Папина дочка

– Хорошо, моя милая. Договорились… Ну, пойдем уже уроки делать, и без того припозднились! Что там у нас за примеры такие… Сейчас мы их в два счета решим…

Пока Татка доставала учебники и тетрадки, он подошел к телефону, быстро набрал Анечкин домашний номер. И замер, ожидая ответа.

Ответа опять не было. Длинные гудки тревожно звучали уже третий день… Почему Анечка к телефону не подходит? Случилось что? Сегодня и в школу ей звонил… Вежливый голос ответил, что Анна Николаевна три дня в счет отпуска оформила. Зачем ей эти три дня понадобились, интересно? Может, к маме уехала? А вдруг с мамой случилось что-то? Анечка говорила, она больна… Надо завтра к ней сходить… Если дома опять не застанет, то у соседей можно спросить – может, они что-то знают…

– Папочка, я готова! Иди ко мне, папочка! – послышался из комнаты высокий голосок Таточки.

– Иду, доченька, иду… – проговорил он громко, кладя на рычаг трубку.

Завтра обязательно надо к Ане сходить… Утром, перед работой. Может, хоть так застанет дома.

Рано утром он стоял у Аниной двери, ждал. Показалось, будто за дверью происходило какое-то движение, и потому еще раз нажал на кнопку звонка. И – о чудо! – лязгнул замок, дверь слегка приоткрылась, явив ему бледное Анино личико. До того бледное и болезненное, что он перепугался:

– Что с тобой, Ань? Ты болеешь? Потому так долго дверь не открывала? А почему к телефону не подходишь, Ань?

– Ой, Саш… Столько у тебя вопросов сразу… – слабо улыбнулась она, обнажив бескровную полоску десен. – Давай, проходи, а то я долго стоять не могу, мне лежать надо…

Он послушно переступил порог, подхватил ее за узкие плечи, помог дойти до дивана. Аня легла, свернулась клубком, натянула на себя мохнатый клетчатый плед, попросила жалобно:

– Достань из шкафа теплое одеяло, пожалуйста… Меня знобит что-то…

– Так, может, врача вызвать? Или «Скорую»? Где у тебя болит? Скажи!

– Не надо врача. И «Скорую» не надо. Я только что из больницы приехала, мне уже не надо туда.

– Из больницы? Ты лежала в больнице? А почему мне не позвонила, Ань?

– Да ну… Зачем тебе лишние хлопоты. У тебя семья, работа… Я ж все понимаю, что ты…

– Аня! Ну так же нельзя, что ты! Было бы лучше, если бы ты позвонила!

– Кому лучше? Мне? Мне было бы не лучше, поверь…

– Мне было бы лучше! Ты хоть представляешь, каким я сейчас чувствую себя идиотом и подлецом?

– Хм… Интересное сочетание мужских качеств… Идиот и подлец в одной мужской особи… Ты не находишь?

– Мне не до шуток, Ань! Говори, что с тобой случилось! И чем я могу тебе помочь?

– Сходи на кухню, сделай чаю… Такого, знаешь, горячего-горячего… И крепкого. И очень сладкого. И с лимоном. Пожалуйста, Саш…

– Хорошо, хорошо! Я все сделаю! Но потом ты мне обязательно все расскажешь, договорились?

Она чуть приподняла голову от подушки, посмотрела на него так странно – будто насмешливо слегка. Будто удивлялась, как же он сам до сих пор не догадался…

А он и догадался. Сам. Конечно же. Только самому себе не мог признаться, что догадался. Играл эту глупую, но такую спасительную роль… Не догадываюсь, не понимаю. Не вижу, не слышу. Идиот и подлец в одной мужской особи. Только и остается, что повернуться да уйти на кухню, чтобы приготовить горячий чай. Умница Анечка сама ему эту спасительную паузу организовала…

Когда через пятнадцать минут Аня сидела в подушках, обхватив пальцами кружку с чаем, он снова спросил осторожно, присев на край дивана:

– Зачем… Зачем ты это сделала, Ань? Почему ты мне ничего не сказала? Решили бы вместе как-то…

– Прости, Саш. Прости, что сама все решила. Просто я не захотела еще больше осложнять твою жизнь… Просто я тебя очень люблю, потому и не захотела.

– Но я тоже люблю тебя, Ань… Очень люблю…

– Я знаю, Саш. Но есть еще и другие жизненные обстоятельства, кроме любви… Пожалуйста, не чувствуй себя виноватым, Саш. Ты не виноват. Это обстоятельства так сложились, ничего не поделаешь…

– Ань, о чем ты? Какие обстоятельства? В любом случае мы должны были вместе решать, пойми! Речь шла о нашем общем ребенке, Ань! Ну как ты могла… Как ты могла ничего мне не сказать! Ну неужели ты не понимаешь меня, Аня?

– Я понимаю тебя, не сердись. Просто я решила одна… Решила тебя не мучить… Ну сам подумай, как бы я стала растить ребенка одна? Зарплата у меня грошовая, да и ту уже третий месяц задерживают… Нет у меня такой возможности, Саш! Надо с этим смириться, ничего не поделаешь! Что делать, если жизнь такая…

– Да неужели бы я тебе не помог, Ань? О чем ты говоришь?

– У тебя семья, Саш. Я ж понимаю, что твоя семья сейчас тоже кое-как сводит концы с концами. Все сейчас так живут, Саш… Времена такие, все кувырком будто… Таким кувырком, что в будущее и загадывать не приходится. Когда-нибудь, наверное, об этих временах будут вспоминать с ужасом… Так и говорить будут: «Эти ужасные девяностые». Но нам-то от этого не легче, правда? Мы-то в них живем, в этих ужасных девяностых! Просыпаемся утром и не знаем, будем ли живы к вечеру… Когда ни в чем не уверен и не знаешь, сможешь ли ты прокормить своего ребенка или нет… И не говори мне сейчас ничего, Саш, пожалуйста. И не обещай ничего. Я же знаю, что ты не сможешь уйти из семьи. Знаю, как ты любишь свою дочь. И знаю, как тебе тяжело… Лучше вообще больше не задевать эту тему, Саш! Прошу тебя, не надо! Тем более поздно уже о чем-то советоваться и что-то обсуждать…

– Аня, Аня… Ну что ты говоришь… Зачем с такой безысходностью… И что ты наделала, Ань, сама не знаешь… Я бы все равно ушел когда-нибудь. К тебе бы ушел. Просто пока не могу… Но все равно мы будем вместе, Ань, рано или поздно, ты же понимаешь!

– Понимаю, Саш. Да что там – понимаю… Можно сказать, я этим живу, на этом держусь. А ребенок у нас с тобой еще будет, надеюсь. Врач сказал, что я еще смогу родить… Все у нас будет, Саш, не переживай! Просто побереги себя, слышишь? Для меня побереги… Пусть время идет, пусть твоя Таточка подрастет… А там видно будет, как оно все сложится. Обещай мне, что не будешь себя казнить, Саш! Прямо сейчас обещай! Пожалуйста!

– Хорошо… – тихо вздохнул он, стараясь не глядеть ей в глаза. – Хорошо, я обещаю…

– Ну, вот и умница! Не переживай за меня, не надо. Не я первая, как говорится, не я последняя… Все будет хорошо, Саш! Мы еще будем счастливы! А я подожду, да… Сколько надо, столько и буду ждать… Я сильная, я выдержу! Потому что очень сильно тебя люблю!

– И я тебя, Ань… Очень сильно…

– Ну, если очень сильно… Тогда чаю мне еще сделай, пожалуйста! Сладкого и горячего! Видишь, я уже весь выпила! И бутерброд сделай с чем-нибудь! Что в холодильнике найдешь! Хотя чего там найдешь…

– Да, Анечка… Я сейчас сбегаю в магазин и чего-нибудь добуду!

– Давай, сбегай. Может, и впрямь добудешь чего. А пока мне просто чаю налей…

Она улыбнулась, протягивая ему кружку. И вдруг приподнялась в подушках, обхватила его худыми руками, прижалась так сильно, насколько хватило сил…

– Аня, Анечка… – только и смог он прошептать ей в ухо. – Прости меня, родная… Прости…

Часть 3

Люда

Таточкин девятый день рождения был отмечен еще одним знаменательным событием. И даже не событием, а пока только неожиданной новостью… Такой, что и не знаешь, как к ней отнестись: то ли плакать начинать, то ли радоваться. Преподнесла эту новость старшая, Ирина. Причем время выбрала, когда Люда нарезала лук для салатов и глаза и без того были на мокром месте.

– Мам, я все никак не соберусь с духом тебе сказать… Мы ведь с Володей пожениться решили. Как ты к этому отнесешься, мам?

Люда замерла с ножом в руке, чувствуя, как часто забилось от волнения сердце. Ничего себе – как ты к этому отнесешься! Кто ж в таких случаях знает, как надо к такой новости относиться? Как обухом по голове…

– Господи, какое там пожениться, Ириш… Тебе же еще два года учиться! И Володя твой тоже… Вы ж еще такие молодые, господи!

– А что, надо ждать, когда состаримся, да? И вообще, мам… Мы уже сами все решили… И заявление в загс уже подали…

– Ну, если так… Зачем тогда меня спрашиваешь?

– Да я не спрашиваю… Я просто в известность тебя ставлю, и все.

– В известность, значит! Ага! Что мать по этому поводу думает – наплевать, значит? Давай ты еще меня в сторону от себя отодвинь… Ты вроде взрослая уже, а ведешь себя как Татка… Проскользнула ужом мимо матери, и ладно. А мать, она ж таковская, необязательно с ней считаться, значит…

– Ну мам… Ну что ты, в самом деле… – виновато подняла на нее глаза Ирина. – Ты же знаешь, как я тебя люблю, что ты… И Лена тебя любит… И Тата…

– Ну да. Особенно Тата, конечно. Ты же видишь, что она меня на в грош не ставит… Отца любит, а меня как будто и нет…

– Да она маленькая еще, мам… Когда вырастет – поумнеет. Да, она к дяде Саше очень привязана, но… Это ж не всегда так будет, наверное… Я думаю, что… Что…

– Что ты думаешь, Ириш? И почему смотришь на меня так настороженно? Ты что-то еще мне хочешь сказать, да?

– Да, мам… Не хотела сегодня, но… Если уж завели разговор на эту тему… Но я не знаю, как тебе это сказать, мам…

Люда отложила нож в сторону, повернулась к раковине, сполоснула руки, тщательно вытерла их полотенцем. Досуха. Будто сейчас это имело какой-то смысл – с чистыми руками слушать очередные новости или же нет.

Усевшись на кухонный стул, проговорила тихо:

– Слушаю тебя, Ириш… Давай, смелее. Ты что-то про Сашу знаешь такое, чего мне знать не положено, так ведь?

– Ну да, в общем… Ты правильно догадалась… – неуверенно проговорила Ирина, садясь за стол напротив матери. – В общем, видела я его… Недавно… Меня Володя в кафе пригласил, и он там тоже был, с женщиной… Мам, я мимо него прошла, а он даже не заметил. Он так на эту женщину смотрел, мам… И она тоже… А мне так обидно за тебя стало, мам! Я даже решила, что вот сейчас подойду к ним да как хлопну ладонью по столу! Пусть ему стыдно будет, когда меня увидит! И пусть этой женщине стыдно станет оттого, что с чужим мужем в кафе пришла!

– И что, подошла? Хлопнула? – спросила Люда и сама удивилась своему тихому, спокойному голосу.

– Нет, не подошла… Володя меня удержал. Сказал, чтобы я не вмешивалась. Что это не мое дело, в конце концов… Я даже обиделась на него из-за этого – как это не мое дело? А чье тогда?

– Да. Правильно тебе Володя сказал. Умный мальчик. Это действительно не твое дело.

– Но, мам… Как же так-то? Тебе все равно, что ли? Муж тебе изменяет, а тебе все равно? Или… Или ты и сама обо всем знаешь?

– Знаю, Ириш. Мне Нина давно уже глаза на правду открыла. Как видишь, до сих пор живу с этой правдой, и ничего, не умерла от горя. Живу как умею. Правда, никому не пожелаю подобной жизни, но ничего, я выдержу. Я же таковская была, со мной по-всякому можно. Я все выдержу…

– Ты его так любишь, мам?

– Люблю. И это только мое дело, договорились?

– Да, да, конечно… Просто я думала… Я думала, что он ведь может уйти к этой женщине… И честно тебе скажу, я думала, что и пусть бы ушел! И тогда бы у тебя с Таткой отношения наладились. Это ведь и впрямь ни в какие ворота… Я же вижу, как ты из-за этого переживаешь… Ты вокруг нее и так, и сяк… Ах, Таточка, ах, доченька, а она тебя в упор не видит… Мне бы, например, очень тяжело было, если бы мой ребенок…

– А ты не примеряй на себя ничего, Ириш, не руби с плеча. Вот роди сначала, потом рассуждай, как да что у тебя получится.

– Уже скоро, мам…

– Не поняла… Что – уже скоро?

– Ну, через каких-то восемь месяцев… Ты бабушкой станешь, мам…

– Ох! Ну, знаешь ли… Надо было сначала мне валерьянки накапать, а уж потом… Так вот, значит, почему такая спешка с загсом, со свадьбой…

– Ну да… Я даже хотела Володиных родителей на Таткин день рождения пригласить, чтобы вы познакомились, но потом подумала – не надо все в общую кучу валить… И еще я думаю – зря я с тобой этот разговор затеяла. Про Татку, про дядю Сашу… Про женщину эту… Только больно тебе сделала лишний раз!

– Ладно, не переживай, дочь. Нельзя тебе. Давай думать о хорошем. И вообще, надо отвлечься от темы… Как думаешь, овощной салат сметаной или маслом заправить?

– Татка не любит с маслом… Сметаной заправь. И зелени меньше клади, зелень она тоже не любит… А свечки на торт ты купила, мам?

– Да, конечно… Воткнем ровно девять свечей, как и полагается. Смотри-ка, уже девять… Как время быстро идет… Растет доченька…

Ирина быстро посмотрела на мать, вздохнула и вдруг проговорила тихо и быстро:

– Да никуда он не уйдет, мам, не переживай… И даже если уйдет… Ничего страшного…

– Он не уйдет, Ириш. Я знаю. Не сможет он. И все, и закончим на этом… Пойдем лучше в гостиную, пора на стол накрывать. Скоро гости придут, а у нас толком ничего не готово! И Таткино голубое платье еще нужно отгладить…

Больше они к этой щекотливой теме не возвращались. Потому что других тем для обсуждения получилось множество. Например, как принять у себя в гостях родителей жениха. И где справлять свадьбу. А главное – где денег на эту свадьбу добыть…

С деньгами было туго: на предприятии, где они с Сашей работали, перестали платить зарплату. Выдавали какие-то крохи ежемесячно – так только, для видимости. Мол, и за это спасибо скажите, в других местах вообще ни копейки не платят. Саша устроился ночным грузчиком в ближайший магазин, работал ночь через две. Уставал сильно, конечно. Люда иногда думала со злобой, вдруг накатившей, – как только тебя на все хватает, сердешный… И на работу, и на жену, и на любовницу…

Но мысли – они же внутри остаются, хоть иногда и злобные. А снаружи тишь, да благодать, да сплошные улыбки. Все как и полагается доброй жене, семью сохраняющей. И до того в этом благом намерении насобачилась, что сам Станиславский ее актерским потугам поверил бы, честное слово. Даже Таткиной привязанности к отцу будто бы потакать стала, будто бы со стороны на это безобразие умилялась. Татка за уроки не садится, ее не слушает, волком смотрит – и ладно, и ничего… Жди, когда папа придет. А если с работы сразу на ночное дежурство уйдет – и бог с ними, с уроками… Не даешь себя приласкать – и не надо, сиди себе, ожидай, когда папа придет. И если даже на вопросы отвечать не хочешь – тоже перетерплю… Молчи, сколько хочешь. Папа придет – с ним и поговоришь…

На самом деле все это тяжело было в себе нести, конечно же. Иногда просто невыносимо. Иногда очень хотелось подойти к этой молчунье и от души дать подзатыльника – вот так вот тебе, негодяйка маленькая! Будешь теперь мать уважать! Мать тебя родила, выкормила, а ты – смотри-ка! Неблагодарная! Да ты обязана меня любить, и все тут! Просто потому, что я тебе мать, а ты мне дочь, поняла?

Конечно же, ничего такого она с Таткой не делала и никаких подзатыльников не давала. Мысленно произносила гневные монологи. А так хотелось, чтобы вслух… О-о-очень хотелось…

А самое обидное было то, что срывалась на Леночке. Возраст у дочери аккурат был тот самый – как говорила классная руководительница, опасливо пубертатный. То уроки вдруг прогуляет, то домой поздно заявится… Ну, и получалось, что выговаривала Лене с лихвой. То, что в себе удерживала так старательно, – все в Лену летело. И ведь не объяснишь ей, отчего так много летит… Хорошо характер у дочери легкий: поплачет немного да забудет. И не сердится больше на мать. И то верно – разве можно на мать сердиться? Она ж не со зла…

В тот день все шло по обычному кругу. На работе отгул взяла, занялась хозяйственными делами. Ириша ушла с Володей в кино, Леночка сидела на улице, на скамье, в компании дворовых мальчишек. Песни под гитару пели. Люда даже подпевала им немного, когда готовила ужин: «…Я готов целовать песок, по которому ты ходила…» Потом позвонил Саша, сказал, что задержится на работе. А потом якобы на ночное дежурство в магазин пойдет – внеочередное. Она все выслушала, выдавила из себя что-то вроде: «Хорошо, Саш, поняла», потом положила трубку… И села на стул, опустив руки.

Сколько это еще может продолжаться, господи… Эти задержки на работе… Нет у него никаких задержек, вранье наглое! Потому наглое, что ведь знает, как ей проверить это легко – на одном же предприятии работают! И про внеочередное ночное дежурство – тоже вранье…

Из гостиной послышался звук веселого мультика в телевизоре, и уже не смогла с собой совладать, сорвалась со стула…

Таточка сидела на диване, обняв любимого плюшевого зайца – папочкин подарок, – внимательно смотрела на экран. Люда спросила тихо, но почти угрожающе:

– Ты все уроки на сегодня сделала, Тата?

– Нет…

Даже головы к ней не повернула. Нет, и все. Вроде того отстань, не мешай мультик смотреть.

– Но уже половина восьмого! Когда же ты собираешься их делать?

– Когда папа придет… – тихо, со слезой в голосе проговорила Тата. Видимо, услышала раздраженные нотки в ее требовании.

– А если папа сегодня вообще не придет? Если он с работы сразу на ночное дежурство уйдет?

– Нет, он придет… Придет… Я папу ждать буду… У меня там задача с ответом не сходится…

– Так давай я тебе помогу! Вместе разберемся с твоей задачей!

– Нет… Я лучше папу ждать буду…