимания и близости и, по возможности, отвечайте на запрос, а не отвергайте его. Не имеет значения, исходит ли он от вашего партнера, мамы или детей. Отношения – это ценность, а доброжелательная реакция – важное условие поддержания отношений.
Несмотря на то что все мы – индивидуумы, мы еще и часть системы, и продукт окружающей среды. Как вы узнали из этого раздела книги, есть несколько вещей, которые мы можем сделать, чтобы эта система и среда стали здоровым местом, где смогут расти наши дети.
Часть третья
Чувства
Ничто так не способствует распознаванию чувств, как появление ребенка, неспособного пока размышлять и выражать свои мысли. Младенцы и дети – это в первую очередь чувства. То, как вы отвечаете на них, очень важно, потому живому существу – большому или маленькому, вам и мне – необходимо, чтобы его чувства заметили и поняли значимые для него люди.
Малыши – это чистое чувство, точнее, если хотите, букет чувств. Мы не всегда понимаем, что они испытывают. Бывает, у нас уходит много времени на то, чтобы успокоить их. Но только вкладывая огромное количество любви и труда, возможно заложить основание эмоционального здоровья младенца. Если вы принимали его чувства всерьез в первые несколько лет его жизни, малыш понимает: сейчас ему плохо, но станет лучше, потому что есть кто-то сочувствующий, способный разделить с ним его переживания.
Если вы чутко реагируете на чувства вашего ребенка, он научится управлять своими эмоциями, какими бы они ни были: от крайностей вроде ярости и горя до ощущения покоя и расслабленности и до высот радости и щедрости. Это база хорошего психического здоровья, и потому этот раздел, пожалуй, самый важный в книге.
Научиться контейнировать чувства[3]
Игнорирование или отрицание чувств ребенка потенциально опасно для его будущего психического здоровья. Я понимаю, что родители могут даже не замечать, как они это делают, или считать, что поступают так ради его блага. Когда другие люди, особенно наши дети, несчастны, мы часто по умолчанию выбираем стратегию отрицания их переживаний. Может показаться правильным пытаться преуменьшить тяжелое чувство, отвлечь от него ребенка или даже отругать его за то, что он испытывает. Нам не хочется, чтобы человек, которого мы любим, был несчастен. Полностью открыться его несчастью или гневу кажется нам неприятным или опасным – ведь в этом случае мы в какой-то степени поощряем эти чувства.
Но от того, что вы не признаете эти эмоции, они не исчезнут. Они только уйдут внутрь, где превратятся в нарыв, создающий проблемы в дальнейшей жизни. Подумайте: когда вам приходится кричать громче всего? Когда вас не слышат. Чувства должны быть услышаны.
Я не хочу пробуждать в вас угрызения совести за то, как вы, возможно, реагировали на эмоции своего ребенка в прошлом. Я только подчеркиваю, насколько важно обращать внимание на его чувства, относиться к ним серьезно и признавать за ним право испытывать то, что он испытывает. Самая распространенная причина депрессий, возникающих во взрослом возрасте, не связана с тем, что происходит в настоящем. Она таится в том, что эти взрослые в детстве так и не узнали от своих родителей, каково это – быть утешенным. Если вместо того чтобы понять и успокоить, тебе велят перестать чувствовать то, что ты чувствуешь, остается только рыдать в одиночестве, пока не уснешь, обессилев, или оставаться наедине со своим гневом. Умение переносить неприятные или болезненные эмоции снижается, по мере того как возникают новые случаи непонимания. Способность терпеть уменьшается.
Представьте, что место, куда можно затолкать эти тяжелые эмоции, ограничено, и когда оно заполняется, деваться им больше некуда. Когда родители нас утешают снова и снова, не важно, в каких горестях, мы склонны более оптимистично относиться к нашим чувствам и лучше сопротивляться депрессии и тревоге позже, во взрослой жизни. Не существует стопроцентного способа избежать расстройств душевного здоровья. Но, несомненно, вселяет веру тот факт, что, какие бы чувства мы ни испытывали, нас все равно принимают; как бы плохо нам ни было, это обязательно пройдет.
Помните: все родители совершают ошибки. Но куда больше значения, чем сами эти ошибки, имеет то, как вы их исправляете. Поэтому, если вы в свое время решили, что лучший способ помочь ребенку почувствовать себя хорошо – делать вид, что вы не замечаете его гнева или несчастья, не волнуйтесь. Еще не поздно изменить паттерн ваших реакций на чувства ребенка так, чтобы он понял: его видят и слышат.
Вероятно, этот новый способ будет для вас странен и непривычен. Но вы сами не заметите, как он станет для вас совершенно естественным. Первым делом вспомните, как вы откликались на эмоции своего ребенка в прошлом. Есть три основных варианта, и часто тот, который вы выбираете, совпадает с тем, как вы проявляете свои собственные чувства. Бывает, что вы мечетесь между тремя проявлениями, в зависимости от ситуации или испытываемых эмоций.
Подавление
Если вы привыкли подавлять свои чувства, то обычно склоняетесь к тому, чтобы оттолкнуть от себя сильные эмоции и сказать: «Тише, тише, спокойно», когда приходится противостоять им. Или: «Ну что ты раздуваешь из мухи слона, это не имеет значения». Или: «Будь храбрым».
Если вы отвергаете чувства детей как неважные, они перестанут делиться с вами и тем, что вы считаете неважным, и тем, что имеет для вас большое значение.
Чрезмерная реакция
На противоположном полюсе находится ситуация, когда вы так переживаете за ребенка, что вместе с ними впадаете в истерику или рыдаете, как будто это больше ваша боль, чем его. Легко совершить подобную ошибку, например, в первые дни в детском саду, до того как вы оба адаптируетесь к новым условиям.
Если вы отзываетесь на эмоции детей подобным образом, в результате они и в этом случае могут отказаться делиться с вами. Они решат, что для вас это слишком или что вы посягаете на их личное пространство, сливаясь с их чувствами.
Контейнирование
Контейнирование означает, что вы в состоянии принять и признать все ваши чувства. Если вы можете сделать это для себя, значит, для вас совершенно естественно отнестись так и к своему ребенку. Вы умеете принимать всерьез свои переживания без чрезмерной реакции, оставаясь сдержанным и оптимистичным. Вы можете сказать: «Дорогой, тебе плохо. Хочешь, я тебя обниму? Иди ко мне. Вот так, я побуду с тобой, пока тебе не станет лучше».
Если ребенок знает, что на него обратят внимание и утешат, а не осудят, он скорее расскажет вам, что с ним происходит.
Именно это нужно ребенку – родитель, который станет контейнером его эмоций. Это значит, что вы рядом с ним, знаете и принимаете то, что он испытывает, но не позволяете этим чувствам вас захлестнуть. Нечто подобное делают психотерапевты для своих клиентов.
Способность контейнировать чужие чувства заключается в следующем: заметить проявления гнева у ребенка, понять причину, возможно, облечь ее в слова, найти приемлемый для него способ выразить гнев, но не наказывать его и не позволить этому гневу затопить себя самого. Это относится и к другим эмоциям.
Все мы разные, когда дело касается эмоций, с которыми нам легче всего справиться, и зависит это от нашего детского опыта. Важно, какие ассоциации связывали с каждой из этих эмоций окружающие нас люди, а следовательно, и мы сами, когда стали взрослыми. Если вы росли в семье, где обычным способом взаимодействия был конфликт, вы привыкнете к повышенному тону голоса и даже к крикам. Мало того, они могут ассоциироваться у вас с любовью. И напротив, если вы из семьи, где любой ценой избегали конфронтации, вам может оказаться очень тяжело справиться с гневом. Если вами в детстве манипулировали, возникнут сложности с доверием. Вам будет не по себе при проявлениях тепла и привязанности, потому что за ними всегда крылся подвох.
Это упражнение помогает научиться отслеживать свои обычные реакции на чувства, ваши и вашего ребенка. Поочередно подумайте о страхе, любви, злости, волнении, вине, грусти и радости. С какой эмоцией вы чувствуете себя комфортнее всего? А с какими наименее комфортно? С чем вам легче всего справляться? А если они направлены на вас или вы наблюдаете их проявление у других людей?
Нам нужны эмоции, даже неудобные. Можно сравнить их с предупреждающими сигналами на приборной доске. Если замигал индикатор уровня бензина, извещая о том, что бак пуст, вы не выверните лампочку, чтобы не беспокоила, а направитесь к ближайшей заправке. То же самое и с чувствами. В основном нам следует не переключаться и не заглушать их. Вместо этого нужно принять их во внимание и использовать, чтобы понять, что нам нужно и осознать, чего же не хватает. И если представится возможность, получить это.
Важность валидации чувств[4]
Наши эмоции влияют на все, что мы делаем, на все решения, которые принимаем. Наше умение справляться с чувствами накладывает отпечаток на то, как ребенок учится управлять своими. Эмоции и инстинкты тесно связаны, и если мы отрицаем чувства ребенка, то рискуем притупить и его инстинкты. А инстинкты ребенка его охраняют. Например, в превосходной книге «Как говорить, чтобы дети слушали, и как слушать, чтобы дети говорили»[5] авторы рассказывают историю о девочке, которая отправилась с друзьями в бассейн, но сразу вернулась домой. «Почему ты так быстро пришла обратно?» – спросила мама. Дочь объяснила, что в бассейне им встретился мальчик постарше, который предложил поиграть в собачку и хотел облизать ей ноги. Ее друзьям это показалось забавным, но она посчитала такое поведение мерзким.
Я почти уверена, что друзья девочки привыкли не реагировать на определенные вещи, потому что их родители постоянно говорили: «Что за глупости, не устраивай трагедии на пустом месте», вместо того чтобы отнестись к их чувствам серьезно. Если так и было, то это поставило под угрозу их безопасность. Очень легко отмахнуться, например, от страха ребенка перед новой едой. Но если мы прикажем детям не глупить, вместо того чтобы их выслушать, в следующий раз перед лицом реальной опасности они решат, что их чувства – это глупости, хотя на самом деле может быть и не так.
