Помоги проекту - поделись книгой:
Жора с ней жил — не тужил. Целых девять месяцев.
В данном же случае, по утверждению Елены Николаевны, произошло обратное.
Не то чтобы Жора превратился в сперматозоид. Это ещё можно было перенести. А то, что дохода не приносил — это было невыносимо. К своей профессии недавней, дворника, поостыл. Другая работёнка как-то не подворачивалась.
Мало того, он позволил себе удивиться и даже высказать некое подозрение по случаю появления у Ленкиного внучка Славика новенькой иномарки. Жора побежал в банк и застиг там останки своего вклада. Взвыл.
— У нас общее хозяйство, я тебя пою-кормлю, имею право пользоваться общим вкладом! — пресекла его завывания Елена. — Да, Славе немного не хватало на машину, и я ему добавила. Сколько? Десять тысяч долларов. Что ты волнуешься? Там ещё пять осталось!
Жора в расстроенных чувствах уехал в Сибирь проведать родню, утешиться. Утешение состоялось, но затянулось.
Ленка от расстройства выписала его из своей квартиры, сумела. Брак расторгла из-за неисполнения мужем супружеских обязанностей. У Жоры были прекрасные данные, но недостаточные всё же для исполнения указанных обязанностей на расстоянии три тысячи километров, надо понимать.
Суд понял. Ленка стала свободной и в очередной раз прокляла мужское коварство. Зато Томку реабилитировала. Но общалась больше с Эмилией. И теперь бескорыстно(?) раскрывала перед ней широкие перспективы лёгкого обогащения.
На самом деле, не будет же Ленка лить свечи по десять рублей за штуку! Это что-то вроде надомного сбора пустых бутылок — тоже грязная работёнка.
Стратегическое мышление Ленки отличалось масштабностью, цели — величавостью. В размере, например, трёхсот тысяч рублей. Ленка почему-то была уверена, что этот самый Макс фон, как там его, от неё не отвертится. Именно от неё — соперничества Эмилии в деловой сфере она не опасалась. Сделала жест доброй воли, привлекла к делу.
Денежки-то Макс с широкой общественности собирает. А общественность несёт их по доброй воле.
Как говорится, по доброй воле принесла в подоле.
Нет, это, кажется, из другой оперы.
4
По пути домой Влекомов купил «Аргументы плюс факты», многоуважаемый, как чеховский шкаф, еженедельник. Всё на местах — проблемная статья В. Костюкова, медицинский раздел — лечение чего угодно от чего угодно препаратами и аппаратами — от тупоумия до импотенции. Впрочем, не исключено, что эти недомогания тесно связаны.
А вот — здрасьте! — Макс фон Ригель с тем же призывом не стесняться, заказывать денежку в размере трёхсот тысяч рубликов.
«А+Ф» рекламирует жуликов? Ведь такое мероприятие не может не быть жульничеством! Но раз уж такая серьёзная реклама, значит, народ покупается! Но на что? На что покупается?!
Загадку отгадают все, кто чуть выше дебильного уровня. Десять процентов самых отсталых из них пошлют свои отгадки. А откуда возьмутся денежки заплатить хотя бы одному из наивнюков? Надо выдоить остальных!
И хоть известно — дураков нам не жалко, но и мошенников не жалуем. Кроме Остапа Бендера. Надо выявить их тактику и — разоблачить! Поймаю на живца! Пусть живцом буду я!» — размышлял Влекомов.
И он сделал этот шаг. Шаг самопожертвования.
Ответ пришёл быстрее, чем ожидалось. После россыпи комплиментов клиенту и самому себе Макс фон Ригель предлагал приобрести за скромную плату амулет, гарантирующий практически вечное блаженство.
— Ага! — обрадовался Влекомов. — Вот он, источник обогащения этого «фона»! Как простенько!
Даже неинтересно.
И Влекомов успокоился. На три дня. Ибо на день четвёртый он получил ещё одно письмо, от какой-то фирмы. Его называли победителем и предлагали дать согласие на получение тех самых трёхсот тысяч. Надо ещё только заказать что-нибудь из прилагаемого каталога.
Влекомов прибалдел — победитель?! У них там лотерея какая-то? Он их неправильно понял? Он повертел в руках конверт — что это внутри напечатано петитом?
Оказалось — самое главное. При помощи лупы (очки спасовали) удалось узнать, что победителем именуется любой, кому фирма высылает каталог. То есть каждый, кто имел неосторожность послать фон Ригелю отгадку.
Процентов двадцать, прикинул Влекомов, разорвут, как я, конверт и узнают, что «победитель» — каждый. Из остальных восьмидесяти процентов двадцать — тридцать могут сделать заказ в надежде на удачу. Цены в каталоге завышены — так что прибыль фирме обеспечена. Он почему-то подумал об Эмилии.
Не зря подумал — она тоже получила такое же письмо. И уже витала в облаках. Победительница! Вот закажет сейчас… эту занавесь для кухни… нет — пароварку, она нужнее. Эх, дороговата… Ладно, пароварку! Триста тысяч ведь скоро заплатят! И ещё подарок добавят — телевизор за то, что пароварка дорогая! Вот так, Влекомов, Фома неверующий!
Эмилия тихо засмеялась. Можно будет за границу съездить. В Германию, на прародину отца. С Влекомовым? Ну-у… Можно и с ним… Он по-немецки немного разговаривать может… Но ехидный он, доведёт своим языком до кипения или другого греха.
Тогда, может, с Ленкой махнуть? Только чтобы она не знала, откуда вдруг денежки взялись. Не то — слопает! Не её выбрали!
Нет, всё же лучше с Влекомовым. Денежек у него, правда, негусто, но так и быть, поделимся. Впрочем, время ещё есть, надо подумать. Главное — судьба ей улыбнулась! И не криво, как обычно. А во весь рот! «И, полагаю, заслуженно», — подвела Эмилия промежуточный итог своих размышлений.
А Ленка тем временем времени не теряла. И предложение Макса фон Ригеля её перестало интересовать. Вот так-то. Нет, она не отказалась бы от трёхсот тысяч рубликов, но вырисовывалась более манящая перспектива.
На горизонте, как авианосец на морской глади, вырастал большой идеал. В облике небольшого, но плотного мужчины с небольшой, но плотной щёточкой усов. На верхней губе, естественно.
Да, он был вдвое мельче недавно осчастливленного и покинутого Жоры, но — в десять раз крупнее по валютному курсу. Попросту говоря, это вам не дворник, а капитан дальнего плавания.
Хотя очень часто идеал велик на удалении, но скукоживается при приближении. Вспомните, опять же, строительство коммунизма, да и капитализма…
Хорошо иметь много друзей. Пусть даже подруг. Вот пошла на масленой на внезапную свадьбу к Ляльке Крутогиной, тоже подружке с незабвенных профкомовских времён. Подруге удивительной — до сорока шести лет не сумевшей побывать замужем. Хотя бы разок. И это при нормальной, пусть и не выдающейся, внешности и тихом нраве.
Единственная дочь одинокой матери. Таких называют домашними девочками.
Вообще-то таких домашних Ленка недолюбливала: многими комплексами страдают. Но Лялька была девкой простой, без комплексов, без подвоха. Отец умер, когда ей было девять лет. А любимая мамочка, испугавшись одиночества, стала дочку всячески оберегать от лиц противоположного пола и, главное, от замужества. И вообще — от мужиков, от беременности и прочих излишних хлопот.
Ляльке, правда, удалось тайком лишиться невинности и даже пару раз сделать аборт, но в остальном маме перечить не смела.
В прошлом году маму призвал Господь, и Лялька осталась одна в трёхкомнатной квартире.
Её зарплата на нынешней работе — менеджер торгового зала в супермаркете — при всей многозначительности названия должности не соответствовала занимаемой жилплощади в условиях непрерывного совершенствования работы ЖКХ.
Да,
И, глядишь, привела бы Лялька свою жилплощадь в соответствие со своей зарплатой с помощью добрых людей, той же подруги Елены Николаевны, к примеру, да недосмотрела Ленка за младшей подругой, утратила бдительность.
Вокруг Ляльки закрутился некий Пейсахович, по должности — отставной майор милиции, в душе — поэт. А менту-поэту взять под контроль женскую душу вместе с сопутствующими материальными ценностями — что два привода совершить. Второй из которых — в загс.
Тем более органы нежных чувств у женщин — уши. Вот в них Пейсахович и напевал настолько умело, что через три недели осуществил добровольный привод Ляльки в известное матримониальное учреждение с последующей пропиской новобрачного в её трёхкомнатной.
Не все подруги Ляльки были веселы на этой свадьбе — часть из них уже лишилась мужей и не имела пустующих трёхкомнатных квартир. Но оказался там один невзрачный мужичок, приятель жениха. С усиками. После третьей рюмки стал слегка заикаться.
Никто на него внимания и не обратил, но все дамские ушки навострились, когда он произносил тост:
— Мы, моряки, особо ценим тихие семейные гавани, где нас ждут верные подруги. Не у всех нас имеются такие гавани, к сожалению. Я рад, Боря, что ты обрёл её!
— Кого он имеет? — переспросила насторожившуюся Елену присутствующая общая подруга Лидочка. — Гавань? Или… А у него чё — нету? А кто он — полковник?
Елена косо взглянула на лоснящуюся после подтяжки круглую щёку подруги, с удовлетворением отметила — на арбуз похожа стала, вспомнила: так толком и не расспросила об операции, точнее — не слушала, что молола Лидка, на Жору тогда глядела. Толкнула локтем в бок:
— Тихо! Дай умных людей послушать!
Лидкино лицо не отреагировало натянутой кожей, только выпученными глазами. Но если бы Елена была тогда внимательней, её опасения насчёт подругиных намерений удесятерились бы.
Лидочка в прошлом году провернула дельце, которое самой Елене не снилось. Нет, если по-честному — снилось! Но чтобы — наяву! Да в исполнении бывшей заместительницы — это уж слишком!
О Лидочкином рекорде
Использовав старые связи, Лидочка достала путёвку в подмосковный санаторий министерства обороны. Оборона-то стала проницаемой не только в отношении границ и разных технических секретов. И не только для всяких агентов, но и для ищущих дам.
Вот Лидочка и оказалась в одном из бывших элитных бастионов воинского здравоохранения.
Третий год она пребывала в разведёнках, не по своей воле, а значит — при своей боли. У Кольки — кризис запоздалого среднего возраста, а ей одной теперь мучиться? Вот и пошла Лидочка на штурм здравоохранительных бастионов.
Думала, она одна такая хитрая, а на аллеях парка прекрасного Истринского санатория шпалерами выстроятся одинокие генералы и полковники. Как бы не так! Шпалерами стояли одинокие разновозрастные дамы — и стройные, и сдобные, и интеллигентные, и не слишком, но все — с ищущими взаимопонимания взорами.
А слабый, вымирающий пол представляла кучка кавалеров преклонного возраста и многочисленных наград. Многие кавалеры украшали своими заслуженными наградами свои не менее заслуженные пиджаки и кители, представляя их на всеобщее обозрение к завтраку, обеду и ужину.
Даже возникло подозрение — не спят ли в них?
Лидочка, призадумавшись — не совершила ли стратегическую ошибку с этим санаторием, пришла к выводу — утро вечера мудренее, и стала по утрам выходить на разминку. Догадалась: самые бодрые из отставников блюдут себя с утра. Но только до вечера, понадеялась Лидочка.
И точно: многие совершали пробежки, прогулки, разминки. Из них самые бодрые, конечно, пробежечники. Лидочка прокралась к ним поближе. Даже сама метров пятьдесят протрусила.
Устала, перешла на шаг. Приметила: вон тот статный, вроде и не очень старый и бежит резвенько. Интересно, в каком номере проживает?
На следующее утро Лидочка была на посту и даже протрусила целых сто метров. Горизонт был чист. Лидочка в недоумении остановилась.
— Устали? — раздался сзади вопрос, и статный отставник, не останавливаясь, просквозил мимо. — Только не останавливайтесь, переходите на шаг! — добавил он, обернувшись. И вдруг сам остановился: — Вам, девушка, рановато так быстро выдыхаться! А ну, давайте за мной! Я сбавлю…
И Лидочка, высунув язык, припустила за отставником, гадая: полковник или генерал?
С того дня встречи стали традиционными и не только утренними оздоровляющими. Хотя оздоровление случается не только по утрам.
Проживал Георгий Фёдорович в двухкомнатном люксе. Ходил в штатском. Ездил в Москву на своей «Волге», но не старой, а на новенькой, с кондиционером и прочими тюнинговыми наворотами.
Заинтригованная Лидочка не любопытствовала — чуяла: нельзя! Сдерживалась, подвергая душу свою мучительной пытке неудовлетворённого любопытства.
Зато какое может быть вознаграждение! Вечером в пятницу состоялся большой вечер. Зал был полон дамами, не смирившимися с годами, и мужчинами в отставке, смирившимися не только с годами, но и с дамами.
Лидочка, как и было условлено, ждала своего кавалера у второй колонны от входа. Он появился и направился к ней. Но не дошёл. Его перехватили у первой колонны сразу три восторженных дамульки с неувядаемыми «бабеттами» на неостуженных головах.
Лидочка возмутилась и раздвинула их плечом, привычным к транспортным давкам. И остолбенела. На груди Георгия Фёдоровича сияли две звезды Героя Советского Союза.
«Двоится!» — уверила себя Лидочка и тряхнула головой. Количество звёзд не уменьшилось.
— Извините, меня ждут! — услышала она, и его рука взяла её за локоть.
Взгляды разочарованных дамулек придирчиво сканировали её фигуру, платье, причёску, туфли и, казалось, даже бельё.
Лидочка почувствовала прилив сил, уверенности и наглости. Вздёрнув носик, выгнула спину, как Плисецкая (ну, почти), и гордо зашагала в круг под руку с дважды Героем. Ощущая себя героиней.
— Хочу сделать тебе подарок, — сказал он в последний день, когда они лежали в его люксе. — Съездим в Москву, может, выберешь что-нибудь в ювелирном?
— Спасибо, — скромно ответила Лидочка, — мне ничего не надо.
— А мне очень хотелось бы тебе подарок сделать, — настаивал он. — Подумай!
Лидочка думала не более минуты:
— Знаешь, я бы подтяжку сделала… Как считаешь?
— Для меня ты и так молодая, — усмехнулся Георгий Фёдорович. — Но хочешь — делай! Выбери клинику, пусть она мне вышлет счёт на Совет ветеранов. Сейчас я тебе реквизиты дам.
И — оплатил! Совет ветеранов без совета с ветеранами, думается.
Вот с тех пор Лидочка и перестала улыбаться — пластические хирурги перестарались.
А в тот вечер Елена блокировала все подходы к усатенькому капитану.
Капитан оказался перспективным: разведён, из детей — только дочь, благополучно проживающая замужем в Соединённом Королевстве. В коем оказалась не благодаря какой-либо папиной помощи, а благодаря собственному азарту в дамском мордобое.
Этот вид спорта ранее даже в неофициальном статусе встречался редко. Обычно — в коммунальных квартирах. А ныне уже стал олимпийским.
На одном из международных личикобоев (рука не поднимается повторить ранее использованный термин) Оленька произвела неизгладимое впечатление на английского судью-полицейского. Развитие матримониального процесса было молниеносным: задержание, препровождение в СК (Соединённое Королевство, а не Следственный комитет), предъявление официального обвинения, пардон — объяснения в любви, и — приговор: пожизненное заключение брака.
Юрий Афанасьевич, капитан, иногда получал свидания с дочкой, не в зависимости от её поведения, а в зависимости от порта назначения. Кстати, не так уж редко. А дочка тоже стала британским кокни и, кажется, подумывала о помиловании — о разводе.
Юрий Афанасьевич был, правда, не питерский — череповецкий. Но это, может, и к лучшему.
Зато — по морям, по волнам и по заграницам. Очень может пригодиться!
Это, так сказать, направление главного удара Елена сейчас усердно разрабатывала. Пока капитан не отвалил от стенки (в данном случае подразумевается морской термин, хотя в обыденном смысле он тоже предпочитал спать у стенки — видимо, в родном порту оба понятия сливались в одно).
Уж больно коротки бывали интервалы между рейсами. Только человек к суше присохнет (если просохнет) — и гудок!
Прощай, нормальная жизнь! Здравствуй, романтика! Романтика морских просторов, штормов, шквалов и авралов, а также зарубежных портов и барахолок.
Поделиться книгой: