Помоги проекту - поделись книгой:
— Да?! Нет! Все, хватит… Хватит, я сказала, не звони мне больше! — попыталась отключиться, не сразу попала по кнопке и зло бросила телефон на стол, закрыла лицо руками и опять сгорбилась над столом, дрожащим голосом попросила: — Артем, выйди из класса, это неприлично.
Я сделал маленький шаг к ней, протянул яблоко, она бросила на него короткий взгляд и слабо улыбнулась:
— Это мне?
— Да. С наступающим.
— "V" — значит Валентин? — она взяла яблоко, прижала к носу и зажмурилась, глубоко вдыхая и улыбаясь.
На столе опять зазвонил телефон. Она посмотрела на трезвонящий мобильник так, как будто готова без заморочек вышвырнуть его в окно.
Я взял трубку и ответил:
— Да?
— А… кто это? Где Дарья?
— Не твое дело, — холодно бросил я.
— Как вы смеете! Немедленно дайте мне Дарью!
— Слышишь, ты, глист в панамке, она с тобой разговаривать не хочет. Будешь ей названивать, я тебя делением размножу, понял? Урод. — Я нажал «отбой» и высокомерно усмехнулся Даше: — "V" — значит вендетта.
Шок на ее лице понемногу сменялся бесшабашным весельем, глаза вспыхнули радостью, медленно смерили меня с головы до ног и засияли еще ярче, я развел руками и довольно кивнул:
— Обращайтесь.
Она широко улыбнулась, с восхищением глядя на мою наглую морду, впечатленно качнула головой и встала, шепотом выдохнула:
— Соболев, ты… — на миг задохнулась, качнула головой, как будто не могла поверить, взяла меня за шею и поцеловала.
Ее губы пахли яблоком. Я впился в них, не давая ей отстраниться, взял за талию и прижал к себе со всей страстью, которую задавливал в себе с первого курса — я всегда ее хотел, ее все хотели. Эти роскошные формы будоражили фантазию всей мужской части Академии, и прямо сейчас я сжимал их в объятиях, мимоходом отмечая, что белье на ней все-таки есть. Она прижималась ко мне, оставляя на шее царапины, потом на секунду отстранилась и бросила испуганный взгляд на дверь, я взял ее за подбородок и опять развернул к себе:
— Я закрыл.
Она опустила глаза и улыбнулась, я опять впился губами в эту улыбку, чувствуя, как ее руки скользнули под свитер, стали гладить спину… Решил не отставать и тоже нащупал пуговицы, быстро расстегнул кофту и уткнулся лицом в черные кружева, отодвинул их и провел языком по нежной коже, заставив Дашу тихо застонать и вцепиться в меня сильнее.
Нащупал низ юбки и рванул вверх, ощущение ее бедер в моих руках, отделенных только тонкими колготками, сводило с ума, ткань затрещала, я посадил Дашу на стол и стал целовать еще яростнее, чувствуя, как она ловко расстегивает мой пояс и добирается до самого интересного. И она определенно знала, что с этим делать! И ждать не собиралась ни секунды.
Мы прижимались друг к другу, лихорадочно целуясь и двигаясь, как бешеные, я потерялся, а когда очнулся, все еще стискивал в объятиях дрожащую женщину. Она сидела, уткнувшись лицом мне в шею, часто дышала, ее пальцы сминали мой свитер, все тело крупно дрожало в рваном ритме. Я мягко погладил ее по спине и зарылся лицом в ее спутанные волосы, сердце грохотало в груди.
Осмотрелся — тетради со стола разлетелись по полу, книги валялись абы как. По Дашиным колготкам разбегались огромные стрелки, порванные стринги превратились в бесполезную кружевную тряпку.
Она медленно отстранилась, понемногу приходя в себя, поежилась и освободилась, встала со стола, тоже осматриваясь и пряча от меня глаза, на ее лице постепенно проступил ужас от содеянного. Я привел в порядок одежду, она тоже стала смущенно и нервно одергивать юбку, рассмотрела свои колготки и ахнула, я предложил:
— Хотите, я сбегаю в магазин, куплю?
— Нет, — поморщилась она, — у меня есть с собой. — Замолчала, опять осматриваясь и приходя в еще больший ужас, прочистила горло и прошипела, глядя в пол:
— Соболев, если хоть одна душа об этом узнает, я позабочусь, чтобы ты вылетел из Академии, с твоими оценками это не проблема. Усек?
— Да.
— Иди отсюда. — Она присела и стала собирать с пола тетради, я тоже наклонился, она оттолкнула мою руку и рыкнула: — Иди!
Я потоптался на месте, пожал плечами и вышел.
"V" значит Валентин 1.3
На паре я сидел в куртке. Было жарко, зато она закрывала черно-красные пятна косметики на белом свитере.
Даша сидела за своим столом строгая и умная, я смотрел на ее ноги в новых колготках и думал о том, что вряд ли она носит с собой запасное белье. Значит, под новыми колготками в данный момент…
У меня на коленях лежал рюкзак. Впрочем, на ее парах многие так сидели — английский, сволочь, сложный язык.
На ее столе стояло яблоко. Целое.
А я ломал голову — мог ли сработать только запах?
Очень хотелось верить, что нет.
У меня пары было четыре, у нее — пять, но я дождался. Попытался заговорить с ней в коридоре, но она прошла мимо меня, как мимо пустого места. Я ходил следом и весь день держал ее в поле зрения, наконец она, похоже, не выдержала и позвала меня к себе в препараторскую. Было уже поздно и пустынно, но я все равно закрыл дверь на ключ изнутри. Она услышала щелчок и криво усмехнулась, кивнула мне на стул напротив:
— Присядь.
Я пожал плечами и устроился с комфортом, снял куртку, повесил на спинку, стряхнул несуществующую соринку с левого плеча, где расплывались следы ее косметики. Она наблюдала за этой клоунадой со снисходительной улыбкой, дождалась пока я сяду, глубоко вдохнула и выдала:
— Если тебя гложет чувство вины за то, что ты заколдовал учителя, то можешь расслабиться — твое яблоко здесь ни при чем. — Я заинтересованно поднял брови, она кивнула и выдвинула ящик стола, достала яблоко и подбросила в руке, — не удивляйся, уже вся Академия знает, что ты заполучил крутой артефакт и теперь торгуешь супер-сильными зельями. Но на меня это не действует. Да, я не маг, и именно поэтому ректор выдал мне амулет-щит, универсальный, он его сам делал, а магов сильнее него в мире не так много, так что преподаватели не-маги, носящие его амулеты, в безопасности, — она хитро посмотрела на меня и откусила от яблока, с улыбкой пожала плечами.
— А на Овчарку подействовало, — сказал я.
— У нее нет амулета, она же сама маг. — Даша откусила еще и одобрительно кивнула: — Вкусненько. Понимаешь, Соболев… я не хочу, чтобы ты думал, что это что-то значит, ты просто оказался в нужное время в нужном месте, а у меня снесло крышу желание отомстить бывшему, ты просто удачно подвернулся.
— И часто вы так делаете?
— Не твое дело.
— Ладно, — я размял плечи и собрался вставать, когда заметил что-то странное в ее лице. Такое выражение беспомощности, слабости и надежды, как призыв «спаси меня» к кому-то сильному… она отвела глаза и залилась краской, заерзала на стуле.
Я медленно ухмыльнулся на одну сторону и протянул:
— Значит, не действует?
— Нет, — хрипло ответила она, поправляя кофту.
Я оперся о стол и навис над ней, наклонился, заглядывая в лицо и шепча:
— Дарья Валерьевна… это ваша последняя пара?
— Да, — тихо ответила она, глядя в стол и поправляя юбку.
— Так может, вас домой проводить?
Она задышала чаще, на миг подняла глаза, влажные и обреченные, я знал этот взгляд, он значит «делай со мной все, что хочешь»…
— Нет, — слабо и неуверенно качнула головой она, — я сама дойду.
В ее глазах было: «не слушай, что я несу, я хочу тебя прямо сейчас!»
— Ну, как хотите, — с наигранной покладистостью кивнул я, выпрямился и стал надевать куртку.
На ее лице читалось: «не смей бросать меня в таком состоянии! Сволочь, ненавижу тебя!»
Я забросил на плечо рюкзак и ехидно улыбнулся:
— Действие закончится через пятнадцать минут. До свидания.
Она резко глубоко вдохнула, обжигая меня яростным взглядом модели «а ну быстро разделся, пока я сама тебя не раздела!». Против «сама» я ничего не имел, потому задержался, устраивая рюкзак поудобнее, невинно улыбнулся:
— Так я пойду?
— Иди, — прошипела она.
Я кивнул, щелкнул замком и вышел. Ощущение было такое, как будто я поимел весь чертов мир.
Домой я пришел рано, мамы еще не было. Из кухни доносилось сопение и возня, я заглянул и возмущенно выдохнул:
— Зверь, ты вообще краев не видишь?!
Сидящий на плите енот замер, тихонько вытащил из кастрюли лапы и обернулся с невинной мордой. Морда была в супе, лапы тоже. На полу засветился шар, там появилась книга: «В мире слишком мало енотов, чтобы на них экономить! О. Пашнина».
— Супа в мире тоже мало, — заявил я, — у тебя целый ящик сельдерея, наслаждайся.
Книга в шаре сменилась на «Жертвы Освенцима, фото», я рассмеялся и сложил руки на груди:
— Значит так, зверь. Сейчас я тебя отмою от супа, а потом накормлю. — Зверь замотал головой, категорически не соглашаясь, я развел руками: — У тебя нет выбора.
Еноша сверкнула зубами и в ее вытянутой лапе появился пузырек с опалесцирующей зеленой жидкостью, мне поплохело — взрывчатка была единственным, что у меня хорошо получалось, и сейчас этот зверь держал в метре над полом заряд, способный разнести всю кухню.
— Тихо, Маренька, спокуха, — я медленно поднял ладони, — помоешься сама, все. — Она выщерила зубки и занесла пузырек над полом, в шаре появилось: «Я все решу сама! М.Сью», я фыркнул: — Нет, ты таки помоешь свои жирные лапы. А я не скажу маме, что ты совала их в суп. Идет?
Еноша заворчала, встряхнула лапкой и пузырек исчез, я прищурился:
— Зверюга, блин, ты кто такая? Телепортацией даже наш декан не владеет!
Она посмотрела на меня долгим усталым взглядом, в шаре появилось: «Сарказм — антидот от идиотов. М. Мотова», я фыркнул и достал две тарелки.
В день Ламантина спортзал был полупустой, так что я больше сам занимался, чем других учил, в результате устал, как собака.
Бредя по лужам и лениво рассматривая прохожих, вдруг зацепился взглядом за знакомый капюшон и улыбнулся — Даша, прет огромную сумку из супермаркета, одна и на шпильках. Я удобнее устроил на плече сумку и догнал англичанку:
— Тягач вызывали?
Она дернулась, потом узнала меня и неуютно улыбнулась:
— Соболев, откуда ты взялся?
— Если долго кого-то мысленно звать, он придет, — с серьезной мордой кивнул я, забирая у нее сумку. Она чуть-чуть повыделывалась и отдала. Случайно заглянув в пакет, я увидел пачку стейков и поднял брови:
— Вы же не едите мясо?
— Это мой бывший его не ест. А я теперь свободная женщина и могу есть, что захочу.
— Ого, какие меры, — одобрительно усмехнулся я, — мне нравится.
Мы стали болтать ни о чем, подошли к ее дому и Даша резко изменилась в лице, глянув на что-то за моей спиной, сменила тон и попросила:
— Тема, прости, тебе пора.
— Чего это? — я обернулся и увидел смешную зеленую машинку ее хахаля, стоящую у подъезда. Это японское убожество знала вся Академия, про нее анекдоты сочиняли, в которых машинку то сорока украдет, то дворник сметет случайно. Сейчас это салатовое лего-чима шустро вырулило с парковки и преградило нам дорогу. Опустилось стекло и сидящий справа водитель потребовал:
— Дарья, прекрати выделываться и сядь в машину!
Она опустила голову и попыталась обойти автомобильчик, но водитель дернул его вперед, опять преградив ей путь. Она испуганно отступила обратно и как-то шкодно покосилась на меня. Как будто: «ты мне ничего не должен, но если вмешаешься, мне будет приятно. А я потом скажу, что я не просила. Ну?»
— Сумочки подержи, — с предвкушением улыбнулся я, она взяла у меня свой пакет и мою спортивную сумку, я упер руки в бока, скептически изучая глиста в панамке и его зеленый горшок на колесиках… Судя по экстерьеру, горшок заднеприводный. Судя по осадке, багажник пустой.
Может, мозгов у меня и не много, но дурной силой природа не обидела, а судя по блестящим глазкам Даши, ей того было и надо. Я поддернул рукава и по всем правилам тяжелой атлетики взял машину за бампер, отрывая передние колеса от земли, развернул и поставил, отряхнул руки и кивнул Даше на освободившийся проход, она улыбалась, как маленькая вредная девочка, вернула мне сумки, нежно взяла за руку и повела к подъезду. За спиной глист в панамке наконец пришел в себя и стал что-то вопить, но мы даже не обернулись.
Когда мы вошли в квартиру, она бросила сумки и радостно повисла у меня на шее, звонко чмокнула в подбородок и промурлыкала:
— Соболев… я твоя должница.
— Зачет автоматом поставишь? — поднял бровь я, она отодвинулась и сложила руки на груди:
— «Три» максимум.
— Идет.
— И тебе хватит?
Поделиться книгой: