Стратегия Победы

А зачем ее надо улучшать, если по отчетам все обстоит благополучно? Высокое искусство очковтирательства, в отличие от искусства подготовки бойца, в округах освоили в полной мере.

«Вообще бичом РККА накануне 1937 года была низкая требовательность командиров всех степеней и обусловленные ею многочисленные упрощения и условности в боевой подготовке войск. Бойцам позволяли не маскироваться на огневом рубеже, не окапываться при задержке наступления; от пулеметчика не требовали самостоятельно выбирать перед стрельбой позицию для пулемета, связиста не тренировали в беге и переползании с телефонным аппаратом и катушкой кабеля за спиной и т. д. и т. п. Приказы по частям и соединениям округов Якира и Уборевича пестрят фактами упрощения правил курса стрельб — тут и демаскирование окопов „противника“ белым песком, и демонстрация движущейся мишени в течение не 5, а 10 секунд, и многое другое.

45-й мехкорпус, так восхитивший иностранных наблюдателей на Киевских маневрах 1935 года, обучался вождению „на плацу танкодрома на ровной местности" и, как выяснилось уже в июле 1937 года, даже небольшие препятствия брал „с большим трудом". Тогда же сменивший Якира командарм 2-го ранга И. Ф. Федько обнаружил, что на дивизионных учениях „все необходимые артиллерийские данные для поддержки пехоты и танков оказываются очковтирательными, показаны лишь на бумаге и не соответствуют реальной обстановке, поставленным задачам и местности“».

«Стратегия», блин... Стратегия — это прокладка маршрута, чтобы добраться до места удобно и с наименьшими затратами. Но если машина ржавая, шины спущены, бак течет, а руль ходит сам по себе, без взаимодействия с колесами, то маршруты останутся на бумаге, а машина доедет разве что до ближайшей свалки, где благополучно и станет на прикол на вечные времена. Чтобы реализовались бессмертные слова про «колонне — марширт», необходим ежедневный тяжелый труд по содержанию армейской машины в должном порядке, которым «великие» заниматься или не умели, или не хотели (нужное подчеркнуть).

И, наконец, венчает картину знаменитый коллективный портрет комсостава 110-го стрелкового полка БВО, сделанный комдивом К. П. Подласом в октябре 1936 года. Товарищ Подлас — тот еще раздолбай, мы с ним еще встретимся, — но даже его царапнуло: «Младшие держатся со старшими фамильярно, распущенно, отставляют ногу, сидя принимают распоряжения, пререкания... Много рваного обмундирования, грязное, небритые, рваные сапоги и т. д.».

Так выглядела армия, курируемая «великим стратегом» и его товарищами, которая, по мнению «демократических» историков, непременно отбросила бы немца от наших границ. Интересно, чему здесь мог позавидовать Сталин?

Наследство «великих стратегов»

Все вышесказанное тем более удивительно, что еще за пятнадцать лет до того РККА была армией, прошедшей войну, причем войну долгую и трудную. Большинство если не младших, то средних командиров имели боевой опыт, отлично знали, как следует содержать вверенные им войска, и не обольщались по поводу планов «вероятных противников». И вот вопрос: как надо было управлять армией в такой обстановке, чтобы получилось то, что получилось? Как вообще можно было в армии, имевшей костяк из боевых офицеров и в виду угрозы войны, добиться столь сногсшибательных результатов?

Документы 1938-1939 годов кладут новые мазки на сие батальное полотно. «Великие» уже переарестованы и большей частью расстреляны, но армия еще не приведена в чувство (окончательно это сделают лишь немцы) — это та армия, которую оставила после себя репрессированная военная верхушка. Читаешь их, и спустя десятилетия становится холодно, поскольку совершенно непонятно, как такое вообще может хоть как-то воевать.

Вот приказ «О боевой и политической подготовке войск на 1939 год». Составлен он совершенно в духе Дейла Карнеги, который советовал сперва хоть за что-нибудь похвалить и лишь потом начинать ругать. Ну, и хвалят — за то, что «показали прекрасные образцы работы», за «работу над выполнением задач», за «умение побеждать врага» в боях у озера Хасан (мы еще обратимся к этой победе). Хвалят за «перелом в боевой подготовке». А вот это действительно великолепно: «Достигнуты первые успехи в подготовке бойца по применению ручной гранаты, штыка и лопаты». То есть пехота при «великих» не умела бросать гранаты, колоть штыком и даже окапываться.

В общем, хвалят много, но как-то расплывчато, не поймешь за что. А вот ругают чрезвычайно конкретно. Оно конечно, не во всей армии было так — но если речь в приказе идет не об «отдельных недостатках», а о явлении, то сие значит, что указанные недостатки были распространены очень широко:

Из Приказа о боевой и политической подготовке войск на 1939 учебный год. 11 декабря 1938 г.[43]

«...Создалось совершенно недопустимое положение с огневой подготовкой.

В истекшем году войска не только не выполнили требования... о повышении индивидуальной стрелковой подготовки бойцов и командиров из всех образцов стрелкового оружия не менее, чем на 15—20 % против 1937 г., но и снизили результаты по огню, и особенно в стрельбе из ручных и станковых пулеметов...

В то же время и сами высшие, старшие и средние командиры, комиссары и работники штабов не являются еще примером для войск в умении владеть оружием. Младшие командиры тоже не научены этому делу и не могут поэтому как следует учить бойцов.

В войсках до сих пор еще есть, правда, отдельные бойцы, прослужившие год, но ни разу не стрелявшие боевым патроном».

В переводе на общечеловеческий язык сей пассаж означает, что Красная Армия, от генералов до рядовых, стрелять толком тоже не умела. Делу могли бы помочь пулеметы — однако пулеметами, как мы знаем, красноармейцы и вовсе не владели. Но при этом утверждалось, что РККА «готова каждый миг в порошок стереть любого врага, дерзнувшего напасть на страну трудящихся». Интересно, как именно? Буденновками забросать?

Далее в приказе отмечается отсутствие борьбы за выполнение учебных планов, недостаточная требовательность, невнимание к вопросам боевой подготовки со стороны политорганов, высокая аварийность и большое количество ЧП и пр. Короче говоря, всем на всё наплевать.

Чем же занимаются командиры и комиссары? А вот чем:

«Пьянство, принявшее за последнее время чрезвычайно широкие размеры и ставшее бичом армии...»

Как говорится, кто бы сомневался. В армии всегда пили, пьют и пить будут. Но какие же размеры и формы должно было принять пьянство, чтобы его назвали «бичом армии», да еще в очень нестерильные 30-е годы?

Из приказа о борьбе с пьянством в РККА. 28 декабря 1938 г.

«За последнее время пьянство в армии приняло поистине угрожающие размеры. Особенно это зло укоренилось в среде начальствующего состава.

По далеко неполным данным, в одном только Белорусском особом военном округе за 9 месяцев 1938 г. было отмечено 1300 безобразных случаев пьянства, в частях Уральского военного округа за тот же период — свыше 1000 случаев, и примерно та же неприглядная картина в ряде других военных округов...

...15 октября во Владивостоке четыре лейтенанта, напившиеся до потери человеческого облика, устроили в ресторане дебош, открыли стрельбу и ранили двух граждан.

...18 сентября два лейтенанта железнодорожного полка при тех же примерно обстоятельствах в ресторане, передравшись между собой, застрелились.

...Политрук одной из частей 3 сд[44], пьяница и буян, обманным путем собрал у младших командиров 425 руб., украл часы и револьвер и дезертировал из части, а спустя несколько дней изнасиловал и убил 13-летнюю девочку.

...8 ноябре в г. Речице пять пьяных красноармейцев, устроили на улице поножовщину и ранили троих рабочих, а возвращаясь в часть, изнасиловали прохожую гражданку, после чего пытались ее убить...»

Какие тут звезды на воротах... Как бы населению не пришлось бояться защитников больше, чем врагов!

«Значительная часть всех аварий, катастроф и всех других чрезвычайных происшествий — прямое следствие пьянства и недопустимого отношения к этому злу со стороны ответственных начальников и комиссаров.

Немало случаев переноса и отмены занятий и невыполнения плана боевой подготовки — это также результат разлагающего действия пьянства.

Наконец, многочисленные примеры говорят о том, что пьяницы нередко делаются добычей иностранных разведок, становятся на путь прямой измены Родине...

Все эти непреложные истины хорошо известны каждому мыслящему командиру и политработнику, и тем не менее настоящей борьбы с пьянством не ведется. Пьянство процветает, оно стало обычным бытовым явлением, с ним смирились, оно не подвергается общественному осуждению...» [45]

Вот только не надо говорить, что пить бойцы и командиры начали год назад, заглушая водкой страх перед репрессиями. Они пили в Гражданскую, потому что война, еще хуже пили после Гражданской от безделья, пили в 20-е из-за бардака в армии и в 30-е от распущенности. Пили в пехоте, поскольку «войска нетехнические, ничего страшного не будет», пили в авиации, потому что туда собирались самые лихие ребята, которым горы по пояс, а море по колено. Пили с начальством, пили с подчиненными. Многочисленные сигналы о том, что начальник Дальневосточного округа маршал Блюхер пьет, Сталина с Ворошиловым даже не насторожили: пьет и пьет, делов-то... Все пьют!

Иногда с пьянством боролись. Вот забавный пример: бывшему белому генералу Слащеву, преподававшему в конце 20-х годов на курсах «Выстрел», было категорически запрещено приглашать к себе домой слушателей. Не потому, что он мог «контрреволюционно» повлиять на командный состав, а чтобы не спаивал командиров. Вдумайтесь: чтобы не спаивал краскомов, отправленных на курсы повышения квалификации. Что же творилось в доме у бывшего белого генерала, если он был способен этих по части пьянства «усовершенствовать»?

Впрочем, и без водки дисциплинка была та еще.

Всем, кто хоть как-то интересуется историей Красной Армии, прекрасно известен «острый» разговор между Сталиным и начальником главного управления ВВС РККА генерал-лейтенантом Рычаговым.

«Это происходило на Военном совете... перед самой войной. Речь шла об аварийности в авиации, аварийность была большая... Давались то те, то другие объяснения аварийности, пока не дошла очередь до командовавшего тогда военно-воздушными силами Рычагова. Он был, кажется, генерал-лейтенантом, вообще был молод, а уж выглядел совершенным, мальчишкой по внешности. И вот когда до него дошла очередь, он вдруг говорит:

— Аварийность и будет большая, потому что вы заставляете нас летать на гробах.

Это было совершенно неожиданно, он покраснел, сорвался, наступила абсолютная гробовая тишина. Стоял только Рычагов, еще не отошедший после своего выкрика, багровый и взволнованный, и в нескольких шагах от него стоял Сталин...

Все ждали, что будет. Он постоял, потом, пошел мимо стола, в том же направлении, в каком и шел. Дошел до конца, повернулся, прошел всю комнату назад в полной тишине, снова повернулся и, вынув трубку изо рта, сказал медленно и тихо, не повышая голоса:

— Вы не должны были так сказать!

И пошел опять. Опять дошел до конца, повернулся снова, прошел всю комнату, опять повернулся и остановился почти на том же самом месте, что и в первый раз, снова сказал тем же низким спокойным голосом:

— Вы не должны были так сказать. — И, сделав крошечную паузу, добавил: — Заседание закрывается.

И первым вышел из комнаты... А через неделю Рычагов был арестован и исчез навсегда»[46].

Ну, последняя фраза — это некоторое преувеличение. Рычагов был не арестован, а снят с должности и направлен на учебу в Военную академию Генштаба. Арестовали его лишь 24 июня. Но почему так рассердился Сталин?

Да потому, что дело вовсе не в самолетах. Тот же Рычагов на советских машинах более старых моделей прекрасно воевал в Испании, а тут люди бьются в ходе учебных полетов. И вовсе не требовалось искать «объяснения аварийности», причины ее были прекрасно известны задолго до этого исторического разговора.

Из приказа о мерах по предотвращению аварийности в частях ВВС РККА. 4 июня 1939 г.

«... Число летных происшествий в 1939 году, особенно в апреле и мае месяцах, достигло чрезвычайных размеров. За период с 1 января до 15 мая произошло 34 катастрофы, в них погибло 70 человек личного состава. За этот же период произошло 126 аварий, в которых разбит 91 самолет...

Эти тяжелые потери... являются прямым результатом:

а) преступного нарушения специальных приказов, положений, летных наставлений и инструкций;

б) крайне плохой работы командно-политического состава воздушных сил и военных советов округов, и армий по воспитанию летно-технических кадров авиачастей;

в) плохо организованной и еще хуже проводимой плановости и последовательности в учебно-боевой подготовке авиационных частей;

г) неумения старших начальников и комиссаров наладить летно-техническую подготовку с каждым экипажем и летчиков в отдельности, в соответствии с уровнем их специальных познаний, подготовленности, индивидуальными и специфическими их способностями и качествами;

д) все еще неудовлетворительного знания личным составом материальной части, как следствие этого, плохой ее эксплуатации, и

е) самое главное, недопустимого ослабления воинской дисциплины в частях Военно-Воздушных Сил и расхлябанности, к сожалению, даже среди лучших летчиков, не исключая и некоторых Героев Советского Союза.

Подтверждением всего сказанного служит буквально всякая катастрофа и происшествие, так как при самом беглом ознакомлении с ними, как правило, причиной является или недисциплинированность, или разболтанность, или невнимательное и недопустимо-халатное отношение к своим обязанностям летно-подъемного и технического состава»[47].

При чем тут, спрашивается, Сталин и его «гробы»?

И примеры, конечно, в приказе приводятся, среди которых — гибель «аса номер один» Советского Союза Валерия Чкалова. Вот тут, действительно, все дело оказалось в машине. Но при каких обстоятельствах!

Чкалов должен был испытывать новый истребитель, еще не доведенный до ума, с кучей дефектов, о чем летчик прекрасно знал. Имел ли он возможность отказаться от испытаний, или звери-начальники силком загоняли комбрига в неисправную машину? Не просто имел возможность, а сам Сталин, которому НКВД доложил о происходящем, лично запретил испытания. И как, вы думаете, поступил товарищ Чкалов? В полном соответствии с субординацией и здравым смыслом, он вылетел на испытания недоделанного самолета, да еще за пределы аэродрома. Самолет сломался, ровного места поблизости не оказалось, и при вынужденной посадке черт знает куда летчик погиб. То есть «гроб»-то в данном случае присутствовал, но обстановка вокруг него была прямо противоположная тому, о чем говорил Рычагов.

Вот еще история, прекрасно характеризующая обстановку в советских ВВС. 4 октября 1938 г. в приамурской тайге потерпел катастрофу самолет «Родина», на котором женский экипаж во главе со знаменитой Валентиной Гризодубовой совершал рекордный перелет Москва — Дальний Восток. Сам перелет, кстати, тоже происходил в обстановке всепоглощающего бардака. Первая модель самолета развалилась в воздухе, вторая едва не развалилась, а на третьей радостно ломанулись через всю страну. Впрочем, долететь-то долетели, но во время полета из кабины в открытый одной из участниц люк «выдуло» карты, так что дальше пришлось идти по компасу; горючего до конечного пункта не хватило; летчицы не смогли вызвать помощь по радио, поскольку им забыли положить запасные батареи и дали позывные прошлого месяца. Но все же почти долетели и, когда кончилось горючее, сумели сесть в каком-то болоте.

Место вынужденной посадки искали девять дней. Нашел его командир гидросамолета, излетавший эти места во всех направлениях. Ну, а дальше началось...

Командующий воздушными силами 2-й Отдельной краснознаменной армии Сорокин отправился на тяжелом бомбардировщике ТБ-3 к месту посадки «Родины», как предположили в приказе, «очевидно, с единственной целью, чтобы потом можно было сказать, что он, Сорокин, также принимал участие в спасении экипажа „Родины"». Одновременно на «Дугласе» командующего армией Конева (кстати, взятом без спроса) вылетел знаменитый летчик-испытатель комбриг Бряндинский, которого также никто туда не посылал.

Вспоминает командир гидросамолета Михаил Сахаров (который, собственно, и нашел девушек):

«Решив лететь к месту посадки „Родины", комдив Сорокин приказал было мне лететь на его ТБ-3 за штурмана. Но я всегда сторонился крикливых и шалых начальников и объяснил комдиву, что уже имею задание от своего начальства...

...Запомнилась странная подробность перед вылетом. Флаг-штурман ВВС А. Бряндинский, которому я хотел показать, как лучше и с большей точностью выйти в месту вынужденной посадки самолета „Родина", в довольно резкой форме отмахнулся от меня. Красным карандашом он обвел на своей карте круг и поставил на нем крест. Кто- то из тех, кто наблюдал эту сцену, мрачно пошутил, что как бы этот крест не оказался дубовым...»[48]

Так оно и получилось. Как самоуверенный испытатель, так и комдив не смогли выйти точно к месту посадки «Родины». Занятые поисками, они кружили над лесом, пока не столкнулись. Результат — 15 трупов.

Кстати, одна из девушек, Полина Осипенко, тоже вскоре погибла, вместе с начальником главной летной инспекции ВВС РККА. Причина — грубое нарушение правил проведения слепых полетов.

Со стороны Рычагова было беспардонной наглостью заявлять, что командование ВВС смогло за каких-то два года привести в чувство личный состав до такой степени, что причиной аварийности стало качество самолетов.

Для того, чтобы сия впечатляющая картина обрела полноту, надо еще посмотреть, в каком состоянии находится, по выражению маршала Шапошникова, «мозг армии». Данный орган тоже выказывал симптомы многих болезней, из которых «синдром дефицита внимания» еще самый мягкий...

Из приказа об улучшении работы штабов. 19 июля 1939 г.

«Подготовка и работа войсковых и оперативных штабов продолжают оставаться на исключительно низком уровне.

Командование, как правило, само штабной службы не знает, подготовкой своих штабов не занимается, работой их не руководит и контролировать ее не может.

Начальники штабов по-настоящему организовать работу штаба и руководить ею, и особенно в условиях, приближенных к боевым, не умеют.

Штабы как органы управления не подготовлены, организовать бой не умеют, с работой по управлению войсками в ходе боя не справляются.

Исполнители своих обязанностей не знают, необходимых штабных навыков не имеют, в работе в усложненных условиях не натренированы...

Непосредственным контролем за действиями войск, проверкой и изучением получаемых донесений штабы не занимаются, в результате — неосведомленность их об истинном положении и состоянии войск, и нередко ложная информация командования и вышестоящих штабов...

Организовать и обеспечить управление войсками в бою надежной, прочной связью штабы не умеют. Радио — надежнейшее средство связи — не используется в бою даже при отказе остальных средств связи и, как правило, бездействует...

Донесения и сводки неправдоподобны, противоречивы, а иногда и лживы...

Представление сводок, донесений и ответов на запросы несвоевременное, и требуется немало повторных напоминаний и приказаний, чтобы получить их. Документы после изготовления исполнителем и лицами, подписывающими их, не проверяются, отсюда постоянные неточности и искажения.

Контролем за своевременной и правильной передачей документов и за получением их адресатами штабы не занимаются...»[49]

В приказе еще много всякого говорится, однако все приводить не обязательно. Уже сказанного достаточно, чтобы объяснить причины разгрома сорок первого года.

Впрочем, небезопасным оказалось и мирное время. В августе 1939 года одна из армий усилиями своих штабных чуть было не начала собственную войну.

Начальник штаба армии АОН-2 комбриг Котельников решил разнообразить проведение штабных игр и вместо условных наименований (вроде «синие» и «зеленые») применил названия реальных государств, населенных пунктов и пр., а также дал во вводных современную политическую обстановку. Так сказать, решил потренироваться в условиях, максимально приближенных к реальности.

Начальник 1-го (оперативного) отдела тоже решил потренироваться — проверяя директиву, он дополнил ее конкретными указаниями частям и поставил подписи членов Военного Совета армии, чтобы уж совсем похоже было.

Начальник шифровального отдела решил потренировать связистов. С этой целью он, не предупредив командование, разослал директиву частям. При этом гриф «учебная» из текста куда-то потерялся. Штаб одной из авиабригад уже приступил было к выполнению задания, и лишь случайно летчики узнали, что это все-таки игра, а не война.

Ну и что с ними, такими, делать? Арестовать за халатность? Так ведь не начали же войну, повезло... Оставить на своих местах? Они такого наворотят, что и война не понадобится. Выгнать из армии? Но ведь они непременно устроятся куда-нибудь на работу, причем на руководящую, и наворотят уже там...

Что же будет, если и в самом деле «завтра война»? А вот что...

Если завтра война

Стоим на страже всегда, всегда,

Но если скажет Страна Труда,

Прицелом точным врагу в упор —

Дальневосточная, даёшь отпор!

Из песни

Большая война началась лишь в 1941 году, но мелкие, «тренировочные» конфликты случались и раньше. Много говорят о действиях наших летчиков в Испании — но там шла, в основном, проверка боевой техники и тренировка личного состава. А что касается «войнушек», то одной из самых известных разборок такого рода стали бои у озера Хасан.

В 1932 году японцы окончательно оккупировали Маньчжурию — граничащую с Советским Союзом область Китая. Там было создано марионеточное государство Маньчжоу-го, которое «охраняла» японская императорская армия. Таким образом, если не де-юре, то де-факто у СССР и Японии появилась протяженная сухопутная граница[50], на которой сразу начались инциденты — мелкие, но много. С 1936 года до июля 1938-го имело место 231 нарушение границы, из них 35 сопровождались серьезными боями. Причем на первую половину 1938-го пришлось 124 случая нарушения на суше и 40 — по воздуху. Ясно было: японцы что-то готовят.

В июле 1938 года правительство Маньчжоу-го выдвинуло территориальные претензии к СССР. 29 июля началась вооруженная разборка, которая продолжалась до 11 августа и кончилась победой советской стороны, так что несколько спорных сопок остались за нами. Затем прогремел праздник, радостные газетные статьи, фильм «Трактористы» и пр. Страна громко торжествовала, тем более что у половины населения в памяти была позорная русско-японская война, а вторая половина ее не застала, но знала.

В наркомате обороны обстановка была куда менее праздничной. И неудивительно: к этому небольшому инциденту вполне применимы слова Сталина, сказанные им по другому поводу в 1923 году: «Если бы Бог нам не помог и нам пришлось бы впутаться в войну, нас распушили бы в пух и прах». Японцам ведь уже приходилось бить русскую армию, так отчего бы и не повторить?

В апреле 1939 года состоялся суд над членами Военного совета 1-й Приморской армии. На скамье подсудимых находились командующий армией комдив Подлас, член Военного совета бригадный комиссар Шуликов и начальник штаба полковник Помощников. Никакой «политики» им и близко не шили — судили исключительно за запредельное раздолбайство. Текст приговора читается, как фельетон.

Например, вот как командование армии приводило в боевую готовность вверенные ему части. Отдав приказ, Военный совет забыл оповестить о нем начальников отделов армии, которые узнавали о тревоге (если узнавали) уже после начала движения. Можете себе представить, если начальник, скажем, отдела связи узнает о том, что армия вышла на марш, от начсвязи корпуса — как это сказывается на связи. А снабженцы или медики?