Боже мой, возможно, подумаете вы, разве мало у меня хлопот с тем, чтобы обеспечить ребенку безопасность, питание и гигиену? Мне нужно еще и чувствовать вместе с ним? Как бы я не ненавидела «советы» и «лайфхаки», есть один полезный совет: не затевайте борьбу с чувствами ребенка. Ваш восьмилетка может сказать: «Я не хочу идти в школу». У вас тут же вырвется: «Ты идешь, и без разговоров», ведь вы торопитесь и у вас полно собственных дел. Но если вы скажете: «Тебе совсем не хочется сейчас идти в школу, да?», ребенку легче будет вас услышать. Эта реплика откроет диалог, а не положит ему конец.
На самом деле редко получается сэкономить время, отрицая чувства ребенка. Например, мы часто в спешке хватаем малыша, чтобы натянуть на него куртку, даже если он этого не хочет. Позже мы требуем, чтобы он одевался сам, но он уже решительно не желает этого делать. Как видите, лучше было бы потратить больше времени, проявив уважение и понимание его чувств. Это означает – не хватать его, а предупредить, что пора надевать куртку, и затем понаблюдать, выслушать и отреагировать на то, что он чувствует по этому поводу. Если он откажется одеваться, можно сказать: «Тебе не нравится потеть в теплой куртке, поэтому ты не хочешь ее надевать. Хорошо, наденем ее на улице, когда тебе станет холодно». Если вы всегда торопитесь по утрам, вставайте раньше, чтобы приспособиться к более медленному темпу ребенка и понять, что он чувствует. Тогда жизнь станет меньше похожа на битву.
Одна мама, Кейт, рассказала мне, что, когда ее сын Пьер был маленьким, что-то его постоянно выводило из себя, и он плакал несколько раз за день.
Часто мне казалось, что это совершенный пустяк. Например, пошел дождь или он споткнулся, или я сказала, что плавать с пингвинами в зоопарке не разрешают. Я старалась проявить понимание, поскольку осознавала, что то, что мне кажется ерундой, для малыша выглядит как катастрофа. Но когда ему исполнилось четыре, а приступы плача не прекратились, я решила, что Пьер никогда не научится сопротивляться внешним воздействиям. Я стала думать, что, возможно, веду себя слишком мягко и, может быть, пора ему сказать, что он устраивает трагедии на пустом месте. Остановили меня воспоминания о том, как ужасно я чувствовала себя, когда мои родители выговаривали мне за то, что я веду себя глупо и пора повзрослеть.
Сейчас Пьеру шесть, и все чаще выпадают дни, когда он не роняет ни одной слезинки. Неприятности, которые раньше сопровождались потоками слез, теперь не расстраивают его так сильно. Он может сказать: «Ничего, мамочка, мы что-нибудь придумаем». Или: «Пообнимай меня, пока коленка болит. Через минутку пройдет». Перемены происходили постепенно и незаметно. Я так рада, что не перестала принимать его чувства и утешать его.
Несмотря на значительные затраты времени, Кейт выбрала самый короткий путь. Когда мы ругаем детей за то, что они чувствуют себя плохо, мы даем им сразу две причины для слез: та, что изначально их расстроила, и сознание, что родители на них сердятся, а им все так же плохо. Примите для себя такую стратегию: слезы вытирать, чувства разделять, а не разделываться с ними. Серьезно относясь к эмоциям детей и утешая их, когда они в этом нуждаются, вы поможете им научиться искать утешение внутри себя и, в конце концов, справляться самостоятельно.
Если в детстве вас осуждали за неудобные эмоции, вам очень легко применить ту же модель со своими детьми. От совершения этой ошибки может удержать воспоминание о том, как вас заставляли чувствовать себя плохим из-за того, что вам грустно, как это получилось у Кейт. Грусть – это часть жизни. Но если внутри вас, уже взрослого человека, жива память о том, как вас ругали за то, что вы грустите, в один прекрасный день вы начнете извиняться за слезы, вызванные чем-то по-настоящему ужасным.
Для вас может оказаться непросто принять эмоции вашего ребенка, вместо того чтобы отругать его за их выражение, если ваши родители, как в случае Кейт, отрицали ваши чувства. Для вас это как прыжок в неизвестность. Так оно и есть – вы разрываете связи в эмоциональной цепи, идущей от предков. Но помните: вы закладываете фундамент для крепкого психического здоровья вашего ребенка. Кстати, огрехи с недооценкой или чрезмерной реакцией, если их вовремя исправить, не испортят ему жизнь.
Почувствовав себя комфортно в своих эмоциональных состояниях, какими бы сильными они ни были, вы сможете сдерживать и успокаивать эмоции своего ребенка. Если вы игнорируете собственные чувства как неважные, то не сумеете адекватно контейнировать и чувства малыша. Если вы впадаете в истерики и не в состоянии сдержать даже свои эмоции, оставьте в покое чувства ребенка.
Вам нужно освоить практику обращения с собственными эмоциями, чтобы не подавлять их, не биться в истерике, а осознавать, как вы себя чувствуете, и находить способ утешиться или принять помощь от тех, кто может помочь. Один из способов – давать характеристику своему чувству, а не себе самому. Это подойдет и для вашего ребенка. Вместо того чтобы сказать: «Я грустный» или «Ты грустный», скажите: «Я чувствую грусть» или «Похоже, тебе грустно». Используя эти слова, вы даете определение своему чувству, не идентифицируя себя с ним. Такая мелочь имеет большое значение.
Еще важно завести привычку говорить о чувствах, как ваших, так и ребенка. По мере взросления часть мозга, отвечающая за логическое мышление, становится все более доминирующей. Это вовсе не означает, что ребенок будет руководствоваться исключительно логическим мышлением – человек всегда остается эмоциональным, – но он научится использовать изображения, рисунки и язык, чтобы понимать и говорить о том, что он чувствует. В этом случае он перестанет быть рабом своих чувств, они начнут работать на него. Выражая свои эмоции посредством слов или картинок, можно привести их в порядок и лучше их понять.
Ничего не стоит сказать: «Похоже, тебе это очень нравится». Куда труднее иметь дело со сложными чувствами или с теми, которые вы не хотели бы видеть у своего ребенка. Когда он плачет от того, что вы отказались покупать ему мороженое перед обедом, признать его трудные чувства вовсе не означает сдаться и дать ему мороженое, больше никогда не водить его в детский сад или потакать во всем, лишь бы он не расстроился. Это означает всего лишь, что вы серьезно относитесь к его чувствам, учитываете их при принятии решения и помогаете с ними справиться, не делаете вид, что их нет, и не переключаете внимание ребенка. Вы понимаете его, не оставляете его с ними один на один, убегая или отгораживаясь от его эмоций.
Поначалу может показаться опасным признавать чувства, которые ребенок лучше бы вообще не испытывал – ненависть к брату или сестре, нежелание навещать бабушку. Но если он уверен, что его слышат и понимают, у него на один повод меньше для протеста и скандала.
В книге «Дети-одуванчики и дети-орхидеи»[6] доктор Том Бойс рассказывает, как он с коллегами собирал данные о влиянии стресса от начала учебы в школе на иммунную систему детей. Это исследование было прервано калифорнийским землетрясением 1989 года. Сначала ученые пришли в ужас, ведь дополнительный фактор стресса нарушал достоверность полученных результатов, но потом решили воспользоваться случаем и изучить влияние этого землетрясения на иммунную систему детей. Всем участникам выдали пачку фломастеров и бумагу и попросили «нарисовать землетрясение». Некоторые дети рисовали веселую, жизнерадостную картинку стихийного бедствия, в то время как в работах других проявилось больше душевного страдания – они изобразили ужасающие последствия землетрясения. Как вы думаете, какая группа продемонстрировала лучшие показатели физического состояния после катастрофы? Дети, изобразившие оптимистичную картину землетрясения, перенесли значительно больше респираторных заболеваний, чем те, кто рисовал страх, огонь, смерть и бедствия. Доктор Бойс истолковал это так: проходящее сквозь века стремление человека выразить себя с помощью слов или произведений искусства – это способ совладать с тем, что нас пугает. Чем больше мы высказываемся на эту тему, тем менее страшным нам это кажется (не сразу, постепенно). Мы выражаем свою грусть, даже если это больно, потому что каждый раз, когда мы говорим о том, что нас печалит, грусть так или иначе уходит.
В своей книге доктор Бойс говорит о том, что некоторые дети сверхчувствительны и окружающая среда накладывает на них огромный отпечаток. Таких детей он называет орхидеями. Другие дети от природы крепче – их он назвал одуванчиками. Нельзя с точностью сказать, одуванчик у вас или орхидея, но и те и другие выигрывают, если к их чувствам прислушиваются. Жизненно важно, чтобы родители проявляли внимание к переживаниям орхидей, но все мы извлекаем пользу, когда наши эмоции видят, признают и понимают, даже если в подобных обстоятельствах мы сами отреагировали бы по-другому.
Следующий случай, который мы рассмотрим, касается Лукаса, ребенка-орхидеи, чьи родители, как и в большинстве современных семей, вынуждены работать. В наши дни мало семей могут позволить себе роскошь постоянно быть дома хотя одному из родителей. К тому же не у всех темперамент соответствует домашней жизни – многие чувствуют себя несостоявшимися. Для ребенка лучше, когда его родители счастливы, а не приносят себя в жертву. Поэтому я не призываю родителей бросать работу, а просто предлагаю позволить ребенку иметь свои собственные чувства в отношении окружающего мира и домашней обстановки, а не отрицать их существование. Это даст ему больше возможностей быть счастливым, поскольку ему позволяют проявлять чувства, даже неудобные.
Если доктор Бойс правильно интерпретировал результаты исследования, связанного с землетрясением 1989 года, то, выражая свои чувства и получая в ответ внимание и понимание, дети укрепляют свою иммунную систему. Мы так отчаянно хотим счастья нашим детям, мы их так сильно любим, что рискуем попасть в ловушку, отрицая то, что они испытывают. Я надеюсь, что исследование доктора Бойса и история, которую я приведу ниже, помогут вам понять, что это не лучший путь.
Опасность непризнания чувств. Анализ из практики
Эннис и Джон – добрые и сердечные люди, преданные друг другу и своему сыну Лукасу, десяти лет. У них свой небольшой бизнес, и они приложили много усилий, чтобы заработать репутацию и создать клиентскую базу. Пара купила квартиру и радовалась, что эта инвестиция придает им уверенность в будущем, но все же не чувствовала себя в финансовой безопасности.
Лукас начал ходить в ясли, когда был еще совсем маленьким, но так и не адаптировался. Его родители сменили несколько нянь. В своей финансовой ситуации они не видели другого выхода, кроме посторонней помощи по уходу за ребенком. Няня отводила Лукаса в школу, забирала его и была с ним во время школьных каникул. В перерывах между нянями семье помогали друзья и бабушка Лукаса. Эннис и Джон обязательно проводили выходные вместе, всей семьей, и, казалось, Лукас вполне счастлив. Оба родителя никогда не забывали о нем: проявляли любовь и заботу, с нетерпением ждали встречи с сыном, хотя к тому времени, как они добирались домой, он часто уже спал. Если Лукас просил, чтобы они бывали с ним больше, ему обещали взять его куда-нибудь в интересное место на выходных. Похоже, мальчика все устраивало.
Да, казалось, что с Лукасом все в порядке, пока в 10 лет он не попытался выпрыгнуть из окна на шестом этаже. Трагедии не произошло только потому, что Джон что-то забыл, вернулся в квартиру и успел втащить ребенка обратно. Няня мыла посуду на кухне. Я понимаю, что это звучит страшно, и мне хотелось бы подчеркнуть, что для ребенка в относительно благоприятных обстоятельствах, вроде тех, в каких находился Лукас, попытка самоубийства – крайне необычное поведение.
Родители Лукаса отложили работу, чтобы побыть с ним, поскольку понимали, что это экстренная ситуация. Им даже в голову не приходило, что он так сильно страдал. «Мне кажется, – говорил мне Джон, – мы видели только то, что хотели увидеть». Вдобавок Джон не был уверен в правильности назначения антидепрессантов, прописанных педиатром. Что-то глубоко внутри него подсказывало, что заглушать эмоции Лукаса лекарствами неправильно. Он отвел сына к частному врачу. Лукас ходил к нему один либо с кем-то из родителей.
Он рассказал терапевту о том, как в каникулы кочевал из одного дома друзей в другой, потом к бабушке и домой, к няне. Он чувствовал, что создает неудобства, когда слышал, как родители по телефону пытаются пристроить его кому-нибудь. С одной стороны, он знал, что родители его любят, потому что они говорили ему об этом, но ему нелегко было почувствовать их любовь. «Бывали дни, – рассказал мальчик, – когда мне казалось, что я сверток, который передают из рук в руки».
Еще он поделился с врачом тем, что не успевал привыкнуть к одной няне, как она уходила и появлялась другая. Он чувствовал себя плохим, потому что забывал некоторых из них, хотя они ему нравились, и делал вывод, что они его тоже забывали.
Он не мог вспомнить, когда начал испытывать грусть. Он даже не понял, что ему было грустно. Когда он пытался поделиться своими чувствами с Эннис и Джоном, им тяжело было это слушать, поэтому они старались его отвлечь, подбодрить или убедить в том, что все совсем не так.
Как родители, мы больше всего на свете хотим счастья своим детям. И если у них что-то не получается, мы пытаемся доказать им, и себе тоже, что на самом деле они счастливы. На какое-то время нам становится лучше, но нашим детям кажется, что их не слышат и не видят, и они одиноки.
Джон: Раньше, если Лукас говорил или показывал, что он несчастен, я мог обронить что-то вроде: «Не грусти, ведь в субботу мы пойдем в зоопарк» или «Я куплю тебе новую игровую приставку». Прорабатывая ситуацию с психотерапевтом, мы обнаружили, что сын воспринимал мои слова как обвинение. Я хотел возразить: «Ничего подобного!», но врач мягко остановил меня и попросил признать за Лукасом право так считать.
Казалось, если я соглашусь с тем, что, скажем, Лукасу грустно, когда, возвращаясь домой, он не встречает там меня, – то ему станет еще хуже. Это было тяжело. Но поскольку нас сильно встряхнуло то, что произошло, не оставалось ничего другого, как внести изменения в свою жизнь. Поэтому мы поступили так, как советовал врач.
Теперь, когда Лукас говорит, что ему грустно, я научился спрашивать, на что это похоже, где именно концентрируется это чувство, знает ли он причину своей печали. После того как мы приняли его эмоции, он понял, что его слушают, а не отталкивают, и, к моему удивлению, ему стало лучше.
Еще мы поняли, что недостаточно просто говорить сыну, что мы его любим. Необходимо показывать ему, что для нас нет ничего важнее. А так оно и есть, именно поэтому мы так много работаем. Нужно демонстрировать ему нашу любовь, находясь рядом с ним, а не только желать ему доброй ночи по Скайпу или развлекать в выходные.
Я получил ссуду и смог провести месяц дома с Лукасом. Мы обнимались, смотрели мультфильмы, посещали психотерапевта. Лукас не очень много говорил, но когда он говорил, я его слушал. Врач посоветовал мне слушать, не пытаясь немедленно все исправить, и я попробовал внедрить эту практику за тот месяц.
Сейчас Лукас снова ходит в школу. Мы устроили все так, чтобы один из нас возвращался домой до шести часов. Таким образом, каждый вечер в его распоряжении минимум два часа полного внимания кого-нибудь из родителей. Мы вместе ужинаем, играем или просто смотрим телевизор. Хотелось бы сказать, что за эти два часа я не прикасаюсь к телефону, но, по крайней мере, я стараюсь этого не делать.
Для Эннис все оказалось гораздо тяжелее. Ей было очень плохо от мысли, что они рисковали потерять сына или он мог серьезно пострадать, что она даже не понимала, насколько ужасно чувствовал себя Лукас.
Испытываемое родителями чувство вины не помогает ни им, ни детям. Помогает осознание своих ошибок и их исправление. Я не устану подчеркивать на протяжении всей книги: никто из нас не идеален, все мы ошибаемся. Но не ошибки имеют первостепенное значение, а те изменения, которые мы вносим, поняв их. Разлад с детьми может привести к трудностям в отношениях с ними и нанести вред их душевному здоровью только в том случае, если мы его не загладили.
Еще мне хотелось бы привлечь ваше внимание к тому, что выяснили психотерапевт и Лукас: проблема состояла не в том, что родители ходили на работу, а в том, что ему не с кем было разделить свои чувства. То же самое произошло с детьми, пережившими землетрясение: не стихийное бедствие послужило причиной болезни некоторых из них. Но у тех детей, которые полностью выразили то, что они чувствовали, иммунная система сработала лучше.
Я подозреваю, что угрызения совести Эннис связаны с традиционными гендерными ролями. Она чувствовала, что на ней больше ответственности за Лукаса, чем на Джоне. Конечно, родители несут одинаковую ответственность за своих детей, но трудно не принимать во внимание традиции, сложившиеся на протяжении поколений. Это не означает, что их следует отбросить. Если такое решение принимается, оно требует обязательного обсуждения, чтобы не выяснилось, что члены семьи подразумевали совершенно разные вещи.
Надеюсь, Эннис со временем почувствует себя лучше, потому что и она, и Джон поняли, каким образом они способствовали тому, что произошло с Лукасом, и исправили это. Они оба научились признавать право на чувства и разный опыт, и теперь отлично справляются, не важно, касается ли это Лукаса, их самих или отношений между ними.
К счастью, большинство детей не предпринимают суицидальных попыток. Но не ждите тревожных звоночков вроде неприятностей в школе, вспышек гнева, нанесения себе повреждений, депрессий или тревожных состояний. Начните каждый день показывать ребенку, что вы о нем помните и готовы принимать всерьез его переживания. Поощряйте детей, когда они рисуют, как они себя чувствуют, или рассказывают вам об этом. Важно показать, что их эмоции важны.
Но одних слов недостаточно, нужно подкреплять их делами. Нельзя делегировать свою любовь. Часть забот о ребенке можно возложить на других людей, а вот любовь нельзя. Не получится и отложить выражение своей любви на потом: она не сможет подождать до выходных. Ребенку нужно получать внимание как минимум одного из родителей каждый день.
Детский психоаналитик и психиатр Дональд Винникотт, наблюдая за играми детей в прятки, заметил, сколько радости им доставляет прятаться и какая трагедия, если тебя никто не нашел. Для реальной жизни это тоже верно. И взрослым, и детям нравятся секреты, но если нас никто по-настоящему не видит, не принимает такими как есть, там, где мы есть и когда мы этого хотим, это может привести к катастрофе.
Разлад, восстановление и чувства
Думая о чувствах, не забывайте про разлад и восстановление. Я не буду отрицать, что иногда резко говорила со своим ребенком; бывало, ставила свои чувства выше ее. Я это делала, как и любой другой родитель до меня. Но разница между тем, как растили меня и как я воспитывала мою дочь, состоит в том, что мои родители никогда не признавали, что поступали несправедливо или неправильно. Даже когда я уже выросла, родители не извинялись, если наказывали меня необоснованно или оказывалось, что они в чем-то ошиблись. Я помню, как мне это не нравилось, поэтому приняла осознанное решение не повторять их ошибок.
Несмотря на мои благие намерения, иногда я вела себя так, что потом сожалела. Когда я ловила себя на этом или понимала, что была не права, позже я всегда просила прощения и старалась изменить свой образ мыслей или поведения по этому поводу. Мы вместе с отцом моей дочери меняли план действий, если он не приносил пользы, и признавались дочери, что оступились. Я не знала, как это на нее влияет. Это был эксперимент – создать новое звено в эмоциональной цепи семьи. Но я достаточно быстро все поняла.
Однажды днем, когда Фло было четыре года, она сидела на кухне и ела печенье. Закончив, она сказала: «Прости, я плохо себя вела в машине, я была голодна. А сейчас все в порядке». Она извинялась. Она взглянула на свое поведение и попыталась загладить конфликт, осознав его. Я была потрясена. Я никак не ожидала, что, принимая ответственность за свое собственное поведение, не придумывая себе оправданий и не обвиняя кого-то еще, я научу ее делать то же самое.
Но это произошло. Дети, да и большинство из нас, чаще всего поступают так, как поступали с ними. Обращать внимание на чужие чувства и стараться восстановить отношения после разлада всегда лучше, чем отчужденность, военные действия и выяснение кто победил, а кто проиграл.
Я помню другой раз, когда я была приятно удивлена, впервые услышав от дочери: «Я вот-вот разозлюсь». Вместо того чтобы проявить свой гнев в действии, она облекла его в слова. Я смогла вымолвить: «Да, досадно, правда?» Она научилась и дальше говорить о своих чувствах, а не выходить из себя.
Разделять, а не разделываться
Дэйва, отца четырехлетней Новы, ужасно раздражало, что она строго следовала заведенному шаблону. Он терпеть не мог, когда она устраивала полномасштабную истерику, не получив желаемого, – например, если не могла занять свое любимое место в машине. Отец спорил с ней или пытался умаслить, чтобы она проявила больше гибкости, но обычно все заканчивалось взаимным недовольством.
Дэйв попросил у меня совета, как помочь Нове научиться легче приспосабливаться к новым обстоятельствам, и я рассказала ему о важности валидации ее чувств. Он решил попробовать.
Нужно было подвезти племянников, и один из них нечаянно сел там, где привыкла ездить Нова. Дочка заплакала. Обычно в таких случаях я говорил: «Не раздувай из мухи слона, просто займи другое место» или просил ее двоюродного брата передвинуться. Но на этот раз я присел, чтобы оказаться на одном с ней уровне, и мягко сказал: «Тебе неприятно видеть Макса на твоем месте. Тебе хочется сидеть там самой, да?» Ее рыдания стихли, и она посмотрела на меня. Я ей на самом деле посочувствовал – она прочла это по моему лицу. Я пообещал, что в следующий раз она сядет там, где привыкла. Затем спросил: «Где бы ты хотела сесть сейчас: у окна или в детском кресле на переднем сиденье?» К моему огромному удивлению, она сама забралась в детское кресло, пристегнула ремень и принялась болтать, довольная и счастливая.
Пока Нову ругали и уговаривали, она становилась только упрямее. Как только она поняла, что отец разделяет ее чувства, необходимость упираться исчезла. Дэйв подтвердил ее право на эмоции. Как при заносе на скользкой дороге: не нужно крутить руль в противоположную сторону, автомобиль все равно продолжит движение. А вот если вы повернете руль в сторону заноса и выровняете траекторию, то вернете контроль и выйдете из заноса.
Труднее всего признать чувства детей, если они отличаются от наших. Например, ваш семилетка грустно вздыхает и изрекает что-нибудь вроде: «Мы никогда никуда не ходим». Вам хочется возразить: «Да мы же только на прошлой неделе были в Леголенде!» или «Мы постоянно куда-нибудь ходим». Возможно, вас разозлит, что ваши усилия и деньги, потраченные на то, чтобы сводить ненаглядное чадо в тематический парк, никто не оценил.
С отрицания чувств вашего ребенка начинается охлаждение отношений с человеком, которого вы любите и чье счастье вас действительно волнует. Ваша интуиция, возможно, будет протестовать против изменений, но подумайте о том, что всем становится лучше, когда их понимают, а не оспаривают их чувства, и дети вовсе не исключение. Поймите, что ваш ребенок всего лишь пытается донести до вас то, что он в этот момент испытывает, и используйте эту возможность, чтобы наладить с ним контакт, поговорить о его эмоциях, вместо того чтобы отвергать их.
Закрывая глаза на то, что ваш ребенок несчастен, вы ему не поможете, а лишь глубже загоните это ощущение. Давайте вернемся к нашему примеру.
Ребенок: Мы никогда никуда не ходим.
Взрослый: Похоже, тебе скучно и все надоело.
Ребенок: Да, мы весь день сидим дома.
Взрослый: И правда. Чем бы тебе хотелось заняться?
Ребенок: Хорошо бы снова сходить в Леголенд.
Взрослый: Там было весело, правда?
Ребенок: О да-а-а…
После такого разговора ребенок скорее почувствует себя довольным и не станет продолжать спор. Дети не глупы, они понимают, что нельзя каждый день ходить в Леголенд. Им нужно, чтобы взрослый понимал, что они хотят быть с ним вместе и разделять с ним свои чувства. Успокаивая свои эмоции, дети усваивают неприятный урок о том, что не все в этой жизни идет так, как им хочется.
И это верно для всех, и детей, и взрослых. Когда нам плохо, нам не нужны поучения. Мы хотим, чтобы кто-нибудь разделил наши чувства, а не разделался с проблемой. Нам нужен тот, кто поймет, что мы испытываем, чтобы не переживать это в одиночестве.
Моя дочь Фло, теперь уже взрослая, однажды сказала мне: «Мне так стыдно, что я не сдала вождение». Никому не хочется видеть страдания своего ребенка, и легче легкого совершить ошибку, кинувшись все исправлять. «Ты не должна испытывать стыд за это», – заявила я, изо всех сил пытаясь вернуть ей хорошее настроение. «Нет, – ответила она, – просто обними меня».
Каждый может поскользнуться, и я тоже время от времени ошибаюсь, но если мы стараемся сочувствовать нашему ребенку вместо того, чтобы отталкивать его чувства, он поймет, чего ему не хватает, и сможет попросить об этом.
Не нужно ждать, пока ребенок научится говорить, чтобы признать его право на чувства и принимать его всерьез. Вы можете сделать это, считывая ситуацию, представляя, что переживает в данный момент ваш малыш, и облекая это в слова. Даже научившись говорить, дети еще не способны так хорошо выражать свои эмоции словами, как умеете это вы. Поэтому в примере, приведенном выше, ребенок описал их словами: «Мы никогда никуда не ходим», хотя в реальности хотел сказать: «Мне чего-то хочется, я не знаю чем заняться, мне душно взаперти». Родитель облекает в слова его чувства, это находит отклик и приводит к моменту единения, когда он отвечает: «О да-а-а…»
Монстры под кроватью
Малыши часто боятся привидений или монстров под кроватью. Не так важно, что они рассказывают и чем объясняют свои страхи. Обратите внимание на их переживания. Вместо того чтобы убеждать, что никаких страшилищ под кроватью нет, дайте определение чувствам, которые, по-видимому, олицетворяют монстры. «Похоже, тебе страшно, расскажи-ка мне поподробнее». Или: «Давай сочиним историю об этих монстрах. Как их зовут?»
Поступая так, вы сможете победить чудовищ. Делайте это в своем обычном стиле: важны не столько слова, сколько наше присутствие рядом с детьми. Они должны ощущать, что их утешают и успокаивают, а не отмахиваются, считая их самих и их страхи глупыми. Например, эти пугала могут возникнуть в ответ на ваше нетерпеливое желание быстрее уложить ребенка, чтобы заняться своими делами, или на что-то еще, слишком сложное для того, чтобы ребенок мог это сформулировать. Даже когда невозможно отследить источник эмоции, это не означает, что ее не существует. Ее по-прежнему требуется валидировать.
Заставляя малыша чувствовать себя несмышленым, говоря ему: «Не глупи, ты же знаешь, что чудовищ не бывает», вы вряд ли его успокоите.
Важно держать открытыми каналы коммуникации. Если вы отмахнетесь от ребенка, заявив, что все это чушь, то в конце концов он закроется и перестанет общаться с вами, в том числе и на темы, которые вам уже не покажутся чушью.
Для нас отличие «глупостей» от «не глупостей» настолько очевидно, что мы автоматически считаем: наши дети тоже это понимают. Вот только ни у кого не получается перестать что-то чувствовать только потому, что другие считают это глупым.
Вы хотите быть тем человеком, с которым ваш ребенок всегда может поговорить. Если вы назовете чушью то, что ему не нравится замечательное бабушкино рагу из чечевицы, он не расскажет вам, что противный учитель музыки во время занятий кладет руку ему на колени. Для нас разница между этими двумя ситуациями вопиюще отчетлива, а для ребенка и то и другое одинаково «мерзко». А если какие-то из мерзких вещей вы посчитали недостойными вашего внимания, то ребенок, весьма вероятно, сочтет, что незачем подвергаться унижению, делясь с вами другими подобными вещами.
Вам может показаться, что я преувеличиваю, ведь неправильно сравнивать бабушкино рагу и учителя, который гладит ребенка по ноге. Но ваш ребенок еще не жил в этом мире столько, сколько вы, у него нет вашего опыта, он не читал тех книг, что прочли вы, он еще не имеет представления о сексуальности. Он не научился настораживаться от того, что к нему прикасаются неподобающим образом, как это бывает, когда ему предлагают съесть что-то невкусное. Для него и то и другое – покушение на чувственное восприятие. Когда вы говорите ребенку, чтобы он не глупил, вы перекрываете канал коммуникации с ним, а это может оказаться опасным.
Важность принятия любого настроения
Если вас спросят, чего вы желаете своему ребенку, вы, скорее всего, ответите: «Я хочу, чтобы он был счастлив». Нет ничего плохого в том, чтобы стремиться привить детям умение быть счастливыми. Но не привязываем ли мы идею счастья к нашей идеальной картинке семьи, которая отлично проводит время, скача по заливным лугам и устраивая пикник в окружении полевых цветов?
Ощущение счастья, так же как другие чувства, приходит и уходит. На самом деле, если вы все время в приподнятом настроении, оно вам вообще не знакомо, потому что его не с чем сравнивать. А для детей счастье в том, что родители принимают все их эмоциональные состояния, все аспекты их познания мира. И это большей частью не похоже на пикник.
Полностью принимая и любя ребенка вне зависимости от того, какие чувства его в данный момент обуревают, вы увеличиваете его способность быть счастливым. На вас это правило тоже распространяется. Нужно принимать себя и все свои настроения.
Поделиться книгой: