Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Научные и научно-популярные произведения. Том 3. История разведки и контрразведки Российской империи - Илья Деревянко на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

12 декабря 1904 года в шедший из Тяньцзина в Мукден поезд сел молодой человек довольно неприятной наружности. Среди документов разведотделения штаба А.Н. Куропаткина сохранилось его подробное описание: «…худощавый, без бороды и усов, очень моложавый, выше среднего роста, брюнет, черные волосы, как у японца, заостренное лицо, очень низкий лоб, уши торчат, наружные края бровей приподняты, пенсне, острый нос, на левой щеке у носа едва заметная родинка, длинные пальцы…» [Полную подборку архивных документов по делу Хосе Гидиса см.: И. В. «Деревянко. «Русская разведка и контрразведка в войне 1904 – 1905 годов» в сборнике «Тайны русско-японской войны». М., 1993, с. 272–306.]

Молодой человек был всецело погружен в собственные мысли и не замечал, что за ним давно следит некий господин в штатском.

Два дня назад русский военный атташе в Тяньцзине полковник Ф.Е. Огородников поручил ему съездить в Мукден с конфиденциальным поручением в главную квартиру действующей армии. Поездка сулила немалые барыши, и, казалось, ничто не предвещало беды.

Молодого человека звали Хосе Мария Гидис, и, невзирая на свои 20 лет, он имел за плечами весьма бурное и грязное прошлое. Дело в том, что с самого начала войны Гидис работал одновременно на русскую и японскую разведки!

Португальский подданный, сын владельца газеты «Шанхай дейли пресс», по профессии коммивояжер и торговый агент фирмы «Мостарг Эннинг», Гидис еще в мирное время часто бывал в Маньчжурии. Вокруг этого плодородного края, который нередко называли «житницей Востока», издавна кипели нешуточные страсти. Россия и Япония ожесточенно оспаривали друг у друга сей лакомый кусок китайской территории. Всем было ясно – войны не миновать. Именно тогда у Гидиса родилась идея стать «рыцарем плаща и кинжала» и основательно погреть руки на грядущей войне. Готовясь к карьере шпиона, он добросовестно изучал будущий театр военных действий.

В ночь с 26 на 27 января 1904 года японские миноносцы атаковали на рейде Порт-Артура русскую эскадру. Началась русско-японская война, и Хосе Гидис с радостью осознал: пришло его время! Точно не установлено, когда именно Гидис завербовался в японскую разведку, но уже в начале февраля 1904 года он был задержан русскими властями в Порт-Артуре, где собирал информацию под видом корреспондента американской газеты. Пробыв недолгое время под стражей, португалец был выдворен восвояси и долго потом жаловался на «жестокосердных» русских, якобы моривших его голодом.

Однако вышеуказанное обстоятельство не помешало Гидису спустя некоторое время добровольно предложить им свои услуги. Таким образом, он стал тайным агентом русской разведки. Его непосредственными шефами являлись консул в Тяньцзине коллежский советник Н. Лаптев и военный атташе полковник Ф.Е. Огородников.

Получив от последнего задание съездить в Мукден, Гидис не подозревал никакого подвоха. А между тем полковник Огородников отлично знал, что делает. Русских контрразведчиков давно раздражала двойная игра португальца, но до поры до времени они воздерживались от его ареста, поскольку добываемая Гидисом информация на определенном этапе представляла значительный интерес. Именно благодаря его донесению русские крейсера перехватили в 1904 году в открытом море и потопили несколько японских транспортов с солдатами и оружием, направлявшихся из Японии на театр военных действий. При помощи Гидиса Огородникову неоднократно удавалось знакомиться с корреспонденцией японского консула в Тяньцзине. В качестве японского шпиона Гидис мог беспрепятственно путешествовать по тылам японской армии, общаться с японскими офицерами, собирая при этом множество ценных сведений. Донесения его отличались полнотой и достоверностью. В списках агентуры полковника Огородникова португалец по праву числился первым номером.

Конечно же, японцам он приносил не меньше пользы. Правда, в отличие от полковника Огородникова, они не знали, что Гидис двойной агент, хотя и питали на его счет некоторые смутные подозрения. В мае 1904 года японская контрразведка арестовала Гидиса в Шахай-Гуане. Прямых улик не было, и японцы действовали наугад. Гидиса продержали три дня без воды и пищи в каменном каземате, время от времени били хлыстом и требовали, чтобы он сознался в связях с русскими спецслужбами. Страх перед жестоким возмездием [В случае разоблачения Гидиса японцы однозначно не простили бы ему гибели нескольких своих военных транспортов и скорее всего казнили бы португальца. Документальные фотографии подобных казней см.: И. В. «Деревянко. «Русская разведка и контрразведка в войне 1904 – 1905 годов» в сборнике «Тайны русско-японской войны». М., 1993.] придал португальцу мужества, и он упорно «шел в отказ», убеждая хозяев в своей абсолютной невиновности. В конце концов ему поверили, освободили из-под стражи и дали новое задание.

Вскоре полковник Огородников сообщил начальству шифрованной телеграммой: «…Имея другие источники и действуя разными способами, я вынудил агента Гидиса к усиленной работе. Понесенное им от японцев наказание подтверждается… Гидис озлоблен на них за жестокость и скупость».

Мстя японцам за столь «неприятное» обхождение, разобиженный Гидис резко активизировал работу на русскую разведку. Количество его донесений значительно увеличилось. Иногда он даже сообщал Огородникову о планах японской разведки, в частности о готовящемся покушении на жизнь генерала А.Н. Куропаткина. Тем не менее Гидис не порвал с японской разведкой. Жажда наживы перевешивала личные обиды и антипатии.

Шло время, и алчный португалец все меньше устраивал русскую разведку. Число донесений Гидиса постепенно сокращалось. А сам он все больше запутывался в грязных аферах. Неожиданно японцами был разоблачен и казнен русский тайный агент Детко Коллинз. Лаптев и Огородников всерьез подозревали, что без Гидиса тут не обошлось. Доказать это не удалось, но подозрения остались. В конце концов было решено избавиться от «двойника».

В тот самый день, когда Гидис садился в поезд, Лаптев отправил в Мукден телеграмму, в которой просил русские военные власти арестовать его, как только он появится. Текст [Ниже приводится лишь отрывок из обширной телеграммы консула Лаптева, а именно тот, который касается непосредственно преступлений Хосе Гидиса. Полный текст см.: И. В. «Деревянко. «Русская разведка и контрразведка в войне 1904 – 1905 годов» в сборнике «Тайны русско-японской войны». М., 1993, с. 181–283.] телеграммы гласил: «…Сегодня с г. Персицем пересылаю для передачи в руки наших властей португальского подданного Гидиса, бывшего моего агента, которого надлежит арестовать и держать под строгим караулом до окончания войны… Иностранец этот виновен во многом: во-первых, он шантажист-шпион, все время получавший от нас деньги и продавший нас японцам; во-вторых, он под разными благовидными предлогами взял у меня около 7000 рублей, которые не передал по назначению (это относительно предприятия X); в-третьих, он, безусловно, стесняет свободу действий как моих, так и полковника Огородникова, будучи посвящен в знакомство с нашими агентами, некоторых из которых он рекомендовал и эксплуатировал самым бесчестным образом, держа в страхе. Вообще Гидис в высшей степени зловредное нам лицо, и программа удаления его из здешних мест была давно намечена как мной, так и полковником Огородниковым. Например, он продал японцам мой секрет с пароходом, приобретенным неким Ханзава, причем явился к японскому консулу и выдал себя за капитана русской службы… Мои китайцы безусловно честные люди, и они мне заявили крайним условием, что смогут работать, если злодей будет убран с севера Китая. Они убеждены, что Гидис, представивший их мне, вместе с тем имеет в виду выдать все предприятие японцам…» [Помимо прочего, консул настойчиво рекомендовал военным властям ни в коем случае не давать Гидису возможности иметь какие бы то ни было сношения с внешним миром.]

В тот же день телеграмма была получена и принята к сведению. А Хосе Гидис, ни о чем не подозревая, ехал навстречу своей судьбе, рассеянно поглядывая на мелькавшие за окном пейзажи. Как и прежде, «двойник» не замечал слежки.

Между тем господину в штатском стало скучновато, и он решил скоротать время в беседе с «клиентом». Гидис, тоже порядком скучавший, охотно пошел на контакт с неожиданным попутчиком. Новый знакомый представился доктором философии Иваном Федоровичем Персицем.

В компании время пролетело незаметно. Наконец показались предместья Мукдена. Не успевшего опомниться агента арестовали встречавший его офицер и… приятный попутчик, который, зловеще улыбаясь, сообщил, что он тоже русский офицер, капитан. Португальца доставили на гарнизонную гауптвахту, тщательно обыскали и заперли в камеру.

Персиц говорил неправду. Он не был капитаном. Он не был даже прапорщиком, а звание имел более чем скромное – рядовой железнодорожного батальона.

До войны Иван Федорович трудился в сыскной полиции, знал иностранные языки, чем и привлек к себе внимание командования. Персица пригласили на службу в контрразведку. Одной из его функций стала слежка за лицами, подозреваемыми в шпионаже. На новом поприще работал господин Персиц довольно-таки плохо, никаких успехов не добился, более того, не отличался он и высокой нравственностью. («Оказался нравственно несостоятельным», – как говорилось в секретных документах.) «Доктор философии» чувствовал всю шаткость своего положения и стремился во что бы то ни стало отличиться перед руководством.

Встретив впервые этого длинного, тощего, нескладного юнца, который, как он знал, являлся агентом-«двойником», Персиц вообразил, будто судьба дарит ему редчайший шанс. В декабре 1904 года многим, в том числе и Персицу, было ясно, что Порт-Артур вот-вот падет. Гибель форпоста России на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии неминуемо вызовет огромный резонанс как в России, так и за рубежом. В этот самый момент было бы очень кстати найти предателя, продавшего, например, японцам планы русских укреплений. Человек, разоблачивший подобного супершпиона, обязательно прославится и, уж конечно, далеко продвинется по служебной лестнице. Почему бы не стать таким человеком рядовому железнодорожного батальона Ивану Персицу, которого к тому же давно мучили непомерные амбиции? А тут вдруг представляется на редкость удобный случай: ведь если Гидис работал на японцев, значит, он мог выдать и планы Порт-Артура? Главное, чтобы он сознался, а в том, что хлипкий мальчишка сознается, Персиц не сомневался. Благо Иван Федорович не один год прослужил в полиции!

Для начала Персиц заручился поддержкой начальника гауптвахты. На следующий день после ареста Гидиса к нему в камеру явился начальник гауптвахты (представившийся, правда, ни более ни менее, как комендантом Мукдена!). Он расспросил Гидиса о родителях, о жизни, а затем выдал в лоб: «Завтра в 6 утра вас расстреляют…» После столь «радостного» известия «комендант» лицемерно посочувствовал ошарашенному агенту и посоветовал написать завещание. Всю ночь полуживой от страха Гидис провел в ожидании расстрела, но утром за ним никто не пришел. Тогда «смертник» попросил часового вызвать «коменданта», который и пришел спустя два часа. На вопрос Гидиса, почему его не расстреляли, лжекомендант ответил, что приказ еще не подписан. Вечером он снова явился и сообщил, что «Гидис будет расстрелян завтра на рассвете». Так продолжалось несколько дней. Наконец Персиц посчитал щенка достаточно созревшим для «чистосердечного» признания.

В сопровождении группы солдат из караула гауптвахты он вошёл в камеру и предложил Гидису немедленно подписать заявление, где тот сознавался, что выдал японцам планы Порт-Артура. Гидис отнюдь не являлся дураком. Уж кто-кто, а он прекрасно понимал, чем пахнет подобное признание, и соответственно наотрез отказался подписывать. Тогда «доктор философии» решил применить «усиленные» методы воздействия. В то время в Российской империи пытки были не в моде, и даже такие подонки, как Персиц, не являлись мастерами заплечных дел. Поэтому Иван Федорович ограничился тем, что приказал солдатам снять с арестованного штаны и отстегать его по мягкому месту ремнем. (Забегая вперед, скажем, что данное обстоятельство послужило поводом к дипломатическому скандалу между Россией и Великобританией!) Несмотря на порку и несколько пинков, которыми от избытка усердия наградил португальца один из караульных, Гидис упорно стоял на своем. Тогда Персиц объявил, что отлучится по делам на два-три дня, а «заявление» оставит пока здесь. Гидис может подписать его в любое время, а пока пусть посидит без еды.

Следует сразу оговориться: я изложил историю «взаимоотношений» Персица с Гидисом, основываясь на развернутой жалобе последнего [Жалоба, выдержанная в возмущенно-слезливых тонах, была адресована непосредственно в английское министерство иностранных дел.], которую он написал осенью 1905 года, будучи уже за границей. Сравнивая различные документы в деле Гидиса, я имел возможность убедиться, что этот человек не отличался особой правдивостью. А посему вполне возможно, что он преувеличил свои страдания. Но, с другой стороны, учитывая все то, что мне известно о Персице, я вполне допускаю, что он действовал именно так [Архивные документы, ярко характеризующие личность И.Ф. Персица, см.: И. В. Деревянко. «Русская разведка и контрразведка в войне 1904 – 1905 годов» в сборнике «Тайны русско-японской войны». М., 1993.] или примерно так…

Итак, продолжим наше повествование и предоставим слово самому Хосе Гидису. «…Два дня меня держали без пищи, а на третий капитан Персиц пришел и сказал: «Было бы гораздо лучше, если бы вы подписали. Я имею приказание генерала Куропаткина расстрелять вас во всякое время, когда пожелаю». Я ответил, что он может меня расстрелять хоть сейчас, но я бумаги не подпишу. Тогда капитан ушел, и я никогда его больше не видел. На 11-й день моего ареста пришел «комендант» и сообщил, что Куропаткин простил меня и что меня не расстреляют. Затем он объявил, что я буду препровожден под конвоем в Харбинскую военную тюрьму».

Таким образом, попытка «доктора» Персица разоблачить виновника сдачи Порт-Артура окончилась неудачей. Одновременно рухнула и мечта о продвижении по службе. Дальнейшая его работа в контрразведке оказалась недолгой. В начале 1905 года начальство, не видя от Персица никакой отдачи, отстранило его от дел. После войны неудавшийся контрразведчик вновь подался в сыскную полицию.

Главный же «герой» нашего повествования находился в местах заключения вплоть до самого окончания русско-японской войны. Из Харбинской тюрьмы его перевели в Иркутскую. Вопреки рекомендации консула Лаптева «не давать Гидису сноситься с внешним миром», ему это каким-то образом удавалось. Он вел переписку с отцом и, видимо, используя связи последнего, сумел, находясь в тюрьме, из португальского подданного превратиться в британского, а также развернуть за границей широкую кампанию за свое освобождение. Британия, конечно же, не оставила без поддержки новоиспеченного гражданина и активно ходатайствовала через дипломатический корпус о его освобождении. Как же было не досадить извечному своему конкуренту – России! Хлопотали за Гидиса и, как ни странно, португальцы. В конце концов общими усилиями удалось добиться того, что русское командование в лице начальника штаба тыла Маньчжурской армии генерал-майора Н.С. Глинского потребовало от Огородникова и Лаптева предоставить неоспоримые доказательства виновности Гидиса. (Кстати, став британским подданным, он именовал себя уже Иосифом Гедесом.) Консул и военный атташе, на которых тоже давили, предпочли отмолчаться. Тогда Н.С. Глинский приказал выслать Гидиса за границу через Сибирь и всю Россию. Но приключения нашего «героя» на этом не закончились. Будучи уже на пороге Европы, он по непонятным причинам снова очутился в тюрьме, на сей раз в Варшавской [В те времена Польша являлась западной провинцией Российской империи.]. Оттуда новоявленный «англичанин» написал очередную жалобу британскому консулу и наконец 3 ноября 1905 года вырвался-таки за границу. Через месяц к одному из влиятельных русских генералов пришло запоздалое письмо консула Лаптева: «Похлопочите, пожалуйста, чтобы выпустили португальца Гидиса из Варшавской тюрьмы, где он будто бы задержан по настоянию генерала Нерадова. Здешние португальские агенты очень хлопочут за этого мошенника, который, по-моему, уже достаточно наказан».

Оказавшись на свободе, Гидис немедленно возопил о справедливости и главным образом о возмещении морального ущерба посредством денежной компенсации в размере 100 тысяч рублей! В британский МИД он передал обширную жалобу, где описывал свои мытарства по тюрьмам России. Приведем отрывки из означенного «шедевра». «…По прибытии в эту тюрьму (Харбинскую. – И.Д.) я был помещен в маленькую холодную комнату. Иметь шерстяное одеяло или разводить огонь не разрешалось. Через несколько часов я попросил у поручика чаю или горячей воды для питья. Он ответил, что получил определенное приказание не давать мне ни теплого питья, ни топлива. Скоро я заболел, мои руки, ноги и тело обмерзли и распухли. Холод был ужасный. Лежать и в особенности ходить было для меня мучением. Я попросил доктора, и через несколько дней пришел доктор, сказавший, что я должен немедленно отправиться в госпиталь, но никаких мер к моему передвижению принято не было. Каждые два дня ко мне приходил новый доктор и говорил то же самое, пока наконец после визита пятого доктора меня послали не в госпиталь, а в уголовную тюрьму, где по прибытии я был помещен в маленькую комнату. Я прибыл в тюрьму 27 января 1905 года. Меня стерегли двое караульных, и мне было воспрещено говорить, писать, петь и свистеть. 15 июня 1905 года меня взяли из карцера и отправили с сорока драгунами в Иркутск. В течение всего этого времени я ни разу не был опрошен, ни разу мне не сказали, за что меня посадили в тюрьму. Только перед самым отъездом в Иркутск я получил билет, указывающий, за что я был заточен. 26 июня я прибыл в Иркутск и был помещен в Центральную уголовную тюрьму. С этого дня до 27 сентября 1905 года (т. е. до дня, когда, пройдя все сибирские и другие тюрьмы, всего до 15 тюрем, я прибыл в Варшаву) я подвергся тому же режиму, как все уголовные, и выполнял все работы, которые в виде наказания выполняют преступники… Я перенес еще больший позор и прошел 15 городов Сибири и европейской России с цепями на руках. По прибытии в Варшаву я послал письмо британскому консулу… 3 ноября я был освобожден… Я вел удачные дела в Тяньцзине и за убытки, причиненные арестом, требую возмещения согласно прилагаемому расчету».

Хосе напрасно жаловался на ужасы русского заключения. На самом деле ему крупно повезло! В любой другой стране за подобного рода «удачные дела» Гидиса бы моментально вздернули на виселицу! По большому счету за такой исход дела «двойник» еще должен был неустанно благодарить судьбу и гуманность русского командования!

К тому же анализ документов дела Гидиса убеждает меня в том, что он изрядно кривит душой, описывая свои злоключения. Так, Гидис пишет, что будто бы его «никак не хотели поместить в госпиталь». Между тем в госпитале он был, причем достаточно долгое время. По свидетельству тюремного врача: «Хосе Гидис лежал в больнице очень долго, притворялся, что болят пятки ног, в медицинской помощи не нуждался». О том же свидетельствовал и другой тюремный служащий. Можно, конечно, усомниться в правдивости тюремщиков, однако сохранились рукописные подлинники писем Гидиса коменданту Харбина [Письма написаны на английском языке вполне разборчивым почерком.]. В одном из них он просит коменданта давать ему в тюрьме такую же еду, какую он получал в госпитале, уверяя, что тюремная пища – «страдание для слабого мальчика». Из тех же писем видно, что «слабый мальчик», которому якобы «воспрещалось говорить, писать, петь и свистеть», вел переписку со своим отцом, а также строчил жалобы во все инстанции, включая императора Николая II! Комендант Харбина приносил ему книги, бумагу для письма и даже покупал на свои деньги табак…

Долго тянулась дипломатическая тяжба. В министерствах иностранных дел двух великих держав кипели страсти. Провели одно расследование, другое… Британцы продолжали настаивать на выплате 100 тысяч рублей. Шел уже 1906 год, но конца делу видно не было [По документам ЦГВИА СССР так и непонятно, чем закончилась вся эта кутерьма, заплатили Гидису 100 тысяч рублей или не заплатили, надо выяснять по дипломатическим архивам. Скорее всего, конечно, не заплатили.]…

А Хосе Гидис вернулся к своей прежней профессии коммивояжера. Разъезжая по свету и заключая торговые сделки, он, видимо, не раз вспоминал прошедшую войну. «Слуга двух господ» славно поработал. Правда, оба хозяина ему не верили и оба выпороли. Но чему здесь удивляться?

Неудачная вербовка

Даже ограниченный, но честный человек часто видит насквозь все плутни тончайших дельцов.

Иоганн Гёте
От автора

Данный рассказ является строго документальным. Он написан в 1989 году по материалам спецхрана ЦГВИА СССР. Отредактирован автором в 2003 году.

В начале ХХ столетия Австро-Венгрия проводила на Балканах захватническую агрессивную политику. Земельно-промышленные магнаты настойчиво требовали у правительства новых территориальных приобретений для обеспечения дополнительных рынков сбыта и сфер приложения избыточных капиталов. В Балканском регионе ее интересы неизменно сталкивались с интересами Российской империи, которая стремилась к укреплению своего влияния среди южнославянских народов, традиционно поддерживая их в борьбе за национальное освобождение. Произведенная Австрией осенью 1908 года аннексия Боснии и Герцеговины еще более обострила русско-австрийские отношения. Предвидя возможный вооруженный конфликт, обе страны начали загодя готовиться к войне. Одну из важнейших ролей в этой подготовке играла разведка.

Спецслужбы Российской империи, прекрасно усвоившие жестокие уроки русско-японской войны, работали теперь энергично и эффективно.

Разведку против австро-венгерской монархии вели штабы Варшавского и Киевского военных округов. Старший адъютант разведывательного отделения Варшавского округа полковник Н.С. Батюшин стал настоящей «притчей во языцех» для австрийской контрразведки. Он раскинул в Австро-Венгрии обширную сеть агентуры, где были задействованы начальники разведгрупп, вербовщики, инспектора и красивые женщины… Посредники Батюшина, как, например, Загельберг, Герц, Пинкерт и другие, в свою очередь, сами имели разведывательные бюро. Примерно так же работал разведцентр в Киеве, под руководством полковника М.С. Галкина.

Наши спецслужбы не только наводнили Австрию тайными агентами, но и протянули щупальца в святая святых своих австрийских коллег. С 1902 по 1913 год агентом русской разведки являлся полковник Альфред Редль, известный в разведотделении штаба Варшавского военного округа под кличкой Никон Ницетас. Этот человек, считавшийся восходящей звездой австрийского Генерального штаба, вплоть до самого разоблачения был кумиром австрийских разведчиков. Составленная Редлем инструкция «Советы по раскрытию шпионажа» долгие годы служила для них учебным пособием. А тем временем «кумир» активно переправлял русским секретную информацию, а также сдавал наиболее опасных агентов, засланных в Россию и другие страны. Занимаемая им должность давала широкие возможности для подобной деятельности.

Например, как-то раз некий российский полковник продал австрийскому военному атташе в Варшаве план наступления русских войск на Австро-Венгрию и Германию в случае войны. Документ попал прежде всего к Редлю. Он отослал настоящий план в Россию, а взамен подложил в дело фальшивый. Кроме того, «Никон Ницетас» сообщил нашей контрразведке о предателе. Когда иуда понял, что раскрыт, то немедленно застрелился[33].

Крупные разведчики проваливались один за другим, и австрийские спецслужбы в отчаянии от постоянных неудач все увеличивали и увеличивали количество забрасываемых агентов, но толку по-прежнему оставалось мало.

«К сожалению, работа лиц, завербованных разведывательным бюро Генерального штаба для агентурной службы в России, была малоуспешна», – писал в своих мемуарах старейший сотрудник австрийской разведки Максимилиан Ронге.

Конечно, не следует приписывать все неудачи австрийских спецслужб лишь успешной деятельности Альфреда Редля. Выдавая русской разведке наиболее важных агентов, он не мог, естественно, знать обо всех. Тем не менее большинство шпионов, вскоре после перехода границы, оказывались за решеткой. В огромной степени этому способствовала успешная реорганизация и возросшая активность русской контрразведки, но были и другие факторы.

В работе разведчика много всяких неожиданностей, и порой какая-нибудь мелкая, на первый взгляд незначительная ошибка приводит к провалу.

Наш рассказ об австрийском агенте, который попался только потому, что судил всех по себе…

В 1912 году австрийский подданный Мейхель Гербер работал вербовщиком австрийской разведки. Дела ее шли неважно, и начальство требовало от Мейхеля все новых и новых рекрутов. И вот в поле зрения Гербера оказался некий Лейба Гольдберг.

Справка: «Лейба Хаимов Абрамов Гольдберг родился в 1886 году, живет в деревне Надбржезе, где имеет склад дерева. Вероисповедания иудейского, происхождения мещанского. Женат на Байле Вейстрах. Двое детей».

Гольдберг вел не слишком удачную торговлю. Кроме того, он подрабатывал на посредничестве при гражданских процессах в суде. Разъезжая по торговым делам, Лейба приобрел немало знакомых, в том числе в пределах Российской империи. Они, правда, не служили в военном ведомстве, но при случае могли пригодиться. Например, жительница Сандомира[34] Хая Эрлих знала о жителях города всю подноготную, а проживавший там же Генох Шмулевич Кац вполне мог быть использован в качестве хозяина явочной квартиры. Сам же Лейба ради денег не брезговал ничем, отличался хитростью и изворотливостью. С точки зрения Гербера ну просто идеальный сотрудник австрийской разведки!! Начальство поручило Мейхелю подыскать агента, который смог бы добыть «Боевые задачи», а также мобилизационный план 15-й Сандомирской бригады пограничной стражи, и знающий Сандомир Лейба представлялся Герберу наилучшим кандидатом на такое задание. Вербовка заняла минимум времени. Прельстившись обещанным вознаграждением, Гольдберг моментально дал согласие. Гербер вручил новому агенту клочок бумаги с единственным словом «Задачи». Затем получив инструкции и, разумеется, аванс, свежеиспеченный разведчик тронулся в путь. По прибытии в Сандомир он первым делом решил навести справки о чинах штаба 16-й бригады.

Для этого Лейбе требовался человек, имеющий доступ к секретным документам и, главное, испытывающий определенные финансовые затруднения. «Тогда он пойдет на все! – глубокомысленно рассуждал господин Гольдберг. – Никуда не денется, голубчик!!! Я его куплю, продам и снова куплю! Хи-хи-хи!!!»

В поисках подходящей кандидатуры австрийский шпион обратился за помощью к госпоже Эрлих. Хая превзошла все ожидания и не только назвала имя, но даже указала, где конкретно живет подходящий человек…

Старший писарь штаба 16-й Сандомирской бригады пограничной стражи Игнатий Яковлевич Петкевич был человеком небогатым. Сын простого крестьянина, он после службы в армии не захотел возвращаться в родную деревню и остался на сверхурочную в должности писаря. К 1912 году Игнатий Яковлевич дослужился до старшего писаря, получая 48 рублей в месяц. По тем временам зарплата, конечно, не нищенская, но когда нужно кормить семью… Так или иначе, супруги Петкевич в роскоши не купались, и денег им не всегда хватало.

С некоторых пор Игнатий Яковлевич начал замечать за собой слежку. Какой-то подозрительный субъект молчаливой тенью следовал за Петкевичем, когда тот возвращался с работы, и также молчаливо исчезал. На следующий день все повторялось сначала. Так продолжалось несколько дней. 25 августа 1912 года незнакомец (как вы уже догадались, Гольдберг собственной персоной) наконец представился. Отведя Петкевича в сторону, он с заговорщицким видом намекнул на важное дело, о котором нельзя говорить на улице. «Давайте побеседуем у вас на квартире», – предложил Гольдберг. Удивленный Петкевич дал согласие, и Лейба обещал завтра же зайти к нему.

Следующий день был выходным. Ровно в 14 часов в квартире писаря раздался звонок. Поздоровавшись с хозяином, вербовщик с ходу «взял быка за рога». Игнатий Яковлевич не верил своим ушам. До сих пор он никогда не встречал живого шпиона и считал, что обитают они в основном в бульварной литературе. А тут – вот на тебе!!! Нарисовался!!!

Между тем Гольдберг, принимая молчание писаря за согласие, еще больше воодушевился. Какой он, однако, хороший психолог! Как верно выбрал себе жертву и как ловко ее опутывает! Сто пятьдесят рублей! Ну кто, скажите на милость, устоит перед подобной суммой? Конечно, он не выплатит этому простаку всего обещанного!!! Даст 100, нет, пожалуй, 80 рублей, а разницу приплюсует к своему гонорару. А теперь нужно припугнуть тупую деревенщину, дабы не вздумал подсунуть какую-нибудь копию.

– «Да, да, любезный, деньги вы получите только за подлинные документы»…

Петкевич молчал, поскольку с трудом пытался подавить в себе волну отвращения и презрения к наглому визитеру с маслеными глазками. Купить его, старого солдата, купить, словно уличную девку! Сперва старший писарь хотел собственноручно скрутить паршивца, но неожиданно в голову пришла иная мысль. Да, он достанет документы, пусть Гольдберг приходит в такое же время 9 сентября. На том и ударили по рукам. Когда наконец неприятный гость убрался восвояси, Игнатий Яковлевич не мешкая отправился к своему непосредственному начальнику – бригадному адъютанту, ротмистру П.И. Брагинцеву. Внимательно выслушав подчиненного, ротмистр тут же доложил о случившемся командиру бригады. Последний распорядился принять все надлежащие меры к задержанию шпиона с поличным[35]. План операции согласовали с местным жандармским управлением.

Для Гольдберга приготовили большой красный конверт с сургучной печатью, в котором находилось несколько старых ненужных бумаг. Конверт выглядел очень солидно, и можно было надеяться, что шпион клюнет на приманку. Брагинцев приказал Петкевичу доложить ему сразу, как объявится Гольдберг…

Тот объявился раньше намеченного срока, вечером 8 сентября, и сказал Игнатию Яковлевичу: «Передача документов состоится завтра, но не на квартире, а в коридоре пивной лавки на площади. Документы пускай принесет ваша супруга». Гольдберг подстраховывался. Русская охранка следила в те годы за всеми подозрительными личностями, а Лейба как нельзя лучше подходил под вышеуказанную категорию. Чтобы сбить со следа возможную слежку, он несколько раз на дню менял верхнюю одежду, петлял по улицам, проверяя, нет ли за ним «хвоста». Надо отдать должное – агент вел себя вполне профессионально!

На другой день утром жена Петкевича, которой муж все объяснил, пошла на встречу с Гольдбергом. В сыром и грязном коридоре пивной ее поджидал Лейба. Но и здесь передача не состоялась. На всякий случай он опять изменил место и шепнул, что будет ждать ее сегодня в 12 часов на квартире у одного из своих знакомых. Затем оставил адрес и скрылся.

Тем временем ротмистр П.И. Брагинцев тоже не сидел сложа руки. Из числа подчиненных он выбрал для предстоящей операции вахмистра Евдокима Береснева, старших писарей Михаила Забудского и Дмитрия Миронова, а также младшего писаря Василия Анфинникова. Кроме того, жандармское управление выделило в его распоряжение трех унтер-офицеров: Трофима Царькова, Филиппа Левчука и Сергея Шувалова. Брагинцев расставил людей на пути следования Гольдберга и у места предполагаемого свидания. Учитывая то обстоятельство, что шпион мог быть вооружен, всем участникам операции приказали взять с собой револьверы. После встречи Гольдберга с женой Петкевича в пивной засаду аккуратно перенесли к дому его знакомого, который оказался известным нам Генохом Кацом. Сам Брагинцев расположился на базарной площади, неподалеку от квартиры Каца, откуда осторожно наблюдал за домом. (В базарной толпе легко затеряться, не привлекая к себе внимания.) Ротмистр являлся довольно известной личностью в здешних кварталах и опасался, что его появление вызовет подозрение среди местных жителей, которые, по мнению Брагинцева, могли быть пособниками шпиона[36].

Итак, ловушка была расставлена. Оставалось ждать, кто в нее попадет.

Ровно в 12 часов дня жена Петкевича пришла на квартиру Каца. Гольдберг уже поджидал ее. Он провел женщину в комнату, запер дверь на ключ и жадно схватил конверт. Тот, как упоминалось ранее, выглядел весьма впечатляюще: в центре красовалась большая сургучная печать, а внутри шуршали бумаги. Этот звук ассоциировался у Лейбы с божественным шелестом денежных купюр. Вне всякого сомнения, Гербер отвалит за них солидный куш! Да, он, Гольдберг, был прав, считая, что все в мире продается и покупается. Вот, пожалуйста, пообещал 150 рублей, и секретная информация у него в руках!» Ну а теперь, мадам, – ваши 80 рублей. Почему не 150? Мадам, мы не дети. Остальные 70 я вышлю позже, ведь надо убедиться в подлинности документов! Не извольте беспокоиться, Лейба Гольдберг – честный человек, это вам подтвердит кто угодно».

Женщина была бледна и дрожала словно в лихорадке. Неожиданно у Гольдберга мелькнуло страшное подозрение. Чего она боится? Неужели привела за собой агентов охранки?! Заметив резко изменившееся лицо шпиона, жена Петкевича поняла – «Гольдберг что-то заподозрил», и, опережая его, быстро заговорила: она боится, да, да, ужасно боится! Вдруг кто-то заметил, как она проникла в дом? Лейба успокоился. «Ничего, мадам, дело житейское. В крайнем случае скажете, будто ходили к любовнику». Он отпер дверь. С трудом удерживая облегченный вздох, женщина вышла на улицу. На дворе светило неяркое осеннее солнце. Дрались в пыли воробьи, весело щебетали играющие дети. Около дома праздно прогуливались двое крепких мужчин в штатском. Заметив жену Петкевича, они быстро направились в ее сторону…

Оставшись один, Гольдберг прошел в соседнюю комнату, приподнял перину на кровати и сунул туда драгоценный концерт. В тот же момент на лестнице послышался какой-то подозрительный шум. Лейба приоткрыл дверь. Вверх по ступеням, вытаскивая на ходу револьверы, бежали Михаил Забудский и Евдоким Береснев.

«Конец!!! – в отчаянии подумал Гольдберг. – Надо попробовать смыться!!!»

Он захлопнул дверь, потом (когда преследователи достигли лестничной площадки) вновь открыл и побежал вниз. Забудский бросился за ним и, догнав на полпути, с силой завернул локти назад. Шпион безуспешно пытался вырваться, но тут в спину уперлось жесткое дуло револьвера. Его втолкнули обратно в квартиру и тщательно обыскали. Оружия не оказалось. Тем временем в прихожей появилось еще несколько человек в штатском во главе с ротмистром П.И. Брагинцевым… Вслед за тем арестовали Хаю Эрлих и Геноха Каца.

Вот так и закончился сей незначительный эпизод большой войны между русской и австрийской спецслужбами.

Выходит, ошибался Лейба Гольдберг: не все продается!!!



Поделиться книгой:

На главную
Назад