Помоги проекту - поделись книгой:
Ярослав Морозов
Ларин Пётр и фабрика волшебства
ГЛАВА 1
Плотную темноту пробило несколько тонких колючих лучей, пробежали цветные весёлые искорки, и вдруг яркий солнечный свет ударил в глаза.
«Когда я успел их открыть? Или не открывал вовсе?» — подумал Пётр Ларин.
Странное дело, солнце не слепило, оно источало приятное тепло, согревало, словно мальчишка укрылся толстым одеялом. Ларин стоял на площади, вымощенной камнем. Безоблачное небо казалось золотым от солнечного света. Сверкали, переливались бликами чистые лужи.
«Что это за город такой? — удивился Пётр. — Не Москва, это точно».
В свои двенадцать лет Ларин, считай, нигде и не побывал, кроме Москвы. Не будешь же считать путешествием поездку на дачу к другу отца. Но город был ему знаком. Когда-то он его видел, то ли на картинках, то ли по телевизору.
«Я обернусь и увижу высокую башню, а за ней дворец…» — подумал Ларин.
Он обернулся и обомлел: прямо на него неслась карета, запряжённая четверкой белоснежных лошадей.
— Берегись! — кричал кучер в ливрее и взмахивал над головой длинным кнутом.
Тут же воздух наполнился звуками: цокот копыт, храп лошадей, грохот окованных колес экипажа по мостовой. Ларину показалось, что кто-то его оттолкнул. Карета пронеслась совсем близко, и он успел разглядеть за неровным стеклом дверцы надменно улыбающихся женщин, похожих как две капли воды. На них были шляпки с вуалями.
Мальчишке показалось, что его обдало ледяным холодом.
«Что он, ослеп, прёт на меня, чуть не задавил, — мальчишка смахнул с потёртых джинсов брызги. И только сейчас почувствовал, что на его плечах рюкзак, с которым он обычно ходил в школу. — Какая школа? Сейчас же каникулы! Лето…»
Но додумать он не успел. Всё-таки в странный город попал Ларин. Ни одной машины, троллейбуса, ни одного трамвая. Только конные экипажи, всадники. Народ весь разодет, как на карнавале. На мужчинах длинные плащи с пелеринами, кое-кто в цилиндрах. Женщины в длинных платьях, немыслимых шляпках, украшенных лентами и цветами. Мимо Ларина, чуть не задев его плечом, прошёл мальчишка с деревянным лотком. В лотке были тесно уложены свежие бублики, посыпанные маком.
— Кино здесь снимают? Что ли? — крикнул ему вдогонку Пётр, но так и не получил ответа.
Мальчишка с лотком исчез за углом.
«Если это кино, то где кинокамера, режиссёр, осветители? — задумался Пётр. — Не бывает такого, чтобы были только одни актёры!»
— Раньше такого не было, чтобы птицы в лавки заходили, знали своё место. А теперь им закон не писан.
Бородатый Фёдор сделал вид, что больше не собирается гоняться за аистом, но, когда тот попытался просунуть клюв в приоткрытую дверь — переехал его метлой по спине, а другой дворник ловко схватил его за ноги.
— Держи мерзавца, не отпускай!
Аист клюнул Фёдора в темечко, взмахнул крыльями. Дворник не успел отпустить ноги птицы, и аист взмыл в золотое небо странного города. Дворник махал ногами в тяжёлых сапогах и косился вниз. Прыгать было поздно: он уже пролетал над крышей дворца. Старушка в кружевном чепце, с лорнетом в руке укоризненно покачала головой и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказала:
— Вот как бывает.
— И не такое бывает, барыня, — ответил Фёдор, вытирая вспотевший лоб.
Задрав голову, он следил за птицей и приятелем. Послышался грохот — дворник упал на крышу дворца, вскарабкался на печную трубу и принялся грозить кружившей возле него птице кулаком. Старушка барыня махнула рукой и засеменила к приоткрытой двери лавки. Дворник, сидевший на трубе, снял тяжёлый сапог и, широко размахнувшись, запустил им в парящего аиста. Птица перехватила сапог в полёте и унесла в клюве.
— Зря ты так! — крикнул Фёдор. — Он нарочно ждал, пока ты кинешь. Теперь не отдаст. Проси не проси.
Странно, но никто из прохожих ничему не удивлялся, словно такое тут случалось на каждом шагу.
— Бублики, горячие бублики. С пылу, с жару, — раздалось за спиной у Петра.
Мальчишка с лотком вновь вернулся на площадь. Бублики так вкусно пахли, что Ларин облизнул губы. В кармане джинсов звенело немного мелочи.
— Сколько стоит один бублик? — спросил Пётр.
Разносчик сдобы промолчал, словно не услышал, словно не к нему обращались. Ларин положил на лоток две пятирублёвые монетки и взял горячий, похрустывающий в пальцах бублик. Мальчишка-разносчик тут же выпучил глаза от удивления и перекрестился. кулаком. Старушка барыня махнула рукой и засеменила к приоткрытой двери лавки. Дворник, сидевший на трубе, снял тяжёлый сапог и, широко размахнувшись, запустил им в парящего аиста. Птица перехватила сапог в полёте и унесла в клюве.
— Зря ты так! — крикнул Фёдор. — Он нарочно ждал, пока ты кинешь. Теперь не отдаст. Проси не проси.
Странно, но никто из прохожих ничему не удивлялся, словно такое тут случалось на каждом шагу.
— Бублики, горячие бублики. С пылу, с жару, — раздалось за спиной у Петра.
Мальчишка с лотком вновь вернулся на площадь. Бублики так вкусно пахли, что Ларин облизнул губы. В кармане джинсов звенело немного мелочи.
— Сколько стоит один бублик? — спросил Пётр.
Разносчик сдобы промолчал, словно не услышал, словно не к нему обращались. Ларин положил на лоток две пятирублёвые монетки и взял горячий, похрустывающий в пальцах бублик. Мальчишка-разносчик тут же выпучил глаза от удивления и перекрестился.
— Ты чего? — Ларин поднёс бублик ко рту и откусил кусочек.
Разносчик бросился бежать, выкрикивая на ходу:
— Бублик… бублик улетел.
Строгий господин в плаще не по погоде и в чёрном лоснящемся цилиндре прижался к стене, пропуская Ларина, он как заворожённый, не отрываясь, смотрел на бублик. Белые лайковые перчатки выпали из его ладони прямо в лужу. Пётр нагнулся, поднял их и протянул господину:
— Возьмите.
С перчаток капала вода — прямо на сапоги замершему в оцепенении жителю странного города.
— Ладно, — пожал плечами Пётр и положил мокрые перчатки на карниз дома.
Господин, стоявший у стены, боязливо протянул руку к перчаткам, отдёрнул пальцы, словно обжёгся, и стремительно побежал прочь. Его плащ развевался, лоснящийся цилиндр покатился по брусчатке и тут же угодил под колёса экипажа. Ларин почувствовал себя неуютно.
«И чего они все меня боятся? Неужели я такой страшный», — подумал он.
Но нет. Осмотрев своё отражение в стекле витрины лавки, Пётр не заметил ничего особенного — такой, как всегда.
Улица вывела его на набережную большой реки. Каменный сфинкс лежал на гранитном постаменте у самой воды.
«Да это же Питер! — догадался мальчик. — Вон и шпиль Петропавловки. Только очень уж странный этот Питер, какой-то ненастоящий».
На набережной, на дощатом помосте, украшенном гирляндами из цветов, играл духовой оркестр. Медь труб сверкала. Тут же стояли столики, укрытые белоснежными скатертями. За ними расположились нарядные дамы и господа. Сновали официанты.
«Прямо как на картинке, — восхитился Пётр, — и играют музыканты здорово».
Музыка манила. Пётр подошёл к перилам и стал рассматривать публику. Ближе всех к нему сидел дородный господин с бородкой клинышком, в левом глазу у него поблёскивал монокль. Мужчина держал в руках газету. В пухлых губах дымилась сигара. И тут на помосте появились две дамы, очень уж необычные — даже для этого города. На обеих черные зеркальные очки, с длинными бумажными носами. Один нос был выкрашен в ярко-красный цвет, другой в черный.
— Как клюв у аиста, — прошептал Ларин.
Дам никто не замечал, они шли, лавируя между столиками, хихикали, то и дело толкались. Остановились возле ничего не подозревавшего официанта, когда тот только собрался подлить сливки в кофе напудренной даме. Черноносая дама толкнула официанта под локоть, и сливки, вместо того чтобы попасть в чашку, пролились на шёлковое платье. Дама ойкнула. Официант принялся извиняться. Появился хозяин заведения — строгий, с каменным лицом — и тут же прогнал «неловкого» официанта.
Черноносая с красноносой ударили друг друга в ладони и захихикали пуще прежнего.
— Кого бы ещё сделать? — красноносая обвела взглядом террасу.
— Вон он! — хихикнула черноносая и показала пальцем на господина, занятого чтением газеты.
Вредные дамы обошли его столик с двух сторон и уселись на свободные стулья. Рядом с пепельницей лежал большой коробок спичек. «Шведские спички» — гордо значилось на этикетке. Одна из вредин приложила палец к губам, вторая завладела спичками, чиркнула прямо о пепельницу. Спичка вспыхнула ярко, как лампочка. Нижний край газеты заполыхал. Мужчина подбросил газету и в ужасе завизжал. Горящая газета упала на скатерть. Дым, шум, гам… музыка смолкла.
Вредные дамы отошли к перилам и любовались результатом своих проделок.
— Жаль, что он усы не обжёг, — проговорила красноносая.
— Надо было скатерть поджечь. Вот попрыгал бы! — черноносая протяжно вздохнула. — Давай ещё что-нибудь весёленькое устроим. Скучно мне, а возвращаться не хочется.
— Давай музыкантам ноты поменяем.
— Было уже. Когда оркестр на балу вместо мазурки похоронный реквием грянул, я чуть не ухохоталась… — черноносая обернулась, глянула через плечо. — Подружка, чего это мальчишка на нас пялится. Словно нас видит. А?
Красноносая тоже уставилась на Ларина и неожиданно показала ему фигу — длинную и обидную. Мальчишка даже вздрогнул.
— Видит. Он нас видит, — не то с восхищением, не то с возмущением воскликнула черноносая вредина.
— Конечно, вижу. Вы чего такие вредные? — спросил Пётр шёпотом.
— Говори громче. Всё равно они нас не слышат. Ты откуда здесь взялся? — гаркнула красноносая дама.
— И не стыдно вам гадости делать людям?
— Можно подумать, ты гадости не делаешь, — захихикала черноносая. — Мы-то про тебя ой как много знаем.
— Ничего вы не знаете. Нельзя вредничать.
— Это так весело. Дети всегда гадости делают. Вот только взрослые им мешают. Присоединяйся. Повеселимся. Оттянемся по полной…
— Мне мама говорила… — начал Пётр.
— Ой, ой, ой… Можешь не рассказывать. Нет у тебя мамы. Врун.
— Есть.
— Ну и где она?
— Она пропала, — дрогнувшим голосом произнёс мальчишка.
— Ну, тогда и я могу сказать, что у меня есть всё что угодно. Не ломайся, пошли с нами. Мы должны дружить. Ведь мы — не такие, как они, мы лучше, умнее, красивее.
«Тоже мне, красавицы выискались, — подумал Пётр, — обезьяны с бумажными носами».
Он не успел и опомниться, как вредные дамы уже стояли рядом с ним — красноносая слева, черноносая справа — и крепко держали его под руки. Ноги его оторвались от земли, он почувствовал, что летит. Ощущение было не из приятных, перехватило дыхание, голова закружилась. Ноги беспомощно перебирали, а за воздух не зацепишься.
— Ты что, первый раз летаешь? Вот те на!
Да…
— Тогда не дёргайся, а то упустим, и грохнешься в реку.
Мальчишка посмотрел вниз, и ему стало совсем нехорошо. Огромная река серебрилась под ними, на воде были разбросаны кораблики, лодки, барки — маленькие-маленькие. К летящим над городом пристала чайка. Она подлетела совсем близко, изогнула короткую шею и хотела ущипнуть черноносую за плечо.
Дама отмахнулась от неё, как от мухи, а когда птица подлетела ещё раз, ударила её сумочкой. Чайка обиженно крикнула и спикировала к воде.
— Вот уж приставучая дрянь, и ры бой от неё воняет.
— Верните меня на место, туда, где взяли, — закричал Ларин.
— Вернём? — с хитрой ухмылкой спросила черноносая у подруги.
— Если он сам просит, то почему бы не вернуть?
Дамы переглянулись. Пётр на мгновение завис в воздухе, успел сообразить, что остался один, и стремглав полетел вниз. От страха зажмурился, крепкокрепко. Летел и летел. Наконец осторожно приоткрыл глаза. Рядом с ним оказались обе подружки-вредины.
— Страшно?
Ларин судорожно кивнул.
— А нам ни чуточки не страшно. Вниз посмотри.
Река, дома, шпиль совсем и не приблизились. Пётр летел над городом.
— Думал, что летать не умеешь? Каждый умеет, только боится. Это так легко, — сказав это, черноносая взмыла, растворившись в слепящем диске солнца.
— Летим, летим! — закричала её подружка, указывая Ларину дорогу.
Поделиться книгой: